Почему , думал Бьюкенен, почему они дали мне вымыться и накормили, если намереваются еще раз дать мне отведать резинового шланга? В этом нет никакого смысла. Разве что…
Конвоиры привели его в комнату, которую Бьюкенен раньше не видел, грязную, захламленную, где за письменным столом в напряженной позе сидел следователь, а напротив него, столь же напряженно, — тонкогубый американец со строгим лицом. При появлении Бьюкенена оба они устремили на него пристальные взгляды, и скрытая радость Бьюкенена, вызванная надеждой на то, что его, может быть, освободят, превратилась в неприятное предчувствие.
Американец, на вид лет сорока пяти, был среднего роста и веса, загорелый, с острым подбородком, тонким носом и густыми темными бровями, контрастировавшими с его выгоревшими на солнце редеющими волосами. На нем был дорогой костюм из легкой голубой ткани, шелковый галстук в красную полоску и сверкающей белизны рубашка, которая подчеркивала и оттеняла его загар. Он носил кольцо выпускника Гарвардского университета, часы фирмы «Пьяже» и туфли фирмы «Коул Хаан». Он был безупречен. Производил впечатление. Такого человека хотелось иметь на своей стороне.
Плохо было то, что Бьюкенен не имел ни малейшего представления о том, кто этот человек. Он не решался предположить, что следователь откликнулся на его настоятельную просьбу и связался с Чарльзом Максуэллом, который обеспечивал его алиби. Это срочное алиби было организовано в спешке. Обычно каждая деталь плана проверяется несколько раз, но в этом случае Бьюкенен не имел ни малейшего понятия о том, как выглядит Максуэлл. Было разумно предположить, что Максуэлл, когда с ним свяжутся, приедет сюда, чтобы поддержать легенду Бьюкенена. Но что, если следователь нашел какого-то американца, чтобы тот выдал себя за Максуэлла? Что, если следователь хочет подловить Бьюкенена, когда он сделает вид, будто знает этого американца, и доказать таким путем, что Бьюкенен врет относительно своего алиби?
Американец выжидательно поднялся.
Бьюкенен должен был реагировать. Он не мог больше просто смотреть с безучастным видом. Если это действительно Максуэлл, то следователь ждет, что Бьюкенен узнает его и станет благодарить. Но если это не Максуэлл, что тогда?
Следователь втянул подбородок в многочисленные шейные складки.
Бьюкенен вздохнул, подошел к американцу, положил ему на плечо нетвердую руку и сказал:
— Я уже начал беспокоиться. Так приятно увидеть…
Увидеть кого? Бьюкенен не закончил фразы. Он мог иметь в виду свое чувство облегчения при виде друга и клиента Чарльза («Чака») Максуэлла, а мог и подразумевать, что очень рад видеть соотечественника-американца.
— Слава Богу, вы уже здесь, — добавил Бьюкенен, и эта фраза одинаково подходила как к Максуэллу, так и просто к незнакомому американцу. Он упал на стул, стоявший рядом с обшарпанным письменным столом. От напряжения боль усилилась.
— Я приехал сразу же, как только узнал обо всем.
Хотя такое заявление предполагало наличие тесной связи между этим американцем и Бьюкененом, оно все же не давало Бьюкенену достаточных оснований, чтобы признать в американце Чарльза Максуэлла. Ну же, дай мне зацепку! Намекни, кто ты такой.
Американец продолжал:
— И то, что я услышал, встревожило меня. Но должен вам сказать, мистер Грант, что выглядите вы гораздо лучше, чем я ожидал.
Мистер Грант?
Этот человек определенно не Чарльз Максуэлл. Кто же он в таком случае?
— Да уж, здесь настоящий загородный клуб. — От жуткой боли в висках у Бьюкенена стучало.
— Разумеется, все это ужасно, — сказал американец. Он говорил глубоким приятным голосом, слегка манерно. — Но теперь все уже позади. — Он пожал Бьюкенену руку. — Я Гарсон Вудфилд. Из американского посольства. Нам позвонил ваш друг Роберт Бейли.
Следователь нахмурился.
— Бейли мне не друг, — подчеркнуто произнес Бьюкенен. — Я впервые познакомился с ним здесь. Но у него какая-то навязчивая идея о том, что он видел меня в Канкуне и знал меня раньше, в Кувейте. Он и есть та причина, по которой я оказался в этой неприятной ситуации.
Вудфилд пожал плечами.
— Ну, видимо, он пытается загладить вину. Он же позвонил и Чарльзу Максуэллу.
— Это мой клиент, — отозвался Бьюкенен. — Я надеялся, что он здесь появится.
— Да, мистер Максуэлл, как вы знаете, весьма и весьма влиятельный человек, но в данных обстоятельствах он счел более престижным связаться с послом и просить, чтобы мы решили эту проблему по официальным каналам. — Вудфилд стал внимательно вглядываться в лицо Бьюкенена. — Эти ссадины у вас на губах… И кровоподтек на подбородке… — С выражением неодобрения он повернулся к следователю. — Этого человека избивали.
Следователь принял оскорбленный вид.
— Избивали? Какая чепуха! Он поступил сюда в таком плачевном состоянии от ран, что не удержался на ногах и упал с лестницы.
Вудфилд повернулся к Бьюкенену, явно ожидая резких возражений.
— У меня закружилась голова. Моя рука соскользнула с перил.
Вудфилд, казалось, был удивлен ответом Бьюкенена. Такое же, если не большее, удивление отразилось и на лице следователя.
— Они угрозами заставили вас говорить неправду о том, что здесь с вами произошло? — спросил Вудфилд.
— Они определенно не нежничали со мной, — сказал Бьюкенен, — но не принуждали угрозами говорить неправду.
Такого следователь явно не ожидал.
— Но Роберт Бейли утверждает, что видел вас привязанным к стулу, — заявил Вудфилд.
Бьюкенен кивнул.
— И как вас ударили резиновым шлангом, — сказал Вудфилд.
Бьюкенен снова кивнул.
— И как у вас шла кровавая моча.
— Все верно. — Бьюкенен схватился за живот и поморщился. (В обычных условиях он бы никогда так не отреагировал на боль.)
— Понимаете, если по отношению к вам было допущено жестокое обращение, то имеется целый ряд дипломатических мер, к которым я могу прибегнуть, чтобы попытаться добиться вашего освобождения.
Бьюкенену не понравилось, что Вудфилд сказал «попытаться». Он решил и дальше делать то, что подсказывал ему инстинкт.
— Кровь в моче — это результат несчастного случая, когда я свалился с яхты Чака Максузлла. Что касается остального, — сказал Бьюкенен, переводя дыхание, — то ведь этот офицер подозревает меня в убийстве трех человек. С его точки зрения, то, как он обошелся со мной, пытаясь добиться признания, вполне оправданно. Меня бесит только то, что он не дает мне доказать мою невиновность. Не желает связаться с моим клиентом.
— Теперь с этим все в порядке, — заверил Вудфилд. — У меня с собой заявление, — он достал его из своего кейса, — показывающее, что мистер Грант находился с мистером Максуэллом на его яхте в то время, когда произошли эти убийства. Очевидно, — обратился он к следователю, — вы арестовали не того человека.
— Для меня это не очевидно. — Все подбородки следователя затряслись от возмущения. — У меня есть свидетель, который видел этого человека на месте убийств.
— Неужели слово мистера Бейли значит для вас больше, чем заявление такого известного человека, как мистер Максуэлл? — поинтересовался Вудфилд.
Глаза следователя яростно сверкнули.
— Мы в Мексике. Здесь все равны.
— Да, — согласился Вудфилд. — Как и в Соединенных Штатах. — Он повернулся к Бьюкенену. — Мистер Максуэлл просил меня передать вам вот эту записку. — Он вынул ее из кейса и вручил Бьюкенену. — А пока, — повернулся он к следователю, — я хотел бы воспользоваться вашими удобствами.
Следователь озадаченно смотрел на него.
— Туалет, — сказал Вудфилд. — Комната отдыха.
— А, — отозвался следователь. — Уборная. Si. — Он с усилием оторвал свое огромное тело от стула, открыл дверь в коридор и распорядился, чтобы один из охранников проводил мистера Вудфилда в el sanitario .
Когда Вудфилд вышел, Бьюкенен прочитал записку.
«Вик,
Извини, что не смог приехать лично. Я появлюсь, если это будет абсолютно необходимо, но сначала давай испробуем другие варианты. Проверь содержимое сумки для фотоаппарата, которую принес с собой Вуд-филд. Если считаешь, что оно подействует, то попробуй. Надеюсь скоро увидеть тебя в Штатах.
Чак»
Бьюкенен посмотрел туда, где возле стула Вудфилда на полу стоял кейс, и увидел рядом эту серую нейлоновую сумку для фотокамеры.
Тем временем следователь закрыл дверь офиса и хмуро смотрел на Бьюкенена. В его голосе слышались раскаты грома, а тучный живот трясся, словно желе. Его явно интересовало содержание записки.
— Ты солгал относительно побоев. ?Por qu?? — Он подошел ближе. — Почему?
Бьюкенен пожал плечами.
— Очень просто. Я хочу, чтобы мы с вами стали друзьями.
— Почему? — Следователь подошел еще ближе.
— Потому что мне отсюда не выбраться без вашей помощи. Да, конечно, Вудфилд может навлечь на вас массу неприятностей со стороны вашего начальства и политических деятелей. Но и тогда меня могут не выпустить до постановления судьи, а тем временем я буду оставаться в вашей власти. — Бьюкенен помолчал, стараясь казаться сломленным. — Иногда в тюрьме происходят несчастные случаи самого ужасного свойства. Иногда арестованный может умереть, не успев предстать перед судьей.
Следователь напряженно разглядывал Бьюкенена.
Бьюкенен показал на сумку для фотокамеры.
— Можно?
Следователь утвердительно кивнул.
Бьюкенен поставил сумку себе на колени.
— Я ни в чем не виновен, — сказал он. — Очевидно, Бейли и сам толком не знает, что он видел. Мой паспорт доказывает, что я не тот человек, за которого он меня принимает. Мой клиент говорит, что меня не было на месте преступления. Но вам пришлось потратить много времени и сил на это расследование. На вашем месте мне было бы очень неприятно сознавать, что я зря потратил энергию. Правительство платит вам недостаточно за все, что вам приходится переносить. — Бьюкенен открыл сумку и поставил ее на стол.
И он сам, и следователь уставились на содержимое
сумки. Она была набита аккуратными пачками бывших в употреблении стодолларовых купюр. Когда Бьюкенен вынул одну пачку и стал считать купюры, у следователя отвисла челюсть.
— Я могу только догадываться, — констатировал Бьюкенен, — но мне кажется, что здесь пятьдесят тысяч долларов. — Он положил пачку обратно в сумку. — Поймите меня правильно. Я не богат. Я много работаю, как и вы, и у меня, разумеется, нет таких денег. Эти деньги принадлежат моему клиенту. Он дает их мне взаймы, чтобы помочь оплатить юридические издержки. — Бьюкенен скорчил гримасу. — Но с какой стати отдавать деньги адвокату, когда я невиновен и ему не придется работать в поте лица, чтобы добиться моего освобождения? Ему определенно не надо будет работать так долго и так много, как буду вкалывать я, чтобы вернуть долг, или сколько придется работать вам, чтобы заработать такую сумму. — Бьюкенен от боли резко вздохнул и, нахмурившись, посмотрел на дверь. — Вудфилд вот-вот вернется. Почему бы вам не оказать услугу нам обоим, не взять деньги и не выпустить меня отсюда?
Следователь барабанил пальцами по видавшему виды столу.
— Клянусь вам, что никого я не убивал, — сказал Бьюкенен.
Дверь начала медленно открываться. Следователь своим массивным телом заслонил сумку, закрыл ее и удивительно плавным для такого крупного человека движением убрал за стол, одновременно втискивая свой широкий зад в скрипучее кресло.
Вошел Вудфилд.
— Заниматься этим делом дальше было бы насмешкой над правосудием, — объявил следователь. — Сеньор Грант, вам вернут ваш паспорт и личные вещи. Вы свободны.
7
— Вам определенно нужно показаться врачу, — сказал Вудфилд.
Выйдя из тюрьмы, они переходили пыльную улицу, направляясь к черному седану, припаркованному в тени пальмы.
— Я знаю отличного врача в Мериде, — продолжал Вудфилд. — Я быстренько отвезу вас туда.
— Нет.
— Но…
— Нет, — повторил Бьюкенен. Он подождал, пока проедет пикап без бампера, потом пошел дальше. После такого длительного пребывания в тюрьме его глазам было больно от ослепительного блеска солнца, и голова разболелась еще сильнее. — Мне бы только выбраться из Мексики.
— Чем дольше вы будете оттягивать визит к врачу…
Бьюкенен остановился у машины и повернулся к Вудфилду. Он не знал, сколько информации и какую именно получил дипломат. Вероятно, никакой. Одним из правил Бьюкенена было никогда не делиться никакой информацией по своей инициативе. Еще одним правилом было не выходить из образа.
— Я пойду к врачу, когда буду чувствовать себя в безопасности. Я все еще не могу поверить, что выбрался из тюрьмы. Да и не поверю, пока не окажусь в самолете, который летит в Майами. Этот подонок может передумать и снова арестовать меня.
Вудфилд поставил чемодан Бьюкенена на заднее сиденье.
— Не думаю, что такая опасность существует.
— Не существует для вас , — заметил Бьюкенен. — Самое лучшее, что вы можете сделать, это отвезти меня в аэропорт, посадить в самолет и потом позвонить Чарльзу Максуэллу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Конвоиры привели его в комнату, которую Бьюкенен раньше не видел, грязную, захламленную, где за письменным столом в напряженной позе сидел следователь, а напротив него, столь же напряженно, — тонкогубый американец со строгим лицом. При появлении Бьюкенена оба они устремили на него пристальные взгляды, и скрытая радость Бьюкенена, вызванная надеждой на то, что его, может быть, освободят, превратилась в неприятное предчувствие.
Американец, на вид лет сорока пяти, был среднего роста и веса, загорелый, с острым подбородком, тонким носом и густыми темными бровями, контрастировавшими с его выгоревшими на солнце редеющими волосами. На нем был дорогой костюм из легкой голубой ткани, шелковый галстук в красную полоску и сверкающей белизны рубашка, которая подчеркивала и оттеняла его загар. Он носил кольцо выпускника Гарвардского университета, часы фирмы «Пьяже» и туфли фирмы «Коул Хаан». Он был безупречен. Производил впечатление. Такого человека хотелось иметь на своей стороне.
Плохо было то, что Бьюкенен не имел ни малейшего представления о том, кто этот человек. Он не решался предположить, что следователь откликнулся на его настоятельную просьбу и связался с Чарльзом Максуэллом, который обеспечивал его алиби. Это срочное алиби было организовано в спешке. Обычно каждая деталь плана проверяется несколько раз, но в этом случае Бьюкенен не имел ни малейшего понятия о том, как выглядит Максуэлл. Было разумно предположить, что Максуэлл, когда с ним свяжутся, приедет сюда, чтобы поддержать легенду Бьюкенена. Но что, если следователь нашел какого-то американца, чтобы тот выдал себя за Максуэлла? Что, если следователь хочет подловить Бьюкенена, когда он сделает вид, будто знает этого американца, и доказать таким путем, что Бьюкенен врет относительно своего алиби?
Американец выжидательно поднялся.
Бьюкенен должен был реагировать. Он не мог больше просто смотреть с безучастным видом. Если это действительно Максуэлл, то следователь ждет, что Бьюкенен узнает его и станет благодарить. Но если это не Максуэлл, что тогда?
Следователь втянул подбородок в многочисленные шейные складки.
Бьюкенен вздохнул, подошел к американцу, положил ему на плечо нетвердую руку и сказал:
— Я уже начал беспокоиться. Так приятно увидеть…
Увидеть кого? Бьюкенен не закончил фразы. Он мог иметь в виду свое чувство облегчения при виде друга и клиента Чарльза («Чака») Максуэлла, а мог и подразумевать, что очень рад видеть соотечественника-американца.
— Слава Богу, вы уже здесь, — добавил Бьюкенен, и эта фраза одинаково подходила как к Максуэллу, так и просто к незнакомому американцу. Он упал на стул, стоявший рядом с обшарпанным письменным столом. От напряжения боль усилилась.
— Я приехал сразу же, как только узнал обо всем.
Хотя такое заявление предполагало наличие тесной связи между этим американцем и Бьюкененом, оно все же не давало Бьюкенену достаточных оснований, чтобы признать в американце Чарльза Максуэлла. Ну же, дай мне зацепку! Намекни, кто ты такой.
Американец продолжал:
— И то, что я услышал, встревожило меня. Но должен вам сказать, мистер Грант, что выглядите вы гораздо лучше, чем я ожидал.
Мистер Грант?
Этот человек определенно не Чарльз Максуэлл. Кто же он в таком случае?
— Да уж, здесь настоящий загородный клуб. — От жуткой боли в висках у Бьюкенена стучало.
— Разумеется, все это ужасно, — сказал американец. Он говорил глубоким приятным голосом, слегка манерно. — Но теперь все уже позади. — Он пожал Бьюкенену руку. — Я Гарсон Вудфилд. Из американского посольства. Нам позвонил ваш друг Роберт Бейли.
Следователь нахмурился.
— Бейли мне не друг, — подчеркнуто произнес Бьюкенен. — Я впервые познакомился с ним здесь. Но у него какая-то навязчивая идея о том, что он видел меня в Канкуне и знал меня раньше, в Кувейте. Он и есть та причина, по которой я оказался в этой неприятной ситуации.
Вудфилд пожал плечами.
— Ну, видимо, он пытается загладить вину. Он же позвонил и Чарльзу Максуэллу.
— Это мой клиент, — отозвался Бьюкенен. — Я надеялся, что он здесь появится.
— Да, мистер Максуэлл, как вы знаете, весьма и весьма влиятельный человек, но в данных обстоятельствах он счел более престижным связаться с послом и просить, чтобы мы решили эту проблему по официальным каналам. — Вудфилд стал внимательно вглядываться в лицо Бьюкенена. — Эти ссадины у вас на губах… И кровоподтек на подбородке… — С выражением неодобрения он повернулся к следователю. — Этого человека избивали.
Следователь принял оскорбленный вид.
— Избивали? Какая чепуха! Он поступил сюда в таком плачевном состоянии от ран, что не удержался на ногах и упал с лестницы.
Вудфилд повернулся к Бьюкенену, явно ожидая резких возражений.
— У меня закружилась голова. Моя рука соскользнула с перил.
Вудфилд, казалось, был удивлен ответом Бьюкенена. Такое же, если не большее, удивление отразилось и на лице следователя.
— Они угрозами заставили вас говорить неправду о том, что здесь с вами произошло? — спросил Вудфилд.
— Они определенно не нежничали со мной, — сказал Бьюкенен, — но не принуждали угрозами говорить неправду.
Такого следователь явно не ожидал.
— Но Роберт Бейли утверждает, что видел вас привязанным к стулу, — заявил Вудфилд.
Бьюкенен кивнул.
— И как вас ударили резиновым шлангом, — сказал Вудфилд.
Бьюкенен снова кивнул.
— И как у вас шла кровавая моча.
— Все верно. — Бьюкенен схватился за живот и поморщился. (В обычных условиях он бы никогда так не отреагировал на боль.)
— Понимаете, если по отношению к вам было допущено жестокое обращение, то имеется целый ряд дипломатических мер, к которым я могу прибегнуть, чтобы попытаться добиться вашего освобождения.
Бьюкенену не понравилось, что Вудфилд сказал «попытаться». Он решил и дальше делать то, что подсказывал ему инстинкт.
— Кровь в моче — это результат несчастного случая, когда я свалился с яхты Чака Максузлла. Что касается остального, — сказал Бьюкенен, переводя дыхание, — то ведь этот офицер подозревает меня в убийстве трех человек. С его точки зрения, то, как он обошелся со мной, пытаясь добиться признания, вполне оправданно. Меня бесит только то, что он не дает мне доказать мою невиновность. Не желает связаться с моим клиентом.
— Теперь с этим все в порядке, — заверил Вудфилд. — У меня с собой заявление, — он достал его из своего кейса, — показывающее, что мистер Грант находился с мистером Максуэллом на его яхте в то время, когда произошли эти убийства. Очевидно, — обратился он к следователю, — вы арестовали не того человека.
— Для меня это не очевидно. — Все подбородки следователя затряслись от возмущения. — У меня есть свидетель, который видел этого человека на месте убийств.
— Неужели слово мистера Бейли значит для вас больше, чем заявление такого известного человека, как мистер Максуэлл? — поинтересовался Вудфилд.
Глаза следователя яростно сверкнули.
— Мы в Мексике. Здесь все равны.
— Да, — согласился Вудфилд. — Как и в Соединенных Штатах. — Он повернулся к Бьюкенену. — Мистер Максуэлл просил меня передать вам вот эту записку. — Он вынул ее из кейса и вручил Бьюкенену. — А пока, — повернулся он к следователю, — я хотел бы воспользоваться вашими удобствами.
Следователь озадаченно смотрел на него.
— Туалет, — сказал Вудфилд. — Комната отдыха.
— А, — отозвался следователь. — Уборная. Si. — Он с усилием оторвал свое огромное тело от стула, открыл дверь в коридор и распорядился, чтобы один из охранников проводил мистера Вудфилда в el sanitario .
Когда Вудфилд вышел, Бьюкенен прочитал записку.
«Вик,
Извини, что не смог приехать лично. Я появлюсь, если это будет абсолютно необходимо, но сначала давай испробуем другие варианты. Проверь содержимое сумки для фотоаппарата, которую принес с собой Вуд-филд. Если считаешь, что оно подействует, то попробуй. Надеюсь скоро увидеть тебя в Штатах.
Чак»
Бьюкенен посмотрел туда, где возле стула Вудфилда на полу стоял кейс, и увидел рядом эту серую нейлоновую сумку для фотокамеры.
Тем временем следователь закрыл дверь офиса и хмуро смотрел на Бьюкенена. В его голосе слышались раскаты грома, а тучный живот трясся, словно желе. Его явно интересовало содержание записки.
— Ты солгал относительно побоев. ?Por qu?? — Он подошел ближе. — Почему?
Бьюкенен пожал плечами.
— Очень просто. Я хочу, чтобы мы с вами стали друзьями.
— Почему? — Следователь подошел еще ближе.
— Потому что мне отсюда не выбраться без вашей помощи. Да, конечно, Вудфилд может навлечь на вас массу неприятностей со стороны вашего начальства и политических деятелей. Но и тогда меня могут не выпустить до постановления судьи, а тем временем я буду оставаться в вашей власти. — Бьюкенен помолчал, стараясь казаться сломленным. — Иногда в тюрьме происходят несчастные случаи самого ужасного свойства. Иногда арестованный может умереть, не успев предстать перед судьей.
Следователь напряженно разглядывал Бьюкенена.
Бьюкенен показал на сумку для фотокамеры.
— Можно?
Следователь утвердительно кивнул.
Бьюкенен поставил сумку себе на колени.
— Я ни в чем не виновен, — сказал он. — Очевидно, Бейли и сам толком не знает, что он видел. Мой паспорт доказывает, что я не тот человек, за которого он меня принимает. Мой клиент говорит, что меня не было на месте преступления. Но вам пришлось потратить много времени и сил на это расследование. На вашем месте мне было бы очень неприятно сознавать, что я зря потратил энергию. Правительство платит вам недостаточно за все, что вам приходится переносить. — Бьюкенен открыл сумку и поставил ее на стол.
И он сам, и следователь уставились на содержимое
сумки. Она была набита аккуратными пачками бывших в употреблении стодолларовых купюр. Когда Бьюкенен вынул одну пачку и стал считать купюры, у следователя отвисла челюсть.
— Я могу только догадываться, — констатировал Бьюкенен, — но мне кажется, что здесь пятьдесят тысяч долларов. — Он положил пачку обратно в сумку. — Поймите меня правильно. Я не богат. Я много работаю, как и вы, и у меня, разумеется, нет таких денег. Эти деньги принадлежат моему клиенту. Он дает их мне взаймы, чтобы помочь оплатить юридические издержки. — Бьюкенен скорчил гримасу. — Но с какой стати отдавать деньги адвокату, когда я невиновен и ему не придется работать в поте лица, чтобы добиться моего освобождения? Ему определенно не надо будет работать так долго и так много, как буду вкалывать я, чтобы вернуть долг, или сколько придется работать вам, чтобы заработать такую сумму. — Бьюкенен от боли резко вздохнул и, нахмурившись, посмотрел на дверь. — Вудфилд вот-вот вернется. Почему бы вам не оказать услугу нам обоим, не взять деньги и не выпустить меня отсюда?
Следователь барабанил пальцами по видавшему виды столу.
— Клянусь вам, что никого я не убивал, — сказал Бьюкенен.
Дверь начала медленно открываться. Следователь своим массивным телом заслонил сумку, закрыл ее и удивительно плавным для такого крупного человека движением убрал за стол, одновременно втискивая свой широкий зад в скрипучее кресло.
Вошел Вудфилд.
— Заниматься этим делом дальше было бы насмешкой над правосудием, — объявил следователь. — Сеньор Грант, вам вернут ваш паспорт и личные вещи. Вы свободны.
7
— Вам определенно нужно показаться врачу, — сказал Вудфилд.
Выйдя из тюрьмы, они переходили пыльную улицу, направляясь к черному седану, припаркованному в тени пальмы.
— Я знаю отличного врача в Мериде, — продолжал Вудфилд. — Я быстренько отвезу вас туда.
— Нет.
— Но…
— Нет, — повторил Бьюкенен. Он подождал, пока проедет пикап без бампера, потом пошел дальше. После такого длительного пребывания в тюрьме его глазам было больно от ослепительного блеска солнца, и голова разболелась еще сильнее. — Мне бы только выбраться из Мексики.
— Чем дольше вы будете оттягивать визит к врачу…
Бьюкенен остановился у машины и повернулся к Вудфилду. Он не знал, сколько информации и какую именно получил дипломат. Вероятно, никакой. Одним из правил Бьюкенена было никогда не делиться никакой информацией по своей инициативе. Еще одним правилом было не выходить из образа.
— Я пойду к врачу, когда буду чувствовать себя в безопасности. Я все еще не могу поверить, что выбрался из тюрьмы. Да и не поверю, пока не окажусь в самолете, который летит в Майами. Этот подонок может передумать и снова арестовать меня.
Вудфилд поставил чемодан Бьюкенена на заднее сиденье.
— Не думаю, что такая опасность существует.
— Не существует для вас , — заметил Бьюкенен. — Самое лучшее, что вы можете сделать, это отвезти меня в аэропорт, посадить в самолет и потом позвонить Чарльзу Максуэллу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80