Перед резной деревянной фигуркой Мадонны горели свечи. Я вопросительно взглянул на Борнхольм. Она кивнула – маленький алтарь был именно тем, чем казался.
Одна из спален была в беспорядке, еще беспорядочнее она стала, когда дюжие маги перерыли ее сверху донизу. В кухне было тоже довольно грязно – Эрнандес не принадлежал к числу чистоплотных вдовцов. Тут ОМОНовцы принялись орудовать, как только покончили со спальней.
Но настоящим логовом выглядела так называемая лаборатория курандеро. Там было множество предметов, обычных для жилища любого ацтекского знахаря – кактус пейотль (для более глубокого проникновения в Иную Реальность), стебли алоэ (служащие для той же цели, но менее мощные), настойка из корней ксиуамолли и собачьей мочи, которая, как предполагается, должна предотвращать облысение. По мне, так уж лучше ходить лысым.
У Эрнандеса были и свои предметы гордости – в стеклянной колбе лежали десятки крошечных обсидиановых наконечников стрел. То ли старый мошенник старался произвести впечатление на своих пациентов, то ли он и впрямь успешно лечил раненых эльфами (от коих ацтеки страдают столь же часто, сколь и германцы, хотя германские эльфы обычно изготавливают наконечники стрел из кремния).
Нашли мы и настойку для пробуждения Тлацолтетео, демона желания, – по-моему, он скорее способен погасить вожделение, нежели возбудить его. На банке с настойкой было что-то написано по-испански. Борнхольм перевела:
«Использовать в сочетании с горячим душем». Она засмеялась.
– Насчет горячего душа он не прав. Кабы этим и ограничивалась деятельность курандеро, посещение его группой ОМОНовцев оказалось бы пустой тратой денег, заработанных тяжким трудом налогоплательщиков. Но это было не так. В углу комнаты Борнхольм наткнулась на столик. Она смотрела на свой детектор с растущей тревогой.
– Оно где-то здесь, среди этих повивальных зелий, – пробормотала она.
Мы вновь увидели набор снадобий, которые можно найти у любого курандеро, – листья, чтобы натирать спину роженицы для облегчения страданий, травы для увеличения количества молока у кормящих матерей, притирания из трав и орлиного помета для беременных – все более или менее безобидное. Но вместе с этим…
– Оно! – Борнхольм открыла бутылку с прозрачной жидкостью.
Я и раньше знал, что ее детектор заклинаний чувствительнее и мощнее моего, а теперь его преимущества стали очевидными. Специальная полицейская модель была лучше защищена от злого влияния. Лицо Борнхольм исказилось, когда она прочла слова, возникшие на экране:
– Микробесы сообщают о наличии человеческой крови и содранной человеческой кожи. Отвратительно.
– Приведите Эрнандеса, – приказал сублегат Хиггинс. Как только появился курандеро, Хиггинс указал на бутылку и спросил: – Эй, ты, что здесь?
– Где, в этой бутылке? – переспросил Эрнандес. – Кровь хорька и немного крови дракона. Преимущественно для дам, которые ждут ребенка. Они приобретают… – Он не смог подобрать английского слова и произнес что-то по-испански.
– Геморрой, – перевела Борнхольм. – Да, я слышала об этом. – Она одарила курандеро таким взглядом, который мне никак не хотелось бы ощутить на себе. – Ты это сам приготовил?
– Нет, нет. – Эрнандес энергично потряс головой. – Кровь дракона тиу саго – очень дорогая. Я покупаю эту смесь у другого человека, он говорит, что тоже курандеро, на одном из… как вы их называете… блошиных рынков. Он просит разумную цену, меньше, чем другие.
– Я вам верю, – сказал я. – Он просит мало, потому что продает совсем не то, что говорит. Расскажите-ка об этом человеке. Он молодой? Старый? Он часто приходит на рынок?
На блошином рынке можно найти почти все и очень дешево. Иногда товар даже соответствует тому, что утверждает продавец. Однако зачастую бывает, что колечко чистого золота через несколько дней превращается в медь или свинец, хорологический демон в часах засыпает или удирает, а то, что вы считали лекарством, оказывается ядом. Полиция и АЗОС делают все, чтобы торговля на рынках шла честно, но, как всегда, для этого не хватает людей.
– Он называет себя Хосе, – сказал Эрнандес. – Он не молодой и не старый, просто мужчина. Я видел его несколько раз. Он бывает на рынке не всегда.
Мы с сублегатом Хиггинсом переглянулись. На его лице выразилось отвращение. Не молодой и не старый мужчина по имени Хосе, который появляется на рынке, когда ему вздумается… Какие у нас шансы опознать его? Примерно такие же, как у Иерусалимского Первосвященника обратиться в индуизм.
Во всяком случае, так думал я. Но Борнхольм сказала:
– Если нам удастся установить детектор заклинаний в воротах для торговцев на нескольких рынках, то, бьюсь об заклад, он учует эту дрянь. Я попытаюсь сделать это в субботу и уверена, что мои коллеги меня поддержат. Все знают, кто такой Уицилопочтли, и никто не хочет, чтобы он вырвался на свободу.
Великой любви достоин тот государственный служащий, который вызвался работать сверхурочно без дополнительной оплаты! Люди, которые придираются к полиции и чиновникам, обычно забывают о таких, как Борнхольм, а зря. Их и без того слишком мало.
– Если вы одолжите мне один из этих замечательных детекторов, – предложил я, – я подежурю в воскресенье. Я знаю, что в этот день большинство людей предпочитает молиться Богу, а не работать, но ко мне это не относится.
– Ладно, – согласился Хиггинс после короткого раздумья. Так я и знал: мало в полиции иудеев. Я написал номер своего домашнего телефона и протянул ему.
– Я дам вам знать, – пообещал он.
– Надеюсь.
Признаюсь, у меня было еще одно, тайное, побуждение. Продавцы приходят на блошиные рынки рано, чтобы занять местечко получше. Я решил: возьму-ка с собой Джуди, и когда мы покончим с проверкой (наверняка ведь ничего не найдем), то сможем провести остаток дня за покупками. Как я уже говорил, на блошиных рынках можно найти все, что угодно.
Глава 5
Через два дня после того, как мы прикрыли лавочку Куатемока Эрнандеса, сублегат Хиггинс действительно связался со мной, и мы договорились о наблюдении за одним из рынков в долине. В тот же вечер я позвонил Джуди: не хочет ли она присоединиться ко мне? Она согласилась. Условившись о времени, мы еще немного поболтали об этом разрастающемся деле.
– Если Эрнандес сумеет доказать, что давал свое зелье Лупе Кордеро по неведению, а не из злого умысла, приговор будет значительно мягче, – говорил я.
– Не думаю, что неведение – веский довод для его оправдания, – не соглашалась Джуди. – Если курандеро не знает, что делает, то ему вообще противопоказано заниматься целительством. – Ежедневно редактируя магические тексты, она стала придирчиво относиться к магии, тем более если ею злоупотребляли.
– Ты права, – согласился я. – В магии главное – цель. Ведь она… – Тут я услышал в передней какой-то шум. – Слушай, я перезвоню тебе попозже. По-моему, ко мне кто-то пришел.
Я вышел посмотреть, в чем дело. «Наверное, кто-нибудь из соседей зашел одолжить пресловутую чашку сахара», – решил я. Но этот кто-то был уже не за дверью, а в гостиной и удобно устроился в кресле. Я видел кресло сквозь его тело – значит, мой гость бесплотен.
– Как вы сюда попали? – воскликнул я (мой дом, как я уже хвастался, оснащен не только обычными колдовскими штучками для отпугивания незваных гостей) и поспешно пробормотал простое оградительное заклинание: – Запрещаю тебе, дух, именем Господа – Адонаи, Элохим, Иегова, – пребывать в этом доме. Изыди, дух, или я поражу тебя этим Освященным жезлом власти. – Я знаю, что в таких случаях лучше не блефовать. Мой жезл находился поблизости – в кладовке у входной двери.
Но дух даже не шелохнулся. Совершенно бесстрастно он произнес:
– Мне кажется, вы измените решение. – И начертал в воздухе огненный символ.
Если вы бывали на светомагическом шоу ужасов, то вам этот символ покажется знакомым. На самом деле тот, который вы видели, не совсем настоящий – очень похож, но не точь-в-точь. Только существа, имеющие на то право, смеют начертать истинный символ и заставить его гореть, Но я-то знаю разницу. Глаза у меня полезли на лоб. У обычного служащего вроде меня нет никаких шансов столкнуться с настоящим призраком из Центральной Разведки.
– Что вам от меня нужно? – хрипло спросил я. Оперпризрак из ЦР оглядел меня.
– Нас интересует Уицилопочтли. Может, расскажете мне о тех его проявлениях, которые вы недавно обнаружили?
Я принялся рассказывать, одновременно пытаясь понять, во что я ввязался. Все, что касалось дела о свалке токсичных заклинаний, затягивало меня все глубже и глубже в мутный омут, и боюсь, что ох как непросто будет выбраться с неповрежденной душой.
Когда я закончил, призрак некоторое время сидел молча. Я рассматривал его и кресло, проглядывавшее сквозь бесплотное нечто, и пытался мысленно сложить все части головоломки. Очевидно, мой гость из Центральной Разведки делал то же самое, потому что в конце концов спросил:
– Как, по-вашему, есть ли связь, и если да, то какая, между утечкой токсичных отходов со свалки, поджогом монастыря, проектом «Птица Гаруда», исчезновением местных Сил и историей с курандеро и его зельями?
– Не думаю, что есть связь между чумашами и прочей грязью, – сказал я. Мне и в голову не приходило, что такое возможно. – А что до остального, то я все еще провожу расследование, как и полиция Энджел-Сити. И если хотите знать мое мнение, то нутром я чую, что все остальное может быть взаимосвязано. Но как – пока не знаю, и у меня нет никаких доказательств. – Не следует недооценивать предчувствия, – серьезно заметил призрак. – Отбрасывая их, вы подвергаете себя опасности. Центральная Разведка сделала такие же выводы, иначе к вам не прислали бы оперативного работника, – так называют себя агенты-призраки, – чтобы он доложил обстановку в округ Сан-Колумб.
Эфирный перенос, конечно, гораздо быстрее любого ковра: призрак может пройти сквозь Иную Реальность, сократив расстояние до нуля, – привилегия, в которой отказано всем смертным, кроме святых, дервишей и бодхисатв, которые, разумеется, по различным веским причинам не пошли бы служить в Центральную Разведку.
– Раз уж вы проделали такой путь, чтобы… э-э… расспросить меня, – мне это слово показалось более вежливым, чем «допросить», – может быть, вы мне тоже кое-что расскажете? – Призрак не возражал, поэтому я спросил: – Не связано ли это дело с угрозой Третьей Магической войны?
Призрак вскочил с кресла и направился ко мне, – А почему вы так думаете? – Голос его был по-прежнему спокоен и холоден, как вонзающийся в сердце нож. Призрак приблизился еще на шаг. Гостиная у меня невелика: он уже прошел полпути. Еще три шага, и он сможет – уж не знаю, что именно, но я проглотил достаточно шпионских романов, чтобы о чем-то догадываться, – проникнуть внутрь моей головы, например, и разорвать артерию. Потом судмагэксперт произведет вскрытие, и архив монастыря святого Фомы пополнится еще одним случаем апоплексии в несколько более раннем возрасте, чем обычно.
Я отпрянул, распахнул дверь кладовки, схватил жезл и направил его на призрака, в середину «туловища».
– Назад! – завопил я. – Жезл готов к действию – скажу только Слово, и вы поджаритесь!
Конечно, моя квартира тоже может сгореть: жезл действует как по Ту сторону, так и по Эту. Но я решил, что у меня больше шансов спастись из горящей квартиры, чем от призрака Центральной Разведки.
Он стоял очень спокойно – не приближался, но и не отступил, несмотря на жезл. Потом сказал:
– По-моему, вам не следует так поступать. Ведь у вас в руках нет ничего такого особенного – вы скорее спалите свои книги и мебель, чем меня.
Я знал, что военные разработали высокоэффективную защиту для своих призрачных оперативников, вполне возможно, что и у этого привидения из Центральной Разведки есть нечто подобное. Отсюда следует, что магическая технология просочилась до самого дна (может быть, даже до дна преисподней), а это не делает полицейских счастливее. С другой стороны…
– Э, нет, это как раз нечто особенное: тот самый Огонь Сулеймана-ибн-Дауда, – поспешно сказал я. – Мне без разницы, хорошо ли вы защищены от христианской или мусульманской магии; но это тот самый огонь, огонь Содома и Гоморры.
Призрак отступил. Не скажу с полной уверенностью, но похоже, его призрачное лицо стало задумчивым.
– А если это блеф? – спросил он.
– Я могу задать вам тот же вопрос.
– Ничья.
Он вернулся к креслу. Я опустил жезл, но не стал его убирать. Призрак сказал:
– Если уж мы не знаем точно, кто на что способен, давайте считать, что этого маленького инцидента не было. Итак, я спрошу без угроз – скрытых или явных, – почему вы считаете, что это дело связано с национальной безопасностью?
– А в каком другом случае вы явились бы сюда сквозь закрытую дверь?
Призрачное лицо исказилось гримасой.
– Принцип Гейзенберга применительно к магии:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Одна из спален была в беспорядке, еще беспорядочнее она стала, когда дюжие маги перерыли ее сверху донизу. В кухне было тоже довольно грязно – Эрнандес не принадлежал к числу чистоплотных вдовцов. Тут ОМОНовцы принялись орудовать, как только покончили со спальней.
Но настоящим логовом выглядела так называемая лаборатория курандеро. Там было множество предметов, обычных для жилища любого ацтекского знахаря – кактус пейотль (для более глубокого проникновения в Иную Реальность), стебли алоэ (служащие для той же цели, но менее мощные), настойка из корней ксиуамолли и собачьей мочи, которая, как предполагается, должна предотвращать облысение. По мне, так уж лучше ходить лысым.
У Эрнандеса были и свои предметы гордости – в стеклянной колбе лежали десятки крошечных обсидиановых наконечников стрел. То ли старый мошенник старался произвести впечатление на своих пациентов, то ли он и впрямь успешно лечил раненых эльфами (от коих ацтеки страдают столь же часто, сколь и германцы, хотя германские эльфы обычно изготавливают наконечники стрел из кремния).
Нашли мы и настойку для пробуждения Тлацолтетео, демона желания, – по-моему, он скорее способен погасить вожделение, нежели возбудить его. На банке с настойкой было что-то написано по-испански. Борнхольм перевела:
«Использовать в сочетании с горячим душем». Она засмеялась.
– Насчет горячего душа он не прав. Кабы этим и ограничивалась деятельность курандеро, посещение его группой ОМОНовцев оказалось бы пустой тратой денег, заработанных тяжким трудом налогоплательщиков. Но это было не так. В углу комнаты Борнхольм наткнулась на столик. Она смотрела на свой детектор с растущей тревогой.
– Оно где-то здесь, среди этих повивальных зелий, – пробормотала она.
Мы вновь увидели набор снадобий, которые можно найти у любого курандеро, – листья, чтобы натирать спину роженицы для облегчения страданий, травы для увеличения количества молока у кормящих матерей, притирания из трав и орлиного помета для беременных – все более или менее безобидное. Но вместе с этим…
– Оно! – Борнхольм открыла бутылку с прозрачной жидкостью.
Я и раньше знал, что ее детектор заклинаний чувствительнее и мощнее моего, а теперь его преимущества стали очевидными. Специальная полицейская модель была лучше защищена от злого влияния. Лицо Борнхольм исказилось, когда она прочла слова, возникшие на экране:
– Микробесы сообщают о наличии человеческой крови и содранной человеческой кожи. Отвратительно.
– Приведите Эрнандеса, – приказал сублегат Хиггинс. Как только появился курандеро, Хиггинс указал на бутылку и спросил: – Эй, ты, что здесь?
– Где, в этой бутылке? – переспросил Эрнандес. – Кровь хорька и немного крови дракона. Преимущественно для дам, которые ждут ребенка. Они приобретают… – Он не смог подобрать английского слова и произнес что-то по-испански.
– Геморрой, – перевела Борнхольм. – Да, я слышала об этом. – Она одарила курандеро таким взглядом, который мне никак не хотелось бы ощутить на себе. – Ты это сам приготовил?
– Нет, нет. – Эрнандес энергично потряс головой. – Кровь дракона тиу саго – очень дорогая. Я покупаю эту смесь у другого человека, он говорит, что тоже курандеро, на одном из… как вы их называете… блошиных рынков. Он просит разумную цену, меньше, чем другие.
– Я вам верю, – сказал я. – Он просит мало, потому что продает совсем не то, что говорит. Расскажите-ка об этом человеке. Он молодой? Старый? Он часто приходит на рынок?
На блошином рынке можно найти почти все и очень дешево. Иногда товар даже соответствует тому, что утверждает продавец. Однако зачастую бывает, что колечко чистого золота через несколько дней превращается в медь или свинец, хорологический демон в часах засыпает или удирает, а то, что вы считали лекарством, оказывается ядом. Полиция и АЗОС делают все, чтобы торговля на рынках шла честно, но, как всегда, для этого не хватает людей.
– Он называет себя Хосе, – сказал Эрнандес. – Он не молодой и не старый, просто мужчина. Я видел его несколько раз. Он бывает на рынке не всегда.
Мы с сублегатом Хиггинсом переглянулись. На его лице выразилось отвращение. Не молодой и не старый мужчина по имени Хосе, который появляется на рынке, когда ему вздумается… Какие у нас шансы опознать его? Примерно такие же, как у Иерусалимского Первосвященника обратиться в индуизм.
Во всяком случае, так думал я. Но Борнхольм сказала:
– Если нам удастся установить детектор заклинаний в воротах для торговцев на нескольких рынках, то, бьюсь об заклад, он учует эту дрянь. Я попытаюсь сделать это в субботу и уверена, что мои коллеги меня поддержат. Все знают, кто такой Уицилопочтли, и никто не хочет, чтобы он вырвался на свободу.
Великой любви достоин тот государственный служащий, который вызвался работать сверхурочно без дополнительной оплаты! Люди, которые придираются к полиции и чиновникам, обычно забывают о таких, как Борнхольм, а зря. Их и без того слишком мало.
– Если вы одолжите мне один из этих замечательных детекторов, – предложил я, – я подежурю в воскресенье. Я знаю, что в этот день большинство людей предпочитает молиться Богу, а не работать, но ко мне это не относится.
– Ладно, – согласился Хиггинс после короткого раздумья. Так я и знал: мало в полиции иудеев. Я написал номер своего домашнего телефона и протянул ему.
– Я дам вам знать, – пообещал он.
– Надеюсь.
Признаюсь, у меня было еще одно, тайное, побуждение. Продавцы приходят на блошиные рынки рано, чтобы занять местечко получше. Я решил: возьму-ка с собой Джуди, и когда мы покончим с проверкой (наверняка ведь ничего не найдем), то сможем провести остаток дня за покупками. Как я уже говорил, на блошиных рынках можно найти все, что угодно.
Глава 5
Через два дня после того, как мы прикрыли лавочку Куатемока Эрнандеса, сублегат Хиггинс действительно связался со мной, и мы договорились о наблюдении за одним из рынков в долине. В тот же вечер я позвонил Джуди: не хочет ли она присоединиться ко мне? Она согласилась. Условившись о времени, мы еще немного поболтали об этом разрастающемся деле.
– Если Эрнандес сумеет доказать, что давал свое зелье Лупе Кордеро по неведению, а не из злого умысла, приговор будет значительно мягче, – говорил я.
– Не думаю, что неведение – веский довод для его оправдания, – не соглашалась Джуди. – Если курандеро не знает, что делает, то ему вообще противопоказано заниматься целительством. – Ежедневно редактируя магические тексты, она стала придирчиво относиться к магии, тем более если ею злоупотребляли.
– Ты права, – согласился я. – В магии главное – цель. Ведь она… – Тут я услышал в передней какой-то шум. – Слушай, я перезвоню тебе попозже. По-моему, ко мне кто-то пришел.
Я вышел посмотреть, в чем дело. «Наверное, кто-нибудь из соседей зашел одолжить пресловутую чашку сахара», – решил я. Но этот кто-то был уже не за дверью, а в гостиной и удобно устроился в кресле. Я видел кресло сквозь его тело – значит, мой гость бесплотен.
– Как вы сюда попали? – воскликнул я (мой дом, как я уже хвастался, оснащен не только обычными колдовскими штучками для отпугивания незваных гостей) и поспешно пробормотал простое оградительное заклинание: – Запрещаю тебе, дух, именем Господа – Адонаи, Элохим, Иегова, – пребывать в этом доме. Изыди, дух, или я поражу тебя этим Освященным жезлом власти. – Я знаю, что в таких случаях лучше не блефовать. Мой жезл находился поблизости – в кладовке у входной двери.
Но дух даже не шелохнулся. Совершенно бесстрастно он произнес:
– Мне кажется, вы измените решение. – И начертал в воздухе огненный символ.
Если вы бывали на светомагическом шоу ужасов, то вам этот символ покажется знакомым. На самом деле тот, который вы видели, не совсем настоящий – очень похож, но не точь-в-точь. Только существа, имеющие на то право, смеют начертать истинный символ и заставить его гореть, Но я-то знаю разницу. Глаза у меня полезли на лоб. У обычного служащего вроде меня нет никаких шансов столкнуться с настоящим призраком из Центральной Разведки.
– Что вам от меня нужно? – хрипло спросил я. Оперпризрак из ЦР оглядел меня.
– Нас интересует Уицилопочтли. Может, расскажете мне о тех его проявлениях, которые вы недавно обнаружили?
Я принялся рассказывать, одновременно пытаясь понять, во что я ввязался. Все, что касалось дела о свалке токсичных заклинаний, затягивало меня все глубже и глубже в мутный омут, и боюсь, что ох как непросто будет выбраться с неповрежденной душой.
Когда я закончил, призрак некоторое время сидел молча. Я рассматривал его и кресло, проглядывавшее сквозь бесплотное нечто, и пытался мысленно сложить все части головоломки. Очевидно, мой гость из Центральной Разведки делал то же самое, потому что в конце концов спросил:
– Как, по-вашему, есть ли связь, и если да, то какая, между утечкой токсичных отходов со свалки, поджогом монастыря, проектом «Птица Гаруда», исчезновением местных Сил и историей с курандеро и его зельями?
– Не думаю, что есть связь между чумашами и прочей грязью, – сказал я. Мне и в голову не приходило, что такое возможно. – А что до остального, то я все еще провожу расследование, как и полиция Энджел-Сити. И если хотите знать мое мнение, то нутром я чую, что все остальное может быть взаимосвязано. Но как – пока не знаю, и у меня нет никаких доказательств. – Не следует недооценивать предчувствия, – серьезно заметил призрак. – Отбрасывая их, вы подвергаете себя опасности. Центральная Разведка сделала такие же выводы, иначе к вам не прислали бы оперативного работника, – так называют себя агенты-призраки, – чтобы он доложил обстановку в округ Сан-Колумб.
Эфирный перенос, конечно, гораздо быстрее любого ковра: призрак может пройти сквозь Иную Реальность, сократив расстояние до нуля, – привилегия, в которой отказано всем смертным, кроме святых, дервишей и бодхисатв, которые, разумеется, по различным веским причинам не пошли бы служить в Центральную Разведку.
– Раз уж вы проделали такой путь, чтобы… э-э… расспросить меня, – мне это слово показалось более вежливым, чем «допросить», – может быть, вы мне тоже кое-что расскажете? – Призрак не возражал, поэтому я спросил: – Не связано ли это дело с угрозой Третьей Магической войны?
Призрак вскочил с кресла и направился ко мне, – А почему вы так думаете? – Голос его был по-прежнему спокоен и холоден, как вонзающийся в сердце нож. Призрак приблизился еще на шаг. Гостиная у меня невелика: он уже прошел полпути. Еще три шага, и он сможет – уж не знаю, что именно, но я проглотил достаточно шпионских романов, чтобы о чем-то догадываться, – проникнуть внутрь моей головы, например, и разорвать артерию. Потом судмагэксперт произведет вскрытие, и архив монастыря святого Фомы пополнится еще одним случаем апоплексии в несколько более раннем возрасте, чем обычно.
Я отпрянул, распахнул дверь кладовки, схватил жезл и направил его на призрака, в середину «туловища».
– Назад! – завопил я. – Жезл готов к действию – скажу только Слово, и вы поджаритесь!
Конечно, моя квартира тоже может сгореть: жезл действует как по Ту сторону, так и по Эту. Но я решил, что у меня больше шансов спастись из горящей квартиры, чем от призрака Центральной Разведки.
Он стоял очень спокойно – не приближался, но и не отступил, несмотря на жезл. Потом сказал:
– По-моему, вам не следует так поступать. Ведь у вас в руках нет ничего такого особенного – вы скорее спалите свои книги и мебель, чем меня.
Я знал, что военные разработали высокоэффективную защиту для своих призрачных оперативников, вполне возможно, что и у этого привидения из Центральной Разведки есть нечто подобное. Отсюда следует, что магическая технология просочилась до самого дна (может быть, даже до дна преисподней), а это не делает полицейских счастливее. С другой стороны…
– Э, нет, это как раз нечто особенное: тот самый Огонь Сулеймана-ибн-Дауда, – поспешно сказал я. – Мне без разницы, хорошо ли вы защищены от христианской или мусульманской магии; но это тот самый огонь, огонь Содома и Гоморры.
Призрак отступил. Не скажу с полной уверенностью, но похоже, его призрачное лицо стало задумчивым.
– А если это блеф? – спросил он.
– Я могу задать вам тот же вопрос.
– Ничья.
Он вернулся к креслу. Я опустил жезл, но не стал его убирать. Призрак сказал:
– Если уж мы не знаем точно, кто на что способен, давайте считать, что этого маленького инцидента не было. Итак, я спрошу без угроз – скрытых или явных, – почему вы считаете, что это дело связано с национальной безопасностью?
– А в каком другом случае вы явились бы сюда сквозь закрытую дверь?
Призрачное лицо исказилось гримасой.
– Принцип Гейзенберга применительно к магии:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55