Чтобы взять коробочку, Аурелия сначала выпустила щупальце, но, передумав, вобрала его обратно и вытянула маленькую белую ручку с розовыми коготками. Вокруг снова принявшего конусообразную форму тела дрельба, очевидно в знак благодарности, возникло теплое золотистое свечение. Однако сама Аурелия осталась темно-фиолетовой, так как сосредоточилась на решении важных астрофизических проблем.
Через минуту фиолетовая окраска перешла в красную. Аурелия отвернулась и медленно, как улитка, поползла к компьютеру. Келлог вскочила со стула и подошла к Кирку.
– Наше время истекло, – тихо сказала она. – Дрельбы не любят прощальных церемоний. Затем она заговорила громче:
– Аурелия, мы больше ничем не можем быть полезны?
На этот раз рот появился на противоположной стороне конуса, как раз перед Кирком и командиром базы.
– Нет. Я скоро пришлю вам результаты вычислений и отчет. Благодарю за то, что вы обратились ко мне с этой проблемой. Была рада познакомиться с Джимом Кирком.
– А я рад тому, что имел возможность встретиться с вами, Аурелия, ответил Кирк.
Как и дрельб, он сказал чистую правду. Аурелия мгновенно порозовела от удовольствия, но едва за Марией Келлог и Джимом Кирком закрылась дверь, она снова стала фиолетовой, погрузившись в работу. Несмотря на присущую им эмоциональность, дрельбы – очень трудолюбивые существа. Работа у них всегда на первом месте.
Кирк и Келлог отправились в самый большой кафетерий. Там они встретили Маккоя. Помещение кафетерия представляло собой огромную комнату, наполовину заставленную высокими столами из металла и пластика.
Нейтральный цвет стен приятно ласкал взгляд. В замысловатом орнаменте на ярком пластиковом полу смутно угадывались изображения овощей, фруктов и прочих вкусных вещей. В этот час в помещении находилось всего несколько посетителей. За столом в углу сидела парочка гвиританок. Они не спеша поглощали кашу, приготовленную из какой-то смеси гороха с сыром. Едва Кирк и Келлог появились, одна из них вытянула шею поверх головы своей спутницы и широко улыбнулась командиру базы. С другой стороны восседала тесная, группа клингонов. Они потягивали свой неизменный кофе и обсуждали какие-то мелкие проблемы. Клингоны никак не могли решить, кому из них придется идти с отчетом к представителю империи.
– Вот он! – тихо сказала Келлог, когда они с Кирком направлялись к столику, за которым их поджидал Маккой.
Джим проследил за ее взглядом и увидел высокого клингона, присоединившегося к группе коллег секунду назад. На вид ему где-то под шестьдесят. Густые вьющиеся волосы и бороду тронула седина. На лице застыло холодное суровое выражение. Несомненно, такой человек никогда не пойдет на компромиссы. Открытый лоб клингона украшала слегка стершаяся татуировка, напоминающая кастовую. Одет он был. в отличие от других сидящих за столом ученых, не по-военному.
– Кхлару? – тихо спросил Кирк. Командир базы утвердительно кивнула.
– Среди этих клингонов на самом деле очень мало ученых, – заговорила командир базы, опускаясь на стул рядом с Маккоем. – У клингонов ученые занимают незавидное положение. Видимо, Кхлару пользуется огромным авторитетом среди их историков, и ему позволено больше, чем другим.
– Такие, как он, пишут учебники по истории, замалчивая и искажая факты, – неприязненно заметил Кирк.
– Оставь их в покое, – с улыбкой отозвалась Келлог. – Кому из жителей Федерации известна правда о злоключениях Эллисона?
Кирк вздохнул. С ней нельзя было не согласиться. В том деле Федерация здорово запятнала свою репутацию, поэтому все так тщательно и скрывалось.
Он снова посмотрел на клингонов. Маккой произнес:
– С клингонами всегда проблемы. Даже когда они отдыхают, создается такое впечатление, будто они не умеют расслабляться.
– А как бы ты себя вел, если бы знал, что кто-то записывает каждое сказанное тобой слово? – заметил Кирк.
– Наверное, ты прав, – согласился Маккой. – Так каков же вердикт?
Могли они это сделать?
– Штайнер думает, что могли.
Кирк отхлебнул кофе. Напиток был отвратительный. На всех планетах Федерации кофе имел такой вкус, словно его готовили из гнилых зерен.
Говорили, будто в Империй Клингонов он еще хуже.
– Наверное, прежде всего Спок хотел сообщить именно об этом.
– Ты так думаешь? – Маккой поднял свои густые брови. – Спок упоминал о гардиане.
– Спок употребил слово «гардиан», – поправил его Кирк. – Может быть, он имел в виду что-то совсем другое.
Кирк взглянул на командира базы. Келлог размешивала сливки в чашке с кофе и потихоньку изучала всех присутствующих в кафетерии словно шериф на диком западе.
– Могло ли слово «гардиан» служить кодом файла главного компьютера?
Да и число 1867 тоже, наверное, могло, – сказал Кирк.
– Я думала об этом, – отозвалась Мария.
Она наклонила голову, упираясь в стол худыми локтями. Золотые нашивки на ее рукавах ослепительно сверкнули.
– Ни в главном компьютере базы, ни во всех остальных нет ничего подобного. Пришлось проверить даже компьютеры Клинтонов. Удалось, обнаружить лишь цифры 0 001 867, относящиеся к инструкции по вентиляции двенадцатилетней давности. Кроме того, я проверила номера всех комнат и лабораторий, имеющихся на базе, но такой комбинации цифр нигде не значится. Порядковые номера членов экипажей, номера счетов – просмотрела все, что только можно придумать. Это мне напомнило историю с моим дядюшкой Франклином, который возомнил, что в него вселился дух Франклина Делано Рузвельта на том основании, что дата рождения Рузвельта совпадает со значением квадратного корня, извлеченного из порядкового номера, под которым значилась фамилия дяди в перечне жителей планеты. Ну из чего же они варят этот мерзкий кофе?
Она отставила в сторону чашку.
– Джим, думаю, все-таки верно твое первое предположение. Число 1867 означает дату.
– Мне тоже так кажется, – спокойно заметил Кирк. – И какой-то инстинкт подсказывает мне, что это земная дата. Но нельзя же отправлять «Энтерпрайз» в опаснейший полет только на основании догадок.
– А полет может стать действительно опасным? – спросил Маккой.
– Да, черт побери, – воскликнули Келлог и Кирк одновременно.
Мария продолжила разговор:
– И все же меня поражает то, что представитель империи ничего не сообщил о крушении корабля, перевозящего руду. Даже если они и понимали, насколько сложна иметь дело с белым карликом и фактором Тиллмана или с тем, что они там еще изобрели, клингоны должны были столкнуться с кучей новых проблем. При этом перелете возникло бы такое давление, с которым почти невозможно справиться. При тех мощностях, которыми они располагали, клингонов бы просто раздавило.
– Ну, если все это верно, – заметил Маккой, – то похоже, что миссия клингонов, какой бы она ни была, уже завершилась, и волноваться нам больше не о чем.
Кирк усмехнулся, уловив нотку сомнения в голосе врача. Он искоса взглянул на Маккоя и спросил:
– И на что ты готов поспорить?
– За это утверждение я бы не поставил и ломаного гроша.
Глава 8
Когда Эрой, Джошуа и Ишмаэль вышли из конторы с табличкой «Страэн и сыновья» и побрели по грязному тротуару Ист стрит, туман над Сан-Франциско рассеялся. Словно огромная серая птица расправила свои длинные крылья и улетела. После хаоса бесконечных дворов перед ними неожиданно возник город. Свежий ветер обдувал соленым морским воздухом. Слышался стук молотков, ругань и смех людей, разговаривающих на всех языках Земли, шум волн и крики чаек.
Джошуа шагал впереди. Его светлые волосы растрепал ветер. Иш и Эрон плелись сзади, беседуя о лесопилке и о деньгах. Наконец все трое вышли на широкую улицу, по сторонам которой стояли добротные кирпичные здания магазинов и несуразные постройки, наскоро сколоченные из выброшенных на берег останков старых кораблей. Владельцы не могли долго возиться со строительством приличных домов – необходимо было срочно размещать товары, ведь шла бойкая торговля. Они миновали пару питейных заведений и несколько контор по найму рабочих. Улицу заполнила пестрая толпа: моряки в полосатых брюках, суровый шкипер шотландского торгового судна, бородатые капитаны уроженцы Новой Англии, китайские кули в черных пижамах, яростно жестикулирующие итальянские рыбаки и невероятно ярко раскрашенные проститутки.
Заметив, как это зрелище поразило Ишмаэля, Эрон сказал со смехом:
– Могу биться об заклад, что ты никогда такого не видел.
Иш пожал плечами:
– Ведь это люди.
Они поднялись на холм, возвышающийся над шумными доками, и весь город оказался у их ног. Он раскинулся внизу как огромный ковер. Они увидели солидные кирпичные постройки, в которых размещались банки и конторы по обмену валюты, а на Маркет стрит, неподалеку от роскошных особняков, сгрудились игорные и публичные дома. Вдоль холма протянулись магазины и дома с меблированными комнатами, сдаваемыми внаем, а южнее раскинулся китайский городок – причудливое смешение грязи и ярких красок.
Здесь, на Телеграф Хилл, улицы вымощены досками. Из них выстроена и лестница, поднимающаяся до самой вершины холма. Но доски давно растрескались и так заросли грязью, что толку от них немного. Сквозь трещины пробилась длинная и тонкая калифорнийская трава, ставшая уже коричневой. Ветер трепал ее из стороны в сторону. Пока они огибали холм, рассеялись последние следы тумана.
Впереди показалась бухта, а за ней темно-желтые вершины гор у Золотых Ворот. Освещенные утренним солнцем, горы казались необыкновенно красивыми.
Эрон услышал, как у Ишмаэля перехватило дыхание. Обернувшись, он увидел, что его «племянник» встал на месте от удивления. Он смотрел не отрываясь на залив и горы, и, казалось, в глазах Ишмаэля вот-вот появятся слезы.
Протянув руку, Иш нащупал тонкие перила деревянной лестницы. Не отрывая взгляда от гор. он прошептал:
– Эрон…
– Я с тобой. Иш. Что случилось?
Ишмаэль указал рукой в сторону гор.
– Эрон, я здесь уже был, – произнес он дрожащим от волнения голосом.
– Что?
– Все это я уже… – он протянул руку, как бы желая прикоснуться к заливу, большому мысу, Золотым Воротам и темной воде Тихого Океана. – Я был здесь, но все казалось не таким, как сейчас. Город совсем другой. Тут чего-то не хватает, но я помню эти горы. Я видел их зимой. Тогда горы были покрыты молоденькой зеленой травкой. Мне знакомы очертания этих вершин.
– Но это невозможно! – воскликнул пораженный Эрон. – Тебе просто почудилось…
– Нет! – в отчаянии прошептал Ишмаэль. Он взглянул вниз на корабли и зажмурил глаза. Мышцы его лица напряглись от усилия, а на лбу выступили капельки пота.
– Эрон, я рассматриваю предметы и кое-что вспоминаю, но в воспоминаниях нет смысла. Мне видятся корабли, которые тогда строили, только те гигантские суда делали из металла. Они настолько огромны, что их собирали по частям и… и… – его рука дернулась, но Иш не смог сказать, что с ним происходило дальше. – Я вижу комнаты, знаю как они выглядят изнутри, помню цвет стен, даже то, как проложена проводка и где установлены розетки. Знаю, что для чего служит и как собираются детали приборов. Но все это напрасно.
Ишмаэль снова открыл глаза. С мрачным видом он стал осматривать причал.
– Я помню, но ничего не могу понять.
– Может быть, ты вспоминаешь о разных вещах, – спокойно сказал Стемпл, становясь рядом с ним.
Мимо прошла пара матросов-индейцев, затем бесшумной походкой проследовали китайцы. Все они направлялись к докам и не обратили на Иша и Эрона никакого внимания, очевидно решив, что те любуются пейзажем.
– Попробуй мысленно соединить воспоминания вместе, как во сне, продолжил Стемпл.
– Наверное, ты прав.
Иш повернулся к Эрону. В эту минуту его глаза были совершенно не такими, как у людей.
– Но где же я мог видеть такие горы?
* * *
– Иш, ты идешь?
Ишмаэль оторвался от газеты, которую изучал, сидя за большим столом в огромной полутемной столовой меблированных комнат миссис О'Шоннесси. Почти все остальные жильцы – постоянные и временные, как Эрон, Иш и Джошуа, разбрелись кто куда. Была суббота. Люди считали этот день каким-то особенным, но почему, – этого Иш никак не мог понять. Эрон надел свой лучший серый костюм и дорогую рубашку. В руках он держал шляпу, а подмышкой – трость.
– Я не вижу в этом никакой логики, – рассуждал Иш, – как можно «расслабляться», засиживаясь допоздна за рюмкой или понапрасну теряя деньги за игорным столом, да потом еще плестись домой под дождем.
Расслабляться – это расслабляться, отдыхать, ничего не делать.
Эрон засмеялся и исчез в сумерках. Кто-то еще прошагал через всю комнату. Двери открывались и закрывались, но постепенно в большом доме на Филберт-стрит все стихло. Лишь дождь стучал по подоконникам. Иш придвинулся поближе к керосиновой лампе и приготовился насладиться тишиной.
Он давно заметил, что люди – большие любители поговорить и продолжают болтать, даже когда и говорить-то, собственно, не о чем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31