-- Мы подождали, пока эта засушенная толстуха уйдет, -- Медисон поискал глазами пепельницу и не нашел, -- потом вошли. -- Он хмыкнул, и я восхитился тем, как точно охарактеризовал он Патрисию Огден.
-- Этот тип ни на что не годен, -- продолжал наш посетитель. -- Нам и пришлось-то лишь немного его пихнуть, как он скис и начал хныкать. Не люблю таких людей. А вот девчонка ничего, держалась твердо... И что она в нем такого нашла? Вот я бы...
Медисон на мгновение задумался, составляя в уме план того, что бы он сделал с Феникс Джордан, если бы на нее вдруг снизошло озарение и она оставила своего дружка. Несколько секунд он пребывал в блаженных мечтах, которые я не стал прерывать, после чего задумчиво потер в пальцах сигарету, снова уронив на пиджак крошки.
Франсуаз взяла с моего стола лист бумаги, сложила его вчетверо и протянула Медисону. Тот благодарно кивнул, положил на него сигарету и отряхнул пальцы. Когда моя партнерша водружала импровизированную пепельницу обратно на стол, в ее серых стальных глазах я прочитал признаки надвигающейся бури. Я ухмыльнулся.
-- Они назвали имя, мистер Медисон? -- спросил я.
-- Он назвал, -- мой собеседник произнес всего два слова, но из них несложно было понять, что, во-первых, парень вроде Перкинса ответит на какой угодно вопрос, стоит лишь пару раз слегка его приложить, а, во-вторых, такая девчонка, как Феникс, раз уж решила не отвечать, то и не станет. Я еще раз ухмыльнулся, решив, что Медисон как раз относится к тому типу мужчин, которые раскисают при виде хорошенькой мордашки, и засунул руку в карман.
-- Имя?
-- Юджин Данби, -- Медисон снова рыгнул, чем поставил меня в тупик, так как на этот раз ему нечего было отрицать. -- Парень им не представился, но они узнали его по фотографиям в газетах. Он вышел на них через своего знакомого, какого-то Игла. Это все. Вы сказали, что достаточно имени.
Он пожал плечами, и я вновь не понял, зачем он это сделал.
-- Полагаю, что могу выписать вам чек прямо сейчас, мистер Медисон, -сказал я, открывая книжку. -- Итак?
Наш посетитель вскинул голову и изогнул губу, пытаясь перекинуть сигарету в другой его конец. Потом он вспомнил, что уже успел от нее избавиться и оставил свои попытки.
-- У меня есть свое достоинство, -- ответил он, и мне показалось, что в его голосе прозвучала горечь оттого, что я не смог сразу этого понять. -- Мы можем бить друг другу морды столько, сколько захотим -- это наше дело. Сэм был мне должен, и я спросил бы у него должок рано или поздно. Но, повторяю, это все были наши дела. Но вот когда какой-то расфуфыренный хлыщ из Лос-Анджелеса убивает честного парня, который приехал из Сиэтла -- это уже совсем другое дело, и позволить такое я не могу.
Он тяжело встал, как будто бы несколько часов назад избили его, а не Ала Перкинса. Впрочем, его тело могло болеть еще с той вечерней потасовки на заднем дворе "Тропической бабочки". По крайней мере, у меня болело.
-- Вы ничего мне не должны, мистер Амбрустер, -- сказал он, осторожно поворачивая корпус к двери. -- Мы с ребятами приехали сюда по своей воле, и когда я позвонил вам, чтобы предложить помощь, то сделал это не ради денег.
Он сделал несколько шагов к двери, потом обернулся.
-- Мы пробудем здесь еще какое-то время, -- сказал он, не глядя на меня. -- Посмотрим, чем все закончится.
Я не стал предлагать ему руки, он тоже.
Когда его спина скрылась в проеме двери, телефон на моем столе зазвонил, я поднял трубку.
-- Они направляются к вокзалу, Майкл, -- вряд ли на свете нашелся бы человек, который смог бы назвать голос Дона Мартина мелодичным. -- Мне проследить, куда они уехали?
-- Просто посади их на поезд, -- ответил я. -- И возвращайся.
9
Когда я положил трубку на рычаг, разразилась буря. Поднимая глаза на Франсуаз, я уже знал, что именно мне предстоит увидеть, и не ошибся в своих ожиданиях. Руки моей партнерши были сложены на груди, в серых глазах клубился туман, что бывает с ней крайне редко.
Я сел во вращающееся кресло, заложил руки за голову и слегка повращался сперва направо, потом налево.
-- Никогда бы не подумала, что ты способен на такое, -- наконец прошипела Франсуаз. Я отметил про себя, что был абсолютно прав, когда сравнивал ее со змеей. Впрочем, я всегда бываю прав.
-- Да, -- скромно ответил я. -- Никто не мог бы ожидать такого блестящего успеха за столь короткое время. Только днем к нам приходит несчастная испуганная девушка и со слезами в голосе и на глазах умоляет нас спасти из тюрьмы ее возлюбленного. Отважный и благородный детектив бросается на помощь бедняжке. И что же? Не проходит и пары часов, как темные тучи, собравшиеся над головой парня, рассеиваются, и вовсю торжествует справедливость. -- Я на мгновение задумался и продолжал. -- Да. Любящие сердца соединяются, оркестр играет свадебный марш, а мальчики из церковного хора несут обручальные кольца на бархатных подушках. Как это похоже на красивую сказку, не так ли?
-- Красивую сказку, -- в голосе Франсуаз яда было больше, чем слов. -Сначала к тебе приходит смазливая шлюшка, извивается перед тобой и просит, чтобы ты помог ей набросить аркан на племянника миллионера. Потом ты нанимаешь бандитов -- самых низких и самых мерзких, которых только можно было вообще найти, и поручаешь им изнасиловать несовершеннолетнюю девчонку. Такие сказки ты читал в детстве, Майкл?
Я решил, что пора обидеться.
-- Ты всегда была несправедлива ко мне, -- сказал я поучительно. -- Как и в тот раз, когда кто-то подложил тебе мороженое на стул и ты испортила фиолетовое платье. Тогда ты тоже утверждала, что это моих рук дело, хотя я был чист и невинен, как кандидат в президенты Соединенных Штатов. Джейсон Картер выписал нам чек на кругленькую сумму, и я был готов отказаться от любых действий, но ты настояла, чтобы мы его продолжили. Я согласился, и в поте лица стал претворять в жизнь твою прихоть. Меня чуть не прирезал кинжалом хитрый китаец в сомнительном отеле. Пуля, попавшая в Джонатана Картера, вполне могла предназначаться мне. И где же благодарность? Где горячий поцелуй растроганной красавицы?
-- Я не знаю, что с тобой делать, -- резко ответила она.
Я скромно потупился.
-- Такие вещи не принято говорить вслух, Френки. Где твое французское воспитание.
Франсуаз издала звук, который представлял нечто среднее между рычанием раз?яренного льва и свистом воздуха, выпускаемого из надувного шарика. Она терпеть не может, когда я напоминаю ей о якобы французском происхождении, поскольку эту благословенную страну моя партнерша видела только на фотографиях.
-- Чертовски странная штука, эта справедливость, -- вздохнул я. Франсуаз стояла в противоположном конце комнаты, и теплый вечерний свет бережно ласкал ее фигуру. Я встал и сделал несколько шагов.
-- Меня всегда ставили в тупик рассуждения о справедливости, -- заметил я, ни к кому не обращаясь. -- День за днем мне подсовывали толстые тома, написанные на добром десятке языков несколькими сотнями авторов. Забавно, сколько людей сразу могут считаться классиками...
Я подошел к окну и засунул в карманы большие пальцы рук. Внизу лежал сад, притихший перед наступлением сумерек, но я не видел его.
-- Я читал одну историю за другой, Френки, -- произнес я, не поворачиваясь к ней. -- И в каждой из них были свои герои и свои негодяи. А в длинных лекциях умудренные жизнью профессора подробно об?ясняли мне, кто из них есть кто и почему.
Я не видел, слушает ли она меня, но был уверен, что да.
-- Возьмем нашего недавнего знакомца, Сэма Роупера, -- произнес я. -Отважный солдат, герой войны. Тысячи подобных ему американцев сражались во Вьетнаме, в Корее, в Панаме. И знаешь, как их называли там, Френки?
Я помолчал. Мне было известно, что я не дождусь ответа.
-- Оккупантами, Френки, -- сказал я. -- Оккупантами. Они пришли в чужую страну и начали стрелять. Сколько мирных людей убили ветераны Вьетнама? А теперь они ходят к психоаналитикам и жалуются на плохой сон.
Я развернулся к ней и прищурился.
-- А вот те женщины и дети, которых сваливали в ямы и засыпали землей, не жалуются на сон, -- я хмыкнул. -- Ни один из фильмов Стоуна о Вьетнаме не получил столько наград, сколько бы мог. Если бы немного не приоткрывал правду.
Мне всегда хотелось знать, не испытывает ли Франсуаз неудобства, когда держит руки, сложенными поверх груди. Я много раз имел возможность заметить, что обычно женщины складывают руки под грудью. И обычно это выглядит некрасиво.
-- Но мы ведь не назовем ветераном Вьетнама убийцами, Френки? Они -герои, более того -- они жертвы. Они выполняли свой долг и защищали интересы своей страны. Но вот забавно -- о людях, которые сидели по другую сторону простреливаемого пространства, в окопах, напротив, -- о них можно сказать то же самое. Они защищали свою родину, право решать свою судьбу без нашего участия. Так, где же справедливость, Френки?
-- Любое преступление должно быть наказано, Майкл, -- резко произнесла Франсуаз. -- И тебе прекрасно это известно.
-- Конечно, -- я кивнул. -- Когда человек убивает другого -- это преступление. Но если он сбрасывает на него бомбу, находясь в самолете вооруженных сил своей страны, тогда это убийство превращается в подвиг. А если он поворачивает рубильник, распределяющий питание в комнате с электрическим стулом -- в таком случае убийство становится восстановлением справедливости. Скольких человек убил наш друг Сэм Роупер? Десять? Двадцать? Бери выше, Френки, бери выше... Или они приехали к нам, в Америку, высадились в центре Манхеттена и стали резать прохожих? Нет, они жили в своей стране, и все, чего они хотели -- это оставаться жить в ней. По-своему, а не так, как решит Капитолий. Так разве не справедливо, что Роупера убили? Не в этом ли и состоит высшее воздаяние, Френки?
Франсуаз молчала. Какая-то птица защебетала в саду, и я вновь стал смотреть в окно.
-- Я так и не смог понять, что такое справедливость, Френки, -- сказал я. -- Сотни историй разворачивались передо мной в прочитываемых книгах, и каждая говорила о справедливости. Поэтому я не люблю читать книги.
Медленный звук шагов, и дыхание девушки опалило мне шею. Я услышал ее голос:
-- По-моему, справедливость состоит в том, чтобы каждому человеку был дан шанс проявить все лучшее, что в нем есть, Майкл. Каждый имеет право на счастье, на удавшуюся судьбу. И именно в этом и состоит высшая справедливость, Майкл, а вовсе не в воздаянии, о котором ты все время толкуешь. У Сэма Роупера и его товарищей не было такого шанса. Те, кто послал их воевать, забрали себе их право быть счастливым. Солдат должен либо убивать, либо быть убитым. Выбора у него нет.
Птица в саду снова начала щебетать. Длинные тени деревьев легкими мазками ложились на светлый холст аллей.
-- Сэм Роупер и его товарищи были героями, -- в голосе Франсуаз уже не было резкости. Она не спорила со мной, а я не собирался ей возражать. -Именно потому, что кто-то отнял у них право на счастье. На них надели военную форму и заставили убивать.
Я продолжал смотреть в сад. Мне нравилось слушать ее голос, а птице на одном из деревьев подо мной нравилось петь.
-- Возможно, они были даже большими жертвами, чем те, другие, -произнесла Франсуаз. -- Они не только должны были воевать, они еще не знали, за что. А теперь они ходят среди нас, живут среди нас, и нам кажется, что они такие же, как и мы. Но они -- герои, Майкл. Герои потому, что смогли вернуть себе право на счастье.
Я повернулся, она стояла прямо передо мной.
-- У нас вышла пламенная речь в защиту пацифизма, Френки, -- задумчиво проговорил я.
Она встряхнула волосами, и они рассыпались по ее плечам, отражая вечерний свет.
-- Возможно, ты и правильно поступил относительно этой девушки, Феникс, -- произнесла она. -- В конце концов, ты дал ей еще один шанс начать жить по-новому. Но человек, который убил Сэма Роупера и Мериен Шелл, должен быть наказан, Майкл. Даже если во всем мире не найдется никого, кто захотел бы оплатить наш счет.
-- Возможно, я читал не те книги, Френки, -- сказал я. -- Не те.
10
Лиза Картер заложила ногу за ногу и направила на меня большие совиные глаза. Легкий ветерок, втекавший из открытого окна, донес до меня ее запах, -- почему-то я был уверен, что это аромат именно ее гибкого тела, а не духов. Длинные пышные ресницы напоминали мохнатые крылья огромной тропической бабочки, а в центре зрачков мерцало что-то таинственное. Я решил, что это мысль, так как с самого начала был готов проявлять беспристрастность по отношению к девушке, которой предстояло быть препарированной во имя справедливости.
-- У меня еще не было возможности познакомиться с вами, мистер Амбрустер, -- голос Лизы был немного хриплым и в то же время мурлыкающим. Наверное, именно так должен звучать голос существа, полученного в результате скрещивания совы и кошки. -- Но я хорошо знаю вашего отца. Как он?
-- Называйте меня просто Майкл, -- я криво улыбнулся. -- Раз уж вы так хорошо знакомы с моим отцом.
Крупная голова Лизы, оперенная великолепными волосами, совершила величественный кивок в мою сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71