– Весьма странно! – надменно отозвалась я, вспылив на «сударыню». Это что же, я так старо выгляжу? – Вы врываетесь в дом моей подруги...
– Стоп, стоп, – примирительно поднял руку худощавый. Теперь я отметила еще одну выдающуюся деталь: руки у этого типа были просто уникальные. Кисти длинные и тонкие, как у тех гуманоидов, которых любили рисовать иллюстраторы советских фантастических книжек. Пальцы – просто само изящество, причем каждый украшен кольцом или сверкающим перстнем – экое франтовство! Это при непотребном-то серо-мышином свитере!
– «Стоп»? – фыркнула я и села на диване, потому что понимала, что вести диалог с незнакомым мужчиной лежа – это как-то не комильфо. – С какой стати? Кто вы такой, чтоб мне указывать? Я сейчас милицию вызову.
– На что вам милиция, я ведь не грабитель, – примирительно взмахнул руками худощавый.
– В таком случае представьтесь, как полагается законопослушному гражданину. – Эта моя фраза расцветала такой пышной глупостью, что я едва сдержалась, чтоб не расхохотаться. Видно было, что и худюга сдерживается изо всех сил, респектабельничает.
– Извольте, – сказал он. – Меня зовут Марк. Меня словно хлопнули по лбу ладонью – озарило!
– Марк? – переспросила я. – Марк Косарецкий?
– Совершенно верно, сударыня. – Марк Косарецкий склонил голову в насмешливом поклоне, и тут я увидела, что волосы у него довольно длинные для мужской прически и сплошь седые. – Неужто вы обо мне наслышаны?
– Я Нила, подруга хозяйки этого дома, – отрекомендовалась я, внося ясность. – Достаточно близкая подруга для того, чтобы знать, кто такой Марк Косарецкий и чем закончились ваши с Соней отношения.
– Ах вот как, – поджал губы мужчина. Это ему не шло, лицо сразу становилось выразительным, как посмертная маска. – Соня пригласила подругу для того, чтобы счесть наши отношения законченными... Это мило. В ее стиле. Кстати, где сейчас Соня?
– На балу, – мстительно сказала я. – В Дворянском собрании.
Но моя информация не произвела на Марка Косарецкого должного впечатления. Он раздумчиво посмотрел на меня.
– На балу, значит, – повторил он. – А вы остались дом охранять?
– Нет, – отрезала я.
– Что ж на бал не пошли?
– У меня хорошо развиты интуитивные способности, – заявила я. – Я ожидала, что в дом моей подруги ворвется кто-то... наподобие вас.
– И решили, так сказать, встретить наглеца во всеоружии?
– А разве у меня это не получилось?
– Будем считать, что да, – неожиданно примирительно сказал господин Косарецкий. – Послушайте, сударыня, вы так и будете прирастать к дивану или все же встанете и приготовите мне кофе?
– Я не умею готовить кофе, – буркнула я сердито, вставая с дивана. Слава богам, я была хоть и по-домашнему, но вполне пристойно одета. И взгляд гостя, которым он оценивающе прошелся ко обтягивающей мою грудь водолазке, по белым джинсам со стразами, был достаточно красноречив. – Если угодно, могу приготовить сок. Апельсиновый.
– Апельсиновый сок пьют только закодировавшиеся алкоголики, – усмехнулся господин Косарецкий. – Но я вас спасу. Я не дам вам губить свой организм апельсиновым соком. Так уж и быть, я сам приготовлю кофе. Идемте на кухню.
И он направился на кухню с недостижимо самоуверенным видом, словно ему принадлежит и этот особняк, и вообще весь мир. Вздохнув, я натянула на ноги свои тапочки-мокасины и последовала за нежданным и незваным гостем.
Глава девятая
КОЕ-ЧТО О СПОСОБНОСТЯХ ЖЕНЩИН
У него в полете опускаются крылья.
И Цзин

– Я уважаю женщин. Более того, я ценю женщин и их вклад в решение общемировой демографической проблемы. Но двух вещей я не могу женщинам позволить. Хотя бы в моем присутствии. Женщина совершенно неуместна в двух местах: на кухне и за рулем автомобиля. Кулинарные и водительские способности женщин просто чудовищны. Обладай я законотворческими возможностями, я издал бы закон, запрещающий женщине садиться за руль и прикасаться к сковородке.
Так разглагольствовал мсье Косарецкий, пока готовил кофе. Я, пристроившись на высоком табурете за кухонной стойкой, молча его слушала, не зная, на что решиться – просто расхохотаться или устроить спор по поводу прав женщин. Нет. Ни один из вариантов не представлялся мне перспективным. Было в этом типе, не расстающемся с серым свитером, нечто, что вызывало у окружающих (в данном случае у меня) комплекс странной неполноценности. Мне представлялось, что Марк Косарецкий за какие-то полчаса превратил меня в смиренную школьницу, а себя самого – в носителя некой истины, суть которой была мне еще не и пол не ясна. Кстати, с чего вдруг мсье Косарецкий заговорил о женщинах, было непонятно, может быть, действительно потому, что я не умела готовить кофе. Хм, зато я умею готовить баоцзы и отменную кашу из чумизы, и вряд ли сей самовлюбленный сноб знает, что это такое.
– У вас на рукаве свитера пятно, – прервала я разглагольствования сноба. – Крайне несимпатичное. Вот здесь. Вывести не пытались?
– Пятно? – удивился мсье Косарецкий. Глянул па рукав. – Ах, это. Это я сигаретой подпалил, теперь уже не вывести. К тому же я не делаю из одежды самодостаточного явления.
– Это видно, – сказала я. – Я полагала, что мужчине не повредит, если он будет следить за своей одеждой.
– Ваше мнение меня мало интересует, – небрежно бросил мсье Косарецкий. – И вы не должны на это обижаться. Я, знаете ли, абсолютный диктатор. Во всем. Даже в мелочах. А потому только я решаю, что действительно хорошо мне и другим.
– Вот как?! – изумилась я. Не зря Соня рассталась с этим типом! Только как бы теперь его отсюда выставить? Похоже, по доброй воле он не уберется.
– Да, так, – отозвался мсье Косарецкий. – Вот ваш кофе.
Мне очень хотелось сказать ему, что я принципиально не пью кофе, а предпочитаю плиточный китайский чай, но язык не повернулся. Марк Косарецкий был слишком самоуверен, он даже не предполагал, что кто-то может ему в чем-то противостоять. Пожалуй, он мог заставить меня выпить чашку рыбьего жира!
Я сделала глоток. Кофе как кофе. Я бы приготовила такой же. Стоило из этого делать церемонию? Мужчины странный народ, из каждого своего действия, даже самого элементарного, они устраивают театр, и зрительницей обязательно должна быть женщина. Кажется, это проявление крайнего нижнего ян, свидетельствующее об ипохондрической, напичканной комплексами и страшно эгоистичной натуре... Вот сейчас он меня спросит, понравился ли мне кофе, и я солгу, как всякая порядочная женщина...
Но он спросил неожиданное:
– У вас странное имя – Нила. Вы русская?
– По происхождению – да. Кстати, фамилия у меня еще более странная. Чжао.
– Мне это ни о чем не говорит.
– Моя основная семья находится в Китае. Я там живу и работаю. Так что по сути своей я китаянка.
Говоря это, я почувствовала, как неожиданно напрягся мой собеседник:
– Постойте-ка. Нила Чжао, китайская подруга Сони... Так это вы и есть тот таинственный мастер фэн-пгуй, на советы которого Соня постоянно ссылалась?
– Вероятнее всего. Я действительно мастер фэн-шуй.
– Никогда не уважал этой псевдовосточной эзотерики, – отрезал мсье Косарецкий. – Все это жульничество, подтасовка, дешевые фокусы на потеху праздной толпы.
– Я бы не стала столь безапелляционно говорить о вещах, в которых ничего не смыслю. – Мой голос тоже стал в достаточной мере резок.
– О! Как вы с Соней похожи! Она мне точно так же говорила. Из-за этого мы много ссорились. В конце концов я рассердился на нее и ушел.
– А теперь вернулись?
– А теперь вернулся, – кивнул Марк Косарецкий. – Это мой человеческий долг.
– То есть?! – изумилась я.
– Соня – неплохая женщина, на ней даже можно жениться, но предварительно нужно вымести весь мусор из ее прелестной головки. Она временами бывает непроходимо глупа.
– У Сони университетское образование...
– При чем здесь образование? Я говорю о том уме, который необходим для постижения высших жизненных истин...
– И каковы же они, высшие жизненные истины? – с сарказмом в голосе спросила я.
Мсье Косарецкий открыл было рот, но тут послышался звук подъезжающей машины.
– Это Соня, – сказала я.
Вот теперь я не ошиблась. Через несколько минут Соня, внеся с собой шампанско-мандариновую атмосферу бала, вошла в кухню. Платье ее сияло, как одинокая звезда в ночи, да и вообще Соня выглядела ослепительно. Только выражение лица у нее было совсем не бальное, потому что смотрела она на Марка Косарецкого.
– Здравствуй, Сонечка, – безмятежно сказал Марк Косарецкий.
– Здравствуй, – напряженно ответила Соня, пока еще не замечая меня (оно и понятно, не до этого ей было). – Как ты сюда попал?
– Я не стану лгать, что меня впустила твоя подруга, потому что твоя подруга на момент моего появления в доме безмятежно спала. У меня был дубликат ключа, Сонечка, или ты забыла, что когда-то позволила мне его сделать?
– Ах да, – поджала губы Соня. Праздничное настроение слетело с нее, как снежинка с ладони. – Марк, я ведь сказала, что между нами все кончено. Я больше не хочу тебя видеть.
– Но ты оставила мне ключ... – Мсье Косарецкий продолжал быть безмятежным. – А значит...
– Верни мне ключ. Немедленно. И уходи из моего дома.
– Ты хорошо подумала? – спросил безмятежный Марк.
Я чувствовала себя лишней. Тут назревала нешуточная ссора бывших влюбленных, которая могла закончиться как жестоким разрывом, так и сентиментальным примирением. Более того, я чувствовала себя виноватой, потому что позволила этому джентльмену кофеварить на Сониной кухне, будто хозяину. Ох, когда все это кончится, Соня наверняка найдет массу способов продемонстрировать мне свое недовольство.
– Убирайся, – потребовала Соня.
– Хорошо, – кивнул Марк. – Прощай, моя семьдесят первая женщина. Жаль, что с тобой ничего не получилось. Поначалу ты подавала надежды, но потом оказалась столь же примитивной, как и предыдущие семьдесят.
Ничего себе речь! И как Соня могла терпеть около себя такого типа?
– Ключи от моего дома. – На Соню, конечно, произвела впечатление вышеприведенная речь Марка. Но она, умница, ничем не выказала своего расстройства или ярости. Удивительно спокойным тоном она просто потребовала от мсье Косарецкого дубликат ключей.
Марк усмехнулся и выложил на кухонную стойку два серебристо блеснувших ключа. Которые немедленно исчезли в Сониной ладони.
– Вон, – сказала Соня.
– Подожди минутку. Я, безусловно, уйду, – успокоил ее Марк Косарецкий. – Но у меня есть для тебя прощальный подарок.
– Мне не нужны никакие подарки.
– И тем не менее прими его.
Марк порылся в кармане своих непрезентабельных джинсов и вытащил на свет божий небольшую овальную коробочку, обтянутую лиловым бархатом.
– Сейчас не открывай, откроешь, когда я уйду, ладно? – Голос мсье Косарецкого неожиданно дрогнул. И в глазах, похоже, блеснули слезы. Он это всерьез или просто играет на публику? – Прощай, Софи.
– Прощай. И меня зовут Соня.
– Нет, – покачал головой Марк. И тут я увидела, что на одной его щеке и впрямь блестит слеза. – Тебя зовут Софи.
Когда он ушел, мы с Соней минут пять молчали, избегая смотреть друг на друга. Затем Соня вздохнула и помотала головой, словно вытряхивала из нее мрачные мысли и видения.
Я сочла необходимым первой начать разговор:
– Соня, как прошел бал?
– Какой бал? Ах, бал... Все отлично. Да, спасибо, все было просто замечательно.
Соня рассеянно теребила в руках оставленные Марком ключи; взгляд ее по-прежнему блуждал в каких-то недостижимых для меня далях.
– Сонечка, – сказала я. – Поверь, я не виновата в том, что он сюда заявился. Но если ты все-таки обижена на меня за это, то прости.
Тут Соня наконец очнулась:
– Ой, Нила, что за чепуху ты говоришь! Как я могу тебя хоть в чем-то считать виноватой, тем более в появлении этого гнусного типа! – Она порывисто обняла меня и проговорила: – Но теперь, слава всем китайским богам, он ушел навсегда! Действительно навсегда.
– Он оставил тебе какой-то подарок, – напомнила я. – Прощальный.
– В мусорное ведро его, этот подарок, – Соня брезгливо, двумя пальцами взяла бархатную коробочку, открыла дверцу кухонного шкафа и бросила прощальный подарок в мусорное ведро.
– А если это кольцо с бриллиантом? – с улыбкой полюбопытствовала я.
– На приличное у него все равно денег не хватит, – ответила Соня и принялась истерически хохотать. Видимо, появление бывшего любовника отняло у нее больше нервных сил, чем я поначалу предположила.
Пришлось отпаивать подругу коньяком. Мы сидели в верхней гостиной перед горящим камином. Соня, сбросившая свое парадное платье, в пеньюаре, казалось созданном из сплошных взбитых сливок, пила коньяк и безостановочно говорила, а мне оставалось только слушать и думать о том, как же мне утешить подругу.
– Марк Косарецкий! Марк... Свободный художник... О, Нила, если б ты знала, как он умеет проникать в душу и выворачивать ее наизнанку этими своими холеными пальцами!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33