Я слышал, в центре этих бурь стоит такой холод, что пасущиеся животные замерзают, даже не успевая упасть, и превращаются в ледяные фигуры с цветами во рту, теми, что они поедали за миг до смерти... А буря ведь налетает внезапно, средь бела дня.
— Это ужасно, — содрогнулся Руди. Что-то неясное шевельнулось в его памяти, ему вспомнилась лавка Дикого Дэвида и он сам, утонувший в замызганной бесцветной обивке старого кресла; вот он просматривает потрепанные подшивки читательского сборника, а вокруг толпа местных мотоциклистов судачит о том, что ему лучше намалевать на баке какого-то «харлея».
— Даже если бы не было этих страшных бурь, неужели ты не помнишь о проделках Рейдеров, — добавил Ингольд.
И мгновенно перед глазами Руди встала опаловая дымка над рекой в долине Карст. Он снова почувствовал тошнотворный привкус во рту. Дым, расстилающийся в туманном воздухе, кровавые останки людей, хриплое карканье воронья. И Ингольд, как серое привидение в утреннем тумане, с обрывком окровавленной кожи в руках... Руди содрогнулся...
— Кто они такие, эти Белые Рейдеры? — спросил он.
Старик пожал плечами.
— Что я могу сказать? Они люди равнин, они властвуют над ветрами. Говорят, их родина — высокогорные луга на границе с ледниками. Но сейчас они обитают на всех северных равнинах и даже в центре Королевства.
В отблесках костра было видно, как ослик Руди, которого он назвал Че Гевара, отзываясь на какой-то звук в ночи, бил копытами и фыркал. Вдали послышалось завывание степных волков.
— Знаешь, — с наигранной небрежностью заметил Руди, — я не видел Белых Рейдеров, пока мы мытарствовали. Я слышал, что они преследуют караваны, но ни разу ни одного не видел.
Ингольд усмехнулся:
— Больше всего они опасны, когда их не видишь. Хотя с одним из них ты знаком! Ледяной Сокол — белый дьявол!
Руди был потрясен. И даже не столько тем, что Ледяной Сокол оказался чужаком среди темноволосых голубоглазых людей Воса, а тем, что Рейдеры не походили ни на гуннов, ни на сиуксов. Ледяному Соколу не доверяла Джованнин. Руди снова вспомнил ферму в тумане и содрогнулся.
— Алвир потому и послал его с миссией в Алкетч, — продолжал Ингольд, отодвигая травы и поднимаясь. — Только дьявол может выжить в этом путешествии. — Он взял посох, собираясь совершить обычный обход лагеря перед ночным дежурством.
— Да, но если он враг, как ему удалось стать стражником? — запротестовал Руди.
Ингольд помедлил перед тем, как исчезнуть в темноте.
— Что значит враг? — услышал Руди его скрипучий голос. — Много необычных людей были стражниками... Я думаю, что если бы Ледяной Сокол счел нужным, он бы рассказал тебе...
Волшебник растворился во мраке. Руди в изумлении покачал головой. Ингольд становился невидимым, если хотел. Колдун наблюдал за окружающим миром, как охотник из засады, маскировка, казалось, стала его второй натурой.
«Интересно, — подумал Руди, — все ли волшебники такие?»
Он продрог и придвинулся поближе к маленькому костру. Холод ночи подступал со всех сторон, а костер почти не грел.
На ледяной равнине не было деревьев, и они поддерживали огонь воловьими «лепешками» и ветками кустарника. В призрачном свете этого костра Руди вспомнил столь дорогой ему полумрак комнаты Альды в Убежище, трепетное пламя единственной свечи и лицо Минальды, склонившееся над книгой. На щеке ее блестела слеза. И хотя он знал, что она плакала не о нем, а о судьбе героини книги, ему хотелось оказаться рядом и успокоить ее. Сначала он испугался, что воскрешает ее образ в пламени, — ведь он не хотел шпионить за ней. Но желание увидеть ее, узнать, что с ней все в порядке, было слишком сильным. А знакомо ли Ингольду такое чувство? Пытался ли он когда-нибудь найти в пламени образ женщины, которую любил? Внезапный ветер налетел на огонь; пламя, как разорванный шелк, метнулось сначала в одну сторону, затем в другую, и Руди вдруг понял, что это был не северный ветер. Он дул из небытия — резкий, сильный, холодный... Он взглянул на небо, но, ослепленный костром, не увидел ничего. Он хотел подняться, но голос сзади него тихо сказал:
— Не двигайся.
В темноте он различил трепещущие концы шарфа и блеск глаз Ингольда. После нового порыва ветра пламя вспыхнуло с новой силой, и отблеск плаща Ингольда отразился в осоловелых глазах ослика. Вновь обратив свой взор к небу, Руди увидел их — черных на черном фоне неба. Извилистые движения, блеск когтей и мокрых спин. Дарки! Они летели на север против ветра, как черное облако. Рука Руди невольно потянулась за мечом. Его сердце бешено колотилось, по спине струился холодный пот. Дарки пролетели...
— Нам повезло, — прошептал Руди.
— Право же, Руди, — Ингольд выступил из темноты и подошел к нему, — везение здесь ни при чем.
— Ты хочешь сказать, что мы были невидимы?
— Нет, просто незаметны, — колдун пристроился у костра, положив рядом посох.
— Но как нас можно было не заметить?
Ингольд пожал плечами:
— Ведь ты можешь иногда не заметить кого-то. Может, ты повернул голову в другую сторону, уронил ключи, чихнул... Вот и с ними, быть может, произошло что-то подобное.
— Со всеми сразу? — поразился Руди. — Массовая потеря бдительности?
— Да, — улыбнулся Ингольд.
— Боже, а ведь это были первые Дарки, которых мы встретили на равнине, — запоздало ужаснулся Руди.
— Очевидно, — волшебник порылся в карманах и вынул желтый кристалл. В нем он обычно видел далекие образы. — У меня есть основание думать, что эти Дарки преследуют нас с тех пор, как мы покинули город.
— Ты имеешь в виду, что они шпионят за нами?
— Не знаю. — Волшебник взглянул на него сквозь туманное пламя костра. — Если это так, значит, им известно, что мы потеряли связь с волшебниками Кво.
— Но как им это удалось?
— А как они узнали все? — возразил Ингольд. — Они мыслят иначе, чем люди...
Руди откликнулся не сразу.
— Скорее всего они узнали, что в Кво произошло что-то неладное, понимаешь?
— Понимаю, — согласился старик. — Я бы сказал, что это так, если бы не одно «но». Не знаю, что там стряслось в Кво и что придумали Дарки, чтобы осадить там волшебников, но я бы почувствовал, если бы Лохиро умер.
— Что же тогда случилось? — настаивал Руди.
Ингольд промолчал, как молчали и те беженцы, которые встречались на их пути.
Много дней путешественники двигались совершенно одни в колышущемся океане коричневых трав. Изредка попадались обмелевшие озерца. Но дважды за несколько первых недель Ингольд и Руди наталкивались на останки деревень и жилищ, от которых веяло холодом, страхом и смертью. Рассказы всех женщин и мужчин были одинаковы: о маленьких существах, которые ползали по холодным дымоходам или проскальзывали между рамами, и об огромных, срывавших двери с петель и сокрушавших каменные стены с дикой яростью. И о лютом ветре, не меняющем направления.
— А как же волшебники? — спросил Ингольд у подошедших к костру.
— Волшебники?.. — толстая женщина с грубым некрасивым лицом презрительно плюнула в огонь. — Их волшебство не принесло ничего хорошего ни нам, ни им самим. Я разговаривала с одним ученым из Кво. Они все попрятались в своих магических кругах, предоставив нам защищаться самим. Не хотим видеть их, пока Дарки не исчезнут.
— В самом деле? — произнес Ингольд, укладывая свои пакетики с лекарствами. Он готовился отправиться с беженцами в походную лечебницу, чтобы облегчить страдания раненых в битвах с Дарками и Белыми Рейдерами и помочь обессилевшим от истощения.
— Когда это произошло?
Она пожала плечами.
— Давно, несколько месяцев назад. Он провел с нами ночь. Мы с мужем похоронили его. Так никто и не узнал, кто он.
— Какой-то беглец, — прохрипел глава общины. В свете огня его зеленые глаза, столь обычные для Геттлсанда, подозрительно изучали их, но он не спросил, почему они одни путешествуют на запад в столь горькие времена.
— Да, и направлялся он на юг, в джунгли, к императору Алкетча.
Ингольд застыл в изумлении:
— Откуда вы это узнали?
Гигант покачал головой.
— И так ясно.
Вдалеке над равниной послышался волчий хор. Сменилась стража. Бык в страхе мычал, позвякивая цепью.
— Они говорили, что в Алкетче нет Дарков. Но я лучше умру, чем буду жить там.
— Как, в Алкетче нет Дарков? — спросил изумленный Руди.
— Так он говорил, — пояснил глава общины. — По-моему, он специально распространял этот слух, чтобы заполучить дешевых рабов.
Много дней спустя произошла еще одна нерадостная встреча с двумя мужчинами и парочкой худых светловолосых детей — последними обитателями деревни золотоискателей с юга. Дети смотрели настороженно из-под спутанных волос. Стоило Руди отвернуться, как у него пропал нож и пакетик с кукурузными лепешками. Но когда Ингольд спросил у них о волшебниках, старший ответил только, что они умерли.
— Почему вы так думаете? — мягко спросил Ингольд.
Мальчик посмотрел на него с суровой печалью:
— А разве не все умерли?
— Да, это не удивительно, — сказал Ингольд потом, когда они продолжили свой путь на запад по этому сухому морю волнующихся трав. Временами попадались придорожные канавы и лужи, в которых плавали хлопья снега.
— Лохиро созвал всех титулованных волшебников в Кво на Совет, поэтому о них ничего не слышно.
Руди вспомнил вдруг длинную дорогу из Карста и Ингольда у дверей Убежища.
— Ты хочешь сказать, что волшебники не в силах одолеть эту напасть? Им не хватает мастерства?
— Нет, не обязательно так. Есть деревенские колдуны и заклинатели-самоучки, которые никогда не были в Кво, или люди с каким-то одним талантом: воспламенители, способные взглядом зажечь сухую деревяшку, искатели, которые могут найти пропавшую вещь, женщины, владеющие заговорами, люди, которые подавляют свой дар в детстве или отказываются от него в исповедальне. Но есть люди, которые опровергают общепринятое мнение, что магами рождаются, — именно они обладатели настоящего магического дара, они и могут противостоять Даркам!
— И ты, — сказал Руди.
— И я, — согласился старик.
Шли дни, и западная дорога стала малозаметной под темным нависшим небом. Ингольд все больше говорил о колдовстве. Он рассказал Руди о своем конфликте с Церковью, о традициях колдовства и о великих магах прошлого: Форне, Кедмеше и Наке, которые бежали со стадами диких лошадей с северных равнин.
Иногда он показывал следы животных, достаточно широко распространенных в этом холоде: огромных лохматых бизонов, гельбов, похожих на короткошеих безгорбых верблюдов, или полосатых зебр. Он говорил об их повадках не как охотник, а так, будто животные сами рассказали ему о себе. И вскоре Руди поймал себя на том, что понимает некоторые мысли ослика Че, хотя от этого общение с упрямым и трусливым животным не стало проще и приятней.
Временами старик спрашивал что-нибудь, о чем он уже рассказывал раньше, и после нескольких вопросов Руди понял, что был недостаточно внимателен, и стал прислушиваться. И чем больше он вникал в то, что слушал, тем больше понимал.
Часто во время путешествия Руди сожалел о том, что он в свое время пренебрегал попытками школьной системы сделать его образованным. Многое из того, что он изучал, казалось ему совсем не связанным с магией, а лишь ступеньками к новым знаниям: как и почему растут растения, дует ветер, как медитировать, чтобы успокоить не знающий отдыха ум, сосредоточив его на звезде или пламени, как уловить тонкое различие между молчанием и пустотой равнин.
Руди решил, что Ингольд, несомненно, был не только волшебником, но и разведчиком — ведь он знал, как выжить, как замаскировать лагерь, достать воду и еду в этой пустынной местности. Иногда Ингольд останавливался, чтобы сорвать растение и рассказать Руди о пользе, которую из него можно извлечь. Уяснив в конце концов, что именно он должен искать, Руди выискивал их, а встречаясь с незнакомыми, расспрашивал Ингольда. И он понял, что все живое похоже друг на друга. Это обрадовало его, как если бы он много лет ходил в черно-белом мире и вдруг за поворотом увидел цветной.
— Колдовство — это знание, — заметил Ингольд однажды, когда они сидели на каменистом дне лощины, укрывшись от ветра. Местность стала холмистой, поля буйных коричневых трав сменились тощей полынью. Сухие русла прорезывали землю, а там, где они сидели, бежал маленький ручеек с ледяной водой. Она обжигала пальцы Руди сквозь перчатки, пока он наполнял бутылки. Ингольд лениво дергал сухие желтые цветы и созерцал берега оврага.
— Даже мудрец бесполезен без знаний. Мир многогранен, и, чтобы работать в нем, мы должны знать каждую грань.
— Да, — согласился Руди, закупоривая фляжку непослушными пальцами. — Но многое из того, чему ты научил меня, бесполезно, как этот сорняк. Это же не имеет ни малейшего отношения к магии.
— Да, эта трава не может быть ни лекарством, ни пищей, — подтвердил Ингольд. — Но мы и сами бесполезны для других форм жизни, разве что годимся на обед для Дарков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
— Это ужасно, — содрогнулся Руди. Что-то неясное шевельнулось в его памяти, ему вспомнилась лавка Дикого Дэвида и он сам, утонувший в замызганной бесцветной обивке старого кресла; вот он просматривает потрепанные подшивки читательского сборника, а вокруг толпа местных мотоциклистов судачит о том, что ему лучше намалевать на баке какого-то «харлея».
— Даже если бы не было этих страшных бурь, неужели ты не помнишь о проделках Рейдеров, — добавил Ингольд.
И мгновенно перед глазами Руди встала опаловая дымка над рекой в долине Карст. Он снова почувствовал тошнотворный привкус во рту. Дым, расстилающийся в туманном воздухе, кровавые останки людей, хриплое карканье воронья. И Ингольд, как серое привидение в утреннем тумане, с обрывком окровавленной кожи в руках... Руди содрогнулся...
— Кто они такие, эти Белые Рейдеры? — спросил он.
Старик пожал плечами.
— Что я могу сказать? Они люди равнин, они властвуют над ветрами. Говорят, их родина — высокогорные луга на границе с ледниками. Но сейчас они обитают на всех северных равнинах и даже в центре Королевства.
В отблесках костра было видно, как ослик Руди, которого он назвал Че Гевара, отзываясь на какой-то звук в ночи, бил копытами и фыркал. Вдали послышалось завывание степных волков.
— Знаешь, — с наигранной небрежностью заметил Руди, — я не видел Белых Рейдеров, пока мы мытарствовали. Я слышал, что они преследуют караваны, но ни разу ни одного не видел.
Ингольд усмехнулся:
— Больше всего они опасны, когда их не видишь. Хотя с одним из них ты знаком! Ледяной Сокол — белый дьявол!
Руди был потрясен. И даже не столько тем, что Ледяной Сокол оказался чужаком среди темноволосых голубоглазых людей Воса, а тем, что Рейдеры не походили ни на гуннов, ни на сиуксов. Ледяному Соколу не доверяла Джованнин. Руди снова вспомнил ферму в тумане и содрогнулся.
— Алвир потому и послал его с миссией в Алкетч, — продолжал Ингольд, отодвигая травы и поднимаясь. — Только дьявол может выжить в этом путешествии. — Он взял посох, собираясь совершить обычный обход лагеря перед ночным дежурством.
— Да, но если он враг, как ему удалось стать стражником? — запротестовал Руди.
Ингольд помедлил перед тем, как исчезнуть в темноте.
— Что значит враг? — услышал Руди его скрипучий голос. — Много необычных людей были стражниками... Я думаю, что если бы Ледяной Сокол счел нужным, он бы рассказал тебе...
Волшебник растворился во мраке. Руди в изумлении покачал головой. Ингольд становился невидимым, если хотел. Колдун наблюдал за окружающим миром, как охотник из засады, маскировка, казалось, стала его второй натурой.
«Интересно, — подумал Руди, — все ли волшебники такие?»
Он продрог и придвинулся поближе к маленькому костру. Холод ночи подступал со всех сторон, а костер почти не грел.
На ледяной равнине не было деревьев, и они поддерживали огонь воловьими «лепешками» и ветками кустарника. В призрачном свете этого костра Руди вспомнил столь дорогой ему полумрак комнаты Альды в Убежище, трепетное пламя единственной свечи и лицо Минальды, склонившееся над книгой. На щеке ее блестела слеза. И хотя он знал, что она плакала не о нем, а о судьбе героини книги, ему хотелось оказаться рядом и успокоить ее. Сначала он испугался, что воскрешает ее образ в пламени, — ведь он не хотел шпионить за ней. Но желание увидеть ее, узнать, что с ней все в порядке, было слишком сильным. А знакомо ли Ингольду такое чувство? Пытался ли он когда-нибудь найти в пламени образ женщины, которую любил? Внезапный ветер налетел на огонь; пламя, как разорванный шелк, метнулось сначала в одну сторону, затем в другую, и Руди вдруг понял, что это был не северный ветер. Он дул из небытия — резкий, сильный, холодный... Он взглянул на небо, но, ослепленный костром, не увидел ничего. Он хотел подняться, но голос сзади него тихо сказал:
— Не двигайся.
В темноте он различил трепещущие концы шарфа и блеск глаз Ингольда. После нового порыва ветра пламя вспыхнуло с новой силой, и отблеск плаща Ингольда отразился в осоловелых глазах ослика. Вновь обратив свой взор к небу, Руди увидел их — черных на черном фоне неба. Извилистые движения, блеск когтей и мокрых спин. Дарки! Они летели на север против ветра, как черное облако. Рука Руди невольно потянулась за мечом. Его сердце бешено колотилось, по спине струился холодный пот. Дарки пролетели...
— Нам повезло, — прошептал Руди.
— Право же, Руди, — Ингольд выступил из темноты и подошел к нему, — везение здесь ни при чем.
— Ты хочешь сказать, что мы были невидимы?
— Нет, просто незаметны, — колдун пристроился у костра, положив рядом посох.
— Но как нас можно было не заметить?
Ингольд пожал плечами:
— Ведь ты можешь иногда не заметить кого-то. Может, ты повернул голову в другую сторону, уронил ключи, чихнул... Вот и с ними, быть может, произошло что-то подобное.
— Со всеми сразу? — поразился Руди. — Массовая потеря бдительности?
— Да, — улыбнулся Ингольд.
— Боже, а ведь это были первые Дарки, которых мы встретили на равнине, — запоздало ужаснулся Руди.
— Очевидно, — волшебник порылся в карманах и вынул желтый кристалл. В нем он обычно видел далекие образы. — У меня есть основание думать, что эти Дарки преследуют нас с тех пор, как мы покинули город.
— Ты имеешь в виду, что они шпионят за нами?
— Не знаю. — Волшебник взглянул на него сквозь туманное пламя костра. — Если это так, значит, им известно, что мы потеряли связь с волшебниками Кво.
— Но как им это удалось?
— А как они узнали все? — возразил Ингольд. — Они мыслят иначе, чем люди...
Руди откликнулся не сразу.
— Скорее всего они узнали, что в Кво произошло что-то неладное, понимаешь?
— Понимаю, — согласился старик. — Я бы сказал, что это так, если бы не одно «но». Не знаю, что там стряслось в Кво и что придумали Дарки, чтобы осадить там волшебников, но я бы почувствовал, если бы Лохиро умер.
— Что же тогда случилось? — настаивал Руди.
Ингольд промолчал, как молчали и те беженцы, которые встречались на их пути.
Много дней путешественники двигались совершенно одни в колышущемся океане коричневых трав. Изредка попадались обмелевшие озерца. Но дважды за несколько первых недель Ингольд и Руди наталкивались на останки деревень и жилищ, от которых веяло холодом, страхом и смертью. Рассказы всех женщин и мужчин были одинаковы: о маленьких существах, которые ползали по холодным дымоходам или проскальзывали между рамами, и об огромных, срывавших двери с петель и сокрушавших каменные стены с дикой яростью. И о лютом ветре, не меняющем направления.
— А как же волшебники? — спросил Ингольд у подошедших к костру.
— Волшебники?.. — толстая женщина с грубым некрасивым лицом презрительно плюнула в огонь. — Их волшебство не принесло ничего хорошего ни нам, ни им самим. Я разговаривала с одним ученым из Кво. Они все попрятались в своих магических кругах, предоставив нам защищаться самим. Не хотим видеть их, пока Дарки не исчезнут.
— В самом деле? — произнес Ингольд, укладывая свои пакетики с лекарствами. Он готовился отправиться с беженцами в походную лечебницу, чтобы облегчить страдания раненых в битвах с Дарками и Белыми Рейдерами и помочь обессилевшим от истощения.
— Когда это произошло?
Она пожала плечами.
— Давно, несколько месяцев назад. Он провел с нами ночь. Мы с мужем похоронили его. Так никто и не узнал, кто он.
— Какой-то беглец, — прохрипел глава общины. В свете огня его зеленые глаза, столь обычные для Геттлсанда, подозрительно изучали их, но он не спросил, почему они одни путешествуют на запад в столь горькие времена.
— Да, и направлялся он на юг, в джунгли, к императору Алкетча.
Ингольд застыл в изумлении:
— Откуда вы это узнали?
Гигант покачал головой.
— И так ясно.
Вдалеке над равниной послышался волчий хор. Сменилась стража. Бык в страхе мычал, позвякивая цепью.
— Они говорили, что в Алкетче нет Дарков. Но я лучше умру, чем буду жить там.
— Как, в Алкетче нет Дарков? — спросил изумленный Руди.
— Так он говорил, — пояснил глава общины. — По-моему, он специально распространял этот слух, чтобы заполучить дешевых рабов.
Много дней спустя произошла еще одна нерадостная встреча с двумя мужчинами и парочкой худых светловолосых детей — последними обитателями деревни золотоискателей с юга. Дети смотрели настороженно из-под спутанных волос. Стоило Руди отвернуться, как у него пропал нож и пакетик с кукурузными лепешками. Но когда Ингольд спросил у них о волшебниках, старший ответил только, что они умерли.
— Почему вы так думаете? — мягко спросил Ингольд.
Мальчик посмотрел на него с суровой печалью:
— А разве не все умерли?
— Да, это не удивительно, — сказал Ингольд потом, когда они продолжили свой путь на запад по этому сухому морю волнующихся трав. Временами попадались придорожные канавы и лужи, в которых плавали хлопья снега.
— Лохиро созвал всех титулованных волшебников в Кво на Совет, поэтому о них ничего не слышно.
Руди вспомнил вдруг длинную дорогу из Карста и Ингольда у дверей Убежища.
— Ты хочешь сказать, что волшебники не в силах одолеть эту напасть? Им не хватает мастерства?
— Нет, не обязательно так. Есть деревенские колдуны и заклинатели-самоучки, которые никогда не были в Кво, или люди с каким-то одним талантом: воспламенители, способные взглядом зажечь сухую деревяшку, искатели, которые могут найти пропавшую вещь, женщины, владеющие заговорами, люди, которые подавляют свой дар в детстве или отказываются от него в исповедальне. Но есть люди, которые опровергают общепринятое мнение, что магами рождаются, — именно они обладатели настоящего магического дара, они и могут противостоять Даркам!
— И ты, — сказал Руди.
— И я, — согласился старик.
Шли дни, и западная дорога стала малозаметной под темным нависшим небом. Ингольд все больше говорил о колдовстве. Он рассказал Руди о своем конфликте с Церковью, о традициях колдовства и о великих магах прошлого: Форне, Кедмеше и Наке, которые бежали со стадами диких лошадей с северных равнин.
Иногда он показывал следы животных, достаточно широко распространенных в этом холоде: огромных лохматых бизонов, гельбов, похожих на короткошеих безгорбых верблюдов, или полосатых зебр. Он говорил об их повадках не как охотник, а так, будто животные сами рассказали ему о себе. И вскоре Руди поймал себя на том, что понимает некоторые мысли ослика Че, хотя от этого общение с упрямым и трусливым животным не стало проще и приятней.
Временами старик спрашивал что-нибудь, о чем он уже рассказывал раньше, и после нескольких вопросов Руди понял, что был недостаточно внимателен, и стал прислушиваться. И чем больше он вникал в то, что слушал, тем больше понимал.
Часто во время путешествия Руди сожалел о том, что он в свое время пренебрегал попытками школьной системы сделать его образованным. Многое из того, что он изучал, казалось ему совсем не связанным с магией, а лишь ступеньками к новым знаниям: как и почему растут растения, дует ветер, как медитировать, чтобы успокоить не знающий отдыха ум, сосредоточив его на звезде или пламени, как уловить тонкое различие между молчанием и пустотой равнин.
Руди решил, что Ингольд, несомненно, был не только волшебником, но и разведчиком — ведь он знал, как выжить, как замаскировать лагерь, достать воду и еду в этой пустынной местности. Иногда Ингольд останавливался, чтобы сорвать растение и рассказать Руди о пользе, которую из него можно извлечь. Уяснив в конце концов, что именно он должен искать, Руди выискивал их, а встречаясь с незнакомыми, расспрашивал Ингольда. И он понял, что все живое похоже друг на друга. Это обрадовало его, как если бы он много лет ходил в черно-белом мире и вдруг за поворотом увидел цветной.
— Колдовство — это знание, — заметил Ингольд однажды, когда они сидели на каменистом дне лощины, укрывшись от ветра. Местность стала холмистой, поля буйных коричневых трав сменились тощей полынью. Сухие русла прорезывали землю, а там, где они сидели, бежал маленький ручеек с ледяной водой. Она обжигала пальцы Руди сквозь перчатки, пока он наполнял бутылки. Ингольд лениво дергал сухие желтые цветы и созерцал берега оврага.
— Даже мудрец бесполезен без знаний. Мир многогранен, и, чтобы работать в нем, мы должны знать каждую грань.
— Да, — согласился Руди, закупоривая фляжку непослушными пальцами. — Но многое из того, чему ты научил меня, бесполезно, как этот сорняк. Это же не имеет ни малейшего отношения к магии.
— Да, эта трава не может быть ни лекарством, ни пищей, — подтвердил Ингольд. — Но мы и сами бесполезны для других форм жизни, разве что годимся на обед для Дарков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43