Несколько последующих попыток Байрона добиться успеха на сексуальном поприще закончились его полным фиаско. И с тех пор, вот уже в течение четырех лет, он ни с кем не вступал в половую связь.
Должна признаться, что я растерялась. Я никак не ожидала, что придется сталкиваться с трудностями подобного рода и теперь уже самой выступать в роли врача-целителя. Я пристыдила себя за то, что так грубо вторглась в самую интимную, болезненную зону психики человека. Впервые в жизни – а я, как ты помнишь, за словом в карман обычно не лезу – у меня не нашлось слов даже на невнятную реплику! Представляешь, как я растерялась, Дэн?
Он было пришел ко мне на помощь, вывел из оцепенения какой-то тривиальной шуткой и, гримасничая, с перекошенным то ли от страха, то ли от отвращения лицом стал предлагать, мне свои «услуги»; он предлагал их так долго и нудно, что у меня совсем опустились руки. Я поняла – ловить тут нечего, ночь, закончится пустой болтовней. Но мы все продолжали и продолжали мусолить тему, и я рассказывала Байрону о своем прошлом, при этом зачем-то открываясь с такой неприглядной, по меркам землян, стороны, что Байрону впору было бежать от меня без оглядки. Потом мы провели с ним пару часов в постели. Как ты понимаешь, эта ночь не была для меня ночью тысячи наслаждений. Представь себе меня и моего партнера, который все время трясется, ежесекундно беспокоясь о своей потенции и, помимо того, разбирается в строении женского тела, как свинья в апельсинах. И не было ни времени, ни условий для того, чтоб открыть здесь в ту ночь класс ликбеза для девственника. Но мне-то кое-что известно о мужчинах. Пара тысяч таких «кое-что» заложена в мой мозг, как в компьютер. И даже когда я намереваюсь вести себя в кровати в высшей степени благопристойно, я способна удивить любого из мужчин, продемонстрировав ему, сколько непочатых сил скрыто в его якобы усталом организме. Пару слов о себе. Я не стала ни доводить себя до экстаза, ни изображать его. Я не стала распалять себя секс-фантазиями. Слишком обеспокоена была состоянием своего друга.
Впрочем, если вспомнить о том состоянии, в котором я сама находилась, то, вероятно, надо признать – все, что ни делалось в ту ночь, все делалось к лучшему. Никогда прежде я не думала о мотивах, которые побуждают взрослых женщин совращать невинных юношей. Теперь могу заметить по этому поводу: ухаживая за парнем, я решала, пусть косвенно, и свои проблемы. Банальность? Избитая истина? Истина потому и истина, что в ней заключена правда.
Во всяком случае, когда я проснулась, он, этот бородатый несмышленыш, терся щекой о мою грудь, и на губах у него блуждала улыбка счастливого младенца. Я оставила ему записку, съела легкий калорийный завтрак и поспешила в университет. Был понедельник. Занятия начинались в девять утра.
Вот так. Это я, считай, пережила. Насильник умер. В том кошмаре секс был штукой второстепенной. Секс остался бы на втором плане, даже если бы насильник взял меня. В изнасиловании главное – насилие. Тут оно явлено нам в своем первозданном виде, в чистейшей, примитивнейшей форме. Впрочем, я вновь ошибаюсь. Какой уж тут примитив? Следствие установило, что тот человек убивал и насиловал, – именно в таком порядке, подчеркиваю! – оставив после себя пять женщин, пять трупов. То, что он вытворял с ними, не поддается никакому описанию. Все это, конечно, не имеет ни малейшего отношения к Байрону. Разве что вспомним: его первый гомосексуальный опыт был испоганен жестокостью партнера. Ах, от тебя это все далеко, как от нашего неба до Земли. Как ты от меня. Милый, грежу о тебе наяву сегодня весь день. Мне бы заниматься, да не могу. Тетради открыты, листы чисты, в них – фактически ничего ни о Хемингуэе, ни о Эли Уитни, ни о методизме. Ночь с Байроном – это не ночь мужчины и женщины. Но она вновь разбудила во мне тот зуд, который мучил меня весь последний месяц и с которым сама я справиться так и не смогла. И вот джинн выпущен из бутылки.
Прости, старый крот, за то, что сейчас вгоню тебя в краску. Но что поделаешь? От себя не уйдешь, пар-то выпускать надо – здесь, на Земле, я приобрела опыт мастурбации; несколько недель оттачиваю свое мастерство. Сей радостью и хочу с тобой поделиться: это быстро, просто, и не надо прибирать комнату в ожидании гостя. Я бы и сейчас занялась сладким делом, да у меня на носу семинар. Не могу себе позволить добавить даже капельку усталости к той, что уже накопилась. Чаша переполнится. А ведь если я заведусь – не усну всю ночь и потом буду напрочь выбита из колеи на всю неделю. Вот какая я нынче скучная и расчетливая, когда дело касается моей так называемой половой жизни.
Так что последую твоему совету и совету Джона и спущу себя с цепи. Продолжу ли натаскивать моего лапочку-поэта – то один Бог знает. Посмотрим, так ли хороша его улыбка, как мне показалось.
Люблю.
Марианна.
Глава 17
Телефонный разговор
– Алло. Прием.
– А, это ты!
– Здесь двое… возможно… наших новых друзей. Давай я тебе позже перезвоню.
– Давай.
Через полчаса он вошел в бар, где, как всегда в это время, он знал, было многолюдно и шумно. Он потягивал свое вино до 14.47. Потом пробился сквозь толпу к теле фону-автомату и набрал нужный номер. Само собой, на том конце провода его звонка ждали.
– Уилл говорит.
– Итак, есть вероятный кандидат и есть ещё один. Вероятный – это поэт, я упоминал его имя в прошлый раз. Он парень видный, но это и хорошо. Второй человек – женщина из Ново-Йорка…
– Из Ново-Йорка, с орбитальной станции. Она…
– Я знаю. Почти чиста. И вроде бы ещё не слишком понимает что к чему. Не исключено, однако, что скоро начнет разбираться. Похоже, к курсу своего правительства относится критически. И весьма трезво судит о политике США.
– Да.
– Студентка нью-йоркского университета. История Америки и тому подобное.
– Даже не знаю. Обычно год. Времени вроде бы достаточно для того… ну, ты понимаешь, что я имею в виду. Да, одна неувязка. Поэт – её друг. Думаю, они спят вместе. А нам, шаг за шагом, вводить его в курс дела. Как? С оглядкой на нее?
– Нет. Она уже посещает «Виноградную Косточку» под присмотром одного из моих людей. Надежный человек, допуск «2». Это женщина, что живет в том же общежитии, что и…
– Значит, поэт. Они встретились в городе, ладно. Через пару месяцев он отойдет. Это…
– Знаю. И что тебя тревожит?
– Поверь, я чувствую, их нутром. И глубже, чем ты. Поэт выглядит в норме. Но она – ещё тот орешек!
– Еще тот, согласен.
– Не суетись, сделай все основательно. Ее зовут Марианна О’Хара, клан Скэнлэн, Она упоминала, что живет, э… на четвертом уровне в Ново-Йорке. Избирательный участок, э…
– Допустим. Но её университетские бумаги, документы могут быть просто крышей.
– Нам не проверить. Ну, предположим, она работает на них. И что, маскировки ради в Ново-Йорке ей отводят жилье на четвертом уровне? Выходит, так ценят? И зачем им здесь резидент-иностранец? И, что ещё более странно, резидент с ограниченным сроком пребывания?
– А почему бы и нет? Все возможно. Но, если хочешь, я подержу их на расстоянии, пока ты не наведешь справки.
– Хорошо.
– А впрочем, нет. Мы и так потеряли неделю. Автомобильная катастрофа, и ничего подозрительного. Итак, сейчас мы на Сто семьдесят восьмой. Пересечение с Пятьдесят четвертой.
– Все будет в порядке. Конец связи.
Глава 18
Цена выживания
О’Хара явилась на очередной вечер в «Космос-клуб», уже зная об открытии драгоценных россыпей хондрита на Луне. Сегодня в клубе об этом говорили почти все, и многим были известны такие подробности, о которых Джон даже не упомянул.
– Могли бы придержать языки за зубами, – возмущался студент с Мазетлова. – От этих ново-йоркцев только и жди неприятностей. И все потому, что они снюхались с червями.
– Куда и как вы бы продавали свой металл, – оскорбился за Ново-Йорк другой студент, – без нашего маркетинга и наших лайнеров? Что, построите собственные лодки и шаттлы?
– Я говорю не об экономике, – сказал парень с Мазетлова.
– О чем они? – поинтересовалась О’Хара у Клэр. – О чем надо было держать язык за зубами?
– На Луне нашли породу с высоким процентом содержания СС, – ответила Марианне Клэр. – Сегодня об этом пишут во всех газетах. Ты что, ничего не слышала?
– Ну и дела. Ну и новость, – развела руками О’Хара. – Я знала об этом ещё несколько дней назад!
– Здесь эта информация не подлежала огласке, – пробормотала Клэр, роясь в сумке, – до тех пор, пока не задергались лобби… По-моему, я оставила газету дома.
– Я куплю, – пообещала О’Хара.
Она отправилась в центральный зал ресторана «Лиффи», бросила доллар в автомат «Таймc» и нажала на клавишу с надписью «Космос». В поддонник легли двадцать страниц. На табло загорелась цифра «50». Сорокаполосная газета «Космос» стоила полтора доллара. Чтобы получить вторую половину газеты, надо было добавить ещё пятьдесят центов. О’Хара добавила полтинник, и автомат выдал вторую половину издания. Марианна развернула «Космос» и пошла назад, в гостиную, читая на ходу.
Сенат лихорадило. Корпорация «Сталь США» предложила Америке приостановить в одностороннем порядке поставку всех товаров на орбиту и прекратить предоставление Мирам всех видов услуг. Корпорация имела мощную поддержку в деловых кругах и в Сенате.
На завтра, на вечер, в Сенате был срочно назначен референдум. Предлагалось проголосовать «за». «Решено: США прекращает весь экспорт в Миры до подписания нового договора, который может быть заключен между Соединенными Штатами Америки и Мирами и будет гарантировать долгосрочную экономическую взаимозависимость сторон под их коллективную и персональную ответственность».
Марианна сидела напротив Клэр и листала «Космос».
– Открытый шантаж!
– Вовсе нет, – сказала Клэр. – Хороший ход в игре. Лучшая защита – это нападение. Политика с дальним прицелом.
– Непродуманный ход, поспешный, – возразила О’Хара. – Соображают ли они, к чему приводит подобное тестирование?
– А ты можешь предположить, что и мы, к примеру, возьмем да и объявим им ответный бойкот? Однажды мы почти сорвали «Чертово яблоко», но оно выскользнуло из рук. Обошлись без него!
– Двадцать лет назад. Даже больше, – заметила О’Хара.
Клэр пожала плечами:
– Ну, да. Высоко сидели, далеко глядели. Парень с Мазетлова присел рядом с Клэр.
– Клэр! Твоя специальность «инженер по системам обеспечения»?
Она кивнула.
– Как долго мы продержимся самостоятельно?
– Я уже думала над этим. Тут все зависит от того, что ты подразумеваешь под словом «мы». Твой и мой Миры? Они и Фон Браун почувствуют удавку уже через пару месяцев. Станции побольше и протянут подольше. Девон продержится годы. Ново-Йорк – так все двадцать лет, вероятно. При условии, что они введут у себя очень жесткий контроль за рождаемостью. А если начнут выбраковывать отдельные особи, умерщвлять на основе медзаключений, Ново-Йорка хватит и на века.
О’Хара задумчиво посмотрела на Клэр:
– Двадцать лет?
– Конечно. Ново-йоркцы – народ запасливый. Расчетливый.
– А если под «мы» я подразумеваю нас всех? – спросил человек с Мира Мазетлова. – Ново-Йорк мог бы поставлять на другие станции пищу и воду. Когда-то прежде он это уже делал.
– Я помню. Люди с Ново-Йорка поставляли нам пищу и воду, когда я была ребенком, – сказала Клэр. – Твое мнение, Марианна?
– Да, поставляли. В условиях чрезвычайного положения. А вообще… я не знаю. – Марианна отпила глоток пива. – Тут есть ещё один аспект – политический. Вы знаете, что между Мирами и Соединенными Штатами сложился торговый дисбаланс. Причем не в пользу США. И вот сейчас, как мне кажется, американцы пытаются воспользоваться ситуацией и заставить нас вступить с ними в союз. – О’Хара бросила взгляд на статью в газете. – Отсюда и фраза о коллективной и персональной ответственности.
– Дело – дрянь, – сказал человек с Мазетлова.
– Если подпишем, катастрофы не миновать, – вздохнула О’Хара. – Мы навсегда останемся окраиной Земли. Как какая-нибудь страна у них на краю света, на отшибе.
Миры к тому времени являлись организацией, объединяющей вольных членов, подписавших единогласно соглашение об одной общей для всех Миров Торговой палате и ряд договоров об иммиграции и принципе невмешательства в дела друг друга. Но крепче всех соглашений и договоров орбиту сплачивала реакция на известные всем притязания Земли.
Марианна умолкла, и за столом наступила тишина. Никто не решался развивать эту тему.
– Говоря о других странах, – нарушила молчание О’Хара, – задумайтесь, они действительно с нами сотрудничают? Возьмем Объединенную Европу…
– Если Европу, то да, – кивнула Клэр. – И Советский Союз. И Александрийский Доминион. Япония обязалась ничего не импортировать и спутники запускает лишь для поддержания приличного уровня жизни на двух своих орбитальных станциях. Пан-Африканский Союз официально заявил, что намерен придерживаться нейтральной позиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Должна признаться, что я растерялась. Я никак не ожидала, что придется сталкиваться с трудностями подобного рода и теперь уже самой выступать в роли врача-целителя. Я пристыдила себя за то, что так грубо вторглась в самую интимную, болезненную зону психики человека. Впервые в жизни – а я, как ты помнишь, за словом в карман обычно не лезу – у меня не нашлось слов даже на невнятную реплику! Представляешь, как я растерялась, Дэн?
Он было пришел ко мне на помощь, вывел из оцепенения какой-то тривиальной шуткой и, гримасничая, с перекошенным то ли от страха, то ли от отвращения лицом стал предлагать, мне свои «услуги»; он предлагал их так долго и нудно, что у меня совсем опустились руки. Я поняла – ловить тут нечего, ночь, закончится пустой болтовней. Но мы все продолжали и продолжали мусолить тему, и я рассказывала Байрону о своем прошлом, при этом зачем-то открываясь с такой неприглядной, по меркам землян, стороны, что Байрону впору было бежать от меня без оглядки. Потом мы провели с ним пару часов в постели. Как ты понимаешь, эта ночь не была для меня ночью тысячи наслаждений. Представь себе меня и моего партнера, который все время трясется, ежесекундно беспокоясь о своей потенции и, помимо того, разбирается в строении женского тела, как свинья в апельсинах. И не было ни времени, ни условий для того, чтоб открыть здесь в ту ночь класс ликбеза для девственника. Но мне-то кое-что известно о мужчинах. Пара тысяч таких «кое-что» заложена в мой мозг, как в компьютер. И даже когда я намереваюсь вести себя в кровати в высшей степени благопристойно, я способна удивить любого из мужчин, продемонстрировав ему, сколько непочатых сил скрыто в его якобы усталом организме. Пару слов о себе. Я не стала ни доводить себя до экстаза, ни изображать его. Я не стала распалять себя секс-фантазиями. Слишком обеспокоена была состоянием своего друга.
Впрочем, если вспомнить о том состоянии, в котором я сама находилась, то, вероятно, надо признать – все, что ни делалось в ту ночь, все делалось к лучшему. Никогда прежде я не думала о мотивах, которые побуждают взрослых женщин совращать невинных юношей. Теперь могу заметить по этому поводу: ухаживая за парнем, я решала, пусть косвенно, и свои проблемы. Банальность? Избитая истина? Истина потому и истина, что в ней заключена правда.
Во всяком случае, когда я проснулась, он, этот бородатый несмышленыш, терся щекой о мою грудь, и на губах у него блуждала улыбка счастливого младенца. Я оставила ему записку, съела легкий калорийный завтрак и поспешила в университет. Был понедельник. Занятия начинались в девять утра.
Вот так. Это я, считай, пережила. Насильник умер. В том кошмаре секс был штукой второстепенной. Секс остался бы на втором плане, даже если бы насильник взял меня. В изнасиловании главное – насилие. Тут оно явлено нам в своем первозданном виде, в чистейшей, примитивнейшей форме. Впрочем, я вновь ошибаюсь. Какой уж тут примитив? Следствие установило, что тот человек убивал и насиловал, – именно в таком порядке, подчеркиваю! – оставив после себя пять женщин, пять трупов. То, что он вытворял с ними, не поддается никакому описанию. Все это, конечно, не имеет ни малейшего отношения к Байрону. Разве что вспомним: его первый гомосексуальный опыт был испоганен жестокостью партнера. Ах, от тебя это все далеко, как от нашего неба до Земли. Как ты от меня. Милый, грежу о тебе наяву сегодня весь день. Мне бы заниматься, да не могу. Тетради открыты, листы чисты, в них – фактически ничего ни о Хемингуэе, ни о Эли Уитни, ни о методизме. Ночь с Байроном – это не ночь мужчины и женщины. Но она вновь разбудила во мне тот зуд, который мучил меня весь последний месяц и с которым сама я справиться так и не смогла. И вот джинн выпущен из бутылки.
Прости, старый крот, за то, что сейчас вгоню тебя в краску. Но что поделаешь? От себя не уйдешь, пар-то выпускать надо – здесь, на Земле, я приобрела опыт мастурбации; несколько недель оттачиваю свое мастерство. Сей радостью и хочу с тобой поделиться: это быстро, просто, и не надо прибирать комнату в ожидании гостя. Я бы и сейчас занялась сладким делом, да у меня на носу семинар. Не могу себе позволить добавить даже капельку усталости к той, что уже накопилась. Чаша переполнится. А ведь если я заведусь – не усну всю ночь и потом буду напрочь выбита из колеи на всю неделю. Вот какая я нынче скучная и расчетливая, когда дело касается моей так называемой половой жизни.
Так что последую твоему совету и совету Джона и спущу себя с цепи. Продолжу ли натаскивать моего лапочку-поэта – то один Бог знает. Посмотрим, так ли хороша его улыбка, как мне показалось.
Люблю.
Марианна.
Глава 17
Телефонный разговор
– Алло. Прием.
– А, это ты!
– Здесь двое… возможно… наших новых друзей. Давай я тебе позже перезвоню.
– Давай.
Через полчаса он вошел в бар, где, как всегда в это время, он знал, было многолюдно и шумно. Он потягивал свое вино до 14.47. Потом пробился сквозь толпу к теле фону-автомату и набрал нужный номер. Само собой, на том конце провода его звонка ждали.
– Уилл говорит.
– Итак, есть вероятный кандидат и есть ещё один. Вероятный – это поэт, я упоминал его имя в прошлый раз. Он парень видный, но это и хорошо. Второй человек – женщина из Ново-Йорка…
– Из Ново-Йорка, с орбитальной станции. Она…
– Я знаю. Почти чиста. И вроде бы ещё не слишком понимает что к чему. Не исключено, однако, что скоро начнет разбираться. Похоже, к курсу своего правительства относится критически. И весьма трезво судит о политике США.
– Да.
– Студентка нью-йоркского университета. История Америки и тому подобное.
– Даже не знаю. Обычно год. Времени вроде бы достаточно для того… ну, ты понимаешь, что я имею в виду. Да, одна неувязка. Поэт – её друг. Думаю, они спят вместе. А нам, шаг за шагом, вводить его в курс дела. Как? С оглядкой на нее?
– Нет. Она уже посещает «Виноградную Косточку» под присмотром одного из моих людей. Надежный человек, допуск «2». Это женщина, что живет в том же общежитии, что и…
– Значит, поэт. Они встретились в городе, ладно. Через пару месяцев он отойдет. Это…
– Знаю. И что тебя тревожит?
– Поверь, я чувствую, их нутром. И глубже, чем ты. Поэт выглядит в норме. Но она – ещё тот орешек!
– Еще тот, согласен.
– Не суетись, сделай все основательно. Ее зовут Марианна О’Хара, клан Скэнлэн, Она упоминала, что живет, э… на четвертом уровне в Ново-Йорке. Избирательный участок, э…
– Допустим. Но её университетские бумаги, документы могут быть просто крышей.
– Нам не проверить. Ну, предположим, она работает на них. И что, маскировки ради в Ново-Йорке ей отводят жилье на четвертом уровне? Выходит, так ценят? И зачем им здесь резидент-иностранец? И, что ещё более странно, резидент с ограниченным сроком пребывания?
– А почему бы и нет? Все возможно. Но, если хочешь, я подержу их на расстоянии, пока ты не наведешь справки.
– Хорошо.
– А впрочем, нет. Мы и так потеряли неделю. Автомобильная катастрофа, и ничего подозрительного. Итак, сейчас мы на Сто семьдесят восьмой. Пересечение с Пятьдесят четвертой.
– Все будет в порядке. Конец связи.
Глава 18
Цена выживания
О’Хара явилась на очередной вечер в «Космос-клуб», уже зная об открытии драгоценных россыпей хондрита на Луне. Сегодня в клубе об этом говорили почти все, и многим были известны такие подробности, о которых Джон даже не упомянул.
– Могли бы придержать языки за зубами, – возмущался студент с Мазетлова. – От этих ново-йоркцев только и жди неприятностей. И все потому, что они снюхались с червями.
– Куда и как вы бы продавали свой металл, – оскорбился за Ново-Йорк другой студент, – без нашего маркетинга и наших лайнеров? Что, построите собственные лодки и шаттлы?
– Я говорю не об экономике, – сказал парень с Мазетлова.
– О чем они? – поинтересовалась О’Хара у Клэр. – О чем надо было держать язык за зубами?
– На Луне нашли породу с высоким процентом содержания СС, – ответила Марианне Клэр. – Сегодня об этом пишут во всех газетах. Ты что, ничего не слышала?
– Ну и дела. Ну и новость, – развела руками О’Хара. – Я знала об этом ещё несколько дней назад!
– Здесь эта информация не подлежала огласке, – пробормотала Клэр, роясь в сумке, – до тех пор, пока не задергались лобби… По-моему, я оставила газету дома.
– Я куплю, – пообещала О’Хара.
Она отправилась в центральный зал ресторана «Лиффи», бросила доллар в автомат «Таймc» и нажала на клавишу с надписью «Космос». В поддонник легли двадцать страниц. На табло загорелась цифра «50». Сорокаполосная газета «Космос» стоила полтора доллара. Чтобы получить вторую половину газеты, надо было добавить ещё пятьдесят центов. О’Хара добавила полтинник, и автомат выдал вторую половину издания. Марианна развернула «Космос» и пошла назад, в гостиную, читая на ходу.
Сенат лихорадило. Корпорация «Сталь США» предложила Америке приостановить в одностороннем порядке поставку всех товаров на орбиту и прекратить предоставление Мирам всех видов услуг. Корпорация имела мощную поддержку в деловых кругах и в Сенате.
На завтра, на вечер, в Сенате был срочно назначен референдум. Предлагалось проголосовать «за». «Решено: США прекращает весь экспорт в Миры до подписания нового договора, который может быть заключен между Соединенными Штатами Америки и Мирами и будет гарантировать долгосрочную экономическую взаимозависимость сторон под их коллективную и персональную ответственность».
Марианна сидела напротив Клэр и листала «Космос».
– Открытый шантаж!
– Вовсе нет, – сказала Клэр. – Хороший ход в игре. Лучшая защита – это нападение. Политика с дальним прицелом.
– Непродуманный ход, поспешный, – возразила О’Хара. – Соображают ли они, к чему приводит подобное тестирование?
– А ты можешь предположить, что и мы, к примеру, возьмем да и объявим им ответный бойкот? Однажды мы почти сорвали «Чертово яблоко», но оно выскользнуло из рук. Обошлись без него!
– Двадцать лет назад. Даже больше, – заметила О’Хара.
Клэр пожала плечами:
– Ну, да. Высоко сидели, далеко глядели. Парень с Мазетлова присел рядом с Клэр.
– Клэр! Твоя специальность «инженер по системам обеспечения»?
Она кивнула.
– Как долго мы продержимся самостоятельно?
– Я уже думала над этим. Тут все зависит от того, что ты подразумеваешь под словом «мы». Твой и мой Миры? Они и Фон Браун почувствуют удавку уже через пару месяцев. Станции побольше и протянут подольше. Девон продержится годы. Ново-Йорк – так все двадцать лет, вероятно. При условии, что они введут у себя очень жесткий контроль за рождаемостью. А если начнут выбраковывать отдельные особи, умерщвлять на основе медзаключений, Ново-Йорка хватит и на века.
О’Хара задумчиво посмотрела на Клэр:
– Двадцать лет?
– Конечно. Ново-йоркцы – народ запасливый. Расчетливый.
– А если под «мы» я подразумеваю нас всех? – спросил человек с Мира Мазетлова. – Ново-Йорк мог бы поставлять на другие станции пищу и воду. Когда-то прежде он это уже делал.
– Я помню. Люди с Ново-Йорка поставляли нам пищу и воду, когда я была ребенком, – сказала Клэр. – Твое мнение, Марианна?
– Да, поставляли. В условиях чрезвычайного положения. А вообще… я не знаю. – Марианна отпила глоток пива. – Тут есть ещё один аспект – политический. Вы знаете, что между Мирами и Соединенными Штатами сложился торговый дисбаланс. Причем не в пользу США. И вот сейчас, как мне кажется, американцы пытаются воспользоваться ситуацией и заставить нас вступить с ними в союз. – О’Хара бросила взгляд на статью в газете. – Отсюда и фраза о коллективной и персональной ответственности.
– Дело – дрянь, – сказал человек с Мазетлова.
– Если подпишем, катастрофы не миновать, – вздохнула О’Хара. – Мы навсегда останемся окраиной Земли. Как какая-нибудь страна у них на краю света, на отшибе.
Миры к тому времени являлись организацией, объединяющей вольных членов, подписавших единогласно соглашение об одной общей для всех Миров Торговой палате и ряд договоров об иммиграции и принципе невмешательства в дела друг друга. Но крепче всех соглашений и договоров орбиту сплачивала реакция на известные всем притязания Земли.
Марианна умолкла, и за столом наступила тишина. Никто не решался развивать эту тему.
– Говоря о других странах, – нарушила молчание О’Хара, – задумайтесь, они действительно с нами сотрудничают? Возьмем Объединенную Европу…
– Если Европу, то да, – кивнула Клэр. – И Советский Союз. И Александрийский Доминион. Япония обязалась ничего не импортировать и спутники запускает лишь для поддержания приличного уровня жизни на двух своих орбитальных станциях. Пан-Африканский Союз официально заявил, что намерен придерживаться нейтральной позиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46