Я прокусила рыбью чешую. Под чешуей было кислое волокнистое мясо. Выложить Хокинсу все как есть, начистоту?
– Бенни попал в гадкую переделку, – выдохнула я, – Его жизнь – в опасности.
Джефф опустил стакан с вином на стол, не пригубив.
– Аронс заболел?
– Нет… А если даже и заболел, то, уверена, это его сейчас тревожит в последнюю очередь. – Я допила свое вино и жестом показала бармену повторить порцию. Человек за стойкой уставился взглядом в пол. Здесь не принято, чтобы дама делала заказ. – Отчего бы тебе не выпить и не заказать нам ещё по стакану? – попросила я Джеффа.
Он моментально исполнил мое пожелание.
– Что же тревожит Аронса в первую очередь?
– Не знаю, как они в действительности называются, – начала я. Официант поставил перед нами поднос с едой. Джефф, отчаянная душа, заказал креветок. Я же, изучив овощной раздел меню, остановилась на авокадо. – Понимаешь, несколько месяцев назад мы с Бенни прибились к одной из неформальных политических групп. Или организаций, черт их разберет. Они действуют как бы в подполье, но это конспирация ради конспирации. Насколько мы поняли, насколько нам было объяснено, ничего противозаконного за ними не числилось.
– Коммунисты?
– Они не по этому принципу объединены, – сказала я. – Эдакие радикалы, настроенные против правительства и режима. Есть среди них и коммунисты, и откровенные анархисты, и даже либертарианцы, правое крыло. Разные люди, которых объединяет одно – неприятие нынешнего правительства. А может, и строя. Джефф трудился над креветкой.
– Так, говоришь, они никак не называются?
– Всякий раз они называются по-разному, в зависимости от цели, которую преследуют в каждом конкретном случае, – сказала я. – Бенни считает, что у организации есть название, но оно известно только посвященным.
– Похоже, Бенни прав, – кивнул Хокинс.
– Ты что-то слышал о них?
– Нет. По официальным каналам, по крайней мере. Но земля полнится слухами. – Джефф взял лимон и выдавил сок на креветку. – В последнее время умирает слишком много политиков. Причем они умирают отнюдь не в преклонном возрасте, а в период расцвета карьеры. Особенно представители консервативного крыла лобби. – Джефф посмотрел мне в глаза. – Какого черта, однако, ты связалась с их организацией? Ну, я ещё могу понять Бенни. Но тебя…
– Страсть к познанию. К исследованию… – Мне удалось улыбнуться. – Я любопытна.
– Больно уж опасен объект, выбранный тобой для изучения, – сказал Джефф.
– На первых порах мне так не показалось. Скорее они походили на шизофреников, страдающих манией величия и мечтающих переделать общество на свой лад. Но потом я увидела их в несколько ином свете. После одного весьма подозрительного инцидента. Якобы самоубийство. – И я рассказала Джеффу о том, как Бенни Аронс столкнулся на Пенсильванском вокзале с возвращавшейся из Вашингтона Кэтрин. И к чему это привело.
Затем я показала Хокинсу оба письма Бенни. Обе шифровки.
– Думаешь, Бенни увяз в этом дерьме посерьезней, чем ты? – спросил Хокинс.
– Не сомневаюсь. Могу судить об этом уже по тому, что о некоторых своих поступках он даже мне боится говорить, – ответила я Джеффу.
– Но он, как следует из письма, посетил ФБР. Или, по крайней мере, решил связаться с ними. Через тебя.
Я опустила голову.
– Ты наведешь справки?
Джефф замялся.
– Марианна, ты действительно хочешь, чтобы я занялся этим делом? И уверена в том, что ты персонально не совершила ничего противозаконного?
– Не совершила, – ответила я. – Всего «криминала» на мне – статистический анализ.
– Все равно, и это может быть достаточно опасно. – Джефф надолго задумался, потом поднял на меня глаза. – Ладно, я выясню. Да и пока нет никаких оснований подключать тебя напрямую к ФБР. Давай подождем немного. Вот приедем в Женеву, и я схожу в Интерпол, позвоню от них.
– От них?
– Особо защищенный канал связи, – пояснил Хокинс. Он взял письма Бенни и принялся внимательно изучать их. – Кстати, ты на днях не звонила в Ново-Йорк? – спросил Джефф.
– Нет. Слишком дорого. Невероятно дорого, – ответила я.
– На что-то Бенни тебе тут намекает, – сказал Джефф. – Почему он пишет слово «Небеса» с заглавной буквы? «Взывая к Небесам, ты обретешь спокойствие на сердце, твердость духа», – процитировал Джефф.
– Дорогого стоит.
– Не знаешь фамилию Кэтрин? Или к какому клану она принадлежала? – спросил Джефф.
– Нет, не знаю никаких фамилий. Общаясь, мы обращались друг к другу по именам, – сказала я.
– Когда она умерла? Число? Ты можешь точно назвать дату.
– Могу, если загляну в свой дневник, – пообещала я. За день до смерти Кэтрин мы ходили в театр на «Хлою».
– Нью-йоркские медики должны были произвести вскрытие трупа и выписать свидетельство о смерти. Это для нас – чрезвычайно значимо, – сказал Джефф. – Попробуй представить себе людей из той группы, их внешность. Нет ли среди них лиц с особыми приметами? Мы постарались бы установить их фамилии.
Я поведала Джеффу о глазных протезах Джеймса, сообщила адрес дома, в котором мы встречались с Джеймсом на собраниях. Пока я пыталась припомнить новые подробности, Джефф сделал, кое-какие пометки в своем блокноте. Все-таки я поступила очень правильно, доверившись Джеффу. Бенни освободил меня от тяжкого бремени тайны. Не исключено, что у меня будут неприятности после общения с офицерами ФБР, но я сильно сомневаюсь, что они выловят меня и, к примеру, отравят.
Когда я закончила свое повествование, Хокинс молча закрыл блокнот. Он не захотел комментировать мои слова.
– Думаешь, я идиотка? – обратилась я к Джеффу.
– Ну, зачем так резко! Наивная, это да… И Бенни не сообразительнее. На первый взгляд, вы нарвались на группу головорезов, охваченных манией величия. Люди в группе звезд с неба не хватают, но помешаны на идее, как, например, религиозные фанатики из индийской секты душителей. Это, конечно, не значит, что для тебя и Бенни они менее опасны, чем боевики из крупной организации. Это, напротив, делает их более опасными. Ведь они ни перед кем не обязаны отчитываться, а значит, их никто не контролирует.
Хокинс отпил немного вина из стакана и тихим голосом продолжил размышлять вслух:
– Особого внимания заслуживает тот факт, что Бенни обнаружил у себя в квартире «жучка». Так и напрашивается вывод, что вы имели дело с дилетантами, у которых большие проблемы с финансами и даже нет средств на приобретение современных подслушивающих устройств. Но, с другой стороны, они могли пристроить к тебе нечто более совершенное, нежели «жучок», и абсолютно невидимое. Причем не из магазина, и по цене куда меньшей, чем тысяча долларов. Не в такой ли роли они намеревались использовать Аронса?
– И нужно было испытать его.
– Совершенно верно, – похвалил меня Джефф. – А Бенни совершил серьезнейшую ошибку, попытавшись сыграть с ними контригру и что-то там украдкой разнюхать. Он мог бы выступить против Джеймса и в этом случае был бы наказан в соответствии с законами банды. Бенни, однако, пошел другим путем и дал Джеймсу все основания считать, что Бенни Аронс – подсадная утка, шпион.
– Надеюсь, сейчас он уже в безопасности, – сказала я.
– Из твоих слов я понял, что Бенни намеревается пробраться в Лас-Вегас, приобрести там новые документы и объявиться с ними в одном очень укромном местечке, так? – спросил Джефф. – Вероятно, он заставил крепко поволноваться Джеймса и его людей. Вероятно, но не обязательно. Мои агенты, например, вне всякого сомнения отыскали бы Бенни. Отчего бы ребятам Джеймса не найти след Аронса?
– ФБР работает в Неваде? – поинтересовалась я.
– Официально, конечно же, нет. Но, наверное, дети и те знают, что в Неваде – тысячи сторонников американской демократии, людей, сочувствующих нам. О чем тут говорить? Кое-кто из этих тысяч занят в подпольном бизнесе, связанном с изготовлением фальшивых документов. Бенни – чужак в криминальном мире. Такие рифы и мели, как наша агентура, ему не обойти. Держу пари, что наши парни из Вашингтона уже положили на Аронса глаз, если только они не сделали это давным-давно.
Внезапно меня осенило: да ведь Джеймс и его банда, рядясь в криминальную оппозицию, скорее всего, работают на официальный режим! Такое суперсекретное, созданное правительством формирование, в задачу которого входит слежка и контроль за инакомыслящими гражданами. С Джеффом, однако, своей догадкой я делиться не стала.
Хокинс убрал записную книжку в карман.
– Погода шепчет, а не прогуляться ли нам? – предложил мне Хокинс.
– Тогда пойдем к морю, – сказала я. – У меня что-то голова кружится, надо бы проветриться.
По ярко освещенным улицам шаталась праздная публика, но, приблизившись к пляжу на расстояние в несколько десятков метров, вы попадали в полосу кромешной тьмы – фонари над береговой кромкой были отключены. И в этот час на черном пляже народ кишмя кишел.
Мы занялись любовью под забором и вывеской на испанском: «Частное владение». Закон призывал нас соблюдать приличия, и в какой-то мере мы их соблюдали, сбросив с себя только часть одежды.
Вообще-то, я обожаю позицию, которая у нас в Ново-Йорке называется «стелющееся растение». Но вскоре я изменила план, в условиях земной гравитации он оказался трудновыполним. Намаявшись, Джефф сел на песок, прислонившись к вывеске спиной, а я легла рядом, положив голову Джеффу на бедро. И мы довели друг друга до исступления.
– Гравитация! – пожаловалась я. – Она заставляет меня чувствовать себя так, словно я – старуха!
Джефф гладил мои влажные волосы. Минуту-другую он молчал, потом спросил:
– А сколько тебе лет на самом деле, Марианна?
– Двадцать два.
Я догадывалась, что Хокинс старше меня лет на десять.
– Наверное, во всей университетской докторантуре нет никого моложе тебя, – с восхищением заметил Джефф.
– Я-то пока в докторантуре по их тематике, – попыталась я объяснить Джеффу разницу между учеными степенями, которые присваиваются на планете и на орбите. – А есть ещё уровень – когда ты защищаешь диссертацию по своей тематике. У вас иная система.
Он опустил ладонь, гигантскую и очень нежную, мне на лицо и стал ощупывать его пальцами, словно слепой.
– Когда мне было столько, сколько тебе, со мною случилась пренеприятнейшая история. Девять лет назад. Я заканчивал университет, шла последняя четверть, и вдруг я обнаружил, что мною не сдан один зачет по физическому воспитанию. В зачетке нет подписи преподавателя-инструктора по борьбе.
И началось! Сплошное расстройство! В университете, на потоке, я не чувствовал себя слабее кого-либо из парней, но проигрывал матч за матчем. Не мог выиграть ни одной схватки. Я резво начинал, набирал очки, но в результате всё заканчивалось плачевно.
В конце концов, отчаявшись, я обратился к врачам, и они нашли, что я нахожусь в отличной физической форме. Тогда я отправился на консультацию к тренеру. Он усадил меня на стул и высказал вроде бы очевидную вещь; в нашей группе каждый из моих соперников на несколько лет моложе меня. До восемнадцати-двадцати лет твой организм растет, развивается, затем наступает пора равновесия, стабилизации. – Джефф выдержал долгую паузу. – А когда ты переваливаешь за двадцать, ты начинаешь потихоньку умирать.
– Вот спасибо, утешил! – воскликнула я. – Ты заслужил мои аплодисменты.
Джефф коснулся пальцем моей груди.
– Самое забавное, что по отношению ко мне эта теория была ошибочна. Просто не применима.
– Именно по отношению к тебе? То есть?
– Ну, я сдавал свои, позиции день ото дня. Дошло до того, что меня направили к эндокринологу. Творилось невероятное. Туфли неожиданно стали мне жать, а рубашки стали малы.
– Ты продолжал расти? – спросила я.
– Верно. У меня обнаружили редчайшую форму акромегалии. Гипофиз – как у подростка. Я продолжал расти и после двадцати, поэтому-то и вымахал в такую громадину. И успел добавить ещё одиннадцать сантиметров, прежде чем врачи ухитрились остановить мой рост.
Я погладила Джеффа там, где это было ему особенно приятно.
– В свои двадцать наш мальчик был покороче? Джефф засмеялся и принялся гладить меня.
– Может, попробуем, как нормальные люди? Ляжем?
– Только я сверху. – Мне не хотелось ложиться на песок. С детства я слышала столько ужасных историй о зыбучих песках!
Утром я попыталась связаться с Ново-Йорком с помощью нью-йоркского оператора. И получила факс – отпечатанное на бланке извещение о том, что телефонная связь с Ново-Йорком осуществляется по предварительному заказу и подвергается прослушиванию цензором. На экране появился хмурый мужчина-оператор.
– Служба безопасности, – сказал он мне. – Ваше имя и шифр.
– Извините, ошиблась номером, – ответила я и положила трубку. Затем набрала номер справочной на космодроме в Кейпе.
С экрана телекуба на меня глядел усталый человек.
– Прежде чем вы что-либо произнесете, – предупредил он, – имейте в виду, что разговор прослушивается и записывается на пленку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46