Не потому, что он хотел, чтобы она была с ним. И потому, что хотел, чтобы она жила. Оказавшись запертым в самом себе, он нашел там себя.
В то время как его сердце продолжало бесноваться, он ощутил — по тому, что сильнее стало давить на уши: вертолет пошел на снижение. Он не мог повернуть головы, чтобы увидеть, где сидят Дельгадо с Реймондом, но мог слышать их разговор:
— Не понимаю, какая была необходимость в том, чтобы и я летел вместе с тобой.
— Таков приказ, который мистер Драммонд передал мне по радио, когда я летел в Куэрнаваку. Он хотел, чтобы вы посмотрели, как продвигаются работы.
— Это рискованно. Мое имя могут связать с этим проектом.
— Я подозреваю, что в этом и состояла идея мистера Драммонда. Пора вам платить долги.
— Вот безжалостный сукин сын.
— Мистер Драммонд посчитал бы комплиментом, если бы кто-то назвал его безжалостным. Посмотрите-ка вниз. Отсюда все видно.
— Бог мой!
Вертолет продолжал снижаться, и боль в ушах Бьюкенена стала еще мучительнее.
Боль? Бьюкенен вдруг понял, что кое-что чувствует. Он никак не ожидал, что будет рад боли, но сейчас с радостью приветствовал ее. Его ноги пощипывало. Руки кололо, словно иглами. Швы на ножевой ране начали чесаться. В почти зажившей ране в голове появилась пульсация. Череп, казалось, распух, а кошмарная головная боль постепенно возвращалась. Эти ощущения возникли не все сразу. Они приходили по отдельности, поочередно. И каждое было для него всплеском надежды. Он знал, что если попытается пошевелиться, то сможет это сделать. Но сейчас не время рисковать. Надо затаиться, пока он не будет уверен, что функции конечностей восстановились полностью. Надо выждать идеальный момент для…
— Примерно сейчас действие снадобья начнет проходить, — сказал Реймонд.
Сильная рука схватила Бьюкенена за левое запястье и защелкнула на нем наручник. Потом левую руку завели ему за спину, сильно дернули, и наручник щелкнул на правом запястье.
— Так удобно? — Судя по тону, можно было бы предположить, что Реймонд разговаривает с любимой.
Бьюкенен не ответил, продолжая делать вид, что не может двигаться. Услышав позвякивание и скрежет металла, он понял, что на Холли тоже надевают наручники.
Рев вертолета стал тише — изменился угол наклона лопастей ротора. Машина приземлилась. Пилот выключил приборы, вращение лопастей замедлилось, и рев турбины перешел в тонкий вой.
Когда открылся люк, Бьюкенен ожидал, что его глазам придется плохо от яркого солнечного света. Вместо этого его накрыла тень. Какая-то дымка. Он еще раньше, пока вертолет снижался, заметил, что яркая синева неба несколько замутилась, но ему нужно было столько всего обдумать, что он не обратил на это особенного внимания. Теперь же этот туман проник в кабину и наполнил ее таким резким запахом, что Бьюкенен рефлекторно закашлялся. Дым! Поблизости что-то горело.
Бьюкенен никак не мог остановить кашель.
— Это снадобье временно блокирует работу твоих слюнных желез, — пояснил Реймонд, выволакивая Бьюкенена из кабины и швыряя его на землю. — От этого у тебя в горле сухость. Кстати, раздражение в горле ты будешь ощущать еще довольно долго. — По тону, каким это было сказано, можно было предположить, что ему доставляет удовольствие мысль об ожидающем Бьюкенена недомогании.
Холли тоже закашлялась, потом застонала, когда Реймонд вытащил ее из кабины и бросил рядом с Бьюкененом. Мимо них тянулись клочья дыма.
— Зачем выжигать столько деревьев? — В голосе Дельгадо звучала тревога.
— Чтобы как можно больше расширить размеры площадки. Чтобы не подпускать близко туземцев.
— Но разве огонь не воспламенит?..
— Мистер Драммонд знает, что делает. Все рассчитано.
Реймонд пнул Бьюкенена в бок.
Брендан со стоном втянул в себя воздух, стараясь показать, что ему больнее, чем на самом деле, и радуясь, что пинок Реймонда не пришелся по заживающей ране.
— Поднимайся, — приказал Реймонд. — У наших людей есть дела поважнее, чем тащить тебя. Я знаю, что ты можешь встать. Если не встанешь, я буду катить тебя пинками до самой конторы.
Чтобы быть правильно понятым, Реймонд пнул Бьюкенена еще раз, уже сильнее.
Бьюкенен с усилием поднялся на колени, зашатался, но все-таки встал на ноги. В голове у него все кружилось — совсем как этот дым, от которого он опять закашлялся.
Холли поднялась тоже с трудом, чуть не упала, но удержалась на ногах. Она в ужасе смотрела на Бьюкенена. Он попытался взглядом ободрить ее.
Это не помогло. Реймонд толкнул их обоих так, что едва не сбил с ног. Их погнали к приземистому бревенчатому зданию, которое частично заволакивали клубы дыма.
Бьюкенена поразила царившая вокруг бурная деятельность: сновали туда и сюда рабочие, тяжело проезжали мимо бульдозеры и грузовики, краны переносили балки и трубы. Бьюкенену показалось, что сквозь шум работающих механизмов он услышал выстрел. Потом перед ним возникли разбросанные каменные блоки с высеченными на них иероглифами — по-видимому, из развалин. Тут и там он видел едва возвышавшиеся над землей останки древних храмов. Вдруг, когда дым на какое-то время рассеялся, его взору предстала пирамида. Но эта пирамида была не древней постройки и не из каменных блоков.
Эта пирамида, высокая и широкая, была выстроена из стали. Бьюкенен никогда не видел ничего подобного. Она походила на гигантский треножник с широко расставленными ногами, которые были связаны между собой какой-то арматурой. Хотя он никогда раньше не видел ничего подобного, интуитивно он понял, что это такое, что это ему напоминает. Нефтяную вышку. Так вот что, по-видимому, нужно здесь Драммонду. Но почему у вышки такая необычная конструкция?
Когда они подошли к наполовину скрытому за дымной пеленой бревенчатому строению, Реймонд толкнул дверь и впихнул Бьюкенена с Холли внутрь.
Бьюкенен чуть не растянулся в полутемном и затхлом внутреннем помещении, а его глаза не сразу приспособились к тусклому свету работавших от генератора лампочек на потолке. Он с трудом удержался на ногах, остановился, выпрямился, почувствовал, как на него налетела Холли, и обнаружил, что смотрит снизу вверх на Алистера Драммонда.
Ни одна из фотографий, виденных Бьюкененом в биографической книге и газетных статьях, которые он читал, не могла передать, насколько личность Драммонда доминирует в той точке пространства, где он в данный момент находится. Из-за толстых стекол очков глубоко посаженные глаза этого старика пронзали вас взглядом, от которого становилось не по себе. Даже его старческий голос лишь усиливал это впечатление — его хрупкость не мешала его властности.
— Мистер Бьюкенен, — произнес Драммонд.
Это обращение заставило Бьюкенена вздрогнуть. «Как он узнал мое имя?» — подумал он.
Драммонд прищурился, потом перенес свое внимание на Холли.
— Мисс Маккой, надеюсь, что Реймонд удобно устроил вас на время полета. Сеньор Дельгадо, я рад, что вы смогли прилететь.
— По тому, как мне передали ваше приглашение, я не почувствовал, что у меня есть выбор.
— Разумеется, у вас есть выбор. Вы можете сесть в тюрьму или стать следующим президентом Мексики. Что бы вы предпочли?
Реймонд закрыл дверь после того, как они вошли. Теперь она вновь со стуком распахнулась, и какофония строительных механизмов ворвалась внутрь. Вошла женщина в пыльных джинсах и намокшей от пота рабочей блузе, в руках у нее были длинные рулоны толстой бумаги — Бьюкенен подумал, что это могут быть карты.
— Не сейчас, черт побери, — прорычал Драммонд.
Женщина явно испугалась. Неловко попятившись, она вышла и закрыла дверь.
Драммонд продолжил разговор с Дельгадо:
— Мы продвинулись дальше, чем я рассчитывал. К завтрашнему утру должны, по идее, начать качать. Я хочу, чтобы вы, когда вернетесь в Мехико, приняли необходимые меры. Скажите своим людям, что все в порядке. Мне не нужны никакие неприятности. Услуги оплачены.
— Вы меня вызвали сюда, чтобы сказать то, что я и так знаю?
— Я вызвал вас сюда, чтобы вы увидели то, за что продали душу, — ответил Драммонд. — Не годится держаться на расстоянии от цены своих грехов. А то вам, чего доброго, захочется позабыть о нашей сделке. Чтобы освежить вашу память, хочу показать вам, что произойдет с двумя моими гостями. — Плавным движением, поразительным для человека в его возрасте, он повернулся к Бьюкенену и Холли. — Много ли вам известно?
— Вот это я нашел у них в сумке для фотоаппарата, — объявил Реймонд и выложил на стол видеопленку.
— Подумать только! — проронил Драммонд.
— Я ее просмотрел у Дельгадо.
— Ну и как?
— Копия немного зернит, но выступление Дельгадо все так же увлекательно. Всякий раз я не могу оторваться.
— Тогда вам известно больше, чем нужно, — сказал Драммонд, снова обращаясь к Бьюкенену и Холли.
— Послушайте, все это — совершенно не наше дело, — начал свой маневр Бьюкенен.
— Что верно, то верно.
— Нефть меня не интересует, и мне безразлично, как именно вы наказываете Дельгадо, — продолжал Бьюкенен. — Я всего лишь пытаюсь найти Хуану Мендес.
Драммонд поднял свои густые белые брови:
— Ну, в этом вы не одиноки.
Они пристально смотрели друг на друга, и вдруг Бьюкенен понял, как все было. Хуана согласилась поработать на Драммонда, изображая Марию Томес. Но по прошествии нескольких месяцев она либо почувствовала, что попала в западню, либо поняла, что ей грозит опасность, а может, ей просто опротивел Драммонд. Каков бы ни был мотив, она нарушила соглашение и скрылась. Находясь в бегах, не смея позвонить начальству Бьюкенена по телефону, она должна была установить с ним контакт таким образом, чтобы никто посторонний не мог проникнуть в суть ее послания, и поэтому отправила ему ту загадочную открытку, расшифровать которую мог только один Бьюкенен. В это время люди Драммонда сбивались с ног, разыскивая ее, устраивали засады у нее дома, у дома ее родителей и в других местах, где она, по их разумению, могла укрыться. Им надо было обеспечить ее молчание. Если правда о Марии Томес всплывет на поверхность, Драммонд тут же потеряет власть над Дельгадо. А без Дельгадо Драммонд лишался политических средств поддержания проекта. Нефтяная промышленность в Мексике была национализирована еще в тридцатые годы. Иностранцам запрещалось вторгаться в эту отрасль, а Драммонд явно стремился именно к этому. То, что здесь находились археологические памятники, делало проблему еще более политически масштабной, хотя, судя по всему, Драммонд преодолел препятствие с бесстыдной простотой — уничтожил древние постройки. Когда Дельгадо станет президентом Мексики, он воспользуется своей властью, чтобы повлиять на нужных политиков. С Драммондом можно будет заключить закулисное соглашение. За открытие и разработку месторождения Драммонду будут тайно выплачивать огромные прибыли, такие, какие получали иностранные нефтяные компании до национализации. Но и это еще не все, интуитивно чувствовал Бьюкенен. Просматривалось здесь и еще что-то, какой-то скрытый смысл, но он был слишком занят спасением своей жизни, чтобы анализировать, в чем он состоит.
— Вам известно, где находится Хуана Мендес? — спросил Драммонд.
— Не исключено, что она работает вон на той буровой.
Драммонд усмехнулся.
— А вы смельчак. Ваше поведение делает честь силам особого назначения.
Это замечание удивило Бьюкенена. Но потом он понял, в чем дело:
— А-а, машина, которую я взял напрокат в Новом Орлеане, чтобы доехать до Сан-Антонио!
Драммонд кивнул.
— Для этого вы воспользовались собственной кредитной карточкой.
— У меня не было другого выхода. В моем распоряжении была только эта карточка.
— Но это дало мне небольшое преимущество, — уточнил Драммонд. — Мои люди видели вас, когда вы подъехали к дому Мендесов в Сан-Антонио, и по номерным знакам определили, кто нанял машину, а потом провели расследование и установили вашу личность.
Личность, подумал Бьюкенен. Столько лет мне удавалось оставаться в живых под чужими личинами, а теперь, чего доброго, придется загнуться под собственным именем. Он чувствовал, что совершенно выдохся. Раны болели. Голова раскалывалась. У него не осталось больше сил.
Потом он посмотрел на Холли, увидел ужас в ее глазах, и спасительная мантра снова зазвучала в его сознании. Надо выжить, чтобы помочь Холли. Надо спасти Холли.
— Вы — инструктор по тактическим маневрам, — сказал Драммонд.
Бьюкенен насторожился. Инструктор? Но тогда, значит, Драммонд не расколол его прикрытие.
Драммонд продолжал:
— Вы знали Хуану Мендес по Форт-Брэггу?
Бьюкенен лихорадочно соображал, какую роль сыграть, какую избрать линию защиты.
— Да, — ответил он.
— Каким же образом? Ведь она была в армейской разведке. Какое отношение это имеет к вам?
Внезапно ему в голову пришла идея. Бьюкенен решил сыграть самую дерзкую роль в своей жизни. Роль самого себя.
— Послушайте, я не полевой инструктор, а статус Хуаны в армейской разведке был просто прикрытием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
В то время как его сердце продолжало бесноваться, он ощутил — по тому, что сильнее стало давить на уши: вертолет пошел на снижение. Он не мог повернуть головы, чтобы увидеть, где сидят Дельгадо с Реймондом, но мог слышать их разговор:
— Не понимаю, какая была необходимость в том, чтобы и я летел вместе с тобой.
— Таков приказ, который мистер Драммонд передал мне по радио, когда я летел в Куэрнаваку. Он хотел, чтобы вы посмотрели, как продвигаются работы.
— Это рискованно. Мое имя могут связать с этим проектом.
— Я подозреваю, что в этом и состояла идея мистера Драммонда. Пора вам платить долги.
— Вот безжалостный сукин сын.
— Мистер Драммонд посчитал бы комплиментом, если бы кто-то назвал его безжалостным. Посмотрите-ка вниз. Отсюда все видно.
— Бог мой!
Вертолет продолжал снижаться, и боль в ушах Бьюкенена стала еще мучительнее.
Боль? Бьюкенен вдруг понял, что кое-что чувствует. Он никак не ожидал, что будет рад боли, но сейчас с радостью приветствовал ее. Его ноги пощипывало. Руки кололо, словно иглами. Швы на ножевой ране начали чесаться. В почти зажившей ране в голове появилась пульсация. Череп, казалось, распух, а кошмарная головная боль постепенно возвращалась. Эти ощущения возникли не все сразу. Они приходили по отдельности, поочередно. И каждое было для него всплеском надежды. Он знал, что если попытается пошевелиться, то сможет это сделать. Но сейчас не время рисковать. Надо затаиться, пока он не будет уверен, что функции конечностей восстановились полностью. Надо выждать идеальный момент для…
— Примерно сейчас действие снадобья начнет проходить, — сказал Реймонд.
Сильная рука схватила Бьюкенена за левое запястье и защелкнула на нем наручник. Потом левую руку завели ему за спину, сильно дернули, и наручник щелкнул на правом запястье.
— Так удобно? — Судя по тону, можно было бы предположить, что Реймонд разговаривает с любимой.
Бьюкенен не ответил, продолжая делать вид, что не может двигаться. Услышав позвякивание и скрежет металла, он понял, что на Холли тоже надевают наручники.
Рев вертолета стал тише — изменился угол наклона лопастей ротора. Машина приземлилась. Пилот выключил приборы, вращение лопастей замедлилось, и рев турбины перешел в тонкий вой.
Когда открылся люк, Бьюкенен ожидал, что его глазам придется плохо от яркого солнечного света. Вместо этого его накрыла тень. Какая-то дымка. Он еще раньше, пока вертолет снижался, заметил, что яркая синева неба несколько замутилась, но ему нужно было столько всего обдумать, что он не обратил на это особенного внимания. Теперь же этот туман проник в кабину и наполнил ее таким резким запахом, что Бьюкенен рефлекторно закашлялся. Дым! Поблизости что-то горело.
Бьюкенен никак не мог остановить кашель.
— Это снадобье временно блокирует работу твоих слюнных желез, — пояснил Реймонд, выволакивая Бьюкенена из кабины и швыряя его на землю. — От этого у тебя в горле сухость. Кстати, раздражение в горле ты будешь ощущать еще довольно долго. — По тону, каким это было сказано, можно было предположить, что ему доставляет удовольствие мысль об ожидающем Бьюкенена недомогании.
Холли тоже закашлялась, потом застонала, когда Реймонд вытащил ее из кабины и бросил рядом с Бьюкененом. Мимо них тянулись клочья дыма.
— Зачем выжигать столько деревьев? — В голосе Дельгадо звучала тревога.
— Чтобы как можно больше расширить размеры площадки. Чтобы не подпускать близко туземцев.
— Но разве огонь не воспламенит?..
— Мистер Драммонд знает, что делает. Все рассчитано.
Реймонд пнул Бьюкенена в бок.
Брендан со стоном втянул в себя воздух, стараясь показать, что ему больнее, чем на самом деле, и радуясь, что пинок Реймонда не пришелся по заживающей ране.
— Поднимайся, — приказал Реймонд. — У наших людей есть дела поважнее, чем тащить тебя. Я знаю, что ты можешь встать. Если не встанешь, я буду катить тебя пинками до самой конторы.
Чтобы быть правильно понятым, Реймонд пнул Бьюкенена еще раз, уже сильнее.
Бьюкенен с усилием поднялся на колени, зашатался, но все-таки встал на ноги. В голове у него все кружилось — совсем как этот дым, от которого он опять закашлялся.
Холли поднялась тоже с трудом, чуть не упала, но удержалась на ногах. Она в ужасе смотрела на Бьюкенена. Он попытался взглядом ободрить ее.
Это не помогло. Реймонд толкнул их обоих так, что едва не сбил с ног. Их погнали к приземистому бревенчатому зданию, которое частично заволакивали клубы дыма.
Бьюкенена поразила царившая вокруг бурная деятельность: сновали туда и сюда рабочие, тяжело проезжали мимо бульдозеры и грузовики, краны переносили балки и трубы. Бьюкенену показалось, что сквозь шум работающих механизмов он услышал выстрел. Потом перед ним возникли разбросанные каменные блоки с высеченными на них иероглифами — по-видимому, из развалин. Тут и там он видел едва возвышавшиеся над землей останки древних храмов. Вдруг, когда дым на какое-то время рассеялся, его взору предстала пирамида. Но эта пирамида была не древней постройки и не из каменных блоков.
Эта пирамида, высокая и широкая, была выстроена из стали. Бьюкенен никогда не видел ничего подобного. Она походила на гигантский треножник с широко расставленными ногами, которые были связаны между собой какой-то арматурой. Хотя он никогда раньше не видел ничего подобного, интуитивно он понял, что это такое, что это ему напоминает. Нефтяную вышку. Так вот что, по-видимому, нужно здесь Драммонду. Но почему у вышки такая необычная конструкция?
Когда они подошли к наполовину скрытому за дымной пеленой бревенчатому строению, Реймонд толкнул дверь и впихнул Бьюкенена с Холли внутрь.
Бьюкенен чуть не растянулся в полутемном и затхлом внутреннем помещении, а его глаза не сразу приспособились к тусклому свету работавших от генератора лампочек на потолке. Он с трудом удержался на ногах, остановился, выпрямился, почувствовал, как на него налетела Холли, и обнаружил, что смотрит снизу вверх на Алистера Драммонда.
Ни одна из фотографий, виденных Бьюкененом в биографической книге и газетных статьях, которые он читал, не могла передать, насколько личность Драммонда доминирует в той точке пространства, где он в данный момент находится. Из-за толстых стекол очков глубоко посаженные глаза этого старика пронзали вас взглядом, от которого становилось не по себе. Даже его старческий голос лишь усиливал это впечатление — его хрупкость не мешала его властности.
— Мистер Бьюкенен, — произнес Драммонд.
Это обращение заставило Бьюкенена вздрогнуть. «Как он узнал мое имя?» — подумал он.
Драммонд прищурился, потом перенес свое внимание на Холли.
— Мисс Маккой, надеюсь, что Реймонд удобно устроил вас на время полета. Сеньор Дельгадо, я рад, что вы смогли прилететь.
— По тому, как мне передали ваше приглашение, я не почувствовал, что у меня есть выбор.
— Разумеется, у вас есть выбор. Вы можете сесть в тюрьму или стать следующим президентом Мексики. Что бы вы предпочли?
Реймонд закрыл дверь после того, как они вошли. Теперь она вновь со стуком распахнулась, и какофония строительных механизмов ворвалась внутрь. Вошла женщина в пыльных джинсах и намокшей от пота рабочей блузе, в руках у нее были длинные рулоны толстой бумаги — Бьюкенен подумал, что это могут быть карты.
— Не сейчас, черт побери, — прорычал Драммонд.
Женщина явно испугалась. Неловко попятившись, она вышла и закрыла дверь.
Драммонд продолжил разговор с Дельгадо:
— Мы продвинулись дальше, чем я рассчитывал. К завтрашнему утру должны, по идее, начать качать. Я хочу, чтобы вы, когда вернетесь в Мехико, приняли необходимые меры. Скажите своим людям, что все в порядке. Мне не нужны никакие неприятности. Услуги оплачены.
— Вы меня вызвали сюда, чтобы сказать то, что я и так знаю?
— Я вызвал вас сюда, чтобы вы увидели то, за что продали душу, — ответил Драммонд. — Не годится держаться на расстоянии от цены своих грехов. А то вам, чего доброго, захочется позабыть о нашей сделке. Чтобы освежить вашу память, хочу показать вам, что произойдет с двумя моими гостями. — Плавным движением, поразительным для человека в его возрасте, он повернулся к Бьюкенену и Холли. — Много ли вам известно?
— Вот это я нашел у них в сумке для фотоаппарата, — объявил Реймонд и выложил на стол видеопленку.
— Подумать только! — проронил Драммонд.
— Я ее просмотрел у Дельгадо.
— Ну и как?
— Копия немного зернит, но выступление Дельгадо все так же увлекательно. Всякий раз я не могу оторваться.
— Тогда вам известно больше, чем нужно, — сказал Драммонд, снова обращаясь к Бьюкенену и Холли.
— Послушайте, все это — совершенно не наше дело, — начал свой маневр Бьюкенен.
— Что верно, то верно.
— Нефть меня не интересует, и мне безразлично, как именно вы наказываете Дельгадо, — продолжал Бьюкенен. — Я всего лишь пытаюсь найти Хуану Мендес.
Драммонд поднял свои густые белые брови:
— Ну, в этом вы не одиноки.
Они пристально смотрели друг на друга, и вдруг Бьюкенен понял, как все было. Хуана согласилась поработать на Драммонда, изображая Марию Томес. Но по прошествии нескольких месяцев она либо почувствовала, что попала в западню, либо поняла, что ей грозит опасность, а может, ей просто опротивел Драммонд. Каков бы ни был мотив, она нарушила соглашение и скрылась. Находясь в бегах, не смея позвонить начальству Бьюкенена по телефону, она должна была установить с ним контакт таким образом, чтобы никто посторонний не мог проникнуть в суть ее послания, и поэтому отправила ему ту загадочную открытку, расшифровать которую мог только один Бьюкенен. В это время люди Драммонда сбивались с ног, разыскивая ее, устраивали засады у нее дома, у дома ее родителей и в других местах, где она, по их разумению, могла укрыться. Им надо было обеспечить ее молчание. Если правда о Марии Томес всплывет на поверхность, Драммонд тут же потеряет власть над Дельгадо. А без Дельгадо Драммонд лишался политических средств поддержания проекта. Нефтяная промышленность в Мексике была национализирована еще в тридцатые годы. Иностранцам запрещалось вторгаться в эту отрасль, а Драммонд явно стремился именно к этому. То, что здесь находились археологические памятники, делало проблему еще более политически масштабной, хотя, судя по всему, Драммонд преодолел препятствие с бесстыдной простотой — уничтожил древние постройки. Когда Дельгадо станет президентом Мексики, он воспользуется своей властью, чтобы повлиять на нужных политиков. С Драммондом можно будет заключить закулисное соглашение. За открытие и разработку месторождения Драммонду будут тайно выплачивать огромные прибыли, такие, какие получали иностранные нефтяные компании до национализации. Но и это еще не все, интуитивно чувствовал Бьюкенен. Просматривалось здесь и еще что-то, какой-то скрытый смысл, но он был слишком занят спасением своей жизни, чтобы анализировать, в чем он состоит.
— Вам известно, где находится Хуана Мендес? — спросил Драммонд.
— Не исключено, что она работает вон на той буровой.
Драммонд усмехнулся.
— А вы смельчак. Ваше поведение делает честь силам особого назначения.
Это замечание удивило Бьюкенена. Но потом он понял, в чем дело:
— А-а, машина, которую я взял напрокат в Новом Орлеане, чтобы доехать до Сан-Антонио!
Драммонд кивнул.
— Для этого вы воспользовались собственной кредитной карточкой.
— У меня не было другого выхода. В моем распоряжении была только эта карточка.
— Но это дало мне небольшое преимущество, — уточнил Драммонд. — Мои люди видели вас, когда вы подъехали к дому Мендесов в Сан-Антонио, и по номерным знакам определили, кто нанял машину, а потом провели расследование и установили вашу личность.
Личность, подумал Бьюкенен. Столько лет мне удавалось оставаться в живых под чужими личинами, а теперь, чего доброго, придется загнуться под собственным именем. Он чувствовал, что совершенно выдохся. Раны болели. Голова раскалывалась. У него не осталось больше сил.
Потом он посмотрел на Холли, увидел ужас в ее глазах, и спасительная мантра снова зазвучала в его сознании. Надо выжить, чтобы помочь Холли. Надо спасти Холли.
— Вы — инструктор по тактическим маневрам, — сказал Драммонд.
Бьюкенен насторожился. Инструктор? Но тогда, значит, Драммонд не расколол его прикрытие.
Драммонд продолжал:
— Вы знали Хуану Мендес по Форт-Брэггу?
Бьюкенен лихорадочно соображал, какую роль сыграть, какую избрать линию защиты.
— Да, — ответил он.
— Каким же образом? Ведь она была в армейской разведке. Какое отношение это имеет к вам?
Внезапно ему в голову пришла идея. Бьюкенен решил сыграть самую дерзкую роль в своей жизни. Роль самого себя.
— Послушайте, я не полевой инструктор, а статус Хуаны в армейской разведке был просто прикрытием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80