Может не очень хорошо получиться.
Тогда мог бы и не ходить, остался бы со мной, кольнула обида. Но уже как-то смутно, без злобы.
— Еще? - Юлиан разлил вино.
— Что-то мы быстрый темп взяли, - после второго бокала в голове радостно зашумело. Юлиан сидел близко-близко ко мне. Мы говорили о каких-то пустяках. Чем заняться на каникулах? Кажется, новый фильм начнут на той неделе показывать, исторический, про хавенов. Какие зачеты еще надо досдать? Не помню уже. Почему-то Юлиан стал убеждать меня "выпить по-хавенски", вроде, хавены так пили, когда хотели закрепить родившуюся дружбу, "по-братски". Это значит, мы должны сплести наши руки с бокалами и так пить. Мы попробовали, но я была уже слишком пьяна и пролила полбокала на Юлиана. Мы захихикали. Юлиан сказал, что так ничего не выйдет, и я должна сесть к нему на колени. Я вскочила на него, и мы выпили "по-хавенски". Какое-то время ничего не происходило, и я сквозь шум в голове ничего не могла понять, я вцепилась в шею Юлиана, повисла на нем, и мне было так хорошо… И вдруг снизу подо мной начало что-то твердеть и набухать. Я не сразу это заметила, и сначала было как-то даже смешно, что нечто давит на мою задницу снизу, а потом я вдруг поняла, ЧТО это такое. И рванулась, даже голова прояснилась слегка. Но Юлиан удержал меня в объятиях.
— Ты что, глупенькая? - ласково спросил он. Мое сердце колотилось, как у воробья. Юлиан не стал ничего говорить, его губы прикоснулись к моим, и мы замерли в поцелуе… Так здорово еще ни разу не было! Может, потому что сознание затуманено алкоголем. Я поплыла, ни о чем не думая, ловя потоки, пронизывающие тело, от его губ, от его рук… Рук, проникающих все ниже, все глубже. Мне было несказанно хорошо, и лишь какой-то одинокий зуммер тревожно пищал внутри, но я говорила ему, что ничего же особенного не происходит, и раньше так уже было, и все будет хорошо, нормально, вот сейчас мы остановимся… Я знала точно, что остановлюсь. Поэтому зуммер мог и не пищать. Я же не ребенок и могу себя контролировать… И Юлиана могу контролировать. Он такой чудесный, такой славный… ну не может же все это быть плохо! Ведь это любовь…
В какой-то момент мне стало по-настоящему страшно. Но мы уже непонятным образом оказались на кровати. И Юлиан прижал меня так, что и не пошевелиться, и уже не просто его руки бродили где-то там внизу, а вдруг я почувствовала, что одежда там, снизу, куда-то исчезает, сползает, и холод обнаженной кожи, и скользящие нестерпимо сладкие руки Юлиана… И снова я ощутила твердое и горячее, острое, как наточенный кол, у своего бедра, и тогда мигом все прошло. Никакой радости и никакого наслаждения, я просто поняла, что происходит, и рванулась молча, страшно, изо всех сил… не дай Бог закричать! Не дай Бог увидит кто-нибудь…
— Ты что, Крис? Ты что? - бормотал Юлиан. Я зашептала, обливаясь слезами.
— Не надо! Не надо, пожалуйста!
— Ничего… не бойся… - он мягко, но сильно прижал мне шею, еще чуть- чуть - и передавит сонную, и я потеряю сознание, и как-то очень умело раздвинул мои бедра коленом, почему же я так мало занималась кьянгом, он сильнее меня, он гораздо меня сильнее, я ничего не могу сделать. От этого предательства, от насилия я начала истерически рыдать - но тихо, потому что не дай Бог, кто увидит… И в какой-то миг дикая боль пронзила меня.
… Наконец Юлиан отпустил меня, и я поспешно, дрожащими руками, натянула белье. Юлиан покрывал мое лицо поцелуями, гладил меня ласково.
— Милая, - прошептал он, - ну ничего же страшного? Ну чего ты испугалась?
Что-то происходило во мне. Менялось что-то. Ведь я теперь - женщина, вдруг мелькнула поразившая меня мысль. Не девочка. Я стала совсем другой. Это он сделал меня другой.
Злость проходила постепенно. Тело мое казалось необыкновенно наполненным… насытилось. Да, внутри еще что-то болело. Но это необходимо, это ведь со всеми происходит рано или поздно. Иначе не стать настоящей женщиной. Да, Юлиан меня почти изнасиловал. Но ведь иначе я бы никогда на это не согласилась… я ведь дура… И не стала бы вот такой. Как сейчас. У меня не было бы этого опыта. А так - он действовал решительно… как мужчина. И он ведь по сути прав.
Ему лучше знать.
Но ведь это грех… это страшный грех.
— Юлиан, - прошептала я, поворачивая к нему лицо, залитое слезами, - как же мы теперь… ну как? Как на исповедь?
Юлиан сел, стал застегивать молнию на своих штанах. Взглянул на меня - слегка отчужденно.
— Ты сама должна понимать, Крис… Не маленькая. Грех, не грех… кто в этом разберется? Ты что, точно знаешь Божью волю? Или может, священник знает? В общем, смотри сама… насчет исповеди.
— Крис, нам поговорить надо.
Вики сегодня ушла на какое-то мероприятие для первокурсников. Надо было и мне уйти. Так ведь и знала. Тавита все время косится на меня последнее время. Но Юлиан сегодня дежурит в больнице.
Просто полежать. Мне так хотелось просто полежать, не двигаясь, ни о чем не думая, под одеялом. Господи, до чего же все надоело…
Я медленно повернулась к ней. Тавита сидела у стола со своими учебниками.
— Ну что?
— Крис, с тобой происходит что-то. Тебе плохо, мне кажется…
Когда кажется - крестятся, подумала я, но это было грубо и нехорошо.
— Да нет, - ответила я вяло, - просто так… депрессия какая-то. Зима, наверное. Долгая зима в этом году.
— Ты и не причащалась в это воскресенье. Кризис веры?
Мы привыкли делиться друг с другом своими кризисами веры, сомнениями и всем прочим. Но у меня сейчас не было проблем именно с верой.
Да и почему они должны быть?
Священник только человек. Церковь с ее канонправом тоже состоит из людей. Откуда люди могут знать точную волю Господа? Толковать ее? Это излишняя дерзость…
Может, кстати, это вообще у нас все от гордыни. Совершенными быть хотим. Безгрешными. Истязаем себя. А честнее было бы признать свою грешную природу… как я вот сейчас признала. От человеческого, биологического - не убежишь.
Но как объяснить это Тавите? Она же фанатик, точно такой же, какой я была полгода назад.
А что ей остается, если человек, которого она любит, за полтора года лишь один раз был в отпуске, с ней? Да и то - они считали, что им разрешены только скромные поцелуи.
Правильно - сублимировать накопившуюся энергию.
Все эти мысли промелькнули очень быстро и, возможно, как-то отразились на моем лице, но я ответила вяло.
— Да исповедаться не успела. Задержалась на радиологии в субботу…
Тавита покачала головой. Я поняла, что она не верит мне. И то - раньше я всегда успевала исповедаться. С отцом Тимо у меня отношения близкие… были… я могла прийти и в неурочное время.
— Да это ладно, - сказала Тавита, - просто ты вот уже месяц, наверное… или даже с Рождества - ты какая-то в воду опущенная ходишь. Ну может, если ты поделишься, легче станет?
А интересно, если в самом деле рассказать - она пойдет доносить? Может, и не пойдет. Посмотрела на нашу трагедию с Агнес… Но я просто не хочу наваливать на нее эту ответственность. Связывать. Легче ничего не знать.
— Из-за Юли? - спросила она прямо. Я пожала плечами.
— Ну я понимаю, он,конечно, козел… Ничего не говорит. Играет на твоих чувствах… А ты, кажется, втюрилась в него еще сильнее, чем в Йэна.
— Да, - сказала я, - сама удивляюсь. Йэн такой положительный… а таких чувств не было.
А осталась - одна злость, подумала я про себя. В самом деле, как подумаю в последнее время про Йэна, так начинаю прямо его ненавидеть. Весь такой совершенный, правильный, всегда уверенный в себе и в своем деле… Просто нечеловечески правильный. Нереальный.
— А я его видела, кстати, - сказала Тавита, - вчера. Хотела тебе сказать. Видела у главного корпуса.
— Странно… - пробормотала я, - что ему здесь делать-то?
В общем-то, район у нас отдаленный, мы на отшибе. Нет серьезно - что он мог здесь забыть?
— Он стоял и смотрел на дверь. Два раза я его видела. Ходила в библиотеку. Вышла через двадцать минут - он все еще стоит и смотрит. Только в отдалении, я срезала через угол, мне надо было к морфокорпусу, поэтому я его заметила. Он около памятника стоял, незаметно так.
Тавита помолчала и добавила.
— Я хотела подойти. Но потом подумала, а зачем?
— Да, действительно… - пробормотала я.
(Это он меня искал… может, посмотреть на меня хотел. Он же не мог просто так сдаться - и все. И плюнуть не мог, ведь он же меня любил… любит…)
— Тавита, - спросила я тихо, - а когда это было?
— Около шестых где-то.
Я прикрыла глаза. Около шестых. Мы с Юлианом заходили в буфет в главном корпусе, перекусить. Я могла, в принципе, его увидеть, но мы шли с другой стороны, а Йэн - он все-таки разведчик, и если Тавита говорит, стоял незаметно, значит, незаметно.
И он меня, значит, видел. Юлиан всегда меня обнимает за талию, когда мы идем вместе. Ну только при виде патруля, конечно, делает вид, что ничего такого не было. Мне это нравится, приятно, и вообще… почему мы должны что-то скрывать?
Я вообще не помню точно, когда мы там были, может, немного раньше? Нет, не вспомнить уже. Да неважно это, чего я так волнуюсь?
— Давай уже помолимся, - сказала Тавита, - время…
Я встала
Отврати лицо Твое от грехов моих,
И изгладь все беззакония мои.
Сердце чистое сотвори во мне, Боже,
И дух правый обнови внутри меня…
(пс. 51(50)
Тавита стояла чуть впереди меня, и я видела ее напряженную узкую спину, склоненную каштановую гривку волос. Она говорила монотонно, глядя в книгу:
Скоро услышь меня, Господи:
Дух мой изнемогает;
Не скрывай лица Твоего от меня,
Чтобы я не уподобился нисходящим в могилу.
Я подхватила, и было немного странно и даже противно слышать свой голос, правильно интонирующий и чуть взволнованный.
Даруй мне рано услышать милость Твою,
Ибо я на Тебя уповаю.
Укажи мне путь, по которому мне идти,
Ибо к Тебе возношу я душу мою…
(пс 143(142)
Укажи мне путь, Господи, подумала я, не вникая в смысл того, что дальше говорила Тавита, и что механически повторяли за ней мои губы. Укажи мне путь! Может, я неправа… наверное, я неправа, наверное, так, как я, нельзя, не надо. Но ведь я же все равно верю в Тебя и люблю Тебя! Даже если я очень плохая… я просто никто. Пожалуйста, Господи, открой мне Твою волю!
Тавита слегка подтолкнула меня локтем. Оказывается, мой слух зарегистрировал ее последнюю фразу "Христос умер за наши грехи", но вот ответить я уже не смогла.
— И воскрес для нашего оправдания, - быстро сказала я.
Тавита отвернулась и продолжала молитву.
Мне приснился Йэн.
Мы шли с ним вдоль какой-то набережной. Не здесь. В незнакомом месте совсем. Мы шли вдоль моря. Слева море, справа - город, уходящий вверх, к горам, и все это - в непонятной дымке, неясно, нерезко. Да я и не обращала внимания на окружающее. Потому что мне было хорошо во сне. Как будто ничего не случилось. Все - как прежде. Мы идем с Йэном, моя ладонь в его руке, а так - почти не касаемся друг друга, и он что-то говорит мне. Озабоченно так. Планирует что-то, размышляет. Я отвечаю. Не запомнилось ни одного слова. Только ощущение. Йэн - мой хороший, мое счастье, с ним так надежно, легко, с ним всегда знаешь, чего ждать… И ничего не случилось больше, и никого больше нет. Только я и он. Навсегда.
Мы смеялись над чем-то. И шли вдоль тихо волнующегося моря, и еще там были темно-зеленые диковинные растения. А потом мы увидели каменную синюю уродливую птицу на постаменте, сумрачно глядящую в море. Птица была похожа на ворону, немного смешная и нелепого яркого синего цвета. На этом я проснулась.
Ощущение сна осталось со мной. Светлое, легкое ощущение. Несколько минут я даже улыбалась, сама не зная, чему. Стала вспоминать сон, и тут уже сообразила, что все не так, что Йэна больше нет, что Йэн оказался… не тем, за кого я его принимала… точнее, я ошиблась в нем. Что это былое счастье - иллюзия. И вспомнила настоящее, Юлиана, и от этого настоящего то, прошлое, тихо и незаметно рассеялось. Я встала и начала одеваться.
Мы прочитали утренние молитвы, позавтракали, посмотрели новости. Про Илайни ничего не показали, зато подробно рассказали про скантийскую агрессию в Хол, и про сопротивление холийских партизан. Хол захвачен полностью, мы с Тавитой подумали и решили, что наверное, он так и останется скантийским, территориально уж очень близко к Сканти. Наши вмешиваться не будут. Но однако какая наглость! Наша страна помогает, конечно, другим, но никогда не прибегала к прямой открытой агрессии и захвату. Показали центр нанотехнологий, только построенный в Урби-Люксе. Мы очередной раз поговорили о том, что прогресс идет слишком быстро, и все, что мы учим сейчас, лет через десять станет совершенно не нужным. Как специально, тут же показали сообщение по фармаиндустрии. Производство наркотических анальгетиков налажено у нас прекрасно, и склады забиты, даже уже некоторое перепроизводство. Между тем в Анграде разрабатывают принципиально иной подход к обезболиванию и наркозу, точечное воздействие прямо на болевые проводящие пути и центры мозга. Нам что-то такое говорили на клинической фармакологии, я думала, это из области фантастики…
Я убрала посуду, поскольку моя очередь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Тогда мог бы и не ходить, остался бы со мной, кольнула обида. Но уже как-то смутно, без злобы.
— Еще? - Юлиан разлил вино.
— Что-то мы быстрый темп взяли, - после второго бокала в голове радостно зашумело. Юлиан сидел близко-близко ко мне. Мы говорили о каких-то пустяках. Чем заняться на каникулах? Кажется, новый фильм начнут на той неделе показывать, исторический, про хавенов. Какие зачеты еще надо досдать? Не помню уже. Почему-то Юлиан стал убеждать меня "выпить по-хавенски", вроде, хавены так пили, когда хотели закрепить родившуюся дружбу, "по-братски". Это значит, мы должны сплести наши руки с бокалами и так пить. Мы попробовали, но я была уже слишком пьяна и пролила полбокала на Юлиана. Мы захихикали. Юлиан сказал, что так ничего не выйдет, и я должна сесть к нему на колени. Я вскочила на него, и мы выпили "по-хавенски". Какое-то время ничего не происходило, и я сквозь шум в голове ничего не могла понять, я вцепилась в шею Юлиана, повисла на нем, и мне было так хорошо… И вдруг снизу подо мной начало что-то твердеть и набухать. Я не сразу это заметила, и сначала было как-то даже смешно, что нечто давит на мою задницу снизу, а потом я вдруг поняла, ЧТО это такое. И рванулась, даже голова прояснилась слегка. Но Юлиан удержал меня в объятиях.
— Ты что, глупенькая? - ласково спросил он. Мое сердце колотилось, как у воробья. Юлиан не стал ничего говорить, его губы прикоснулись к моим, и мы замерли в поцелуе… Так здорово еще ни разу не было! Может, потому что сознание затуманено алкоголем. Я поплыла, ни о чем не думая, ловя потоки, пронизывающие тело, от его губ, от его рук… Рук, проникающих все ниже, все глубже. Мне было несказанно хорошо, и лишь какой-то одинокий зуммер тревожно пищал внутри, но я говорила ему, что ничего же особенного не происходит, и раньше так уже было, и все будет хорошо, нормально, вот сейчас мы остановимся… Я знала точно, что остановлюсь. Поэтому зуммер мог и не пищать. Я же не ребенок и могу себя контролировать… И Юлиана могу контролировать. Он такой чудесный, такой славный… ну не может же все это быть плохо! Ведь это любовь…
В какой-то момент мне стало по-настоящему страшно. Но мы уже непонятным образом оказались на кровати. И Юлиан прижал меня так, что и не пошевелиться, и уже не просто его руки бродили где-то там внизу, а вдруг я почувствовала, что одежда там, снизу, куда-то исчезает, сползает, и холод обнаженной кожи, и скользящие нестерпимо сладкие руки Юлиана… И снова я ощутила твердое и горячее, острое, как наточенный кол, у своего бедра, и тогда мигом все прошло. Никакой радости и никакого наслаждения, я просто поняла, что происходит, и рванулась молча, страшно, изо всех сил… не дай Бог закричать! Не дай Бог увидит кто-нибудь…
— Ты что, Крис? Ты что? - бормотал Юлиан. Я зашептала, обливаясь слезами.
— Не надо! Не надо, пожалуйста!
— Ничего… не бойся… - он мягко, но сильно прижал мне шею, еще чуть- чуть - и передавит сонную, и я потеряю сознание, и как-то очень умело раздвинул мои бедра коленом, почему же я так мало занималась кьянгом, он сильнее меня, он гораздо меня сильнее, я ничего не могу сделать. От этого предательства, от насилия я начала истерически рыдать - но тихо, потому что не дай Бог, кто увидит… И в какой-то миг дикая боль пронзила меня.
… Наконец Юлиан отпустил меня, и я поспешно, дрожащими руками, натянула белье. Юлиан покрывал мое лицо поцелуями, гладил меня ласково.
— Милая, - прошептал он, - ну ничего же страшного? Ну чего ты испугалась?
Что-то происходило во мне. Менялось что-то. Ведь я теперь - женщина, вдруг мелькнула поразившая меня мысль. Не девочка. Я стала совсем другой. Это он сделал меня другой.
Злость проходила постепенно. Тело мое казалось необыкновенно наполненным… насытилось. Да, внутри еще что-то болело. Но это необходимо, это ведь со всеми происходит рано или поздно. Иначе не стать настоящей женщиной. Да, Юлиан меня почти изнасиловал. Но ведь иначе я бы никогда на это не согласилась… я ведь дура… И не стала бы вот такой. Как сейчас. У меня не было бы этого опыта. А так - он действовал решительно… как мужчина. И он ведь по сути прав.
Ему лучше знать.
Но ведь это грех… это страшный грех.
— Юлиан, - прошептала я, поворачивая к нему лицо, залитое слезами, - как же мы теперь… ну как? Как на исповедь?
Юлиан сел, стал застегивать молнию на своих штанах. Взглянул на меня - слегка отчужденно.
— Ты сама должна понимать, Крис… Не маленькая. Грех, не грех… кто в этом разберется? Ты что, точно знаешь Божью волю? Или может, священник знает? В общем, смотри сама… насчет исповеди.
— Крис, нам поговорить надо.
Вики сегодня ушла на какое-то мероприятие для первокурсников. Надо было и мне уйти. Так ведь и знала. Тавита все время косится на меня последнее время. Но Юлиан сегодня дежурит в больнице.
Просто полежать. Мне так хотелось просто полежать, не двигаясь, ни о чем не думая, под одеялом. Господи, до чего же все надоело…
Я медленно повернулась к ней. Тавита сидела у стола со своими учебниками.
— Ну что?
— Крис, с тобой происходит что-то. Тебе плохо, мне кажется…
Когда кажется - крестятся, подумала я, но это было грубо и нехорошо.
— Да нет, - ответила я вяло, - просто так… депрессия какая-то. Зима, наверное. Долгая зима в этом году.
— Ты и не причащалась в это воскресенье. Кризис веры?
Мы привыкли делиться друг с другом своими кризисами веры, сомнениями и всем прочим. Но у меня сейчас не было проблем именно с верой.
Да и почему они должны быть?
Священник только человек. Церковь с ее канонправом тоже состоит из людей. Откуда люди могут знать точную волю Господа? Толковать ее? Это излишняя дерзость…
Может, кстати, это вообще у нас все от гордыни. Совершенными быть хотим. Безгрешными. Истязаем себя. А честнее было бы признать свою грешную природу… как я вот сейчас признала. От человеческого, биологического - не убежишь.
Но как объяснить это Тавите? Она же фанатик, точно такой же, какой я была полгода назад.
А что ей остается, если человек, которого она любит, за полтора года лишь один раз был в отпуске, с ней? Да и то - они считали, что им разрешены только скромные поцелуи.
Правильно - сублимировать накопившуюся энергию.
Все эти мысли промелькнули очень быстро и, возможно, как-то отразились на моем лице, но я ответила вяло.
— Да исповедаться не успела. Задержалась на радиологии в субботу…
Тавита покачала головой. Я поняла, что она не верит мне. И то - раньше я всегда успевала исповедаться. С отцом Тимо у меня отношения близкие… были… я могла прийти и в неурочное время.
— Да это ладно, - сказала Тавита, - просто ты вот уже месяц, наверное… или даже с Рождества - ты какая-то в воду опущенная ходишь. Ну может, если ты поделишься, легче станет?
А интересно, если в самом деле рассказать - она пойдет доносить? Может, и не пойдет. Посмотрела на нашу трагедию с Агнес… Но я просто не хочу наваливать на нее эту ответственность. Связывать. Легче ничего не знать.
— Из-за Юли? - спросила она прямо. Я пожала плечами.
— Ну я понимаю, он,конечно, козел… Ничего не говорит. Играет на твоих чувствах… А ты, кажется, втюрилась в него еще сильнее, чем в Йэна.
— Да, - сказала я, - сама удивляюсь. Йэн такой положительный… а таких чувств не было.
А осталась - одна злость, подумала я про себя. В самом деле, как подумаю в последнее время про Йэна, так начинаю прямо его ненавидеть. Весь такой совершенный, правильный, всегда уверенный в себе и в своем деле… Просто нечеловечески правильный. Нереальный.
— А я его видела, кстати, - сказала Тавита, - вчера. Хотела тебе сказать. Видела у главного корпуса.
— Странно… - пробормотала я, - что ему здесь делать-то?
В общем-то, район у нас отдаленный, мы на отшибе. Нет серьезно - что он мог здесь забыть?
— Он стоял и смотрел на дверь. Два раза я его видела. Ходила в библиотеку. Вышла через двадцать минут - он все еще стоит и смотрит. Только в отдалении, я срезала через угол, мне надо было к морфокорпусу, поэтому я его заметила. Он около памятника стоял, незаметно так.
Тавита помолчала и добавила.
— Я хотела подойти. Но потом подумала, а зачем?
— Да, действительно… - пробормотала я.
(Это он меня искал… может, посмотреть на меня хотел. Он же не мог просто так сдаться - и все. И плюнуть не мог, ведь он же меня любил… любит…)
— Тавита, - спросила я тихо, - а когда это было?
— Около шестых где-то.
Я прикрыла глаза. Около шестых. Мы с Юлианом заходили в буфет в главном корпусе, перекусить. Я могла, в принципе, его увидеть, но мы шли с другой стороны, а Йэн - он все-таки разведчик, и если Тавита говорит, стоял незаметно, значит, незаметно.
И он меня, значит, видел. Юлиан всегда меня обнимает за талию, когда мы идем вместе. Ну только при виде патруля, конечно, делает вид, что ничего такого не было. Мне это нравится, приятно, и вообще… почему мы должны что-то скрывать?
Я вообще не помню точно, когда мы там были, может, немного раньше? Нет, не вспомнить уже. Да неважно это, чего я так волнуюсь?
— Давай уже помолимся, - сказала Тавита, - время…
Я встала
Отврати лицо Твое от грехов моих,
И изгладь все беззакония мои.
Сердце чистое сотвори во мне, Боже,
И дух правый обнови внутри меня…
(пс. 51(50)
Тавита стояла чуть впереди меня, и я видела ее напряженную узкую спину, склоненную каштановую гривку волос. Она говорила монотонно, глядя в книгу:
Скоро услышь меня, Господи:
Дух мой изнемогает;
Не скрывай лица Твоего от меня,
Чтобы я не уподобился нисходящим в могилу.
Я подхватила, и было немного странно и даже противно слышать свой голос, правильно интонирующий и чуть взволнованный.
Даруй мне рано услышать милость Твою,
Ибо я на Тебя уповаю.
Укажи мне путь, по которому мне идти,
Ибо к Тебе возношу я душу мою…
(пс 143(142)
Укажи мне путь, Господи, подумала я, не вникая в смысл того, что дальше говорила Тавита, и что механически повторяли за ней мои губы. Укажи мне путь! Может, я неправа… наверное, я неправа, наверное, так, как я, нельзя, не надо. Но ведь я же все равно верю в Тебя и люблю Тебя! Даже если я очень плохая… я просто никто. Пожалуйста, Господи, открой мне Твою волю!
Тавита слегка подтолкнула меня локтем. Оказывается, мой слух зарегистрировал ее последнюю фразу "Христос умер за наши грехи", но вот ответить я уже не смогла.
— И воскрес для нашего оправдания, - быстро сказала я.
Тавита отвернулась и продолжала молитву.
Мне приснился Йэн.
Мы шли с ним вдоль какой-то набережной. Не здесь. В незнакомом месте совсем. Мы шли вдоль моря. Слева море, справа - город, уходящий вверх, к горам, и все это - в непонятной дымке, неясно, нерезко. Да я и не обращала внимания на окружающее. Потому что мне было хорошо во сне. Как будто ничего не случилось. Все - как прежде. Мы идем с Йэном, моя ладонь в его руке, а так - почти не касаемся друг друга, и он что-то говорит мне. Озабоченно так. Планирует что-то, размышляет. Я отвечаю. Не запомнилось ни одного слова. Только ощущение. Йэн - мой хороший, мое счастье, с ним так надежно, легко, с ним всегда знаешь, чего ждать… И ничего не случилось больше, и никого больше нет. Только я и он. Навсегда.
Мы смеялись над чем-то. И шли вдоль тихо волнующегося моря, и еще там были темно-зеленые диковинные растения. А потом мы увидели каменную синюю уродливую птицу на постаменте, сумрачно глядящую в море. Птица была похожа на ворону, немного смешная и нелепого яркого синего цвета. На этом я проснулась.
Ощущение сна осталось со мной. Светлое, легкое ощущение. Несколько минут я даже улыбалась, сама не зная, чему. Стала вспоминать сон, и тут уже сообразила, что все не так, что Йэна больше нет, что Йэн оказался… не тем, за кого я его принимала… точнее, я ошиблась в нем. Что это былое счастье - иллюзия. И вспомнила настоящее, Юлиана, и от этого настоящего то, прошлое, тихо и незаметно рассеялось. Я встала и начала одеваться.
Мы прочитали утренние молитвы, позавтракали, посмотрели новости. Про Илайни ничего не показали, зато подробно рассказали про скантийскую агрессию в Хол, и про сопротивление холийских партизан. Хол захвачен полностью, мы с Тавитой подумали и решили, что наверное, он так и останется скантийским, территориально уж очень близко к Сканти. Наши вмешиваться не будут. Но однако какая наглость! Наша страна помогает, конечно, другим, но никогда не прибегала к прямой открытой агрессии и захвату. Показали центр нанотехнологий, только построенный в Урби-Люксе. Мы очередной раз поговорили о том, что прогресс идет слишком быстро, и все, что мы учим сейчас, лет через десять станет совершенно не нужным. Как специально, тут же показали сообщение по фармаиндустрии. Производство наркотических анальгетиков налажено у нас прекрасно, и склады забиты, даже уже некоторое перепроизводство. Между тем в Анграде разрабатывают принципиально иной подход к обезболиванию и наркозу, точечное воздействие прямо на болевые проводящие пути и центры мозга. Нам что-то такое говорили на клинической фармакологии, я думала, это из области фантастики…
Я убрала посуду, поскольку моя очередь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70