Холодные иголочки дуновением пробежали по рукам вверх, плотно охватив шею колючим обручем. Стало трудно дышать. Ледяной ветер рванул волосы. На мгновение мне показалось, что я сейчас грохнусь в обморок. Инстинктивно я снова ухватилась за Нашкину спину. И странным образом колючки исчезли, словно и не было, ветер потеплел, а потом вовсе исчез. Остались только неестественный запах озона и мы с Нашкой в темноте. Причем темнота внезапно перестала давить, скорее наоборот, стала уютной и спокойной, почти домашней. Постепенно мои лисьи глаза адаптировались к мраку, и он уже не казался таким густым. Возникло какое-то странное предчувствие комфорта, какое бывает у путешественника, когда он, прошлепав несколько часов под проливным дождем, оказывается перед заветной дверью, где его ждут глинтвейн и сухие носки. Заметив, что еще сжимаю в скрюченной левой руке нож, я, подумав, его убрала. Защититься им все равно вряд ли удастся, а вот, споткнувшись в темноте, покалечиться – вполне.
– Дом.
Нашка мотнула носом. Похоже, попытку моего организма озадачить меня кризом она не заметила. И голос ее на сей раз прозвучал, как положено, никаких слуховых галлюцинаций.
– Курятник какой-то. Стены да крыша. Тоже мне – иномирная архитектура.
– Ну если курятник, то мне там самое место, – развеселилась я.
– Послушать тебя, так мне самое место в какой-нибудь огромной холодной мокрой пещере, – фыркнула Нашка.
Я хмыкнула:
– Тусик, не обижайся, но мне почему-то кажется, что ты не очень большой дракон. Обойдешься сенями в моем курятнике.
– В твоих интересах, милая девочка, – ласково сказала Нашка, – чтобы я была самым большим драконом, который нам здесь может встретиться.
Госпожа финансист глядела в корень. Впрочем, не исключено, что драконы нормального размера– тоже не самое худшее, что может с нами тут приключиться.
Невежливо обозначенный «курятник» явно предназначался для бройлеров-мутантов, поскольку упиравшийся в скалу одноэтажный дом оказался не куриной и даже не человеческой высоты. Крыльцо его было сложено из таких же огромных бревен, что и частокол. Создавалось впечатление, что кто-то при постройке таки вырубил рощицу столетних секвой. Широкая лестница, открытая веранда с мощными столбами. В общем, ничего сверхъестественного, если б не высота потолка в десяток моих ростов. Дверь отсутствовала. Оно и к лучшему. Если она соответствовала бы дому, мы бы ее никогда не открыли. Нашка сунула нос в темный провал и чихнула.
– Ну, что?
– Ничего особенного. Пыльно. Запах любезной твоему сердцу гари, но очень старый. Думаю, мы спокойно можем здесь переночевать. Тем более что не знаю, как ты, а мое бренное тело жаждет тепла и горизонтальной поверхности.
Нашка душераздирающе зевнула и вошла целиком. Я поозиралась и последовала за ней.
Внутри была всего одна комната. Это мы выяснили, когда подожгли неопознанный мусор в жаровне хитрой конструкции и она слабо-слабо высветила только три стены: ту, в которой была дверь, и две боковые. Жаровню нашла я, если определение «нашла» можно сравнить с «упал-оч-нулся-мат». Оставив Нашку наедине с кроликом и мысленно пересчитывая синяки, полученные за день, я пошла вдоль боковой стены. Когда темнота вокруг опасно сгустилась, я чуть было не повернула обратно, но тут на стене нашелся факел. Очень старый и не раз пользованный, но я обрадовалась ему, как родному. Странно, когда я уговорила его зажечься, торцевая стена в поле зрения так и не появилась. Солидный курятник. С факелом дело пошло куда веселее, и скоро я нашла еще два. Четвертой стены не было! Вместо нее зиял черный провал с уходящими вверх широкими ступенями, вырубленными в толще скалы.
– Значит, домик к ней не просто пристроили, это только вход. Прихожая, так сказать, – присоединившись, озвучила Нашка мои мысли.
– Знаешь, что мне не нравится? – сказала я.
– Знаю, – обронила Нашка, – размеры этого местечка и то, на фига оно именно такого размера. Всплывает вопрос о параметрах настоящих драконов.
– Ты тоже настоящее некуда, – утешила я ее, – вон и пламенем плюешься, и челюсть у тебя – мечта палеонтолога. Только ты, возможно, еще очень маленький по возрасту дракон. Вспомни сказки, они же живут туеву хучу лет.
– Кто бы говорил, – хмыкнула Нашка. – Как это там: достигнув возраста пятидесяти лет, лис может превратиться в женщину, а после ста лет – в молодую прекрасную девушку или, если захочет, – в колдуна, обладающего сверхъестественной силой. Прожив же тысячу лет…
«..становится он Небесным Божественным Лисом с девятью хвостами, прислуживает в чертогах Солнца и Луны и ведает всеми тайнами природы…» Это была всего лишь легенда. Вернее, часть старой-старой легенды, красивой и страшноватой одновременно. И, как в каждой легенде, в ней было зерно истины. Но Иссен-Эри не хватило времени, чтобы ее познать. Всего один час и, одна минута оставались до мгновения Последнего колдовства, до двойного затмения…
– Это ничего не изменит, – спокойный голос Лиса неведомо как перекрыл рев пламени. – Моя сила останется, и через столетия, когда твоей страной будут править повелители пламени, явится Наследник, способный овладеть ею. Твой же род прервется, Сатиар Тевород…
– Нет, – упрямо прохрипел Сатиар. – Этому пророчеству не сбыться!
– Пророчество не может не сбыться. Это то, что уже было где-то и когда-то и теперь должно повториться…
Вампир не отвечал. Чудовищное заклятие, выпущенное на свободу, высасывало его силы, да и самую сущность. Его тело сжималось, усыхало, сминалось, как бумажный фонарик под порывами урагана. А ураган ревел, набирая силы. С грохотом разлетались камни, отрываясь от скал, в только что чистом небе лиловыми цветами стремительно набухали тучи, скрещивая мечи молний.
– Бежим! – крикнул человеческий маг.
Оборотень огляделся, стремительно принимая вид черного барса, и метнулся прочь из этого эпицентра хаоса, навстречу поднявшемуся из ущелий мраку.
Человек же метался из стороны в сторону. Ничего живого уже не было видно вокруг, и некуда бежать. Со страшным треском расселись скалы, гора покачнулась, рассекаемая змеями трещин, и просела. Человек, уже не помня себя, бросился прочь, но очередной удар сбил его с ног и опрокинул в беспамятство.
Все завершилось словно бы в одно мгновение. Утих рев пламени и ветра, прекратились разряды молний, облака истаяли, словно пронзенные клинками солнечных лучей. И только камни кое-где еще катились, не найдя успокоения.
Лорд Эйх'гхаз'еон открыл глаза и некоторое время вдумчиво изучал малозанимательную лепнину на потолке. Сценка изображала какого-то местного, ныне почившего дворянина во время охоты на единорога. При этом и у дворянина, и у единорога были такие физиономии, словно они провели день за дружным поеданием незрелых лимонов.
Третья ночь без нормального сна. Третья ночь плюс не особо приятные дни, и, что самое омерзительное, совершенно некого в этом обвинить, кроме самого себя и своего сомнительного наследства. Стоило только прикрыть глаза, и сознание наводняли звуки и образы далекого прошлого. Давно забытые его собственные воспоминания и совсем непонятные чужие. Причем последние преобладали. Они сливались, скручивались, пытаясь образовать единое полотно, но что-то им мешало. Не хватало какого-то определяющего элемента. Эйх'гхаз'еон вообще не привык делить свою голову с кем-либо, и такая необходимость в сочетании с неуловимой недосказанностью информации доводили его до мигрени.
Из глубин памяти всплыло имя: Иссен-Эри. Эйх'гхаз'еон знал о Золотом Лисе ровно столько, сколько было положено знать хранителю силы этого загадочного колдуна, бесследно сгинувшего почти тысячу лет назад. Впрочем, нет, не совсем бесследно. Дикая, неконтролируемая сила Лиса, заключенная в статую, по-прежнему существовала. Статую окружала самая мощная магическая защита, которую каждый новый правитель страны мог придумать. Сотни лет сомнительная честь хранить чужую силу передавалась от отца к сыну. И сотни лет легенда о Наследнике Лиса, трансформируясь и обрастая самыми экзотическими подробностями, будоражила не слишком крепкие умы. Это приводило чуть ли не к появлению очередей перед горным храмом, где хранилась статуя. Но обилие потенциальных наследников привело скорее к стремительной убыли населения. В храм можно было попасть только по частям, и то не слишком крупным. Потом, к счастью, пошел слух, что пророчество Иссен-Эри не более чем жестокая предсмертная шутка великого мага, способ сказать последнее слово. В результате поток жаждущих беспредельной власти значительно поредел, а затем и вовсе сошел на нет.
Для Эйх'гхаз'еона последнее появление «наследников» относилось к тому отдаленному периоду, когда он был только кронпринцем и лишь понаслышке знал о пророчестве. Впрочем, оно его не очень интересовало. После же коронации Эйх'гхаз'еон посетил храм, убедился в том, что сила на месте и убывать не собирается, добавил собственную защиту и забыл обо всем этом, как о кошмарном сне, искренне полагая, что у него много других неотложных дел. Забыл вплоть до последнего времени.
Очевидно, нечто должно было случиться. И, видимо, без учета интересов Зеона. Не хотелось думать, что именно это могло быть. Даже будучи хранителем, Зеон не знал, что на самом деле произошло с Золотым Лисом и какую роль в последней битве мага играл собственный прадед Зеона – Нидхег, впоследствии соорудивший тот самый горный храм. И самое главное, из-за чего был убит Иссен-Эри. Какова была его цель, столь не понравившаяся другим магам, что они постарались стереть род Лиса с лица земли. Кстати, постарались или стерли?
Переведя взгляд с потолка в стрельчатое окно, Зеон задумался о том, на какой стороне окажется он, если объявится настоящий Наследник. Исторически драконы были наблюдателями, и лишь тот же Нидхег изменил традицию, под шумок отвоевав у вампиров огромный кусок плодородной земли и расширив свои владения до настоящего состояния. Нидхег делал ставку на Лиса и выиграл. И именно Нидхег стал первым хранителем. Неужели это входило в его обязательства перед Иссен-Эри?
– Я займусь этим, – тихо пробормотал Эйх'гхаз'-еон, – мы обязательно разберемся, дай мне только время… – он хотел еще что-то добавить, но тут рядом заворочались
Зеон недовольно перевел взгляд на темноволосую девушку по другую сторону кровати. Это была одна из причин, почему он не любил ездить с визитами вежливости в Акх?Омел, несмотря на стратегическое положение этого герцогства. Местный правитель был мужиком неплохим и в общем-то толковым, но у него была одна проблема, которую он норовил решить при участии Зеона, – семь дочерей. Герцог не рассчитывал, что Лорд женится на всех сразу, но сбагрить с рук пару-тройку девиц его вполне бы устроило. Когда Зеон обозначил свою позицию как «через твой труп», герцог пошел на хитрость. Правда, настолько корявую, что Эйх'гхаз'еона чуть удар не хватил, когда на пороге его спальни в первый раз появилась смущенная девушка в чисто символическом белье. «Не мытьем, так катаньем», – подумал Зеон, задумчиво ее разглядывая. Справедливо полагая, что, если спровадить эту, другая появится, как только он начнет засыпать, Зеону ничего не оставалось, как получше ее усыпить и поделиться одеялом, а то простудится еще, дурында. Герцог Акх?Омела явно рассчитывал, что почетный гость с собой не совладает, углядев такую красоту, и, как честный человек, женится. Еще лучше, если дочка забеременеет, – предел мечтаний. Он не учитывал одного: Лорд Эйх'гхаз'еон был не человеком, а оборотнем, да еще колдуном, причем отнюдь не обделенным женским вниманием, и женитьба не входила в его жизненный сценарий на ближайшие полтораста лет.
Эта девушка была шестой. Зеон даже не трудился запоминать их имена. Что его интересовало, так это как поведет себя герцог, когда не сработает седьмой вариант. Зайдет на второй круг в надежде, что Зеон рано или поздно дозреет? Или все-таки начнет пристраивать свое разросшееся семейство в другие места?
Надо съездить в храм, решил Зеон, вернувшись к мыслям об Иссен-Эри. Или лучше послать туда Лотана? Пусть приобщается. Хотя у него в голове девушки в прятки играют. Может, понадеяться на Эльдгарда? С момента своего появления этот вампир ни разу не давал повода усомниться в себе. Все-таки лучше Лотан. Мысль о младшем брате, тоскливо кукующем в Хаюссе вдали от столичных трактиров, значительно подняла Зеону настроение.
Трудно было ожидать, что в ночной час у старой твердыни долины Нидхега будет кто-то ошиваться. Собственно, тут и в дневное время толпы не наблюдалось. Разве что страну в очередной раз поразила какая-то иноземная пакость в виде мора или заезжих бандитов-ворлоков. Хозяина это вполне устраивало: и то и другое случалось не слишком часто, а с прочими проблемами худо-бедно население справлялось само. Устраивало это и того, кто в данный момент, преодолев крепостные укрепления, оказался перед цитаделью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Дом.
Нашка мотнула носом. Похоже, попытку моего организма озадачить меня кризом она не заметила. И голос ее на сей раз прозвучал, как положено, никаких слуховых галлюцинаций.
– Курятник какой-то. Стены да крыша. Тоже мне – иномирная архитектура.
– Ну если курятник, то мне там самое место, – развеселилась я.
– Послушать тебя, так мне самое место в какой-нибудь огромной холодной мокрой пещере, – фыркнула Нашка.
Я хмыкнула:
– Тусик, не обижайся, но мне почему-то кажется, что ты не очень большой дракон. Обойдешься сенями в моем курятнике.
– В твоих интересах, милая девочка, – ласково сказала Нашка, – чтобы я была самым большим драконом, который нам здесь может встретиться.
Госпожа финансист глядела в корень. Впрочем, не исключено, что драконы нормального размера– тоже не самое худшее, что может с нами тут приключиться.
Невежливо обозначенный «курятник» явно предназначался для бройлеров-мутантов, поскольку упиравшийся в скалу одноэтажный дом оказался не куриной и даже не человеческой высоты. Крыльцо его было сложено из таких же огромных бревен, что и частокол. Создавалось впечатление, что кто-то при постройке таки вырубил рощицу столетних секвой. Широкая лестница, открытая веранда с мощными столбами. В общем, ничего сверхъестественного, если б не высота потолка в десяток моих ростов. Дверь отсутствовала. Оно и к лучшему. Если она соответствовала бы дому, мы бы ее никогда не открыли. Нашка сунула нос в темный провал и чихнула.
– Ну, что?
– Ничего особенного. Пыльно. Запах любезной твоему сердцу гари, но очень старый. Думаю, мы спокойно можем здесь переночевать. Тем более что не знаю, как ты, а мое бренное тело жаждет тепла и горизонтальной поверхности.
Нашка душераздирающе зевнула и вошла целиком. Я поозиралась и последовала за ней.
Внутри была всего одна комната. Это мы выяснили, когда подожгли неопознанный мусор в жаровне хитрой конструкции и она слабо-слабо высветила только три стены: ту, в которой была дверь, и две боковые. Жаровню нашла я, если определение «нашла» можно сравнить с «упал-оч-нулся-мат». Оставив Нашку наедине с кроликом и мысленно пересчитывая синяки, полученные за день, я пошла вдоль боковой стены. Когда темнота вокруг опасно сгустилась, я чуть было не повернула обратно, но тут на стене нашелся факел. Очень старый и не раз пользованный, но я обрадовалась ему, как родному. Странно, когда я уговорила его зажечься, торцевая стена в поле зрения так и не появилась. Солидный курятник. С факелом дело пошло куда веселее, и скоро я нашла еще два. Четвертой стены не было! Вместо нее зиял черный провал с уходящими вверх широкими ступенями, вырубленными в толще скалы.
– Значит, домик к ней не просто пристроили, это только вход. Прихожая, так сказать, – присоединившись, озвучила Нашка мои мысли.
– Знаешь, что мне не нравится? – сказала я.
– Знаю, – обронила Нашка, – размеры этого местечка и то, на фига оно именно такого размера. Всплывает вопрос о параметрах настоящих драконов.
– Ты тоже настоящее некуда, – утешила я ее, – вон и пламенем плюешься, и челюсть у тебя – мечта палеонтолога. Только ты, возможно, еще очень маленький по возрасту дракон. Вспомни сказки, они же живут туеву хучу лет.
– Кто бы говорил, – хмыкнула Нашка. – Как это там: достигнув возраста пятидесяти лет, лис может превратиться в женщину, а после ста лет – в молодую прекрасную девушку или, если захочет, – в колдуна, обладающего сверхъестественной силой. Прожив же тысячу лет…
«..становится он Небесным Божественным Лисом с девятью хвостами, прислуживает в чертогах Солнца и Луны и ведает всеми тайнами природы…» Это была всего лишь легенда. Вернее, часть старой-старой легенды, красивой и страшноватой одновременно. И, как в каждой легенде, в ней было зерно истины. Но Иссен-Эри не хватило времени, чтобы ее познать. Всего один час и, одна минута оставались до мгновения Последнего колдовства, до двойного затмения…
– Это ничего не изменит, – спокойный голос Лиса неведомо как перекрыл рев пламени. – Моя сила останется, и через столетия, когда твоей страной будут править повелители пламени, явится Наследник, способный овладеть ею. Твой же род прервется, Сатиар Тевород…
– Нет, – упрямо прохрипел Сатиар. – Этому пророчеству не сбыться!
– Пророчество не может не сбыться. Это то, что уже было где-то и когда-то и теперь должно повториться…
Вампир не отвечал. Чудовищное заклятие, выпущенное на свободу, высасывало его силы, да и самую сущность. Его тело сжималось, усыхало, сминалось, как бумажный фонарик под порывами урагана. А ураган ревел, набирая силы. С грохотом разлетались камни, отрываясь от скал, в только что чистом небе лиловыми цветами стремительно набухали тучи, скрещивая мечи молний.
– Бежим! – крикнул человеческий маг.
Оборотень огляделся, стремительно принимая вид черного барса, и метнулся прочь из этого эпицентра хаоса, навстречу поднявшемуся из ущелий мраку.
Человек же метался из стороны в сторону. Ничего живого уже не было видно вокруг, и некуда бежать. Со страшным треском расселись скалы, гора покачнулась, рассекаемая змеями трещин, и просела. Человек, уже не помня себя, бросился прочь, но очередной удар сбил его с ног и опрокинул в беспамятство.
Все завершилось словно бы в одно мгновение. Утих рев пламени и ветра, прекратились разряды молний, облака истаяли, словно пронзенные клинками солнечных лучей. И только камни кое-где еще катились, не найдя успокоения.
Лорд Эйх'гхаз'еон открыл глаза и некоторое время вдумчиво изучал малозанимательную лепнину на потолке. Сценка изображала какого-то местного, ныне почившего дворянина во время охоты на единорога. При этом и у дворянина, и у единорога были такие физиономии, словно они провели день за дружным поеданием незрелых лимонов.
Третья ночь без нормального сна. Третья ночь плюс не особо приятные дни, и, что самое омерзительное, совершенно некого в этом обвинить, кроме самого себя и своего сомнительного наследства. Стоило только прикрыть глаза, и сознание наводняли звуки и образы далекого прошлого. Давно забытые его собственные воспоминания и совсем непонятные чужие. Причем последние преобладали. Они сливались, скручивались, пытаясь образовать единое полотно, но что-то им мешало. Не хватало какого-то определяющего элемента. Эйх'гхаз'еон вообще не привык делить свою голову с кем-либо, и такая необходимость в сочетании с неуловимой недосказанностью информации доводили его до мигрени.
Из глубин памяти всплыло имя: Иссен-Эри. Эйх'гхаз'еон знал о Золотом Лисе ровно столько, сколько было положено знать хранителю силы этого загадочного колдуна, бесследно сгинувшего почти тысячу лет назад. Впрочем, нет, не совсем бесследно. Дикая, неконтролируемая сила Лиса, заключенная в статую, по-прежнему существовала. Статую окружала самая мощная магическая защита, которую каждый новый правитель страны мог придумать. Сотни лет сомнительная честь хранить чужую силу передавалась от отца к сыну. И сотни лет легенда о Наследнике Лиса, трансформируясь и обрастая самыми экзотическими подробностями, будоражила не слишком крепкие умы. Это приводило чуть ли не к появлению очередей перед горным храмом, где хранилась статуя. Но обилие потенциальных наследников привело скорее к стремительной убыли населения. В храм можно было попасть только по частям, и то не слишком крупным. Потом, к счастью, пошел слух, что пророчество Иссен-Эри не более чем жестокая предсмертная шутка великого мага, способ сказать последнее слово. В результате поток жаждущих беспредельной власти значительно поредел, а затем и вовсе сошел на нет.
Для Эйх'гхаз'еона последнее появление «наследников» относилось к тому отдаленному периоду, когда он был только кронпринцем и лишь понаслышке знал о пророчестве. Впрочем, оно его не очень интересовало. После же коронации Эйх'гхаз'еон посетил храм, убедился в том, что сила на месте и убывать не собирается, добавил собственную защиту и забыл обо всем этом, как о кошмарном сне, искренне полагая, что у него много других неотложных дел. Забыл вплоть до последнего времени.
Очевидно, нечто должно было случиться. И, видимо, без учета интересов Зеона. Не хотелось думать, что именно это могло быть. Даже будучи хранителем, Зеон не знал, что на самом деле произошло с Золотым Лисом и какую роль в последней битве мага играл собственный прадед Зеона – Нидхег, впоследствии соорудивший тот самый горный храм. И самое главное, из-за чего был убит Иссен-Эри. Какова была его цель, столь не понравившаяся другим магам, что они постарались стереть род Лиса с лица земли. Кстати, постарались или стерли?
Переведя взгляд с потолка в стрельчатое окно, Зеон задумался о том, на какой стороне окажется он, если объявится настоящий Наследник. Исторически драконы были наблюдателями, и лишь тот же Нидхег изменил традицию, под шумок отвоевав у вампиров огромный кусок плодородной земли и расширив свои владения до настоящего состояния. Нидхег делал ставку на Лиса и выиграл. И именно Нидхег стал первым хранителем. Неужели это входило в его обязательства перед Иссен-Эри?
– Я займусь этим, – тихо пробормотал Эйх'гхаз'-еон, – мы обязательно разберемся, дай мне только время… – он хотел еще что-то добавить, но тут рядом заворочались
Зеон недовольно перевел взгляд на темноволосую девушку по другую сторону кровати. Это была одна из причин, почему он не любил ездить с визитами вежливости в Акх?Омел, несмотря на стратегическое положение этого герцогства. Местный правитель был мужиком неплохим и в общем-то толковым, но у него была одна проблема, которую он норовил решить при участии Зеона, – семь дочерей. Герцог не рассчитывал, что Лорд женится на всех сразу, но сбагрить с рук пару-тройку девиц его вполне бы устроило. Когда Зеон обозначил свою позицию как «через твой труп», герцог пошел на хитрость. Правда, настолько корявую, что Эйх'гхаз'еона чуть удар не хватил, когда на пороге его спальни в первый раз появилась смущенная девушка в чисто символическом белье. «Не мытьем, так катаньем», – подумал Зеон, задумчиво ее разглядывая. Справедливо полагая, что, если спровадить эту, другая появится, как только он начнет засыпать, Зеону ничего не оставалось, как получше ее усыпить и поделиться одеялом, а то простудится еще, дурында. Герцог Акх?Омела явно рассчитывал, что почетный гость с собой не совладает, углядев такую красоту, и, как честный человек, женится. Еще лучше, если дочка забеременеет, – предел мечтаний. Он не учитывал одного: Лорд Эйх'гхаз'еон был не человеком, а оборотнем, да еще колдуном, причем отнюдь не обделенным женским вниманием, и женитьба не входила в его жизненный сценарий на ближайшие полтораста лет.
Эта девушка была шестой. Зеон даже не трудился запоминать их имена. Что его интересовало, так это как поведет себя герцог, когда не сработает седьмой вариант. Зайдет на второй круг в надежде, что Зеон рано или поздно дозреет? Или все-таки начнет пристраивать свое разросшееся семейство в другие места?
Надо съездить в храм, решил Зеон, вернувшись к мыслям об Иссен-Эри. Или лучше послать туда Лотана? Пусть приобщается. Хотя у него в голове девушки в прятки играют. Может, понадеяться на Эльдгарда? С момента своего появления этот вампир ни разу не давал повода усомниться в себе. Все-таки лучше Лотан. Мысль о младшем брате, тоскливо кукующем в Хаюссе вдали от столичных трактиров, значительно подняла Зеону настроение.
Трудно было ожидать, что в ночной час у старой твердыни долины Нидхега будет кто-то ошиваться. Собственно, тут и в дневное время толпы не наблюдалось. Разве что страну в очередной раз поразила какая-то иноземная пакость в виде мора или заезжих бандитов-ворлоков. Хозяина это вполне устраивало: и то и другое случалось не слишком часто, а с прочими проблемами худо-бедно население справлялось само. Устраивало это и того, кто в данный момент, преодолев крепостные укрепления, оказался перед цитаделью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39