Обучают на манекенах, охраняя мораль несовершеннолетних. Причём определяют, кто является прирождённым гомосексуалистом. Таких просвещают и в этом отношении. В результате люди с детства настолько хорошо узнают все, что касается любви и секса, что уже никогда потом не испытывают ни какого ощущения тайны, возвышенности, божественности любви.
Изобилие секса, однако, является кажущимся. На самом деле тут имеет место такое же неравномерное распределение, как и в отношении прочих благ. Одним достаётся изобилие, и они, пресыщаясь, кидаются в самый изощрённый разврат. Другим достаётся мизер, а кому совсем ничего. Проституток полно, но им надо платить. Для «любви» у них есть постоянные партнёры. Потому изнасилования, половые извращения и гомосексуализм суть привычные явления нашей жизни с раннего детства. К тому же, как установила сексология, происходит снижение сексуальных потенций западоидов. Западоиды выделяют в два раза меньше спермы во время полового акта, чем незападоиды, и число живых сперматозоидов в пей в два раза меньше. Сокращается потребность в половых актах, так что её приходится стимулировать искусственно. А это, в свою очередь, способствует росту сексуальной патологии. И тоже с детства.
О своих первых сексуальных опытах не хочу вспоминать — стыдно. Способность стыдиться западоидам чужда, так что наличие её у меня есть отклонение от нормы. В университете у меня возникла связь, типичная для западоидов моего возраста и положения. Мы заключили юридический контракт относительно наших сексуальных отношений, в котором были учтены все возможные ситуации (в контракте было 500 пунктов).
Дружба
Через фильмы, романы и телевидение нам усиленно навязывают культ дружбы. Но в реальности мне за всю жизнь так и не довелось наблюдать ни одного случая настоящей дружбы. То, что у нас называют дружбой, есть лишь сообщничество в каком-то деле. Дружбу в старом смысле у нас заменяют отношения предпочтения и вынужденность общения с более или менее устойчивыми партнёрами. Социологи ввели своё понятие дружбы на этой основе и свои критерии измерения. Они установили, что даже в этом смысле продолжительность дружбы у западоидов в среднем не превышает пяти месяцев, а процент случаев многолетней дружбы близок нулю.
Мои попытки заиметь дружеские отношения с другими детьми не удались. Один раз этому помешали мои родители, другой раз — родители кандидата в мои друзья. Один раз «друг» начал вымогать у меня деньги, а когда у меня таковых не оказалось, ударил меня. Другой «друг» сделал попытку завести со мной сексуальную связь. Я воспротивился, и «дружба» оборвалась.
Религия
С первых же шагов нашей жизни нам стараются привить религиозные чувства и убеждения. Это — тоже школа на развитие в нас качеств западоидности.
По опросам социологов и по официальным статистическим данным подавляющее большинство западоидов считает себя верующими и принадлежит к какой-то Церкви. Очень немногие безразличны к религии и не причисляют себя ни к какой Церкви. Число убеждённых атеистов ничтожно. Хотя среди демократических свобод есть свобода вероисповедания, практически она означает свободу выбора религии и Церкви, а не свободу от них. Убеждённый открытый атеизм вызывает враждебное отношение общества. Он воспринимается почти что как коммунизм, который у нас запрещён во всех формах и проявлениях. Если бы я заявил себя атеистом, на работу меня не взяли бы не то что в МЦ, но в любое захудалое государственное и частное предприятие. Более того, если бы я здесь, в МЦ, не соблюдал религиозные обязанности, как все, и не платил бы церковный налог, меня на работе тут не оставили бы ни в коем случае, а скорее всего уволили бы под каким-нибудь предлогом.
Вместе с тем, если судить об отношении к религии не по этим формальным признакам, а по фактическому поведению западоидов в жизненно важных ситуациях, то легко заметить и без специальных социологических измерений, что западоиды никогда не поступают как искренне религиозные существа. Религия для них является элементом формальной (официальной) идеологии, а церковь — элементом государственно признанного и общеобязательного идеологического механизма.
Можно ли считать западоидов фактическими атеистами? Ответить на этот вопрос однозначно невозможно. Вряд ли найдётся хотя бы один более или менее образованный западоид, который верил бы в содержание религиозных текстов как в научные истины. Но можно ли тут говорить о некоем фактическом атеизме? Атеизм у нас есть определённая идеология, а не признание истин науки о происхождении человека, о его психике и т.д. Когда-то в прошлом наука противопоставлялась религии как атеизм. Теперь это противопоставление исчезло и стало фактически запретным. Мракобесие, поддерживаемое учёными и массмедиа, пропагандируется у нас во много раз сильнее, чем результаты науки в исследованиях тех явлений, которых касается религия. Тебя никто не будет порицать за то, что ты будешь открыто признавать и пропагандировать шарлатанские учения о жизни души после смерти тела. Но ты сразу же ощутишь негативные последствии, если где-то публично заявишь, что религиозные учения о человеке — вздор.
Перманентная война
Официально считается, что мы сто лет живём без войн и что наш ЗС стоит на страже вечного мира. Те. наши операции в странах Четвёртого Мира, а порою — и в ЕАС и ВС, которые уносят сотни тысяч и даже миллионы людей, войнами не считаются. Это полицейские операции по наведению порядка или по наказанию преступников, а также гуманные операции по борьбе с эпидемиями и голодом. И тем более не считаются войнами те сражения, которые у нас в самом ЗС постоянно ведутся с молодёжными бандами и бунтами. Эти банды порою достигают многих сотен человек и хорошо организованы, а в бунты вовлекаются десятки тысяч, так что специальным вооружённым силам приходится вести с ними настоящие сражения. Солдаты и офицеры этих сил награждаются орденами и медалями и повышаются в чинах и званиях.
Позднее я узнал, что эти банды и бунты вовсе не являются полностью стихийными и неподконтрольными. Они связаны с миром организованной преступности и в какой-то мере манипулируются правящими силами, а порою даже провоцируются специально. Десять лет назад, например, такой «стихийный» бунт был спровоцирован определёнными кругами власти ЗС с целью оказать давление на Верховный Конгресс, который должен был утвердить бюджет на пятилетие. Предполагалось при этом основательно увеличить расходы на армию и специальные полицейские силы. Противники этого были достаточно сильны, чтобы устроить публичный скандал, и подоплёка бунта на миг вылезла наружу.
Большинство участников таких банд и бунтов — незападоиды. Но и западоидов среди них немало. Я не попал в эту среду, но и не поднялся над нею настолько, чтобы игнорировать её как неизбежное зло наподобие загрязнения окружающей среды и плохой погоды.
Жизненные уроки
Итак, никаких глубоких семейных привязанностей, никакой любви, никакой дружбы, никакой веры — таковы исходные принципы нашего бытия. Состояние душевной опустошённости, чёрствости, подавленности, изолированности и одинокости с детства становится обычным для большинства западоидов. Люди не осознают это состояние и даже избегают осознавать. Они стремятся любыми путями заглушить его и уклониться от мучительного самонаблюдения и самоанализа. Это — необходимая мера самозащиты. Но я не смог ею воспользоваться.
Я не выделялся из среды своих сверстников ни силой, ни красотой, ни отвагой, ни претензиями на лидерство, ни стремлением к популярности, ни предприимчивостью, ни успехами в спорте, ни в обладании девочками. Я был самым заурядным мальчиком и юношей с точки зрения всех тех, кто окружал меня. То, что во мне было исключительным, не замечал никто. Да я и сам лишь потом заметил, что в чем-то выпадал из общего правила, а именно — в том, что имел прирождённую страсть и способность к познанию человеческого бытия.
Я ещё в школе сделал два открытия, определившие всю мою последующую жизнь. Первое — что картина нашего общества, которую нам навязывали по всем каналам идеологии, пропаганды, образования и культуры, имела очень мало общего с реальностью. Позднее я узнал, что и другие молодые люди делали аналогичные открытия. Но в их жизни это играло иную роль, чем в моей. Они это принимали как естественное условие, с которым надо просто считаться, чтобы добиться успеха. Для меня же это стало объектом страсти познания.
Второе открытие я сделал, читая книги XVII-XX веков. Заключалось оно в следующем. То, что считалось высшим достижением прогресса человечности (доброта, любовь, дружба, сострадание, верность, бескорыстие, самоотверженность и т.п.) и казалось вечной ценностью, на самом деле было исторически преходящим явлением. Это были лишь яркие и благоухающие цветы прогресса человека. Они отцвели и опали — окончился период человечности. На их место пришли бесцветные и зловонные плоды — начался период сверхчеловечности. На место поэзии пришла проза плодов.
Развивая моё второе открытие, я установил, что многое из того, что считалось признаками детства и юности, на самом деле было качествами взрослых, передаваемыми детям какими-то незримыми путями. Если взрослые не приобретают такие качества, они не могут появиться и у детей. Мы утратили фактически способность к детскости и юности. Мы развили колоссальную культуру для детей и сферу индустрии, производящую всевозможные средства развлечения, воспитания и образования детей, основанные на достижениях науки и техники. И именно этим самым мы убили детскость, так как подлинная детскость была порой творческого открытия человеком мира с минимальными средствами. Палка с сучками, перевязанная тряпкой, есть в неизмеримо большей степени детская игрушка, если она изобретена ребёнком, чем в совершенстве сделанная индустриальным способом и набитая электроникой вещь, ведушая себя почти как живое существо. Изощрённые фильмы и книги, в которые вложен огромный интеллект и фантазия взрослых профессионалов, не оставляют места для творческой деятельности самих детей, потребляющих в изобилии эту продукцию.
Мир искусственности
Мы с рождения живём в мире сдержанных, заниженных, подавленных и вообще не возникших эмоций. В лучшем случае — в атмосфере холодного и расчётливого любопытства. И вместе с тем — в мире искусственно раздутых, показных, театральных и извращённых внешних проявлений внутренне заниженной или вообще рационально допускаемой эмоциональности. Все то, что, по идее, должно было бы образовывать наш внутренний мир и его внешнее проявление, у нас разложено на мельчайшие части, описано в бесчисленных научных и псевдонаучных сочинениях, изображено в ещё более многочисленных произведениях искусства и псевдоискусства, превращено в источники бытия для столь же многочисленных специалистов. В нашем мире нету никаких тайн. Все открыто. Все объяснено. Для всего есть средства и наставники. Если ты начал, например, чихать, то стоит нажать кнопку, как тебе на помощь приходит целая наука — чихология, целая область медицины — чихотерапия, целая армия целителей, готовых завалить тебя советами и обобрать до липки.
Мы рождаемся, формируемся и живём в мире искусственности. Все то, что считалось (и считается на словах) естественностью, послужило лишь исходным пунктом, материалом, поводом и жизненным соком для грандиозной искусственной сферы отчуждённой (отнятой у людей, взятых индивидуально) эмоциональности. Мы с рождения, обучаемся не культуре переживаний, которой вообще нет, а культуре притворства, игры в переживания, расчёта поступков, изображающих, скрывающих или преувеличивающих переживания. Мы не переживаем в некоем первозданном смысле, а обучаемся тому, что следует переживать в той или иной ситуации и как проявлять внешне то переживание, которое мы должны испытывать. Одним словом, то, что раньше немногие люди должны были делать в особых ситуациях и многие в исключительных случаях (похороны, визиты, приёмы, празднества), теперь делают почти все и почти всегда. Мы вырастаем психологически как короли, герцоги, графы прошлого, оставаясь ничтожными социальными единичками безликих величин настоящего.
Университет
В университет я поступил самый дешёвый и бесперспективный. Одновременно с учёбой приходилось подрабатывать, так как отец не помогал мне никак. Об этих годах могу сказать лишь два слова: работа и учёба. Все то хорошее, что люди должны переживать в этом возрасте и в среде себе подобных, прошло мимо меня. И таких, как я, было, надо думать, немало.
До университета я рос в среде почти стопроцентной аполитичности. Кое-кто в моем окружении работал в государственных учреждениях и общественных организациях. Но мы не воспринимали это как участие в политической жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Изобилие секса, однако, является кажущимся. На самом деле тут имеет место такое же неравномерное распределение, как и в отношении прочих благ. Одним достаётся изобилие, и они, пресыщаясь, кидаются в самый изощрённый разврат. Другим достаётся мизер, а кому совсем ничего. Проституток полно, но им надо платить. Для «любви» у них есть постоянные партнёры. Потому изнасилования, половые извращения и гомосексуализм суть привычные явления нашей жизни с раннего детства. К тому же, как установила сексология, происходит снижение сексуальных потенций западоидов. Западоиды выделяют в два раза меньше спермы во время полового акта, чем незападоиды, и число живых сперматозоидов в пей в два раза меньше. Сокращается потребность в половых актах, так что её приходится стимулировать искусственно. А это, в свою очередь, способствует росту сексуальной патологии. И тоже с детства.
О своих первых сексуальных опытах не хочу вспоминать — стыдно. Способность стыдиться западоидам чужда, так что наличие её у меня есть отклонение от нормы. В университете у меня возникла связь, типичная для западоидов моего возраста и положения. Мы заключили юридический контракт относительно наших сексуальных отношений, в котором были учтены все возможные ситуации (в контракте было 500 пунктов).
Дружба
Через фильмы, романы и телевидение нам усиленно навязывают культ дружбы. Но в реальности мне за всю жизнь так и не довелось наблюдать ни одного случая настоящей дружбы. То, что у нас называют дружбой, есть лишь сообщничество в каком-то деле. Дружбу в старом смысле у нас заменяют отношения предпочтения и вынужденность общения с более или менее устойчивыми партнёрами. Социологи ввели своё понятие дружбы на этой основе и свои критерии измерения. Они установили, что даже в этом смысле продолжительность дружбы у западоидов в среднем не превышает пяти месяцев, а процент случаев многолетней дружбы близок нулю.
Мои попытки заиметь дружеские отношения с другими детьми не удались. Один раз этому помешали мои родители, другой раз — родители кандидата в мои друзья. Один раз «друг» начал вымогать у меня деньги, а когда у меня таковых не оказалось, ударил меня. Другой «друг» сделал попытку завести со мной сексуальную связь. Я воспротивился, и «дружба» оборвалась.
Религия
С первых же шагов нашей жизни нам стараются привить религиозные чувства и убеждения. Это — тоже школа на развитие в нас качеств западоидности.
По опросам социологов и по официальным статистическим данным подавляющее большинство западоидов считает себя верующими и принадлежит к какой-то Церкви. Очень немногие безразличны к религии и не причисляют себя ни к какой Церкви. Число убеждённых атеистов ничтожно. Хотя среди демократических свобод есть свобода вероисповедания, практически она означает свободу выбора религии и Церкви, а не свободу от них. Убеждённый открытый атеизм вызывает враждебное отношение общества. Он воспринимается почти что как коммунизм, который у нас запрещён во всех формах и проявлениях. Если бы я заявил себя атеистом, на работу меня не взяли бы не то что в МЦ, но в любое захудалое государственное и частное предприятие. Более того, если бы я здесь, в МЦ, не соблюдал религиозные обязанности, как все, и не платил бы церковный налог, меня на работе тут не оставили бы ни в коем случае, а скорее всего уволили бы под каким-нибудь предлогом.
Вместе с тем, если судить об отношении к религии не по этим формальным признакам, а по фактическому поведению западоидов в жизненно важных ситуациях, то легко заметить и без специальных социологических измерений, что западоиды никогда не поступают как искренне религиозные существа. Религия для них является элементом формальной (официальной) идеологии, а церковь — элементом государственно признанного и общеобязательного идеологического механизма.
Можно ли считать западоидов фактическими атеистами? Ответить на этот вопрос однозначно невозможно. Вряд ли найдётся хотя бы один более или менее образованный западоид, который верил бы в содержание религиозных текстов как в научные истины. Но можно ли тут говорить о некоем фактическом атеизме? Атеизм у нас есть определённая идеология, а не признание истин науки о происхождении человека, о его психике и т.д. Когда-то в прошлом наука противопоставлялась религии как атеизм. Теперь это противопоставление исчезло и стало фактически запретным. Мракобесие, поддерживаемое учёными и массмедиа, пропагандируется у нас во много раз сильнее, чем результаты науки в исследованиях тех явлений, которых касается религия. Тебя никто не будет порицать за то, что ты будешь открыто признавать и пропагандировать шарлатанские учения о жизни души после смерти тела. Но ты сразу же ощутишь негативные последствии, если где-то публично заявишь, что религиозные учения о человеке — вздор.
Перманентная война
Официально считается, что мы сто лет живём без войн и что наш ЗС стоит на страже вечного мира. Те. наши операции в странах Четвёртого Мира, а порою — и в ЕАС и ВС, которые уносят сотни тысяч и даже миллионы людей, войнами не считаются. Это полицейские операции по наведению порядка или по наказанию преступников, а также гуманные операции по борьбе с эпидемиями и голодом. И тем более не считаются войнами те сражения, которые у нас в самом ЗС постоянно ведутся с молодёжными бандами и бунтами. Эти банды порою достигают многих сотен человек и хорошо организованы, а в бунты вовлекаются десятки тысяч, так что специальным вооружённым силам приходится вести с ними настоящие сражения. Солдаты и офицеры этих сил награждаются орденами и медалями и повышаются в чинах и званиях.
Позднее я узнал, что эти банды и бунты вовсе не являются полностью стихийными и неподконтрольными. Они связаны с миром организованной преступности и в какой-то мере манипулируются правящими силами, а порою даже провоцируются специально. Десять лет назад, например, такой «стихийный» бунт был спровоцирован определёнными кругами власти ЗС с целью оказать давление на Верховный Конгресс, который должен был утвердить бюджет на пятилетие. Предполагалось при этом основательно увеличить расходы на армию и специальные полицейские силы. Противники этого были достаточно сильны, чтобы устроить публичный скандал, и подоплёка бунта на миг вылезла наружу.
Большинство участников таких банд и бунтов — незападоиды. Но и западоидов среди них немало. Я не попал в эту среду, но и не поднялся над нею настолько, чтобы игнорировать её как неизбежное зло наподобие загрязнения окружающей среды и плохой погоды.
Жизненные уроки
Итак, никаких глубоких семейных привязанностей, никакой любви, никакой дружбы, никакой веры — таковы исходные принципы нашего бытия. Состояние душевной опустошённости, чёрствости, подавленности, изолированности и одинокости с детства становится обычным для большинства западоидов. Люди не осознают это состояние и даже избегают осознавать. Они стремятся любыми путями заглушить его и уклониться от мучительного самонаблюдения и самоанализа. Это — необходимая мера самозащиты. Но я не смог ею воспользоваться.
Я не выделялся из среды своих сверстников ни силой, ни красотой, ни отвагой, ни претензиями на лидерство, ни стремлением к популярности, ни предприимчивостью, ни успехами в спорте, ни в обладании девочками. Я был самым заурядным мальчиком и юношей с точки зрения всех тех, кто окружал меня. То, что во мне было исключительным, не замечал никто. Да я и сам лишь потом заметил, что в чем-то выпадал из общего правила, а именно — в том, что имел прирождённую страсть и способность к познанию человеческого бытия.
Я ещё в школе сделал два открытия, определившие всю мою последующую жизнь. Первое — что картина нашего общества, которую нам навязывали по всем каналам идеологии, пропаганды, образования и культуры, имела очень мало общего с реальностью. Позднее я узнал, что и другие молодые люди делали аналогичные открытия. Но в их жизни это играло иную роль, чем в моей. Они это принимали как естественное условие, с которым надо просто считаться, чтобы добиться успеха. Для меня же это стало объектом страсти познания.
Второе открытие я сделал, читая книги XVII-XX веков. Заключалось оно в следующем. То, что считалось высшим достижением прогресса человечности (доброта, любовь, дружба, сострадание, верность, бескорыстие, самоотверженность и т.п.) и казалось вечной ценностью, на самом деле было исторически преходящим явлением. Это были лишь яркие и благоухающие цветы прогресса человека. Они отцвели и опали — окончился период человечности. На их место пришли бесцветные и зловонные плоды — начался период сверхчеловечности. На место поэзии пришла проза плодов.
Развивая моё второе открытие, я установил, что многое из того, что считалось признаками детства и юности, на самом деле было качествами взрослых, передаваемыми детям какими-то незримыми путями. Если взрослые не приобретают такие качества, они не могут появиться и у детей. Мы утратили фактически способность к детскости и юности. Мы развили колоссальную культуру для детей и сферу индустрии, производящую всевозможные средства развлечения, воспитания и образования детей, основанные на достижениях науки и техники. И именно этим самым мы убили детскость, так как подлинная детскость была порой творческого открытия человеком мира с минимальными средствами. Палка с сучками, перевязанная тряпкой, есть в неизмеримо большей степени детская игрушка, если она изобретена ребёнком, чем в совершенстве сделанная индустриальным способом и набитая электроникой вещь, ведушая себя почти как живое существо. Изощрённые фильмы и книги, в которые вложен огромный интеллект и фантазия взрослых профессионалов, не оставляют места для творческой деятельности самих детей, потребляющих в изобилии эту продукцию.
Мир искусственности
Мы с рождения живём в мире сдержанных, заниженных, подавленных и вообще не возникших эмоций. В лучшем случае — в атмосфере холодного и расчётливого любопытства. И вместе с тем — в мире искусственно раздутых, показных, театральных и извращённых внешних проявлений внутренне заниженной или вообще рационально допускаемой эмоциональности. Все то, что, по идее, должно было бы образовывать наш внутренний мир и его внешнее проявление, у нас разложено на мельчайшие части, описано в бесчисленных научных и псевдонаучных сочинениях, изображено в ещё более многочисленных произведениях искусства и псевдоискусства, превращено в источники бытия для столь же многочисленных специалистов. В нашем мире нету никаких тайн. Все открыто. Все объяснено. Для всего есть средства и наставники. Если ты начал, например, чихать, то стоит нажать кнопку, как тебе на помощь приходит целая наука — чихология, целая область медицины — чихотерапия, целая армия целителей, готовых завалить тебя советами и обобрать до липки.
Мы рождаемся, формируемся и живём в мире искусственности. Все то, что считалось (и считается на словах) естественностью, послужило лишь исходным пунктом, материалом, поводом и жизненным соком для грандиозной искусственной сферы отчуждённой (отнятой у людей, взятых индивидуально) эмоциональности. Мы с рождения, обучаемся не культуре переживаний, которой вообще нет, а культуре притворства, игры в переживания, расчёта поступков, изображающих, скрывающих или преувеличивающих переживания. Мы не переживаем в некоем первозданном смысле, а обучаемся тому, что следует переживать в той или иной ситуации и как проявлять внешне то переживание, которое мы должны испытывать. Одним словом, то, что раньше немногие люди должны были делать в особых ситуациях и многие в исключительных случаях (похороны, визиты, приёмы, празднества), теперь делают почти все и почти всегда. Мы вырастаем психологически как короли, герцоги, графы прошлого, оставаясь ничтожными социальными единичками безликих величин настоящего.
Университет
В университет я поступил самый дешёвый и бесперспективный. Одновременно с учёбой приходилось подрабатывать, так как отец не помогал мне никак. Об этих годах могу сказать лишь два слова: работа и учёба. Все то хорошее, что люди должны переживать в этом возрасте и в среде себе подобных, прошло мимо меня. И таких, как я, было, надо думать, немало.
До университета я рос в среде почти стопроцентной аполитичности. Кое-кто в моем окружении работал в государственных учреждениях и общественных организациях. Но мы не воспринимали это как участие в политической жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61