Вокруг столиков для коктейлей — настоящие крошечные гостиные. Картины на стенах придавали еще больший уют. Они обогнули крыло и почти прошли до конца его, когда Джек увидел ее.
Теперь он понял, почему метрдотель без колебаний подумал о ней. Это действительно была Женщина в Белом, должно быть, единственная во всей «Аллее Пикок».
Женщина в одиночестве сидела на софе у стены, без обуви, подогнув ноги, словно слушала музыку у себя дома — классическую, а может, регги. В руке она тихонько вертела полупустой бокал с белым вином Она была очень похожа на Кусума, но Калабати была моложе, возможно, что-нибудь около тридцати. У нее были яркие, темные, широко расставленные миндалевидные глаза, высокие скулы, красивый нос с небольшой дырочкой на крыле левой ноздри, где, по-видимому, носила украшения, и чистая, ровная кожа цвета мокко. Темные, почти черные волосы, разделенные посередине пробором, уложены на ушах и собраны сзади на шее. Несколько старомодно, но оригинально, как раз для нее. Полные губы накрашены яркой блестящей помадой. И вся ее смуглота, все темные краски подчеркивались белым одеянием.
И наконец, решающим доводом было ожерелье. Будь у Джека хоть какие-то сомнения относительно ее личности, они бы тут же развеялись — на шее у нее было металлическое ожерелье серебристого цвета с двумя желтыми камнями.
Калабати, не сходя с места, протянула ему руку:
— Рада вас видеть, Джек.
Ее голос был похож на нее: темный, богатого тембра; она улыбнулась белозубой улыбкой, от которой у Джека перехватило дыхание. Калабати слегка наклонилась вперед, тонкая ткань на ее груди колыхнулась и на мгновение очертила темные соски. Казалось, у женщины не было ни малейшего сомнения, кто стоит перед ней.
— Мисс Бхакти, — сказал он, пожимая протянутую ему руку. Ее ногти, как и ее губы, были ярко-красного цвета, а смуглая нежная кожа блестела, будто отполированная слоновая кость. Похоже, у него слегка помутился рассудок. Нет, ему определенно нужно что-то сказать, чтобы увериться, что это не так. — Я рад, что вы не потеряли свое ожерелье.
«Здорово брякнул, а?»
— О да. Мое на месте, то есть на мне. — Она высвободила свою руку из его и указала на подушку рядом с собой. — Прошу вас. Присаживайтесь. Нам нужно о многом поговорить.
Вблизи ее глаза оказались проницательными и умными, они будто впитали в себя всю мудрость ее расы, ее вечной культуры.
Метрдотель не стал подзывать официанта, а сам тихо стоял, пока Джек усаживался рядом с Калабати. Должно быть, он очень терпеливый человек; Джек заметил, что тот ни разу не отвел взгляда от Калабати.
— Могу я предложить месье что-нибудь выпить? — спросил метрдотель, когда Джек наконец уселся.
Джек посмотрел на бокал Калабати:
— Что это?
— Кир.
Джек предпочел бы пиво, но это ведь «Уолдорф».
— Бокал того же.
Калабати рассмеялась:
— Не глупите! Принесите ему пиво. У них здесь есть «Бас Эль».
— Я не особенно люблю эль. Лучше светлый «Бек», если у вас есть. — По крайней мере, он будет пить импортное пиво. Но чего ему действительно хотелось, так это «Роллинг Рок».
— Очень хорошо. — Метрдотель наконец-то ушел.
— Откуда вы знаете, что я люблю пиво? — Уверенность, с которой она сделала за него заказ, несколько покоробила Джека.
— Удачная догадка. Я была уверена, что вы не любите кир. — Она изучающе смотрела на Джека. — Значит... вы и есть тот самый человек, который вернул ожерелье? Вы совершили невозможное. Я буду благодарна вам до конца моих дней.
— Это было всего лишь ожерелье.
— Очень важное ожерелье.
— Может быть, но это не то самое, что спасти жизнь или что-нибудь в этом роде.
— Возможно, как раз это вы и сделали. Может быть, именно ожерелье дало ей силы и надежду, чтобы возродиться к жизни. Оно очень важно для нее. Все члены нашей семьи носят такие ожерелья. Мы никогда с ними не расстаемся.
— Никогда?
— Никогда.
Да уж, странные эти Бхакти.
Метрдотель сам принес пиво и наполнил стаканы, помедлил немного и удалился с явной неохотой.
Можете быть уверены, сказала Калабати, когда Джек сделал несколько глотков, что за прошедшие сутки вы на всю жизнь приобрели друзей моего брата и меня.
— А как насчет вашей бабушки?
Калабати прищурилась:
— Ее тоже, конечно. Но не воспринимайте столь поверхностно нашей благодарности, Джек. Ни моей, ни особенно моего брата. Кусум, уж поверьте, никогда не забывает ни услуг, ни пренебрежения.
— А чем ваш брат занимается в ООН? — Джек пытался перевести разговор в светское русло. Вообще-то он хотел все знать о Калабати, но не желал проявлять свой интерес.
— Я точно не знаю. По-моему, он занимает какой-то незначительный пост. — Должно быть, она заметила, что Джек недоверчиво прищурился. — Да, я понимаю, он не производит впечатление человека, который способен удовлетвориться второстепенной ролью. Можете поверить, он ею и не удовлетворен. У нас на родине его имя известно во всех провинциях.
— Почему?
— Он лидер нового индуистского фундаменталистского движения. Он и многие его сторонники считают, что Индия и индуизм слишком подвержены влиянию Запада. Они хотят вернуться к старинному укладу. У брата множество последователей, и сейчас их движение представляет собой значительную политическую силу.
— Здесь это звучало бы как «убедительное большинство». Кто он? Индийский Джерри Фавел?
Лицо Калабати стало жестким.
— Может быть, даже более того. Его целеустремленность временами пугает. Некоторые боятся, что он может стать индийским аятоллой Хомейни. Поэтому все были поражены, когда в начале прошлого года он вдруг попросился на дипломатическую работу в Англию. Естественно, его просьбу немедленно удовлетворили — правительство было радо избавиться от него. А недавно, опять по его же просьбе, он был переведен сюда, в ООН. Конечно, его сторонники и противники в нашей стране озадачены, но я-то знаю своего брата. Он просто решил набраться международного опыта, чтобы вернуться домой и стать полноценным кандидатом на высокий политический пост. Но хватит о Кусуме...
Джек почувствовал руку Калабати у себя на груди — она подталкивала его на подушку.
— Теперь устраивайтесь поудобней, — сказала она, глядя на него своими темными глазами, и расскажите мне все о себе. Я хочу знать абсолютно все, особенно как вы стали мастером Джеком.
Джек отхлебнул пива и заставил себя выдержать паузу, хотя у него появилось вдруг огромное желание рассказать ей все о своем прошлом. Это напугало его. Он никогда никому не открывался, кроме Эйба. И почему Калабати? Может, потому, что она уже кое-что знала о нем; может, потому, что она была столь экспансивна в своей благодарности за то «невозможное», что он совершил, вернув ее бабушке ожерелье. Конечно, о том, чтобы рассказать всю правду, не могло быть и речи, но какие-то отрывки правды ему не повредят. Вопрос только в том, что рассказать, а что утаить.
— Просто так уж случилось.
— Все когда-то случается в первый раз. Начните с этого. Расскажите мне об этом.
Он удобнее устроился на подушках, так, чтобы не мешало дуло маузера 38-го калибра, и приступил к рассказу о мистере Канелли — своем первом клиенте.
Глава 4
Лето было на исходе. Семнадцатилетний Джек все еще жил в Джонсоне, штат Нью-Джерси, в маленьком полудеревенском городке графства Берлингтон. Тогда была еще жива мать. Брат Джека учился в медицинском колледже Нью-Джерси, а сестра — на подготовительном отделении юридической школы Рутгера.
За углом той же улицы жил пенсионер и вдовец мистер Вито Канелли. Как только начинала пробиваться трава и до того как наступали морозы, он работав на участке, уделяя особое внимание газону. Он засеивал и удобрял его каждые две недели и ежедневно поливал. У него был самый зеленый газон во всем графстве Просто безупречный газон. Но однажды кто-то бесцеремонно срезал угол, выезжая на улицу, где жил Джек. Это была чистая случайность, но затем местные юнцы возвели это в привычку. Проехать через газон этого старого итальяшки вечером в пятницу и субботу стало своего рода ритуалом. Наконец Канелли не выдержал и поставил полутораметровый белый забор, решив положить конец напасти. О, как он заблуждался!
Одним прекрасным ранним утром Джек шел по дороге, направляясь к дому семьи Торо. Последние несколько лет он подрабатывал у них в саду, подстригая траву. Ему нравилось работать, но более того, ему нравился сам факт, что он может проводить время почти так, как хочет.
Когда Джек подошел к участку мистера Канелли, его рот открылся от изумления. От забора остались только белые щепки, которые валялись по всему газону. Невысокие декоративные деревья — карликовые яблони и кизил, которые так красиво цвели каждую весну, — были сломаны почти под корень. Тисы и можжевельники выдернуты и втоптаны в грязь. Сделанные из гипса розовые фламинго, которые у всех вызывали улыбку, превращены в пыль.
А газон... на нем были не просто следы шин, а глубокие колеи примерно в шесть дюймов глубиной. Те, кто все это сотворил, не просто проехали по газону и помяли траву — этого им было мало, они буксовали и разворачивались в самом центре газона, пока не разнесли все дочиста.
Когда Джек подошел ближе, он увидел человека, стоящего на углу дома и смотрящего на руины. Мистер Канелли. Плечи его были опущены, по щекам катились слезы. Джек плохо его знал. Мистер Канелли был тихий, никого не беспокоивший человек. Без жены, без детей и внуков. Единственное, что у него было, — участок земли, его хобби, произведение искусства, средоточие всей его жизни. Джек по своему еще очень скромному опыту работы на земле знал, сколько нужно пролить пота, чтобы вырастить все то, что было у старика на участке. Невозможно видеть, во что превратились плоды стольких трудов. Невозможно видеть, как плачет на своем собственном дворе седой мужчина.
При виде беспомощного мистера Канелли что-то дрогнуло внутри Джека. Он и прежде выходил из себя, но ярость закипевшая в нем в этот момент, граничила с безумием Он стиснул челюсти так, что заболели зубы, его трясло, мускулы напряглись и превратились в тугие узлы. Он догадывался, кто совершил эту мерзость, и мог легко подтвердить свои подозрения. Он боролся с безумным желанием найти их и станцевать у них на головах.
Но логика и здравый смысл возобладали. Он отправится в тюрьму, а эти типы будут разыгрывать из себя жертв насилия.
Джека осенило вдруг. Есть и другой способ отомстить. Он подошел к мистеру Канелли и сказал:
— Я могу помочь вам восстановить это.
Старик вытер лицо платком и внимательно посмотрел на него:
— Зачем? Чтобы ты и твои дружки опять все разрушили?
— Я сделаю так, что этого больше не будет.
Мистер Канелли долго смотрел на Джека и наконец сказал:
— Зайди. Расскажи мне, что ты там надумал.
Джек не стал входить в детали, он только перечислил все, что ему потребуется. И пятьдесят долларов за работу. Мистер Канелли согласился, но пообещал приберечь деньги до той поры, пока не увидит результатов. Они обменялись рукопожатиями и, чтобы закрепить сделку, выпили по стакану бурбона.
На следующий день Джек приступил к делу. Он купил три дюжины небольших тисов и высадил их по периметру участка на расстоянии двух с половиной — трех футов от угла, мистер Канелли начал восстановительные работы. За работой они разговорились. Джек выяснил, что ущерб нанесен... маленькой, с низкой посадкой яркой малолитражкой и темным фургоном. К сожалению, мистер Канелли не заметил номера машин. Он вызвал полицию, но, пока местные копы приехали, вандалы были уже далеко. Полицию вызывали и раньше, но до сих пор такие инциденты были довольно редки и не имели столь значительных последствий, поэтому они не приняли жалобу всерьез и не поторопились.
Затем Джек приобрел три дюжины шестидюймовых труб длиной по четыре фута и спрятал их в гараже мистера Канелли. Далее рядом с каждым тисом они вырыли ямы глубиной три фута, для чего им пришлось использовать небольшой экскаватор.
Поздно ночью мистер Канелли и его юный помощник притащили в гараж пару мешков с цементом и его раствором заполнили трубы. Тремя днями позже, снова под прикрытием темноты, установили трубы, наполненные цементом, и плотно утрамбовали вокруг них землю. Внутри каждого куста, между его ветками, были укреплены двенадцати — пятнадцатидюймовые колья. Вокруг участка снова воздвигли белый забор, и мистер Канелли продолжил работу над восстановлением своего газона. А Джеку осталось одно — затаиться и ждать.
Это заняло немало времени. Прошел август, остался позади День труда, снова начались занятия в школе. К концу сентября участок мистера Канелли опять начал хорошеть, Взошла и зазеленела новая трава.
По-видимому, этого и ожидали мерзавцы.
В час тридцать ночи в воскресенье Джека разбудили звуки сирен. У дома мистера Канелли сверкали красные огни. Джек торопливо натянул джинсы и помчался к месту событий.
Первые результаты своей деятельности он заметил еще подходя к дому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58