Если ты вводишь в семью Сэма, Джон получает возможность расслабиться. Ты освободишь его от обязанности постоянно делать тебя счастливой. И когда он потянется к тебе, без прежней тревоги в душе, это будет в большей степени… настоящий половой акт.
– Ты здорово разбираешься в сексе – для чертовой железяки, я имею в виду.
– Через сенсорные системы корабля я ловлю сексуальные излучения девяти тысяч человек. Целый орнамент.
– Ты однажды описала это в виде алгоритма. Но если я спрошу, сколько раз Гарри Парселл занимался сексом с Таней Севен, ты, конечно, не сможешь ответить.
– Могу, если это полезно для твоего самочувствия. Знаешь, насчет Джона и Эвелин – мне больно говорить об этом, в том смысле, в каком я способна чувствовать боль. Но ты пожелала вести разговор в таком аспекте.
– Вернись, пожалуйста, к варианту «да».
– От этого брака больше всех выиграет Сэм. В двадцать четыре года он почувствует серьезные затруднения, как личные, так и общественные, если не примкнет к какой-нибудь линии. Две другие женщины, с которыми он связан, для него чисто сексуальные партнеры.
– Это еще одна новость, которую я должна принять к сведению?
– Ты встречала их вместе. Думаешь, они в шахматы играют?
– В бассейне, припоминаю… Со здоровыми грудями.
– В первый раз, когда вы стали близки, все началось именно с шахмат. Вы играли в шахматы, и он пожертвовал тебе королеву.
– Я забыла.
– Я ничего и никогда не могу забыть. Это твое главное преимущество.
– Ты не думаешь, что он серьезно к ним относится?
– Замуж-то он зовет тебя, а не их. Он любит тебя. Но ты должна сохранить голову ясной. Он прекрасно понимает, что в вашей семье не придают значения случайному сексу на стороне. Это важный фактор.
О’Хара долго смотрела на своего близнеца.
– Ты недоговариваешь.
– Тебе это знать необязательно.
– Если это касается Сэма, я должна знать!
Изображение стряхнуло с подола несуществующую нитку.
– Когда меня подсоединили к тебе, мы подробно, во всех деталях обсудили твои ощущения с Чарли Девоном на Девоне. Ты вспомнила один случай, особый половой акт, и реакция твоего тела была немедленной и сильной; участились дыхание и пульс, ты ужасно вспотела, в кровь выплеснулся адреналин, анальное отверстие стянуло спазмом…
– Веревки.
– Вот-вот.
– Сэм… связывает этих женщин?
– Одну. Лилак. Иногда она связывает его.
– Сэм?
– Довольно распространенная практика. Здесь даже в большей степени, чем в Ново-Йорке.
– Сэм?
– Ты была совсем юной, тебя пугало, что Чарли такой большой и сильный. Он мог прихлопнуть тебя одной рукой. Ты влюбилась в него из-за его загадочности и шрамов. С Сэмом веревки – совсем другое дело. Но не думаю, чтобы он когда-нибудь предложил тебе это. Так он предпочтет развлекаться с Лилак.
– Может, я сама попрошу его. Он, бедняга, от удивления выскочит из штанов.
– Ты для него – духовное. Сэм никогда не причинит тебе вреда. – Проекция нервно закинула ногу на ногу, будто и впрямь волновалась. – Марианна. Будь реалисткой. В этой жизни тебе довелось заниматься любовью с двумя великанами-иностранцами, двумя алкоголиками-интеллектуалами и заумным ирландским философом. Теперь перед тобой – еврейский интроверт-вундеркинд, которому нравится временами чередовать веревки с оральным сексом. Возможно, он самый нормальный из всех, кто тебя когда-либо интересовал.
Глава 5
Частица гармонии
Играть на арфе несложно, хотя, конечно, нужны годы, чтобы научиться играть хорошо. Сэм разметил основания струн разными цветами, выделив главные триады, так что О’Хара за несколько минут освоилась с инструментом и смогла подобрать несложную мелодию. Специальные рычажки подключали электронные эффекты, вибрацию и эхо. Но О’Хара больше нравилось простое звучание. Арфа была нужного размера, как раз чтобы опереть на колено и опустить подбородок на изогнутый верх, так что струны пели прямо в голове.
Она сидела на кровати, которую делила с Дэниелом, снова и снова пробегая пальцами по струнам, с закрытыми глазами, погрузившись в воспоминания, и не слышала, как дверь тихо отворилась.
– Это арфа? – спросил Дэн.
Она подскочила, едва не уронив инструмент.
– Ты меня напугал!
– Здорово звучит.
– Ага. – Она пробежала пальцами по струнам. – Сэм сделал ее для меня.
– Сэм?
– Вассерман. Историк. Помнишь? Мы с ним были любовниками во время спасательной экспедиции на Землю.
Дэн молча кивнул и отошел к зеркалу. Глядя в него, он спросил:
– Так что же, вы снова любовники?
– Нет. – Она пристально всматривалась в отражение его ничего не выражающего лица. – Дело гораздо серьезней.
Дэниел на два пальца нацедил в стакан буу и разбавил таким же количеством воды.
– Продолжай.
– Почему ты не спросишь?
– Хватит играть, Марианна. У меня был тяжелый день. – Он сделал глоток и прислонился к стене. – У Элиота волосы стали дыбом на заднице из-за этих распределений TE&S…
– Сэм хочет жениться на мне. На нас.
– Примкнуть к линии?
– Ну да.
Дэн поставил стакан на пол и сел на кровать спиной к О’Хара.
– Иисусе. Все сразу валится на голову.
– Извини, что перебила. Можно и мне глоточек?
Без единого слова он смешал напиток для нее, подал и сел рядом, не касаясь.
– Ты любишь его?
– Если ты хочешь простой ответ, тогда – да.
– Но ты не уверена…
– Нет; он по-своему забавный. Застенчивый. И, ты знаешь, я не могла бы держать что-то такое в секрете от тебя.
– Знаю. Просто это… так неожиданно.
– Для меня тоже. Давай оба немного подумаем об этом. – Она одним глотком осушила половину своего бокала и закашлялась. – А что там за проблема с TE&S?
– Ты говорила Джону и Эви?
– Еще нет. Эви не будет до 18. 00; Джон, наверное, дремлет. Встретимся за обедом, ты помнишь?
– Помню. – Он долго смотрел в стену. – Элиот выступает с неуязвимой позиции, конечно. Лично мне TE&S причитается меньше всех в Кабинете. Точнее говоря, вполовину меньше, чем любому другому.
TE&S было сокращенным названием трехмерного бюджета «Время, Энергия, Снабжение», причем «Время» означало рабочую силу.
– Но что-то нужно и твоим людям – просто чтобы все шло как заведено.
– Это мой главный аргумент. Оставить хотя бы костяк персонала на случай, если восстановится связь с Ново-Йорком. Конечно, я не стал говорить «если» в присутствии Элиота и Тани. При них – только «когда». Ну так вот, Элиот с позиции своей непогрешимой мудрости заявил, что мне вообще никакой персонал не нужен. Когда мы услышим Ново-Йорк, сигнал будет распознаваться автоматически, и пройдет не меньше недели, прежде чем наладится двусторонняя связь. Уйма времени, чтобы отозвать моих служащих оттуда, куда они «временно приписаны». Вполне логично, по крайней мере, с точки зрения Элиота.
– Но ты не думаешь, что эти назначения будут временными.
– Точнее – или даже хуже, они будут выборочно временными. Предположим, пройдет пара лет. Я смогу заполучить назад только тех, кто не сумеет продвинуться на новой должности. Самые талантливые прекрасно справятся с новой работой и не захотят возвращаться ко мне и начинать карьеру с нуля.
Он все больше оживлялся, припоминая перепалку с Элиотом.
– Проклятье, мы же не сидим сложа руки! Мы должны определить стратегию при любом повороте дел! Что, если Ново-Йорк свяжется с кораблем только для того, чтобы прихлопнуть нас новым кибервирусом? Все входные данные должны быть изолированы, проанализированы, отфильтрованы! Что, если Ново-Йорк «оживет» только на неделю, или месяц, или день? Нужно будет непрерывно фиксировать последовательность всех запросов и изменений в течение каждого часа!
– Он должен это понимать. Сейчас тысячи человек работают, чтобы воссоздать потерянное. Зачем отрицать очевидное?
– Элиот видит только то, что хочет видеть. – Дэниел допил коктейль и отошел смешать еще порцию.
– Это проблема. У вас с Элиотом противоположные точки зрения. Он по сути своей пессимист.
Дэн расхохотался:
– А я – розовый оптимист.
– В самом деле. Элиот считает, что мы больше никогда не услышим Ново-Йорк. Они все мертвы. Тем не менее ты думаешь…
– А что думаешь ты?
– Я? О Ново-Йорке?
– Ну да. Я действительно теряю свое и чужое время? Жду, пока на связь выйдут призраки?
– Нет. Даже если у нас один шанс на тысячу. Мы должны быть готовы.
– Спасибо. Рад, что хоть кто-то не считает нас бесполезными. – Он взглянул на стакан и вылил буу обратно в бутылку. – Слушай, я должен… у меня есть дело. Увидимся у Джона.
– О’кей. – Она смотрела, как муж выскакивает из комнаты. Дэн действительно расстроен, если раздумал пить. Или направляется к женщине? Нет, не похоже. Но кто может вычислить, что на уме у мужчины? Она рассеянно подбирала простую мелодию и вспоминала разговор. Может, ей следовало преподнести эту новость более деликатно? Нет. Скорее, ей нужно было попросить его остаться и все обсудить. Нет. Нельзя подталкивать его. Может, ей вообще не следовало ничего говорить; нужно было подождать, пока все соберутся вечером. Нет, он бы обиделся – почему не сказала раньше? «Спи, моя радость, усни; в доме погасли огни… спи, моя радость, усни…»
Глава 6
Две стороны разлада
16 августа 99 года (27 Мухаммеда 295).
Это был наихудший поступок, какой я могла совершить, но сама идея давно притягивала меня, как магнит. Перед тем как обсудить Сэма с остальными, я отправилась в ясли посмотреть на малышку. Из-за стекла, потихоньку.
Я понимала, что так разумнее всего; к ребенку разрешается подходить, только когда рядом с ним его ясельная мама. Чтобы не уменьшалась его привязанность к ней. Но какая-то часть меня тоже нуждается в привязанности.
Если б не выкидыш, все было бы совсем по-другому. С тем ребенком я продумала сценарий до мелочей. Он должен был расти в моем теле, покуда оно не взорвется, и тогда, в боли и крови, я бы вытолкнула его в жизнь. И хотя пуповину бы перерезали, между нами оставалась бы связь. Он бы рос, превращался из мальчика в мужчину, но все равно оставался моим, плоть от плоти. А у этого существа общего со мной – только две клеточки, одна – настоящая, вторая – подделка, но в генетическом смысле эта малышка еще больше моя, чем дитя, появившееся на свет естественным путем. Как мне к ней относиться после этого? Я любила ее с иррациональной силой. Я понимала, что эта любовь в значительной степени принадлежит мальчику, умершему, не получив имени, угасшему проблеску жизни, подвергшемуся переработке… Они спросили, нужна ли церемония, и в упрямом отчаянии я сказала – нет. Может, это дало бы ему покой. И мне – тоже.
Позапрошлой ночью я сидела в темном саду среди душистых трав и вдруг осознала, что с каждым глотком воздуха вдыхаю его. Несколько молекул моего ребенка, содержащихся в воздухе. Я думала, эта мысль принесет умиротворение, но она, напротив, повлекла за собой логическое развитие, доходящее до издевательского гротеска. Наступит следующий сезон, и я съем листок капусты или ломтик козлятины, и это тоже будет отчасти его плоть, и в то же время – моя; я, и он, и все мы – в тривиальном смысле бессмертны, в благородной безликости дерьма, в круговороте временных пристанищ – наших тел.
Я опоздала к ужину, задержавшись на работе. Трое моих супругов уже наполовину расправились со своими порциями «pasta primavera». Я открыла свою коробку, она была еще теплой.
– Что вы надумали? – спросила я.
– Сэм очень мил со мной, – сказала Эвелин. – Я не слишком хорошо его знаю, но мне всегда казалось, он милый. Как бы то ни было, доверяю твоему суждению.
– Я сама не уверена, что могу положиться на собственные суждения. Дэн? У тебя было время подумать.
Он размазывал еду по тарелке.
– Я бы не возражал, если это сделает тебя счастливой…
Джон молча кивнул.
– Спасибо. – Я сунула в рот немного еды. – Под соусом вины….
– Я именно это имел в виду. Это тяжелое время для тебя.
– Давайте я буду адвокатом дьявола, – сказала Эви. – Почему ты хочешь выйти за него? Почему бы вам не быть как я и Ларри? Или как Дэн и его – как там ее зовут?
– Не помню, – вставил Дэн. – Она меняет имя каждую неделю.
– Это не моя идея. Просто он из тех, кто хочет жениться. Я бы предпочла неформальные отношения.
– Это прекрасный повод сказать «нет», – сказал Джон. – Для тебя, не для нас.
– Но я люблю его. – Я сердито оттолкнула тарелку, так что макаронины ленивыми спиралями облепили мои колени. – Я люблю его.
– Конечно, любишь, – сказал Джон. – Но давай посмотрим на это с другой стороны. Вы друг друга поддерживали в период тяжелейшего стресса. Разрушенные надежды, умирающие беспомощные дети… Вся ваша кропотливая работа оказалась бессмысленной – хуже чем бессмысленной. Вы нуждались друг в друге – или в ком-нибудь, на худой конец – больше, чем в кислороде.
– Я признаю это. – Не стоило упоминать о стрессе, который я испытала, когда мои мужья взяли вторую жену.
– Тогда не может ли быть так, что ты любишь не Сэма, а то, что он для тебя сделал?
– У нас не совещание Кабинета, Джон. Давай на несколько минут отставим в сторону анализ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Ты здорово разбираешься в сексе – для чертовой железяки, я имею в виду.
– Через сенсорные системы корабля я ловлю сексуальные излучения девяти тысяч человек. Целый орнамент.
– Ты однажды описала это в виде алгоритма. Но если я спрошу, сколько раз Гарри Парселл занимался сексом с Таней Севен, ты, конечно, не сможешь ответить.
– Могу, если это полезно для твоего самочувствия. Знаешь, насчет Джона и Эвелин – мне больно говорить об этом, в том смысле, в каком я способна чувствовать боль. Но ты пожелала вести разговор в таком аспекте.
– Вернись, пожалуйста, к варианту «да».
– От этого брака больше всех выиграет Сэм. В двадцать четыре года он почувствует серьезные затруднения, как личные, так и общественные, если не примкнет к какой-нибудь линии. Две другие женщины, с которыми он связан, для него чисто сексуальные партнеры.
– Это еще одна новость, которую я должна принять к сведению?
– Ты встречала их вместе. Думаешь, они в шахматы играют?
– В бассейне, припоминаю… Со здоровыми грудями.
– В первый раз, когда вы стали близки, все началось именно с шахмат. Вы играли в шахматы, и он пожертвовал тебе королеву.
– Я забыла.
– Я ничего и никогда не могу забыть. Это твое главное преимущество.
– Ты не думаешь, что он серьезно к ним относится?
– Замуж-то он зовет тебя, а не их. Он любит тебя. Но ты должна сохранить голову ясной. Он прекрасно понимает, что в вашей семье не придают значения случайному сексу на стороне. Это важный фактор.
О’Хара долго смотрела на своего близнеца.
– Ты недоговариваешь.
– Тебе это знать необязательно.
– Если это касается Сэма, я должна знать!
Изображение стряхнуло с подола несуществующую нитку.
– Когда меня подсоединили к тебе, мы подробно, во всех деталях обсудили твои ощущения с Чарли Девоном на Девоне. Ты вспомнила один случай, особый половой акт, и реакция твоего тела была немедленной и сильной; участились дыхание и пульс, ты ужасно вспотела, в кровь выплеснулся адреналин, анальное отверстие стянуло спазмом…
– Веревки.
– Вот-вот.
– Сэм… связывает этих женщин?
– Одну. Лилак. Иногда она связывает его.
– Сэм?
– Довольно распространенная практика. Здесь даже в большей степени, чем в Ново-Йорке.
– Сэм?
– Ты была совсем юной, тебя пугало, что Чарли такой большой и сильный. Он мог прихлопнуть тебя одной рукой. Ты влюбилась в него из-за его загадочности и шрамов. С Сэмом веревки – совсем другое дело. Но не думаю, чтобы он когда-нибудь предложил тебе это. Так он предпочтет развлекаться с Лилак.
– Может, я сама попрошу его. Он, бедняга, от удивления выскочит из штанов.
– Ты для него – духовное. Сэм никогда не причинит тебе вреда. – Проекция нервно закинула ногу на ногу, будто и впрямь волновалась. – Марианна. Будь реалисткой. В этой жизни тебе довелось заниматься любовью с двумя великанами-иностранцами, двумя алкоголиками-интеллектуалами и заумным ирландским философом. Теперь перед тобой – еврейский интроверт-вундеркинд, которому нравится временами чередовать веревки с оральным сексом. Возможно, он самый нормальный из всех, кто тебя когда-либо интересовал.
Глава 5
Частица гармонии
Играть на арфе несложно, хотя, конечно, нужны годы, чтобы научиться играть хорошо. Сэм разметил основания струн разными цветами, выделив главные триады, так что О’Хара за несколько минут освоилась с инструментом и смогла подобрать несложную мелодию. Специальные рычажки подключали электронные эффекты, вибрацию и эхо. Но О’Хара больше нравилось простое звучание. Арфа была нужного размера, как раз чтобы опереть на колено и опустить подбородок на изогнутый верх, так что струны пели прямо в голове.
Она сидела на кровати, которую делила с Дэниелом, снова и снова пробегая пальцами по струнам, с закрытыми глазами, погрузившись в воспоминания, и не слышала, как дверь тихо отворилась.
– Это арфа? – спросил Дэн.
Она подскочила, едва не уронив инструмент.
– Ты меня напугал!
– Здорово звучит.
– Ага. – Она пробежала пальцами по струнам. – Сэм сделал ее для меня.
– Сэм?
– Вассерман. Историк. Помнишь? Мы с ним были любовниками во время спасательной экспедиции на Землю.
Дэн молча кивнул и отошел к зеркалу. Глядя в него, он спросил:
– Так что же, вы снова любовники?
– Нет. – Она пристально всматривалась в отражение его ничего не выражающего лица. – Дело гораздо серьезней.
Дэниел на два пальца нацедил в стакан буу и разбавил таким же количеством воды.
– Продолжай.
– Почему ты не спросишь?
– Хватит играть, Марианна. У меня был тяжелый день. – Он сделал глоток и прислонился к стене. – У Элиота волосы стали дыбом на заднице из-за этих распределений TE&S…
– Сэм хочет жениться на мне. На нас.
– Примкнуть к линии?
– Ну да.
Дэн поставил стакан на пол и сел на кровать спиной к О’Хара.
– Иисусе. Все сразу валится на голову.
– Извини, что перебила. Можно и мне глоточек?
Без единого слова он смешал напиток для нее, подал и сел рядом, не касаясь.
– Ты любишь его?
– Если ты хочешь простой ответ, тогда – да.
– Но ты не уверена…
– Нет; он по-своему забавный. Застенчивый. И, ты знаешь, я не могла бы держать что-то такое в секрете от тебя.
– Знаю. Просто это… так неожиданно.
– Для меня тоже. Давай оба немного подумаем об этом. – Она одним глотком осушила половину своего бокала и закашлялась. – А что там за проблема с TE&S?
– Ты говорила Джону и Эви?
– Еще нет. Эви не будет до 18. 00; Джон, наверное, дремлет. Встретимся за обедом, ты помнишь?
– Помню. – Он долго смотрел в стену. – Элиот выступает с неуязвимой позиции, конечно. Лично мне TE&S причитается меньше всех в Кабинете. Точнее говоря, вполовину меньше, чем любому другому.
TE&S было сокращенным названием трехмерного бюджета «Время, Энергия, Снабжение», причем «Время» означало рабочую силу.
– Но что-то нужно и твоим людям – просто чтобы все шло как заведено.
– Это мой главный аргумент. Оставить хотя бы костяк персонала на случай, если восстановится связь с Ново-Йорком. Конечно, я не стал говорить «если» в присутствии Элиота и Тани. При них – только «когда». Ну так вот, Элиот с позиции своей непогрешимой мудрости заявил, что мне вообще никакой персонал не нужен. Когда мы услышим Ново-Йорк, сигнал будет распознаваться автоматически, и пройдет не меньше недели, прежде чем наладится двусторонняя связь. Уйма времени, чтобы отозвать моих служащих оттуда, куда они «временно приписаны». Вполне логично, по крайней мере, с точки зрения Элиота.
– Но ты не думаешь, что эти назначения будут временными.
– Точнее – или даже хуже, они будут выборочно временными. Предположим, пройдет пара лет. Я смогу заполучить назад только тех, кто не сумеет продвинуться на новой должности. Самые талантливые прекрасно справятся с новой работой и не захотят возвращаться ко мне и начинать карьеру с нуля.
Он все больше оживлялся, припоминая перепалку с Элиотом.
– Проклятье, мы же не сидим сложа руки! Мы должны определить стратегию при любом повороте дел! Что, если Ново-Йорк свяжется с кораблем только для того, чтобы прихлопнуть нас новым кибервирусом? Все входные данные должны быть изолированы, проанализированы, отфильтрованы! Что, если Ново-Йорк «оживет» только на неделю, или месяц, или день? Нужно будет непрерывно фиксировать последовательность всех запросов и изменений в течение каждого часа!
– Он должен это понимать. Сейчас тысячи человек работают, чтобы воссоздать потерянное. Зачем отрицать очевидное?
– Элиот видит только то, что хочет видеть. – Дэниел допил коктейль и отошел смешать еще порцию.
– Это проблема. У вас с Элиотом противоположные точки зрения. Он по сути своей пессимист.
Дэн расхохотался:
– А я – розовый оптимист.
– В самом деле. Элиот считает, что мы больше никогда не услышим Ново-Йорк. Они все мертвы. Тем не менее ты думаешь…
– А что думаешь ты?
– Я? О Ново-Йорке?
– Ну да. Я действительно теряю свое и чужое время? Жду, пока на связь выйдут призраки?
– Нет. Даже если у нас один шанс на тысячу. Мы должны быть готовы.
– Спасибо. Рад, что хоть кто-то не считает нас бесполезными. – Он взглянул на стакан и вылил буу обратно в бутылку. – Слушай, я должен… у меня есть дело. Увидимся у Джона.
– О’кей. – Она смотрела, как муж выскакивает из комнаты. Дэн действительно расстроен, если раздумал пить. Или направляется к женщине? Нет, не похоже. Но кто может вычислить, что на уме у мужчины? Она рассеянно подбирала простую мелодию и вспоминала разговор. Может, ей следовало преподнести эту новость более деликатно? Нет. Скорее, ей нужно было попросить его остаться и все обсудить. Нет. Нельзя подталкивать его. Может, ей вообще не следовало ничего говорить; нужно было подождать, пока все соберутся вечером. Нет, он бы обиделся – почему не сказала раньше? «Спи, моя радость, усни; в доме погасли огни… спи, моя радость, усни…»
Глава 6
Две стороны разлада
16 августа 99 года (27 Мухаммеда 295).
Это был наихудший поступок, какой я могла совершить, но сама идея давно притягивала меня, как магнит. Перед тем как обсудить Сэма с остальными, я отправилась в ясли посмотреть на малышку. Из-за стекла, потихоньку.
Я понимала, что так разумнее всего; к ребенку разрешается подходить, только когда рядом с ним его ясельная мама. Чтобы не уменьшалась его привязанность к ней. Но какая-то часть меня тоже нуждается в привязанности.
Если б не выкидыш, все было бы совсем по-другому. С тем ребенком я продумала сценарий до мелочей. Он должен был расти в моем теле, покуда оно не взорвется, и тогда, в боли и крови, я бы вытолкнула его в жизнь. И хотя пуповину бы перерезали, между нами оставалась бы связь. Он бы рос, превращался из мальчика в мужчину, но все равно оставался моим, плоть от плоти. А у этого существа общего со мной – только две клеточки, одна – настоящая, вторая – подделка, но в генетическом смысле эта малышка еще больше моя, чем дитя, появившееся на свет естественным путем. Как мне к ней относиться после этого? Я любила ее с иррациональной силой. Я понимала, что эта любовь в значительной степени принадлежит мальчику, умершему, не получив имени, угасшему проблеску жизни, подвергшемуся переработке… Они спросили, нужна ли церемония, и в упрямом отчаянии я сказала – нет. Может, это дало бы ему покой. И мне – тоже.
Позапрошлой ночью я сидела в темном саду среди душистых трав и вдруг осознала, что с каждым глотком воздуха вдыхаю его. Несколько молекул моего ребенка, содержащихся в воздухе. Я думала, эта мысль принесет умиротворение, но она, напротив, повлекла за собой логическое развитие, доходящее до издевательского гротеска. Наступит следующий сезон, и я съем листок капусты или ломтик козлятины, и это тоже будет отчасти его плоть, и в то же время – моя; я, и он, и все мы – в тривиальном смысле бессмертны, в благородной безликости дерьма, в круговороте временных пристанищ – наших тел.
Я опоздала к ужину, задержавшись на работе. Трое моих супругов уже наполовину расправились со своими порциями «pasta primavera». Я открыла свою коробку, она была еще теплой.
– Что вы надумали? – спросила я.
– Сэм очень мил со мной, – сказала Эвелин. – Я не слишком хорошо его знаю, но мне всегда казалось, он милый. Как бы то ни было, доверяю твоему суждению.
– Я сама не уверена, что могу положиться на собственные суждения. Дэн? У тебя было время подумать.
Он размазывал еду по тарелке.
– Я бы не возражал, если это сделает тебя счастливой…
Джон молча кивнул.
– Спасибо. – Я сунула в рот немного еды. – Под соусом вины….
– Я именно это имел в виду. Это тяжелое время для тебя.
– Давайте я буду адвокатом дьявола, – сказала Эви. – Почему ты хочешь выйти за него? Почему бы вам не быть как я и Ларри? Или как Дэн и его – как там ее зовут?
– Не помню, – вставил Дэн. – Она меняет имя каждую неделю.
– Это не моя идея. Просто он из тех, кто хочет жениться. Я бы предпочла неформальные отношения.
– Это прекрасный повод сказать «нет», – сказал Джон. – Для тебя, не для нас.
– Но я люблю его. – Я сердито оттолкнула тарелку, так что макаронины ленивыми спиралями облепили мои колени. – Я люблю его.
– Конечно, любишь, – сказал Джон. – Но давай посмотрим на это с другой стороны. Вы друг друга поддерживали в период тяжелейшего стресса. Разрушенные надежды, умирающие беспомощные дети… Вся ваша кропотливая работа оказалась бессмысленной – хуже чем бессмысленной. Вы нуждались друг в друге – или в ком-нибудь, на худой конец – больше, чем в кислороде.
– Я признаю это. – Не стоило упоминать о стрессе, который я испытала, когда мои мужья взяли вторую жену.
– Тогда не может ли быть так, что ты любишь не Сэма, а то, что он для тебя сделал?
– У нас не совещание Кабинета, Джон. Давай на несколько минут отставим в сторону анализ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42