Они задержались еще на несколько минут, дрейфуя у края мелководных рифов.
- Может, ты и прав, - заметил Дарлинг, берясь за дроссельный рычаг.
В этот момент они услышали, как взревел двигатель Фрита.
- Нет, не прав, - проговорил Майк и усмехнулся. Они прислушались к шуму мотора над тихой водой, услышали, как он увеличивал обороты, затем замирал: судно продвигалось вперед и пятилось назад.
- Он нащупывает дорогу, - сказал Дарлинг. - Как слепой.
Через некоторое время они ощутили в ногах легкое содрогание, переданное водой через стальную обшивку «Капера», а затем услышали низкий скрежещущий звук, за которым внезапно последовало завывание двигателя Фрита.
- Он таки напоролся, - подытожил Дарлинг, засмеялся и хлопнул Майка по плечу. - Загнал себя на риф, быстро и основательно.
- Хочешь, чтобы я вызвал полицию? - спросил Майк. - Они могут выслать резиновую лодку.
- Пусть поплавает. Ему будет полезно разрядиться. - Дарлинг развернул судно на запад. - Кроме того, у нас есть дело.
- Какое?
- Поломать ловушки этого ублюдка.
- Он сообщит о нас в полицию, - возразил Майк. Затем задумался. - Нет, наверно, теперь он не сделает этого.
* * *
К тому времени когда Дарлинг обогнул мыс при входе в Мангровую бухту, синева неба начала быстро сменяться фиолетовым оттенком и уходящее солнце окрасило облака на западе в оранжево-розовый цвет.
Одинокая лампа освещала пристань, а под ней, пришвартованная к свае, стояла белая двадцатипятифутовая лодка с подвесным мотором. Слово «ПОЛИЦИЯ» было выписано на ее борту синими футовыми буквами.
- Господи, - проговорил Майк, - он уже донес на нас.
- Сомневаюсь, - возразил Дарлинг. - Карл дурак, но он не сумасшедший.
Два молодых полицейских - белый и чернокожий - стояли на пристани, оба одетые в форменные рубашки, шорты и носки до колен. Они наблюдали, как Дарлинг осторожно подвел судно к пристани, и приняли от Майка носовую и кормовую чалки.
Дарлинг был знаком с этими полицейскими, у него с ними не возникало недоразумений - не больше, чем со всей морской полицией, которую он считал плохо обученной, перегруженной и не имеющей достаточно снаряжения. Эту пару он брал с собой в море в их выходные дни и помогал научиться понимать рифы, показывал более короткие проходы к немногим глубоководным каналам, ведущим к Бермудским островам и от них.
Тем не менее он предпочел оставаться на ходовом мостике, интуитивно чувствуя, что высота придает ему вес в их глазах.
Он оперся о перила, поднял палец в приветствии и поздоровался:
- Колин... Барнет...
- Хей, Вип, - проговорил Колин, белый полицейский.
Барнет спросил:
- Можно подняться на борт?
- Валяйте, - согласился Дарлинг. - Что привело вас сюда так поздно, ребята?
- Слышали, ты нашел плот, - сказал Барнет.
- Довольно точно.
Барнет поднялся на судно и указал на плот, лежащий поперек кокпита:
- Это он?
- Да, это он.
Барнет посветил фонариком на плот и нагнулся к нему.
- Господи, да от него воняет.
Колин не двинулся с места и нерешительно произнес:
- Вип, нам придется забрать его.
Дарлинг помолчал.
- А почему? Кто-нибудь предъявил на него права?
- Нет... не совсем так.
- Тогда он мой, разве нет? Основной закон по спасению имущества: тот, кто нашел, оставляет себе.
- Да... - Казалось, что Колин чувствует неловкость. Он не поднимал глаз от своих ног. - Но не на этот раз.
- Значит, так. - Дарлинг пережидал, ощущая муть гнева и стараясь подавить ее. - Что же это значит?
- Доктор Сент-Джон, - сказал Колин. - Он хочет забрать его.
- Доктор Сент-Джон. - Теперь Дарлинг понял, что непременно проиграет, а его вспыльчивость возьмет верх. - Понимаю.
Лайам Сент-Джон был одним из немногих людей на Бермудах, которых Дарлинг удостаивал своего отвращения. Ирландский иммигрант второго поколения, он учился в школе в Монтане и окончил какое-то штампующее дипломы заведение, которое наградило его докторской степенью. Никто не знал, в какой именно области науки была эта докторская степень, а сам Сент-Джон никогда об этом не говорил. Все, что жители знали наверняка, так это то, что, уезжая с Бермуд, маленький Лайам произносил свое имя как Сент-Джон, а вернувшись, стал произносить (и требовал этого от других) как СИНджин.
Вооруженный алфавитом, присоединенным к его имени, Сент-Джон собрал вокруг себя нескольких влиятельных друзей своих родственников и забросал правительство заявлениями о том, что определенные отрасли, такие, как морская история и регулирование жизни дикой природы, находятся в руках безобразно обращающихся с ними дилетантов и должны быть переданы дипломированным и квалифицированным экспертам. А это означало - ему, так как он был единственным бермудским гражданином с докторской степенью в какой-то области, кроме медицины. Не имело значения, что его степень относилась к совершенно неизвестной области, вероятно, такой же абсолютно бесполезной, как изучение пещер друидов.
Политики, которых не заботили кораблекрушения и которых раздражали горластые рыбаки, обрадовались возможности убрать эти вопросы из списка своих дел и создали для доктора Лайама Сент-Джона д. ф. новый пост - министра по культурному наследию. Они не, побеспокоились точно обозначить обязанности обладателя этой должности, что весьма подходило Сент-Джону, потому что он определял и расширял свои обязанности по мере надобности, приобретая все больше прав и внедряя правила и инструкции своего собственного изобретения.
Что касается Дарлинга, то он считал, что все, чего достиг Сент-Джон со своими инструкциями, так это превратил сотни бермудцев в преступников. Он, например, издал распоряжение, по которому никому не разрешалось заниматься исследованием затонувших кораблей без предварительного получения у него лицензии и согласия платить двести долларов в день одному из его сотрудников, который наблюдал за работой.
В результате никто не сообщал о своих находках, а если кто и выкапывал какие-нибудь монеты или предметы искусства, золотые серьги или испанские гончарные изделия, то прятал их, пока не ухитрялся вывезти контрабандой с Бермуд.
Благодаря министру по культурному наследию бермудское наследие распродавалось в галереях на Медисон-авеню в Нью-Йорке. Ученые, когда-то считавшие Бермуды лучшей глубоководной лабораторией, уникальным клочком земли посреди Атлантики, больше не трудились приезжать сюда, потому что Сент-Джон настаивал на том, что все открытия должны передаваться его сотрудникам и просматриваться ими. Эти сотрудники готовили ему доклады (всегда скучные, часто ошибочные) для выступлений на академических совещаниях.
Почти год Дарлинг и его приятели-ныряльщики строили фантастические замыслы, как отделаться от Сент-Джона. Кто-то предложил сделать сообщение об открытии кораблекрушения, повезти туда для осмотра Сент-Джона и затопить судно (говорили, что Сент-Джон не умеет плавать). На план было наложено вето на основании того, что Сент-Джон никогда и никуда не ездил сам. Обычно он посылал одну из своих марионеток.
Кто-то еще предложил просто убить доктора - стукнуть по голове и выбросить на глубине. Но хотя все согласились, что результат желанен, никто не предложил себя в добровольцы для совершения этого дела.
Тем не менее Дарлинг не стал бы удивляться, если бы в одну прекрасную ночь Сент-Джон просто исчез. И более того, это известие не принесло бы ему огорчения.
- Колин, - сказал Вип. - Я хочу, чтобы ты сделал мне одолжение.
- А именно?
- Отправляйся назад и скажи доктору Сент-Джону, что я отдам ему плот...
- О'кей.
- ...если он прибудет сюда сам и позволит мне затолкать этот плот ему в зад.
- О! - Колин взглянул на Барнета, затем опять уставился на свои ноги и вновь неохотно перевел взгляд на Дарлинга. - Ты знаешь, я не могу так сделать, Вип.
- Тогда у нас возникает проблема, не правда ли, Колин? Потому что есть еще кое-что, чего ты не можешь сделать, а именно - взять плот.
- Но мы обязаны это сделать.
В голосе Колина появилась плаксивая нота.
Барнет отошел от плота и встал у основания трапа, подняв глаза на Випа.
Глядя вниз, на полицейских, Дарлинг заметил в сумраке движение у кормы. Это Майк бесшумно пробирался к тому месту, где были подвешены дубинки и багры для оглушения крупной рыбы.
- Вип, - начал Барнет, - ты не должен этого делать.
- Плот принадлежит мне, Барнет, и ты это знаешь.
Дарлингу хотелось сказать больше, ему хотелось сказать, что это не вопрос принципа, что дело заключается не в плоте, а в двух, трех или даже четырех тысячах долларов, которые могут ему помочь, долларов, которые он не позволит украсть у него Лайаму Сент-Джону. Но он ничего этого не сказал, потому что не собирался скулить перед полицейскими.
- Нет, не принадлежит, если Сент-Джон собирается изучать его, как он говорит, - возразил Барнет.
- Мерзавец не изучать его хочет. Он хочет присвоить его себе. Он знает ему цену.
- Но он говорил не об этом.
- А с каких это пор он стал чертовым образцом искренности?
- Вип... - Барнет вздохнул. Что-то заставило его взглянуть в сторону кормы - проблеск света или звук, и он увидел Майка, стоящего в темноте и держащего поперек груди трехфутовый багор с отточенным четырехдюймовым крюком на конце. - Ты знаешь, что нам придется сделать?
- Ага. Отправляйтесь обратно и передайте доктору Сент-Джону вот это. - Дарлинг выставил средний палец.
- Нет. Мы отправимся обратно, вызовем еще дюжину полицейских, вернемся и заберем плот.
- Но не без того, чтобы кто-то не нахватал синяков.
- Это возможно, Вип. Но подумай: если это случится, то ты окажешься в тюрьме, а мы заберем плот, и кто будет смеяться последним? Доктор Сент-черт-его-побери-Джон.
Дарлинг отвернулся и посмотрел на ту сторону Мангровой бухты, на темную воду, на огни автомобилей, пересекавших мост Уэтфорд, на мерцание фонарей на веранде «Кембридж бичиз», близлежащего отеля, где какой-то певец прошлых лет заливался под оркестр, сообщая всему миру, что он шел по жизни «Своим путем».
Дарлингу хотелось драться, хотелось взбеситься от ярости, не подчиняться и буйствовать. Но он проглотил все свои желания, потому что Барнет был прав.
- Барнет, - наконец проговорил он и стал спускаться по трапу. - Ты воплощение мудрости.
Барнет переглянулся с Колином, который испустил вздох облегчения и улыбнулся.
- Доктор СИНджин желает мой плот, - проговорил Дарлинг, направляясь к корме и беря багор у Майка. - Доктор СИНджин получит мой плот.
Он подошел к плоту, размахнулся и резанул багром нос плота. Крюк проткнул резину, раздался хлопок, шипение, камера осела.
- Ух ты, - продолжал Дарлинг. - Простите.
И отволок плот к фальшборту. Затем обрушил багор на другую камеру, спустил ее и подтянул оседающий плот на фальшборт. Что-то маленькое выпало из плота, со щелчком ударилось о стальную палубу и, дребезжа, откатилось прочь. Вип вытащил багор, отошел назад и вогнал его в кормовую камеру. Рывком поднял плот в воздух над полицейским катером. Мускулы на плечах Випа горели, а жилы на шее выступили, как проволока.
- Ух ты, - сказал он опять и бросил плот на полицейский катер, куда тот свалился кучей шипящей резины. Дарлинг повернулся к двум полицейским, бросил багор на палубу и продолжал: - Ну вот. Доктор Сент-Джон может получить этот проклятый плот.
Полицейские переглянулись.
- О'кей, - констатировал Колин, быстро спускаясь на пристань. - Мы сообщим доктору Сент-Джону, что ты нашел его в таком виде.
- Точно, - подхватил Барнет и последовал за напарником. - Похоже, акула хватанула его.
- И были большие волны, - дополнил Колин. - Ты не мог спуститься на воду, кругом были акулы... Спокойной ночи, Вип.
Дарлинг посмотрел, как полицейские свалили плот на корме своего судна, запустили мотор и отошли от пристани в темноту. Он чувствовал себя опустошенным, и его слегка подташнивало, он был наполовину доволен собой, а наполовину ощущал стыд.
- Во время перерыва в больших гонках всегда бывают наниматели ныряльщиков, - заметил Майк. - Они выложат нам достаточно долларов.
- Наверняка, - проговорил Дарлинг. - Наверняка.
Когда они убирали судно, укладывая на палубе снаряжение, швабры, ведра и тряпки, Дарлинг почувствовал под ногой что-то маленькое и острое. Он поднял предмет и оглядел его, но освещение было слабым, поэтому он сунул находку в карман.
- Увидимся утром? - сказал Майк, когда был готов спуститься на берег.
- Хорошо. Сообщим аквариуму неприятную новость и посмотрим, пожелают ли они еще доверить нам снаряжение. Если нет, то начнем отбивать краску.
- Ну, тогда спокойной ночи.
Дарлинг последовал за Майком по тропинке к дому, подождал, пока напарник завел свой мотоциклет и уехал, потом погасил все внешнее освещение и вошел в дом.
Он налил себе немного темного, рома и сел на кухне. Подумал, включить ли новости, но решил, что не стоит. Если верить поговорке, любая новость была плохой; иными словами, телевизор включать не стоило. С него уже достаточно плохих новостей.
Вошла Шарлотта, улыбнулась и села против мужа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41