Он и представить себе не мог...
— Итак, с того дня я круто изменил всю манеру своего поведения. Больше никаких хитроумных ходов. Я потерял из-за этого многих клиентов, но зато теперь я могу с чистой совестью сидеть с тобой в одной комнате.
Внезапно для Алана многое стало ясно. Раньше он не понимал, почему Тони позвонил ему только через месяц после этой первой встречи и предложил стать совладельцем небольшого конторского помещения в здании, расположенном на другом конце города. Они могли разместить каждый свой офис на первом этаже, а второй этаж сдавать в аренду.
С тех пор они с Тони были всегда близкими друзьями и партнерами. Он сожалел, что они редко виделись. Он чувствовал, что этот энергичный адвокат был ему значительно более близок, чем кто бы то ни было из его коллег-врачей.
— Тони, я и подумать не мог...
— Брось, не думай об этом! — сказал Тони, махнув рукой. — Но есть другое дело: я сегодня услышал кое-что интересное.
— О чем ты?
— Я зашел выпить стаканчик к одному своему приятелю, пока он ожидал своего клиента. Когда этот клиент появился, они разговаривали в кабинете, расположенном рядом, так что пока я заканчивал свою выпивку, я слышал, о чем говорили. Этот хлыщ, который оказался врачом, сказал моему приятелю, что он собирается возбудить судебное дело против другого врача — по имени Алан Балмер. Я потом позвонил этому своему приятелю-адвокату и, прибегнув к своим обычным обходным маневрам, узнал, что этого врача зовут Ларкин. — Он взглянул на Алана. — Похоже, ты не очень удивлен?
Алан рассказал ему о своем утреннем разговоре с Фредом Ларкином.
Тони покачал головой.
— Ты порой бываешь настоящим хулиганом, Алан. Я навел предварительные справки об этом Ларкине. Он большая шишка и пользуется влиянием в попечительском совете больницы. Никогда не узнаешь — вдруг тебе понадобится один-другой приятель в высоких инстанциях.
— А зачем? — спросил Алан. — Я не намереваюсь становиться начальником, даже если бы имел время для этого. Больничные интриги мне противны.
— Однако никогда не вредно иметь дружеские связи.
— Это в тебе говорит политикан.
— Фу! Никогда не называй меня паршивым политиканом!
— Поскреби любого адвоката и обнаружишь внутри политикана! — сказал со смехом Алан.
— Не говори так высокомерно о друзьях, занимающих высокие должности. Как ты думаешь — как ты попал в этот фешенебельный клуб?
Алан пожал плечами. В то время Лу был его партнером, и он был членом клубного комитета.
— Это была не моя идея. Этого захотела Джинни... Я просто пошел на поводу.
— Да, но ты попал туда именно благодаря связям — а не потому, что твоя фамилия оканчивается на гласную букву или на «берг».
Алан снова пожал плечами. Его работа оставляла ему мало времени на теннис и яхту, так что он был редким гостем в клубе.
— Во всяком случае, ты мой друг, не так ли. Тони?
— Да. Но я отнюдь не занимаю высокого положения.
Алану хотелось рассказать Тони, что с ним случилось сегодня. Он пытался придумать, как сформулировать это так, чтобы это не звучало как бред, но ему ничего не приходило в голову. Черт побери, это ужасно! Ему необходимо было поговорить с кем-нибудь об этом, но он никак не мог заставить себя из-за страха — что подумают об этом люди. Он и сам черт знает что подумал бы, если бы ему рассказали такое.
Итак, он переменил тему разговора.
— Как у тебя идут дела?
— Великолепно! Даже слишком. Мне придется пропустить в этот уик-энд большой прием — нужно слетать в Сиракузы и встретиться там с клиентом. Ужасно обидно пропускать прием, который устраивает Сильвия Нэш.
Алан был поражен.
— Ты знаешь Сильвию Нэш?
— Конечно. Я делал для нее кое-какие дела. Эта леди либо хорошо знает, что делать с недвижимостью, либо просто очень везучая. Все, к чему она прикасается, сразу же превращается в золото.
— Деньги идут к деньгам.
— Да, но судя по тому, что я слышал, у нее они не всегда были. Грег Нэш, вернувшись из Вьетнама, поступил в страховую компанию своего отца, женился на Сильвии, застраховал себя на полную катушку и вскоре был убит в помещении профсоюза 7 — 11. Сильвия получила по страховке двойную компенсацию и все прочее и таким образом мгновенно стала миллионершей. С тех пор она утроила и учетверила этот капитал. Эта женщина — превосходный бизнесмен. К сожалению, она не соответствует своей репутации женщины свободных нравов.
— Ах, так? — спросил Алан, стараясь казаться незаинтересованным.
У Тони поднялись брови.
— Ты, похоже, заинтересовался, а?
— Нисколько.
— Да ну? Однако у тебя глаза вылезли из орбит, когда я упомянул ее имя.
— Мне просто было любопытно, как ты познакомился с ней.
— Та-ак. У тебя что-нибудь есть к ней?
— Ты должен знать меня лучше. Я просто лечу ее маленького мальчика, вот и все.
— Да, я вспоминаю, что она что-то говорила про тебя, ты будто бы можешь ходить по водам.
— Она очень впечатлительна. Но почему ты знаешь, что она не отвечает своей репутации?
— Мы встречались несколько раз.
Он представил себе Сильвию в объятиях Тони, и это причинило ему боль.
— Ну?
— Так ни разу от нее ничего и не добился.
Алан немного успокоился.
— Может быть, не так подошел?
— Может быть. Но я думаю, не в этом дело. В этой женщине очень много злости. Очень много.
Оба замолчали. Алан думал о Сильвии и о том, что он никогда не замечал в ней злости. Он всегда видел ее только вместе с Джеффи, и в ней всегда была одна только любовь к ребенку. Но Тонни очень наблюдательный парень. Алан не мог так просто отмести его впечатления.
Наконец он направил разговор на тему, ради которой хотел видеть Тони.
— Тони, не можешь ли ты кое-что разузнать для меня?
— Разумеется. О чем речь?
— Это по поводу пациента, который умер у меня в приемном покое прошлой ночью.
— Возможна медицинская ошибка?
— Сомневаюсь.
В эту ночь в больнице он бегло просмотрел результаты паталогоанатомического вскрытия умершего бродяги. У него была обнаружена начальная стадия рака легкого и запущенный цирроз печени на почве алкоголизма. Это был живой труп.
— Его имя — Уолтер Эрскин, он не был идентифицирован, но его отпечатки пальцев найдены в военном послужном списке. Родился в 1946 году в Чилликоте, Миссури, служил во Вьетнаме в конце 60-х годов. Лечился в психиатрическом госпитале в Нортпорте в 1970 году. Это все, что о нем известно.
— Этого недостаточно?
— Нет. Я хочу знать больше. Мне нужно знать, каким он был, когда стал взрослым, что случилось с ним во Вьетнаме и что произошло после Вьетнама.
— Зачем тебе это?
Алан пожал плечами. Ему очень хотелось все рассказать Тони, но сейчас еще не время. Пока он никому не мог сказать.
— Это сугубо личное, Тони. Ты сможешь мне помочь?
— Я думаю, да. Мне придется нанять человека, но это не проблема. Я иногда пользуюсь этим.
— Великолепно. Я оплачу все расходы.
— Черта с два ты заплатишь.
Они немного посмеялись по этому поводу, и Алан впервые за вечер почувствовал некоторое облегчение. По крайней мере он теперь чувствовал, что он что-то делает в связи с тем, что с ним произошло. Он чувствовал нутром, что этот Уолтер Эрскин был здесь ключевой фигурой. Он что-то сделал с Аланом прошлым вечером. И так или иначе, тем или иным способом Алан намеревался узнать — что именно.
Глава 9
На приеме
Сильвия стояла у окна своей спальни на втором этаже, когда в комнату проскользнул Чарльз Эксфорд. Его фрак был расстегнут, а руки заложены в карманы брюк. Ей нравилось, как костюм сидел на нем. Это был плотный сорокачетырехлетний мужчина, ростом почти в шесть футов. У него было грубое лицо, его седеющие волосы слегка поредели на макушке, а в углах глаз были видны морщины, но его взгляд ей нравился.
— Где ты был? — спросила Сильвия.
— Внизу, в холле, обсуждал с Джеффи проблему национального бюджета, — сказал он мягко.
Сильвия улыбнулась и покачала головой. Чарльз снова еле удерживался на грани дурного вкуса. Она собралась было ответить ему злым замечанием об его дочери Джули, но у нее не хватило духа сказать это. Кроме того, это только еще более побудило бы Чарльза распространяться на поднятую им вначале тему. А когда это касалось Джеффи, он ходил по тонкому льду.
— Что же он сказал? — спросила она так же мягко.
— Немного. Он сейчас задремал. — Чарльз сел на ее кровать и откинулся назад, опершись на локти. — Кто-нибудь интересный будет сегодня?
— Все как обычно плюс особые гости: конгрессмен Свитцер и Эндрю Каннингхэм из городского медицинского управления.
У Чарльза удивленно поднялись брови.
— Оба? В одном доме?
Она кивнула, его улыбка отразилась на ее лице.
— Только они еще сами об этом не знают. — Она явно заглядывала вперед, представляя себе, что произойдет, когда эти два заклятых врага столкнутся друг с другом сегодня вечером.
— О, это будет очень забавно! — смеясь, сказал он, поднялся с кровати и поцеловал ее в губы. — Вот за что я люблю тебя, Сильвия.
Сильвия ничего не ответила ему. Она знала, что в действительности он совсем не любил ее. Просто ему импонировало ее стремление строить козни.
Она встретила доктора медицины Чарльза Эксфорда в Фонде Мак-Криди, куда привозила Джеффи для всестороннего обследования. Чарльз был и оставался сейчас руководителем нейрологического отделения Фонда. Он не проявил особого интереса к Джеффи, но зато очень заинтересовался ею. Вот уже три года у них продолжались более или менее регулярные отношения.
Сильвия сама не знала, что именно привлекало ее в Чарльзе, или Чакки, как она называла его, когда хотела проникнуть в глубины его души. Это, разумеется, не было любовью. И уж во всяком случае, не потому, что он так уж неотразимо красив.
Проще говоря, он покорил ее, потому что она никогда не встречала никого похожего. Чарльз Эксфорд умел найти в каждом что-то неприятное и заслуживающее недоверия. В каждом! Это в сочетании с тем, что он нисколько не считался с тем, что думают о нем другие, делало его самым саркастичным, циничным и словесно агрессивным человеком на свете. Благодаря своему ядовитому остроумию, подчеркнутому британским акцентом, он казался настоящим оводом. Для него не было ничего святого, он не щадил ничего — ни верований, ни священных коров, ни религиозных, моральных и политических принципов. Чарльз не верил ни во что, ничего не ценил, кроме своей работы, да и то мог под настроение обругать и ее. В редкие минуты он раскрывался, как однажды, когда выпил слишком много, тогда он сказал Сильвии, что человек, не имеющий иллюзий, никогда не разочаруется.
«Возможно, именно в этом суть дела», — подумала она, освобождаясь от его объятий. Возможно, именно поэтому он по малейшему поводу набрасывается на любого, кто оказывается в пределах досягаемости. Никто не мог чувствовать себя в безопасности рядом с ним. Даже Джеффи, даже она сама. Он был похож на редкостную лесную лягушку, которую как-то показывали по телевизору, — она выглядит вполне безобидно, пока вдруг не плюнет вам в глаза ядовитой слюной. Сильвия находила, что чувство постоянной опасности, вызываемое его близостью, добавляло интереса к жизни.
— Надеюсь, тебя не обижает, что ты будешь не единственным доктором сегодня?
— Едва ли. Врачи — это самые чертовски скучные существа на земле, кроме меня, конечно.
— Конечно. Другие двое — оба врачи широкого профиля. И они привыкли быть партнерами.
— Правда? — В его глазах мелькнул огонек, и губы скривились в лукавой улыбке. — Хорошо, что я пришел сегодня.
— Я говорила тебе, что будет интересно.
Она выглянула в окно — там послышался шум подъехавшей машины. Начали прибывать первые гости. Она взглянула на себя в большое зеркало, вделанное в дверь туалета. Ее черное платье было как раз то, что нужно: откровенно большой вырез спереди, глубокий вырез сзади, и облегающее на бедрах. Оно вполне соответствовало ее образу.
Она взяла Чарльза под руку.
— Пойдем?
* * *
— Это «роллс-ройс», Алан? — спросила Джинни, когда они подъехали к дому Сильвии Нэш.
Алан, скосив глаза, бросил взгляд на серебристо-серую машину, стоявшую у подъезда.
— Да, похоже. А рядом с ним стоит «бентли».
Джинни чисто по-женски проворчала:
— И мы туда же на своем жалком драндулете.
— Но «торонадо» — это все-таки не грузовик, Джинни. — Алан хорошо знал, куда клонит Джинни. Подобные разговоры у них возникали уже много раз, и он хорошо изучил их всевозможные обороты. — Ты ездишь на нем в магазин и на теннисный корт, он удобен и престижен.
— Да, но я же имела в виду тебя, а не себя. Вместо этого ужасного «бигла»...
— Это «игл», а не «бигл», Джинни.
— Не важно. Это убогая машина, Алан. Никакого шика.
— Вспомни, в январе, когда мы были на сорокалетнем юбилее Джози, тебе очень нравилось, как мы подлетали к подъездной площадке, пробиваясь сквозь снежную бурю и делая виражи.
— Я и не говорю, что от этой машины нет прока. Я знаю, что на ней ты всегда, в любую погоду сможешь добраться до больницы или до своей приемной (и Боже упаси, чтобы кто-нибудь другой взял на себя заботы о твоих пациентах!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49