Странно, когда Руди шел по наскоро построенному мосту с Ингольдом и Джил, чтобы осмотреть единственную повозку, которую Алвир получил от своих друзей-торговцев, он обнаружил, что дух оптимизма, казалось, овладел караваном, что было более чем странно в таких обстоятельствах. Хотя и ворчания было не меньше, и ругательства были такими же громкими и пылкими. Мужчины и женщины укладывали свое имущество, потирая потрескавшиеся от холода и сырости руки, в обжигающем холоде, они шли, торопясь, бранились и дрались друг с другом, но что-то все же изменилось. Исчезло горькое отчаяние. Какая-то надежда, которой не ощущалось раньше, чувствовалась в слепящем воздухе.
Это был последний рывок, если они смогут выдержать его. Они были на расстоянии одного броска до Убежища.
– То, что надо, – заметил Ингольд, глядя, как стражники и солдаты Алвира тащат полурассыпавшийся корпус повозки вверх по извилистой тропе, – он может сделать из Минальды и Тира мишень, но сейчас это лучше, чем риск потерять их в снегу. Что до вас обоих... – он повернулся к ним и положил руки им на плечи, – что бы вы ни делали, стойте рядом с этой повозкой; это ваш единственный шанс дойти до Убежища живыми. Я буду двигаться вдоль каравана и, может, не увижу вас. Понимаю, что ничто из этого вас не касается, вы были вовлечены в это против воли, и никто из вас мне ничего не должен. Но, пожалуйста, последите, чтобы Альда и ребенок достигли Убежища невредимыми.
– Вас не будет здесь? – встревоженно спросила Джил.
– Я не знаю, где я буду, – сказал колдун. Снег застревал в его бороде и на плаще. В падающем свете Джил показалось, что он выглядит уставшим. Неудивительно, подумала она. Джил сама едва держалась на ногах – так сказывалось нервное напряжение. – Берегите себя, дети мои. Я же, в свою очередь, позабочусь о вашей безопасности.
Он повернулся и ушел, свободные концы его шарфа трепетали, как флаги на ветру.
– Он плохо выглядит, – тихо сказал Руди, опираясь на свой посох, когда снежные сумерки поглотили старика. – У вас было тяжелое путешествие.
Джил сухо усмехнулась.
– Хорошо, что он колдун, Руди. Иначе как можно было бы заставить людей следовать за собой в таких мажорных ситуациях, как эта.
Руди бросил на нее задумчивый взгляд.
– Ты знаешь, даже там, в Калифорнии, я думал, что все это было сумасшествием, но я почему-то верил ему. Да. Мне пришлось.
И Джил поняла. Ингольд имел способность убеждать, иначе как можно было объяснить то, что ему удалось увлечь беспутного бродягу-мотоциклиста в огонь из мрака или то, что заставило слабую, боящуюся высоты Джил, кандидата на степень доктора философии, последовать за ним по горным кручам, чтобы сражаться с бестелесными смертоносными врагами.
Или то, что оборванный караван беглецов, расколотых раздорами и обессилевших, замерзших до полусмерти, заставило сделать пятнадцатимильный марш-бросок через бурю и мрак, чтобы найти, наконец, Убежище, которого они никогда раньше не видели.
Она вздохнула и запахнула свой широкий плащ вокруг узких плеч. Ветер все равно пронизывал ее насквозь, как терзал ее уже весь день. Джил чувствовала страшную усталость. Ночь, она знала, будет тяжелой. Джил отправилась на поиски стражников, потом остановилась.
– Эй, Руди?
– Да?
– Береги Минальду. Она хорошая девушка.
Руди удивленно уставился на нее: вот уж он не думал, что она что-то о них знает, и уж тем более, что она их поймет. Руди вдоволь насмотрелся на бессердечных женщин типа Джил с холодными глазами классной дамы.
– Спасибо, – сказал он, искренне тронутый ее участием. – Ты и сама ничего. Сойдешь для чучела, – добавил он с усмешкой, на которую она ответила тем же.
– Но что меня больше всего убивает, так это почему она, королева, флиртует с дешевым панком, жокеем – распылителем краски, но это ее дело. Пока, увидимся в Убежище.
Руди нашел Альду там, где несколько оставшихся слуг Дома Бес готовили единственную уцелевшую повозку. Сама она укладывала внутрь свернутые постели; Медда, будь она жива, умерла бы от негодования при виде этого. Он нежно поцеловал ее.
– Эй, ты была, как динамит.
– Динамит?
– Ты была великолепна, – поправился он. – Действительно. Я не думал, что Алвир потерпит это.
Она повернулась, внезапно вспыхнув в рассеянном свете факелов.
– Меня не касается, потерпит он это, как ты сказал, или нет. Но мне не следовало называть их дураками. Ни Алвира, ни, конечно, мою госпожу аббатису. Это было по меньшей мере грубо.
– Тогда покайся в этом на исповеди, – он опять притянул ее к себе, – ты добилась-таки своего.
Некоторое время она молча смотрела ему в глаза.
– Он прав, ведь так? – настойчиво шептала она. – Тьма в горах.
– Это то, что мне сказала Джил, – мягко ответил он. – Они ближе, чем мы думаем.
Она какое-то время стояла, обняв его, пристально глядя ему в лицо расширенными отчаянными глазами, словно бы не желая, чтобы это мгновение прошло. Но шум из повозки заставил ее отстраниться и склониться, чтобы вернуть своего любимого сына на место в его маленькое гнездышко в одеялах. Руди услышал ее шепот:
– Лежи смирно.
Секунду спустя она опять появилась.
– Тебе надо будет завести поводок для этого ребенка, когда он начнет ползать, – заметил Руди.
Она вздрогнула.
– Не напоминай мне, – и опять исчезла.
Конвой тронулся в путь. Ветер усилился, завывая в ущельях, обрушиваясь на путников железными когтями. Руди, спотыкаясь, брел за повозкой, ослепленный снегопадом, его пальцы в перчатках окоченели. Дорога тут была заброшенной, но в лучшем состоянии, чем дорога у Карста, с твердым покрытием ближе к середине, где оно еще не было взломано корнями деревьев. Все-таки из-за разъезжающегося снега идти было трудно, но Руди знал, что те, кто движется в хвосте конвоя, будут скользить по реке жидкой грязи.
Ветер и мрак сделали невидимым все вокруг, фигуры стражников, окружавших повозку, маячили тускло и хаотически, как призрачные тени в страшном сне.
Вспоминая наставления Ингольда, Руди пытался вызвать свет. Ему удалось создать большой рыхлый сияющий шар футах в трех перед собой, чтобы осветить путь. Но это усилие потребовало полного сосредоточения, и когда он скользил в снегу или шатался под зверским порывом ветра, свет становился тусклым и рассеивался.
Снег уплотнился в воздухе, как кружащаяся серая мука, повсюду вокруг него, кроме того места, где он пролетал, не тая, через колдовской свет, превращавший его в маленькую ревущую бурю алмазов, от которых у него болели глаза. Отсыревшие плащ и ботинки хлопали его по ногам, руки быстро переходили от нечувствительности к боли. В один момент, когда ветер ослаб, он услышал из повозки голос Минальды, ласково певшей своему сыну:
Замолчи, малыш, не говори ни слова,
Папа купит тебе птицу-пересмешника...
Он удивился, как эта песня проникла в язык Вос.
Руди потерял всякое ощущение времени. Сколь долго пробивался он через слепящую массу снега, Руди не знал, не мог даже представить. Казалось, прошло много часов с тех пор, как они разобрали лагерь, земля все время шла на подъем под его разъезжающимися ногами, ветер терзал его, как зверь свою добычу. Он крепко схватился одной рукой за повозку, другой держался за посох, временами казалось, будто это было единственное, что удерживало его на ногах. Он знал, что погибнет, если упадет.
Сбоку он него выросла Джил, такая худая и оборванная, что он подумал, как это ее еще не сдуло ветром. Она прокричала ему через бурю:
– Ты в порядке?
Он кивнул.
«Леди и студентка, – подумал он, – и какая выносливая».
Другие люди проходили мимо них, или они миновали их, сопротивляясь ветру с отчаянной настойчивостью. Он видел старика из Карста с притороченной к его согнутой спине корзиной цыплят, завернутой в одеяло и теперь утяжеленной фунтами попавшего туда снега. Кучка обозных сирот была обвязана веревкой, как гусята, пробивающиеся за своей предводительницей. Мимо них прошла толстая женщина с козой на поводке; чуть позже Руди увидел эту женщину, уткнувшуюся в снег, коза жалко стояла у ее безжизненного тела...
И все-таки они двигались вперед. Руди споткнулся и упал, его тело настолько онемело, что он еле почувствовал удар о землю. Кто-то наклонился над ним, поставил его на ноги и встряхнул, выводя из оцепенения, с удивительной силой – призрачная темная фигура в развевающейся мантии с бело-голубым светом, сияющим на конце его посоха.
Руди молча побрел, пошатываясь, к повозке, хватаясь за обтягивающие ее веревки для поддержки, и фигура растаяла во мраке. В темном хаосе он видел другие фигуры, двигающиеся, поднимавшие на ноги упавших, подгонявшие их словами, ругательствами или ударами. Он крепко схватился за веревки, напоминая себе, что обещал доставить Альду в Убежище, повторяя, что это была цель где-то в этом черном мире бесконечного холода. Его потянуло в сон, и он понял, что в некоторых обстоятельствах смерть действительно может быть очень сладкой.
Время становилось обманчивым; каждое движение было тяжеловесно медленным, невероятным усилием, едва ли стоящим труда, как у того древнегреческого парня, который должен был толкать камень вверх по горе, отлично зная, что он опять скатится вниз. Давно уже тянулась ночь. Он мог сказать по изменившемуся направлению ветра, что они выходили из глубокого ущелья, вступая в открытое пространство. Слабо, сознанием и волей, тонущими в слепой темноте, которая была внутри него так же, как и вовне, он пытался вызвать немного колдовского света, но не создал даже искры.
Только продолжай шевелить ногами, жестко говорил он себе, и ты доберешься до цели.
Порыв ветра сбил его с ног, он упал и на этот раз решил не подниматься. Они могут дойти до Убежища и без него. Он немного поспит.
Руди на время погрузился в воспоминания, главным образом о теплых холмах Калифорнии, струящемся золоте высохшей травы и о том, как солнечные лучи ласкали его голые руки, когда он ехал по хайвэй-15 на своем мотоцикле.
Он подумал, доведется ли ему сделать это снова.
Наверное, нет, решил он. Но даже это не имело особого значения. Кто бы мог вообразить, что поездка за пивом кончится тем, что я замерзну в горах, которые никогда даже не существовали? Жизнь – это рок.
Семифутовый гигант неожиданно появился из темноты и, как мул, лягнул его в ребра. Вернулся холод, и слабая волна боли прошла по всем суставам и мышцам. Руди протестующе промычал:
– Эй... – И гигант пнул его еще раз. – Вставай, ты, нытик.
Почему у семифутового гиганта голос Джил? Наглая яйцеголовая скотина.
– Нет.
Даже несколько недель обучения фехтованию дали ей хватку клешни. Не менее удивительно, чтобы у кого-нибудь, изнуренного до последней степени, могло хватить сил поставить его на ноги и толкнуть в борт движущейся повозки с такой силой, что Руди пришлось хвататься за него.
– Теперь иди дальше, – приказала она.
Глупо с ее стороны.
– Я не могу, – запинаясь, объяснил он.
– Дьявол с тобой! – закричала она, неожиданно рассвирепев. – Ты хочешь быть колдуном, но ты трус и тряпка, и будь я проклята, если позволю кому-нибудь упасть и подохнуть на дороге. Ты подохнешь, когда придешь в Убежище, если, конечно, захочешь. Мы всего в паре миль оттуда.
– Гм? – Руди попытался сжать веревку пальцами, но они слишком онемели. Он просунул всю руку между веревкой и тентом. – Что ты сказала?
Но будто в ответ на свои слова он ощутил внезапную перемену в воздухе. Сильный ветер сменил направление, и его безжалостная таранная сила стихла, заставив Руди пошатнуться, как будто от внезапно исчезнувшей опоры. Снег, вместо того, чтобы осыпать его тело, как пулями из пулемета, некоторое время падал прямо, потом стих. Он слышал рев ветра в соснах над дорогой и его пронзительный вой в скалах, но воздух вокруг него, хоть и холодный, был спокойным.
Повозка остановилась, один вол жалобно замычал. Везде вокруг слышен был хруст ботинок на снегу, где-то скрипела кожа. Он мог слышать дыхание – свое и той женщины, что стояла рядом.
– Что это? – прошептал он. – Буря стихла?
– Не похоже, нет. Ее все еще слышно наверху.
Он заморгал в темноте, потом поднял дрожащую руку, чтобы освободить глаза от ледяных осколков.
– Тогда что... – потом он понял, что должно было случиться. Шок и страх выбросили порцию адреналина в его вены, прочистили его мутное сознание. – О, Господи, – прошептал он. – Ингольд.
– Судя по всему, он остановил бурю? – тихо произнесла Джил. – Они, должно быть, теряют слишком много людей.
– Но ты-то знаешь, что это значит? – настойчиво говорил Руди. – Это значит, что сейчас придет Тьма, – он для проверки сделал шаг в сторону от повозки и обнаружил, что еще может кое-как стоять, опираясь на посох. – Нам надо двигаться.
Стражники собрались вокруг них, около тридцати сильных воинов – он разобрал голоса в темноте. Один только Бог знал, куда делись остальные. Они так сильно растянулись в бурю, и каждый уже был за себя. Руди согнул окоченевшую правую руку, пытаясь убедиться, что она все еще принадлежит ему, он слышал голос Джил, тихо разговаривавшей со стражниками вокруг, короткий и холодный беззвучный смех Ледяного Сокола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40