– Да нет, такого я никогда не замечал. – Он быстро поднял руку. – Не поймите меня превратно, Дэйв, я вам верю. Поработайте здесь с мое, еще не такое увидите. Я уже говорил вам, части этих отходов, не до конца обработанные, вступают в реакцию, и тогда действительно черте что мерещится. Уж поверьте. Но вот Ничто… Нет, не видел. Простите.
– Ничего, все равно спасибо. – Я не знал, верить ли мне словам Судакиса. Он был, как всегда, непроницаем. Интересно, может, это потому, что он поклоняется Перкунасу? В стране, где доминирующими являются иудео-христианские традиции, последователи других религий всегда кажутся загадочными. С другой стороны, будь Тони католиком, он с таким же успехом мог бы оказаться темной лошадкой.
– О чем-нибудь еще – только покороче – хотите поговорить, пока действует амулет? – спросил он.
Я покачал головой, и мы вернулись к воротам. Охранник, казалось, слегка обалдел от приготовлений Манштейна. Тони Судакис не удостоил Михаэля ни единым взглядом. Он установил мостик, махнул охраннику, чтобы тот втащил его обратно, и решительно зашагал к конторе.
Наверное, восприимчивость Тони притупила работа на свалке. Здесь, несомненно, происходит много всяких странностей, на которые лучше даже не смотреть без мощной магической защиты. Но по-моему (очевидно, охранник со мной согласится), нет ничего интереснее, чем наблюдать за работой хорошего чародея. А Михаэль Манштейн был одним из лучших.
Если вам нужно просто определить наличие каких-то Сил или субстанций, особо сложной магии не требуется. Предположим, вы хотите узнать, не насыпал ли кто сахар вам под ковер. Возьмите щепотку сахара и воспользуйтесь законом подобия. Если в контрольном горшке произойдет реакция – значит, точно, сахар под ковром есть (кстати, это куда проще определить по наличию муравьев).
Но если вы пытаетесь выяснить, не просачивается ли со свалки токсичных отходов зловредное влияние, скажем, Вельзевула, не станете же вы вызывать вышеупомянутого демона, дабы проверить действие закона подобия. Во всяком случае, если у вас все дома. Отходы от заклинаний, призывающих Вельзевула, не зря хранятся на хорошо огороженных свалках – ни в коем случае нельзя допустить, чтобы они проникли в окружающую среду. А если вызвать Повелителя Мух за подобной оградой, именно это-то и произойдет.
Поэтому Михаэль Манштейн избрал окольный путь решения проблемы. Я упомянул Вельзевула, потому что именно его влияние изучал наш маг, когда мы с Тони Судакисом закончили сепаратные переговоры. И не помышляя о том, чтобы вызывать демона, Михаэль достал банку, полную друзей любого волшебника, а именно старых добрых дрозофил.
Эти плодовые мушки очень примитивны и очень глупы, а потому исключительно чувствительны к воздействию магии. Ученики чародеев часто отрабатывают на них свои заклинания. Если уж ваши чары подействовали на мух, значит, вам все по плечу.
А когда магия, воздействующая на мух, каким-то образом связана с Вельзевулом, их чувствительность возрастает еще больше. Только понаблюдав, как они вылетают из сосуда, Михаэль мог сказать, распространяется ли влияние демона куда не следует. Это самый элегантный и самый безопасный тест.
Я не маг и увидел только, что коричневатые мушки деловито выбрались из бутылки. Когда Михаэль закрутил крышечку, я решил, что можно его отвлечь, и спросил:
– Ну как, есть признаки Вельзевула?
– Не знаю, я не заметил, – ответил он. – Повелитель Мух известен своей хитростью, но я не верю, что он способен увернуться от дрозофильного теста – ведь он притягивает мух сильнее, чем гнилые груши.
– Отрадно слышать, – сказал я, – потому что я точно знаю о наличии Вельзевуловых отходов на свалке.
– Да, это в какой-то мере успокаивает, – согласился Михаэль. – Если уж такая Сила, как Вельзевул, не может выбраться из-за охраняемых стен, значит, есть основания полагать, что они устоят и перед другими, более слабыми заклинаниями.
– Что после Вельзевула? – спросил я.
– Я думал насчет Уицилопочтли, – ответил Михаэль. – Он не менее опасен, чем Вельзевул. А случай с настойкой курандеро доказал, что он активен и ищет возможности стать еще более активным.
И вновь Михаэль не стал пытаться вызвать злобного ацтекского бога: ведь мы в конце концов именно этого и боимся. Он применил другой тест, используя на сей раз суррогат содранной человечьей кожи. Искусственная кожа походила на пергамент, но по моей, натуральной, все равно побежали мурашки.
Михаэль читал заклинание на каком-то языке с обилием горловых и кудахчущих звуков – на науатле. Нынче в Ацтекии преобладает испанский, но в повседневной жизни многие говорят на науатле. Этот язык столь же естествен для ацтекских Сил, как арабский для джиннов. А я и не знал, что Михаэль говорит на науатле! Впрочем, труднее сказать, чего он не может.
Дочитав заклинание, Михаэль посмотрел на квадратик содранной кожи. Никаких изменений. Он тихонько хрюкнул.
– В чем дело? – спросил я.
– Я ожидал, что будет хоть какая-то реакция, – ответил маг. – Я не сомневался, что, кроме Уицилопочтли, никто не способен вызвать апсихию. Но никаких признаков его просачивания не заметно. По крайней мере этот тест их не выявил.
– А что ты ожидал увидеть? – спросил я.
– Влияние Уицилопочтли привнесено на Девонширскую свалку токсичных заклинаний посредством отходов суррогатной человечьей кожи. Если бы оно распространялось за пределы свалки, то кусок искусственного материала, который я привез, начал бы кровоточить.
Я поперхнулся и пожалел, что спросил.
– А это была бы… настоящая кровь?
– В магических науках слово «настоящая» почти лишено смысла, – уклончиво сказал Михаэль. – Она могла быть как настоящая на вид, на вкус и по запаху. Но можно ли перелить ее человеку, подвергшемуся нападению вампира? Если честно, не знаю. Возможно, этот вопрос стоит изучить. Да, любопытно.
Манштейн вытащил из кармашка лабораторного халата карандаш и пошарил в поисках пергамента. На одно кошмарное мгновение я испугался, что он воспользуется куском суррогатной кожи. Не думаю, что мой желудок перенес бы это. Но в последний момент Михаэль нащупал записную книжку и сделал в ней пометку.
На подобные опыты ушло все утро и остаток дня. К моему огорчению и удивлению, каждый тест заканчивался ничем. То есть нет, не совсем ничем: одно вещество он все же обнаружил. После четырех часов пополудни, когда мы оба уже были сыты по горло неудачами и расстроились до такой степени, что стали делать глупости, Михаэль провел тест на наличие звездной пыли – и вдруг кончик его волшебной палочки на мгновение вспыхнул.
– Не сомневаюсь, что ее свозит сюда какая-нибудь голливудская светомагическая компания, – заметил он.
– Но даже если звездная пыль и просачивается, она же не токсична, – сказал я. – Самое большее, на что она способна, это превратить какого-нибудь дурака в знаменитость.
Михаэль посмотрел на меня так, будто я школьник, сложивший две двойки и в сумме получивший три. Не пять, а именно три. Я не оправдал его ожиданий. И как добросовестный учитель, он принялся растолковывать:
– Проблема не в том, Дэвид, что звездная пыль обнаружена за пределами свалки. Как ты сказал, это вещество совершенно заурядное. Проблема в том, что звездная пыль не оказалась бы за пределами свалки, будь здешняя ограда надежной. Таким образом, мы установили наличие протечки. Чего мы не установили, так это какие по-настоящему вредные вещества утекают через стену.
– Ox, – только и выдохнул я, чувствуя себя последним идиотом. А ведь Манштейн-то прав! И все же… – Ты провел тесты на все опасные Силы, которые могут быть на свалке, и все впустую. Звездная пыль – очень летучее вещество, даже светомагический персонал не в состоянии угадать, куда она пролезет. Разве она не может просачиваться сама по себе?
– Может, – согласился Михаэль. – Теория вероятностей этого не исключает. Может, существует кристалл, способный вызвать взрыв не хуже, чем мегасаламандра, только я не собираюсь лишаться сна, размышляя, так оно или нет. Но я готов поклясться на любом священном писании, какое тебе больше нравится, что нечто – и очень зловещее Нечто – проделало брешь, через которую и вылетает звездная пыль. Таково мое экспертное заключение.
Вы для того приглашаете экспертов, чтобы узнать их экспертное заключение. Ежели, ознакомившись с ним, вы принимаете решение его игнорировать, лучше иметь на то хорошее основание. У меня такого основания не было, и к тому же я не сомневался, в правоте Михаэля. Но тогда что же мы сделали не так?
– Что меня сейчас больше всего беспокоит, – сказал я, – так это то, что владельцы свалки запросто могут заявить, будто звездная пыль попала сюда не изнутри, а снаружи – ведь ничего более серьезного мы не обнаружили.
– Ну, в этой деревне им будет весьма трудно такое доказать. – Михаэль махнул рукой в сторону ближайших домов. Я не мог с ним не согласиться. Если и есть какой-нибудь район, где влияние звездной пыли вообще незаметно, так это окрестности Девонширской свалки.
– Тогда почему же мы не обнаружили никаких токсичных заклинаний? – спросил я.
– Наиболее очевидная причина – несовершенство наших тестов, – развел руками Михаэль. – Однако, должен признаться, я так и не выяснил, где находится брешь. Прежде все мои эксперименты давали отличные результаты.
Я спросил, который час. Когда мои часы доложили, что уже двадцать минут пятого, я заявил:
– Ну все, на сегодня хватит. Может, завтра удастся сделать больше?
Мне хотелось поскорее вернуться за своим ковром, залететь домой, собрать все, что нужно на ночь, и отправиться к Джуди.
В любой другой ситуации цельная натура Манштейна не позволила бы ему даже подумать, чтобы слинять с работы. И когда он сказал: «Почему бы и нет?» – я, признаюсь, даже вздрогнул.
– Пока мы ничего не добились, разве что развлекли охранника, – добавил он. Может, пытался оправдаться перед собой (или передо мной) за ранний уход? Что до меня, так мне оправдания были ни к чему, я хотел домой.
Михаэль принялся укладывать свои банки и фиалы в черный кейс. Я наблюдал за ним, надеясь, что на него не снизойдет неожиданное озарение. Слава Богу, обошлось. Как только Манштейн собрался, мы сели на ковер и полетели в Уэствуд.
Движение было, как всегда, ужасное. По всем магистралям неслись стада ковров, в воздухе повисло плотное облако пыли и шерстинок, и даже знаменитое солнце Энджел-Сити словно поблекло. Водители терли воспаленные глаза. Уровень загрязнения в долине Сан-Фердинанда намного выше, чем в других районах, потому что освежающий морской бриз туда не проникает.
Когда-нибудь всерьез придется заняться разработкой нешерстяных ковров-самолетов. Подобные исследования ведутся уже давно, но до сих пор никому не удалось найти другой материал, который устраивал бы сильфов. Однако если это затянется еще на несколько лет, в Энджел-Сити не захочет жить ни один здравомыслящий человек.
Я вздохнул с облегчением (в прямом и переносном смысле), когда мы вылетели из долины и добрались до Уэствуда. Михаэль припарковал ковер.
– Хочешь подняться в кабинет и посмотреть, что тебя ждет? – спросил он.
– Еще чего! – возмутился я. – Как там сказано в Новом Завете? Достаточно каждому дню своей заботы? Завтра будут завтрашние заботы. А думать о них сегодня я не хочу.
– Ну как хочешь, – пожал плечами Манштейн.
Время приближалось к шести, и места на ковростоянке было предостаточно – большинство людей, работающих в Конфедеральном Здании, отправились по домам. Тем не менее Михаэль слез с ковра: раз уж он сюда добрался, можно еще поработать. Наверное, его расстроил полный провал всех экспериментов. Что до меня, так я чувствовал себя совсем неплохо. Разве что проголодался, как волк. Вскочив на свой ковер, я миновал Второй бульвар и повернул на Имперский, на случай если меня поджидали еще какие-нибудь стихийные духи земли.
Если и так, то на сей раз мы разминулись, и я добрался до дома целым и невредимым. Я пробыл там ровно столько, сколько потребовалось, чтобы сбегать в туалет и забросить в кейс чистое белье на завтра. Потом я вскочил на ковер и полетел к Джуди.
Движение по шоссе святого Иакова в лонг-бичском направлении, особенно по вечерам, совершенно непредсказуемо. В самые часы пик ковры буквально громоздятся друг на друга. Если вылететь около восьми, то на месте окажешься не раньше, чем если бы ты вылетел в девять. Но мне повезло, я прилетел к Джуди вовремя.
Показав входной талисман знакомому демону-привратнику, я взлетел наверх, перескакивая через две ступеньки, и постучал в дверь. Джуди не спешила открывать, и я решил, что она занята – может, сидит в туалете, – и вошел без приглашения.
Я шагнул в прихожую и застыл на месте. На мгновение мне показалось, что я ошибся квартирой. Потом вспомнил, что ни к какой другой двери мой ключ бы не подошел.
Но Джуди, как и подобает хорошему редактору, чрезвычайно аккуратна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55