– Еще не поздно вернуться, – напомнила я. – Если когда-то они и были такими, как ты думаешь, теперь это не так. Это же убийцы. Разума у них нет. Тебя обманули. Нарим…
– И что же Нарим? – Темные его глаза вспыхнули, в них отразилось оранжевое пламя.
Я осеклась.
– Дождись его и спроси сам.
– Нет. – Он показал на утес – там как раз показался Давин и взмахнул руками, призывая нас поторопиться.
В густеющих сумерках мы взобрались по крутой тропе, если вообще можно назвать тропой уступ шириной в ладонь. С каждым шагом из-под ног сыпались обломки мягкого красного камня, крошечные обломки с еле слышным шуршанием падали к подножию скалы. Когда мы вжались в тесную нишу, где нас дожидался Тарвил, на западе уже гасли последние лучи.
– Обойдите логово под вон тем остроконечным утесом, – объяснял Тарвил. – Все, как я нарисовал. В долине всего три хижины Всадников, живут только в первых двух.
В ночи раздался кошмарный вой, долину осветила вспышка пламени. Лицо у Мак-Аллистера застыло, и я подумала, что кожа на скулах вот-вот лопнет, а под ней окажется сталь.
– Они не бродят на свободе… раненые? – спросил сенай, не отрывая взгляда от зловещих зарниц.
– Нет. Только если Всадник им велит. А так они лежат на одном месте, пока не умрут или не исцелятся. – Отвечая, я надевала доспехи. Свои Мак-Аллистер, конечно, не захватил.
Давин, разволновавшись, хотел было что-то сказать, но его оборвал еще один вопль – долгий, мучительный, убийственный. Когда он стих, я зашнуровала башмаки, и Тарвил протянул Мак-Аллистеру фонарь.
– Давай его мне, – велела я, запихивая волосы под шлем, чтобы ничто не выдавало во мне женщину. – А ты держись за мной, подальше от света. – Я повесила на пояс свернутый хлыст и нащупала кошелек, проверяя, со мной ли то, что я прихватила на всякий случай. Мак-Аллистеру не стоит знать, что у меня там. Еще разволнуется. И не возьмет меня с собой.
– Да благословит вас Единый, Властитель наших путей, – убитым голосом произнес Давин. – Мы ждем вас здесь.
Мак-Аллистер пожал руки Давину и Тарвилу и насмешливо поклонился мне, подняв бровь:
– Ну что ж, госпожа моя Лара, кем мы станем этому дракону – спасением или ужином?
И изящным жестом указал на тропинку: ведите, мол, госпожа моя Лара.
В тесной долине, окруженной крутыми утесами, гулял горячий зловонный ветер. В лагере держали только раненых каев, которым не нужен был простор. "Чем теснее, тем лучше", – говаривали в Клане. Наверно, это потому, что на воле больные каи прячутся именно в тесные пещеры, чтобы умереть или выздороветь.
Мы пробрались мимо обширных загонов; при каждой вспышке пламени перепуганные козы жались к ограде. За загонами у самых скал теснились деревянные сарайчики – кухня, кузня, кладовая, амбар, барак для кухарок и еще один – для загонщиков скота, которые пополняли стада коз. Лазарет для раненых Всадников стоял на другом конце долины, подальше от шумных вонючих загонов. Кое-где в окнах мерцали светильники. Два раба тащили к загонам тележку с отбросами.
Мы пропустили тележку, затаившись под деревом. Из кузни отсвечивало оранжевое пламя; за порог вышел здоровенный детина, помочился под кустом и вернулся обратно, захлопнув за собой дверь. Неподалеку от нас изгибалась сухая накатанная дорога; она вела к расщелине в скалах – главному входу в лагерь. Стража, скорее всего, стоит снаружи. Если в лагере нет заложников, внутри стеречь нечего. Слева виднелась задняя стена первой всаднической хижины. Вход ее был обращен к середине долины, где в кольце кровавиков держали драконов. Теперь нам предстояло или в открытую пойти по дороге за хижинами, или нырнуть в темноту в середине лагеря, где нас легко мог заметить какой-нибудь Всадник. Или дракон.
Я решила идти по дороге. И ошиблась. Едва мы ступили на нее, как из ущелья показалась кучка верховых. Скакали они так быстро, что мы не успели нырнуть в спасительную тень. Двое из них были Всадники и еще двое – просто люди из Клана. Все они горланили непристойные куплеты и были, похоже, изрядно пьяны. У каждого за спиной сидела женщина, еще две ехали на одном коне. То ли кромешные дуры, то ли нализались в стельку, – неужели не знают, что пьяный Всадник во время совокупления не может сдержать внутренний огонь? Да они же до утра не доживут. Замыкали шествие два слуги с факелами. Кавалькада едва не налетела на забор в каких-нибудь пятидесяти шагах от нас, женщины захохотали и завизжали, как свиньи. Мужчины спешились и передали поводья слугам. Я было подумала, что в суматохе нам удастся скрыться. Но тут один из слуг поднял факел и гаркнул:
– Стой, кто идет?
Думать было некогда. У нас не осталось ни секунды. Нельзя подпускать их близко. И тогда я схватила хлыст и развернулась спиной к Всадникам и лицом к Мак-Аллистеру.
– На колени, – шепотом велела я. – Делай, как я скажу. – И дважды щелкнула хлыстом, чтобы он не стал возражать. У меня, к несчастью, женский голос. Тот, кто носит доспехи Всадника, не может говорить женским голосом.
– Говори за меня, – прошипела я. – Скажи им, что тебя зовут Гер и что при тебе раненый кай из Гондара и сенайский жулик-картежник из Валлиора. Говори как Всадник.
Я снова щелкнула хлыстом – взметнулась пыль, – и Мак-Аллистер упал на колени. Взгляд у него остекленел.
– Проходите! – рявкнул он и добавил все, что я велела, – на наречии Всадников, тупо и нагло, то есть именно так, как требовалось. – Сначала разберусь с этой сенайской вошью, а потом приду к вам и погляжу, чем меня порадуют в этой дыре!
Да чтоб они сгорели, – пронеслось у меня в голове. Компания стояла и глазела, прихлебывая из пузатых мехов. Женщины непристойно висли на кавалерах.
– Придется все разыграть, – шепнула я, опрокинула Мак-Аллистера навзничь и стянула ему руки хлыстом.
– Чтоб тебе неповадно было, сенай! – заорал он. – Кого вздумал дурить – Всадника из Клана! – Он попытался встать, и в улыбке его я заметила тревогу. – Гляди не заиграйся, – шепнул он.
Я снова опрокинула его и выхватила кинжал.
– Ну и что мне с тобой сделать? – зарычал он и разразился такими затейливыми ругательствами, что я даже рот разинула: и представить себе не могла, что он их знает! – Посмотрим, как умеют работать сенайские ослы!
Я продолжала ему подсказывать, и играл он великолепно. Я обнажила меч и, дернув за хлыст, поволокла "пленника" от пьяных гуляк к тележке с дровами. Он помогал мне – перебирал ногами, словно пытался встать или брыкаться, а на самом деле отталкивался от земли, чтобы те не заметили, как трудно мне его тащить. Несколько раз он падал на спину, и мне приходилось действительно волочить его, пока он снова не упирался ногами. Щадить его я не могла, чтобы зрители ничего не заподозрили. Когда мы добрались до тележки, он с трудом поднялся на четвереньки, переводя дыхание, а я достала из сумки цепь, позаботившись, чтобы она блеснула в лунном свете. Зеваки заржали, засвистели и заулюлюкали.
– Спроси, как им это, – велела я. – Скорее. Давай развлекай их, тогда они не полезут.
– Сейчас, – он судорожно вздохнул, поднял глаза и увидел, что у меня в руках. – О боги…
– Говори!
– Ну как, нравится? – крикнул он, отчаянно мотая головой. – Нет… нет… нет, мне это не нравится совершенно точно… – прошептал он едва слышно.
Пьяницы загоготали, и я снова повалила его пинком, наступила ему на грудь и, развязав хлыст, защелкнула оковы на покрытых шрамами запястьях.
– По-другому никак. – Стараясь не смотреть ему в лицо, я продела цепь в железные кольца на оглоблях. – Сейчас мы пройдем между ними и хижинами, как будто я хочу найти свободную и поселиться там. По-другому никак.
Мне показалось, что Мак-Аллистер тащил тележку с дровами до пустой всаднической хижины часа два, а прошли мы всего полторы тысячи шагов. Тележка была громоздкая и тяжелая. Зрители провожали нас восторженным гоготом. Я приветственно подняла меч, не забывая время от времени ударять хлыстом в землю возле сеная. Один раз я задела его по щеке, потом по плечу, разорвав рубаху и заставив его глухо выругаться. В ответ на каждый удар он прилежно дергался, и я подозревала, что стонал он взаправду, хотя никогда никому бы в этом не признался. Когда мы миновали гуляк, они вспомнили о собственных развлечениях и двинулись к обитаемым хижинам, призывая меня побыстрее покончить со справедливым возмездием и присоединиться к ним.
– Скажи, пусть оставят тебе женщину, – велела я.
Он мотнул головой, задыхаясь.
– Не могу.
Я подняла над головой меч и покрутила его в воздухе. Мы не останавливались, пока не дошли до третьей хижины, и даже тогда я трижды огляделась, прежде чем снять с него цепи.
Он согнулся вдвое, свесив голову и опершись руками о край тележки.
– Спасибо Семерым, не полная, – прохрипел он.
– Пошли скорее. Всадники перепились и про нас не вспомнят, а слуги – нет. Они наверняка пойдут разузнать про вновь прибывших.
– Знаешь, Лара, ты очень находчивая, ты все замечательно придумала. Но в следующий раз лучше предупреждать. – Мак-Аллистер выпрямился, потянулся, разминая спину и плечи, и потер, скривившись, запястья. – По крайней мере успею вспомнить ругательства.
Старательно отводя глаза, я вытащила кай'цет из кошелька и положила его в мешочек на шее, чтобы руки у меня остались свободными. Потом натянула перчатки, убрала цепи в сумку и свернула хлыст. Мне совершенно не надо было глядеть Мак-Аллистеру в лицо, чтобы понять, каково ему от всего этого.
– Если бы ты не был таким слизняком и трусом, – фыркнула я, – подумал бы о том, как себя защитить. Лично я не собираюсь идти в пекло голышом. – И, не дав ему времени брякнуть очередную глупость, зашагала в темноту, направляясь к остроконечному утесу, про который говорил Тарвил. Мак-Аллистер молча пошел за мной. Я старалась обходить расщелины и трещины в оплавившейся земле. Вообще-то желтый огонек светильника Всадники могли и заметить, но мне совсем не улыбалось сломать ногу, оступившись в какой-нибудь колдобине. Я прибавила шагу. Надо было спешить.
Мы прошли от всаднической хижины тысячу шагов. Земля под ногами начала дрожать, и послышался приглушенный злобный рык кая. Слева полыхнуло сине-оранжевое пламя, и я остановилась, соображая, с какой стороны лучше обойти громадную груду булыжника. Я решила все-таки повернуть налево, и тут Мак-Аллистер подал голос:
– Ты велишь ему назвать свое имя, как Келдару?
– Если хочешь, велю.
– А потом… потом, что бы ни случилось, пожалуйста, беги. Если это не Роэлан, я тебя догоню.
– И как ты собираешься меня догонять? Да тебя же и туда надо на ручках нести. Я же тебя этой телегой совсем измотала.
– Я способен сделать все, что нужно. И вовсе не намерен погибать.
Я не ответила. Тогда он схватил меня за локоть и развернул лицом к себе. Это было совсем не вовремя: у следующей скалы снова вспыхнул синий огонь.
– Поклянись, что позаботишься о себе. Пожалуйста. Мне будет гораздо легче, если ты поклянешься, потому что ты сдерживаешь все клятвы, что бы ты о них ни думала. Тогда я не буду за тебя бояться.
Ох, где ему знать, как ловко я обхожусь со своими клятвами…
– Обещаю, – согласилась я. – И что нам теперь делать?
Кай прожег в земле глубокую яму. К нему пригоняли скот, животные падали в яму, а дракон не мог их оттуда достать ни когтями, ни зубами. Раненый кай ревел в ярости и лупил по земле хвостом, а трупы в яме воняли так, что меня едва наизнанку не вывернуло.
Мы залегли на скале, глядя на синие вспышки. Мак-Аллистер позеленел и прикрыл рот и нос рубашкой.
Я сразу поняла, что это не тот дракон. Он был совсем не старый. По наростам над глазами, конечно, нельзя судить точно, но я видела добрых полсотни драконов старше этого. К тому же его левое крыло, которое не складывалось и волочилось, подергиваясь, по земле, явно было сломано в битве совсем недавно. А элимы считали, что Роэлан – один из семерых старших драконов и что горб у него – ровесник его имени. А птицы, кружившие над ним, оказались попросту стервятниками, слетевшимися на запах падали.
– Не тот! – яростно шепнула я Мак-Аллистеру. Я попробовала объяснить ему, почему мы ошиблись. Пусть он одумается и откажется от этой затеи…
Мак-Аллистер помотал головой.
– Мы с таким трудом сюда пробрались. Давай все-таки проверим.
И этот человек называл меня упрямой! С хлыстом наготове – вдруг эта тварь управляется с левым крылом лучше, чем кажется, – я сползла со скалы и оказалась под носом у кая.
– Тенг жа нав вивир! – закричала я, и зверь, заметив меня, изрыгнул струю пламени и заревел так, что я испугалась, как бы у Мак-Аллистера череп не раскололся. Мой едва не треснул. Я подняла кровавик и начала подчинять себе зверя, стараясь сделать так, чтобы ни меня, ни Мак-Аллистера тварь палить не стала. Если зверюга почует во мне слабину, пламя коснется нас – и нам конец. Этот дракон был совсем не такой, как Келдар.
– Как твое имя, тварь? Говори! – рявкнула я. – Каким именем зовут тебя братья?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52