Морщинистая физиономия старца запрокинулась, на мгновение мне показалось, что я встретился с ним глазами…
Он был в сознании. И он улыбался, чтоб мне сдохнуть! Этому старому козлу явно нравилось то, что с ним проделывали. Он вовсе не страдал, напротив – он наслаждался побоями!
– Волкарь, разве это видео? – утвердительно спросил Бауэр. – Ты погляди, что они сделали с этим горемыкой! Что за эксперименты такие?
– Командир, можно я спущусь? – на сей раз, вызвался Деревянный. – Спущусь и доложу, что там за ерунда.
– Эй, что у вас там? – спросил Мокрик.
Меня здорово беспокоило, что я не ощутил глюк заранее. Обычно это хоть как-то чувствуется.
– Это бордель, – зашумел Деревянный. – Глядите, сколько там теток! Не, это все же видео…
Внизу, на блистающем паркетном полу, в котором отражалось пламя свечей, действительно появились женщины. Женщины, одетые в воздушные полупрозрачные платья, и женщины в вызывающих огненно-красных, декольтированных нарядах, и женщины, практически без ничего, лишь в туфлях, длинных перчатках и сетчатых чулках. Оркестр грянул какой-то безумный вальсок, внизу все дернулось и закружилось.
Я обдумывал то, что сказал Бауэр. Чтобы глюк родился в мозгу кого-то из поселенцев, да еще в защищенной зоне – такое не укладывалось в голове. Я не мог сообщить начальству, что лесняки применили против нас новое оружие. Эти мерзавцы научились копаться в чужих мозгах и, конечно же, среди десятков старых импотентов нашли хотя бы одного извращенца…
Который мечтал, чтобы его мучили юные рогатые создания.
Размалеванная девица с длинными рогами прошлась по столам и, развратно изогнувшись, уселась связанному старику на лицо. Цепи зазвенели, скрытый механизм пришел в движение, и крест стал медленно приподниматься над сценой, превратившись в качели. В руках у обеих мучительниц появились плетки. Сквозь пиликанье оркестра и вой публики мы не слышали звуки ударов, но, судя по багровым следам на дряблой коже, фурии лупили старика всерьез. Одна, оседлав его лицо, била плеткой по вывернутым рукам и позади себя, по жалким скачущим ребрам, а второй достались тонкие ноги.
Крест раскачивался, амплитуда все нарастала.
– Мокрик, проверь лестницу. Попробуем пройти выше этажом.
– Уже проверил, бесполезно, – у нашего умника на все был готов ответ. – Скорее всего, это действительно глюк. На один пролет выше я смог подняться, а дальше – все. Эта гадость расползается во все стороны. Даже не знаю, с чем сравнить. Как комок червей. Там, выше, вскрылись полы, а вместо двери в коридор торчит мраморная статуя.
– Командир, оно растет, – Бауэр потер перчаткой скафандра нос. – Что будет, когда оно заполнит все здание? Что будет с химикатами?
– Мы должны туда добраться… – Я подключил усилители. Вдали, в самом конце ресторанного зала, на уровне третьего яруса балконов, виднелся темный квадрат. Продолжение коридора.
Пелена словно сползала к границе сознания, высвобождая и цвет, и четкость, и звук, музыка лилась все напористей, я различал фальшивые вскрики пьяных скрипок. Я видел застеленные бордовой парчой круглые и овальные столы, уставленные бутылками и пепельницами, вокруг которых, в мягких креслах, раскинулись довольные мужчины. Я никак не мог рассмотреть лиц, только бесчисленные огоньки тлеющих сигар и трубок, только блестки перстней и искорки фольги, когда руки тянулись открыть очередную бутылку.
Девица в алом корсете, вихляясь, взобралась на стол и, двигая голым задом, принялась усаживаться на стоявшую бутылку. Зал радостно заревел.
Крест раскачивался все сильнее. Бородатый старик, полузадушенный дьяволицами, отчаянно дергал ногами и руками, но кандалы держали крепко. Обе девушки вскрикивали, приподнимались и опускались в унисон, и в унисон хлестали сморщенное тело плетками.
– Чтоб мне сдохнуть! – пробормотал Бауэр. – Командир, откуда тут такой глюк? Не могли туземцы такое занести.
– Готовь трос, – приказал я.
Похоже, нам предстояло внести в изучение Беты Морганы несколько свежих штрихов. Этот глюк был целиком украден из мозга мужчины, который посмотрел когда-то исторический фильм о фешенебельном публичном доме.
– Мамочки, – потер виски Деревянный. – Похоже, они научились вытаскивать нашу память!
– Не нашу, – тут же отозвался Бауэр. – Нам с тобой помнить нечего, кроме попоек на дрейфующей базе и марш-бросков по болотам. Эти фиолетовые ублюдки украли память у кого-то из инженеров миссии.
В лифтовом тамбуре пока все оставалось по-прежнему. Неярко светили лампы, сипло посвистывал воздух в вентиляционных коробах, где-то наверху звякала дверь. Мокрик честно держал на прицеле лестницу.
Ни звуков дикой оргии, ни табачной вони, но это ненадолго. Я уже не сомневался, что это новый вид глюка, и понимал, что он очень быстро растет. Со временем он сожрет все здание и примется за соседние. Если по глюку не ударят с орбитального органа, он прожует и растворит весь комбинат.
Это даже не смешно, хотя и символично. На миллионы Первой обогатительной компании вырастет самый крупный в галактике публичный дом. Вот только, как спасти оттуда людей?
– Командир, органы остались на шагателях. Нам нечем подавить очаг. Если только… швырнуть туда газовую гранату? – предложил Бауэр.
– Командир, наверняка, этот бред вытащили из башки того козла, что на кресте. Он мечтал о таких радостях и получил их. Гляди, как он тащится. Но он погибнет, и вместе с ним сойдут с ума другие. Если уже не сошли, – рассудил Деревянный. – Их как-то туда заманили. Смотри, они там подпрыгивают, они полностью утратили связь с реальностью. Трое, как минимум. Если мы их начнем травить…
– А что ты предлагаешь? – взвился Бауэр.
– Давайте попробуем его вытащить.
Оркестр запиликал во всю мощь. Полуголые женщины танцевали на паркете и прямо на столах. Одобрительный гул мужских голосов нарастал, над столами гуляющих компаний пылали толстые красные свечи в серебряных подсвечниках. Блюда, кубки и приборы тоже блестели, как серебро. Девица в чаше с вином засмеялась и высыпала себе на голову гору фруктов. На нас никто не смотрел.
– Командир, предлагаю спустить меня на тросе. Я зацеплю старого придурка, и вы выдерните нас обоих, – Деревянный горячо дышал мне в ухо.
– Господин декурион… можно мне взглянуть? – Мокрик подпрыгивал от нетерпения.
– Охраняй лестницу, – сказал я. – Бауэр, зацепишь трос за свой пояс и упрешься ногами в косяк. А я буду травить…
Посуда звенела, вино лилось водопадом, все громче доносились взрывы пьяного женского хохота. Я видел чьи-то голые ляжки и погрузившуюся между ними пятерню, видел, как внизу две девицы поливают себя ликером из высокой бутылки, широко раздвинув ноги, усевшись на корточки прямо посреди стола, а мужские руки из темноты поглаживают их зады.
Бауэр отодвинулся к противоположной стороне лестничной клетки, пристегнул трос карабином к поясу скафандра и уперся подошвой в ближайший угол.
– Волкарь, а здесь ничего не слышно и не видно! Вот чудеса…
Мужик на кресте вскрикивал после каждого удара плетки. Обе рогатые девки вскрикивали вместе с ним.
– Сюда не завозили баб, это точно! – оформил свои размышления Деревянный, застегнул снаряжение и встал на краю. – Мы бы знали, нас бы предупредили, верно?
– Деревянный, если у тебя возникнет малейшее сомнение, – стреляй, – я сунул ему свой тазер. – Нам надо проникнуть дальше, здесь остались люди.
– Если он не призрак, я его на счет «раз» вытащу, – пообещал Деревянный.
– Командир, может, швырнуть пару гранат, и не придется никого спасать? – предложил из коридора Бауэр.
– А проще всего – задвинуть эту створку и сделать вид, будто мы тут не проходили, – съязвил в ответ Деревянный. – Командир, мы не можем просто так уйти. Если очаг не задавить, он будет разрастаться, верно? Он будет расширяться, пока не сожрет все материальные объекты вокруг. Так вся миссия превратится в бордель…
– Командир, этажом выше – движение, – тихонько произнес Мокрик. – Там кто-то рвет ковровые покрытия.
Я задумался. Если плюнуть и уйти, очаг будет и дальше жрать здание, пока не сдохнет сам или пока его не размажут с триремы. Никто ведь не знает толком, что такое материальные глюки, за полгода их изучения ученые не продвинулись ни на шаг! Одно известно наверняка – в отличие от глюков обычных или фантомов, вроде той огромной вороны, эти материальные очаги крайне опасны. Они переплавляют любое неорганическое вещество во что-то новое, они расползаются, как метастазы, и с ними каждый месяц все труднее воевать. Если мы не вмешаемся, подлый глюк расплавит научный центр, обошедшийся сенату в миллионы ауреев…
Но идея бросать в центр очага гранату, не зная наверняка, есть ли там сотрудники миссии, мне не слишком нравилась. Нам требовалось точечным ударом уничтожить либо освободить мозг, виновный в представлении.
Мы договорились, что я буду стравливать трос, пока Деревянный не опустится прямо над крестом. Деревянный кусачками перекусит кандалы старика, прицепит его к себе страховочным поясом, который есть на каждом скафандре, и мы тут же, по его команде, потянем вверх.
Но вышло все гораздо хуже.
Деревянный, сотворив молитву, прыгнул вниз. Он пошел ногами прямо по белой мраморной колонне, и первые секунд пять все шло неплохо. Внизу продолжались буйные танцы, оркестр наяривал, я потихоньку стравливал трос, Бауэр кряхтел, но держал.
Деревянный опустился футов на десять и пропал. Трос ослаб, затем его резко дернуло влево. Так резко, что я потерял опору и упал на одно колено.
– Командир, держись!
– Я в порядке… Что за дьявольщина? Деревянный, слышишь меня?
Молчание. Писк новорожденных мышат, далекие ритмичные шорохи, словно лопата вгрызается в твердую землю и отбрасывает в сторону мерзлые комья.
– Волкарь, что с ним? – Бауэр тянул шею.
Трос оставался натянутым. Я уже понял, что допустил оплошность, что следовало сначала спустить вниз пустой крюк или нейтральный груз, или, действительно, кинуть гранату, но не боевую, а газовую.
– Его не видно, – признался я.
– Как не видно? – опешил Бауэр.
– Эй, что у вас случилось? – почти жалобно проскулил Мокрик.
– Стой, где стоишь! – приказал я.
Трос дернулся и заскользил вниз. Я снова увидел Деревянного, гораздо ниже, почти у самой сцены.
– Он на месте, – облегченно крикнул я и тут же пожалел о своей поспешной радости. Крик застрял у меня в глотке, иначе не скажешь.
Внизу снова веселились, оркестр наяривал фантазии на тему вальсов. Девицы соскочили со сцены и устремились в зал. Там образовалось что-то вроде хоровода, мужчины гоготали, размахивали бутылками, помогали голым девушкам взобраться на столы. Никто не обращал внимания на человека в скафандре, который болтался на спущенной с потолка железной веревке…
Он больше не упирался ногами в колонну, а висел вниз головой, раскачиваясь, как мертвец. Перед спуском он выполнил мой приказ, закрыл шлем и опустил забрало, поэтому я не мог видеть его лицо. Только кривое зеркало шлема, в котором отражались десятки огоньков.
– Деревянный! Старший стрелок Кадмий, ответь, чтоб тебе!
– Что с ним, командир? Он, вообще, живой?
Предметы в зале потеряли четкость. На мгновение мне показалось, что галдящий прокуренный ресторан опрокидывается сверху, грозя раздавить нас своим весом. Музыка стала тише, неоновые надписи размыло, словно я смотрел на них сквозь потоки ливня.
– Волкарь, глюк растет! Сюда уже лезет, гнида!
Я стоял боком к двери, поэтому не сразу понял, о чем мне кричит Бауэр. Глюк расширялся, сквозь дверь ближайшего лифта он просочился в коридор. Стену выгнуло, пластик треснул, из щели торчала капитель мраморной колонны. Лампы в коридоре тревожно моргнули. Мне показалось, что накренился пол.
С Деревянным произошла очередная метаморфоза. Он уже не висел на тросе, как дохлый червяк. Вроде бы я не выпускал его из виду, но не успел заметить, когда он успел опуститься на пол и взобраться на сцену. Он улегся прямо в скафандре на бородатого придурка, привязал его к себе и обнял, словно собрался делать со старцем любовь.
– Бауэр, тянем! Он захватил его!
Я зажал трос рукавицей, напрягся изо всех сил, Бауэр тоже схватился двумя руками. Сообща мы одолели первые дюймы. Мокрик глядел на нас из лестничного проема изумленными глазами.
Я никогда не сталкивался с таким нелепым глюком и совершенно не представлял, как стихия себя поведет. Стихия вела себя более чем странно. Мы отмотали первые два фута; глубоко внизу Деревянный в обнимку со стариком оторвался от пыточного креста. Кандалы рассыпались, крест опустел. Старик поднимался вверх и кружился, раскинув тощие конечности. Мне показалось, что не так давно его борода была намного темнее и короче. А сейчас она длинной белой сосулькой повисла, закрыв ему лицо.
Оркестр играл, но это были не разудалые мелодии ушедших лет, а скопище бредовых квакающих звуков. Зал ресторана сузился, искривился, стены выгнулись…
– И – раз!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Он был в сознании. И он улыбался, чтоб мне сдохнуть! Этому старому козлу явно нравилось то, что с ним проделывали. Он вовсе не страдал, напротив – он наслаждался побоями!
– Волкарь, разве это видео? – утвердительно спросил Бауэр. – Ты погляди, что они сделали с этим горемыкой! Что за эксперименты такие?
– Командир, можно я спущусь? – на сей раз, вызвался Деревянный. – Спущусь и доложу, что там за ерунда.
– Эй, что у вас там? – спросил Мокрик.
Меня здорово беспокоило, что я не ощутил глюк заранее. Обычно это хоть как-то чувствуется.
– Это бордель, – зашумел Деревянный. – Глядите, сколько там теток! Не, это все же видео…
Внизу, на блистающем паркетном полу, в котором отражалось пламя свечей, действительно появились женщины. Женщины, одетые в воздушные полупрозрачные платья, и женщины в вызывающих огненно-красных, декольтированных нарядах, и женщины, практически без ничего, лишь в туфлях, длинных перчатках и сетчатых чулках. Оркестр грянул какой-то безумный вальсок, внизу все дернулось и закружилось.
Я обдумывал то, что сказал Бауэр. Чтобы глюк родился в мозгу кого-то из поселенцев, да еще в защищенной зоне – такое не укладывалось в голове. Я не мог сообщить начальству, что лесняки применили против нас новое оружие. Эти мерзавцы научились копаться в чужих мозгах и, конечно же, среди десятков старых импотентов нашли хотя бы одного извращенца…
Который мечтал, чтобы его мучили юные рогатые создания.
Размалеванная девица с длинными рогами прошлась по столам и, развратно изогнувшись, уселась связанному старику на лицо. Цепи зазвенели, скрытый механизм пришел в движение, и крест стал медленно приподниматься над сценой, превратившись в качели. В руках у обеих мучительниц появились плетки. Сквозь пиликанье оркестра и вой публики мы не слышали звуки ударов, но, судя по багровым следам на дряблой коже, фурии лупили старика всерьез. Одна, оседлав его лицо, била плеткой по вывернутым рукам и позади себя, по жалким скачущим ребрам, а второй достались тонкие ноги.
Крест раскачивался, амплитуда все нарастала.
– Мокрик, проверь лестницу. Попробуем пройти выше этажом.
– Уже проверил, бесполезно, – у нашего умника на все был готов ответ. – Скорее всего, это действительно глюк. На один пролет выше я смог подняться, а дальше – все. Эта гадость расползается во все стороны. Даже не знаю, с чем сравнить. Как комок червей. Там, выше, вскрылись полы, а вместо двери в коридор торчит мраморная статуя.
– Командир, оно растет, – Бауэр потер перчаткой скафандра нос. – Что будет, когда оно заполнит все здание? Что будет с химикатами?
– Мы должны туда добраться… – Я подключил усилители. Вдали, в самом конце ресторанного зала, на уровне третьего яруса балконов, виднелся темный квадрат. Продолжение коридора.
Пелена словно сползала к границе сознания, высвобождая и цвет, и четкость, и звук, музыка лилась все напористей, я различал фальшивые вскрики пьяных скрипок. Я видел застеленные бордовой парчой круглые и овальные столы, уставленные бутылками и пепельницами, вокруг которых, в мягких креслах, раскинулись довольные мужчины. Я никак не мог рассмотреть лиц, только бесчисленные огоньки тлеющих сигар и трубок, только блестки перстней и искорки фольги, когда руки тянулись открыть очередную бутылку.
Девица в алом корсете, вихляясь, взобралась на стол и, двигая голым задом, принялась усаживаться на стоявшую бутылку. Зал радостно заревел.
Крест раскачивался все сильнее. Бородатый старик, полузадушенный дьяволицами, отчаянно дергал ногами и руками, но кандалы держали крепко. Обе девушки вскрикивали, приподнимались и опускались в унисон, и в унисон хлестали сморщенное тело плетками.
– Чтоб мне сдохнуть! – пробормотал Бауэр. – Командир, откуда тут такой глюк? Не могли туземцы такое занести.
– Готовь трос, – приказал я.
Похоже, нам предстояло внести в изучение Беты Морганы несколько свежих штрихов. Этот глюк был целиком украден из мозга мужчины, который посмотрел когда-то исторический фильм о фешенебельном публичном доме.
– Мамочки, – потер виски Деревянный. – Похоже, они научились вытаскивать нашу память!
– Не нашу, – тут же отозвался Бауэр. – Нам с тобой помнить нечего, кроме попоек на дрейфующей базе и марш-бросков по болотам. Эти фиолетовые ублюдки украли память у кого-то из инженеров миссии.
В лифтовом тамбуре пока все оставалось по-прежнему. Неярко светили лампы, сипло посвистывал воздух в вентиляционных коробах, где-то наверху звякала дверь. Мокрик честно держал на прицеле лестницу.
Ни звуков дикой оргии, ни табачной вони, но это ненадолго. Я уже не сомневался, что это новый вид глюка, и понимал, что он очень быстро растет. Со временем он сожрет все здание и примется за соседние. Если по глюку не ударят с орбитального органа, он прожует и растворит весь комбинат.
Это даже не смешно, хотя и символично. На миллионы Первой обогатительной компании вырастет самый крупный в галактике публичный дом. Вот только, как спасти оттуда людей?
– Командир, органы остались на шагателях. Нам нечем подавить очаг. Если только… швырнуть туда газовую гранату? – предложил Бауэр.
– Командир, наверняка, этот бред вытащили из башки того козла, что на кресте. Он мечтал о таких радостях и получил их. Гляди, как он тащится. Но он погибнет, и вместе с ним сойдут с ума другие. Если уже не сошли, – рассудил Деревянный. – Их как-то туда заманили. Смотри, они там подпрыгивают, они полностью утратили связь с реальностью. Трое, как минимум. Если мы их начнем травить…
– А что ты предлагаешь? – взвился Бауэр.
– Давайте попробуем его вытащить.
Оркестр запиликал во всю мощь. Полуголые женщины танцевали на паркете и прямо на столах. Одобрительный гул мужских голосов нарастал, над столами гуляющих компаний пылали толстые красные свечи в серебряных подсвечниках. Блюда, кубки и приборы тоже блестели, как серебро. Девица в чаше с вином засмеялась и высыпала себе на голову гору фруктов. На нас никто не смотрел.
– Командир, предлагаю спустить меня на тросе. Я зацеплю старого придурка, и вы выдерните нас обоих, – Деревянный горячо дышал мне в ухо.
– Господин декурион… можно мне взглянуть? – Мокрик подпрыгивал от нетерпения.
– Охраняй лестницу, – сказал я. – Бауэр, зацепишь трос за свой пояс и упрешься ногами в косяк. А я буду травить…
Посуда звенела, вино лилось водопадом, все громче доносились взрывы пьяного женского хохота. Я видел чьи-то голые ляжки и погрузившуюся между ними пятерню, видел, как внизу две девицы поливают себя ликером из высокой бутылки, широко раздвинув ноги, усевшись на корточки прямо посреди стола, а мужские руки из темноты поглаживают их зады.
Бауэр отодвинулся к противоположной стороне лестничной клетки, пристегнул трос карабином к поясу скафандра и уперся подошвой в ближайший угол.
– Волкарь, а здесь ничего не слышно и не видно! Вот чудеса…
Мужик на кресте вскрикивал после каждого удара плетки. Обе рогатые девки вскрикивали вместе с ним.
– Сюда не завозили баб, это точно! – оформил свои размышления Деревянный, застегнул снаряжение и встал на краю. – Мы бы знали, нас бы предупредили, верно?
– Деревянный, если у тебя возникнет малейшее сомнение, – стреляй, – я сунул ему свой тазер. – Нам надо проникнуть дальше, здесь остались люди.
– Если он не призрак, я его на счет «раз» вытащу, – пообещал Деревянный.
– Командир, может, швырнуть пару гранат, и не придется никого спасать? – предложил из коридора Бауэр.
– А проще всего – задвинуть эту створку и сделать вид, будто мы тут не проходили, – съязвил в ответ Деревянный. – Командир, мы не можем просто так уйти. Если очаг не задавить, он будет разрастаться, верно? Он будет расширяться, пока не сожрет все материальные объекты вокруг. Так вся миссия превратится в бордель…
– Командир, этажом выше – движение, – тихонько произнес Мокрик. – Там кто-то рвет ковровые покрытия.
Я задумался. Если плюнуть и уйти, очаг будет и дальше жрать здание, пока не сдохнет сам или пока его не размажут с триремы. Никто ведь не знает толком, что такое материальные глюки, за полгода их изучения ученые не продвинулись ни на шаг! Одно известно наверняка – в отличие от глюков обычных или фантомов, вроде той огромной вороны, эти материальные очаги крайне опасны. Они переплавляют любое неорганическое вещество во что-то новое, они расползаются, как метастазы, и с ними каждый месяц все труднее воевать. Если мы не вмешаемся, подлый глюк расплавит научный центр, обошедшийся сенату в миллионы ауреев…
Но идея бросать в центр очага гранату, не зная наверняка, есть ли там сотрудники миссии, мне не слишком нравилась. Нам требовалось точечным ударом уничтожить либо освободить мозг, виновный в представлении.
Мы договорились, что я буду стравливать трос, пока Деревянный не опустится прямо над крестом. Деревянный кусачками перекусит кандалы старика, прицепит его к себе страховочным поясом, который есть на каждом скафандре, и мы тут же, по его команде, потянем вверх.
Но вышло все гораздо хуже.
Деревянный, сотворив молитву, прыгнул вниз. Он пошел ногами прямо по белой мраморной колонне, и первые секунд пять все шло неплохо. Внизу продолжались буйные танцы, оркестр наяривал, я потихоньку стравливал трос, Бауэр кряхтел, но держал.
Деревянный опустился футов на десять и пропал. Трос ослаб, затем его резко дернуло влево. Так резко, что я потерял опору и упал на одно колено.
– Командир, держись!
– Я в порядке… Что за дьявольщина? Деревянный, слышишь меня?
Молчание. Писк новорожденных мышат, далекие ритмичные шорохи, словно лопата вгрызается в твердую землю и отбрасывает в сторону мерзлые комья.
– Волкарь, что с ним? – Бауэр тянул шею.
Трос оставался натянутым. Я уже понял, что допустил оплошность, что следовало сначала спустить вниз пустой крюк или нейтральный груз, или, действительно, кинуть гранату, но не боевую, а газовую.
– Его не видно, – признался я.
– Как не видно? – опешил Бауэр.
– Эй, что у вас случилось? – почти жалобно проскулил Мокрик.
– Стой, где стоишь! – приказал я.
Трос дернулся и заскользил вниз. Я снова увидел Деревянного, гораздо ниже, почти у самой сцены.
– Он на месте, – облегченно крикнул я и тут же пожалел о своей поспешной радости. Крик застрял у меня в глотке, иначе не скажешь.
Внизу снова веселились, оркестр наяривал фантазии на тему вальсов. Девицы соскочили со сцены и устремились в зал. Там образовалось что-то вроде хоровода, мужчины гоготали, размахивали бутылками, помогали голым девушкам взобраться на столы. Никто не обращал внимания на человека в скафандре, который болтался на спущенной с потолка железной веревке…
Он больше не упирался ногами в колонну, а висел вниз головой, раскачиваясь, как мертвец. Перед спуском он выполнил мой приказ, закрыл шлем и опустил забрало, поэтому я не мог видеть его лицо. Только кривое зеркало шлема, в котором отражались десятки огоньков.
– Деревянный! Старший стрелок Кадмий, ответь, чтоб тебе!
– Что с ним, командир? Он, вообще, живой?
Предметы в зале потеряли четкость. На мгновение мне показалось, что галдящий прокуренный ресторан опрокидывается сверху, грозя раздавить нас своим весом. Музыка стала тише, неоновые надписи размыло, словно я смотрел на них сквозь потоки ливня.
– Волкарь, глюк растет! Сюда уже лезет, гнида!
Я стоял боком к двери, поэтому не сразу понял, о чем мне кричит Бауэр. Глюк расширялся, сквозь дверь ближайшего лифта он просочился в коридор. Стену выгнуло, пластик треснул, из щели торчала капитель мраморной колонны. Лампы в коридоре тревожно моргнули. Мне показалось, что накренился пол.
С Деревянным произошла очередная метаморфоза. Он уже не висел на тросе, как дохлый червяк. Вроде бы я не выпускал его из виду, но не успел заметить, когда он успел опуститься на пол и взобраться на сцену. Он улегся прямо в скафандре на бородатого придурка, привязал его к себе и обнял, словно собрался делать со старцем любовь.
– Бауэр, тянем! Он захватил его!
Я зажал трос рукавицей, напрягся изо всех сил, Бауэр тоже схватился двумя руками. Сообща мы одолели первые дюймы. Мокрик глядел на нас из лестничного проема изумленными глазами.
Я никогда не сталкивался с таким нелепым глюком и совершенно не представлял, как стихия себя поведет. Стихия вела себя более чем странно. Мы отмотали первые два фута; глубоко внизу Деревянный в обнимку со стариком оторвался от пыточного креста. Кандалы рассыпались, крест опустел. Старик поднимался вверх и кружился, раскинув тощие конечности. Мне показалось, что не так давно его борода была намного темнее и короче. А сейчас она длинной белой сосулькой повисла, закрыв ему лицо.
Оркестр играл, но это были не разудалые мелодии ушедших лет, а скопище бредовых квакающих звуков. Зал ресторана сузился, искривился, стены выгнулись…
– И – раз!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48