Су-ри. Ту-ри. Тихонечко, не торопиться. Последняя надежда. Если эти слоги не приведут за собой товарища, который спасет меня, больше рассчитывать мне не на что. Ру-ри, Чу-ри…
И вдруг кто-то ясно и четко произнес в моей голове: Бурри. Ну конечно же, как я мог столько времени бродить в потемках кругом да около такого простого имени. Бурри.
Я не закричал от радости, и не вскочил на ноги. Кессонная болезнь заключается в том, что ныряльщик чересчур быстро поднимается с глубины на поверхность и растворенные под давлением в его крови газы вскипают пузырьками и закупоривают сосуды. Поэтому поднимаются водолазы медленно, с остановками.
Я был на слишком большой глубине отчаяния, чтобы сразу вынырнуть на поверхность. Не я чувствовал это, какие-то инстинкты помогали мне.
Я молчал. Я ощутил на глазах слезы. Браслеты снова сжались, но я не боялся их. Я больше не узник, приговоренный к казни. Я повелитель. Я держу судьбу в своих руках прочнее, чем держат меня белые кольца.
— Ты здесь, Шестой?! — спросил я, стараясь, чтобы в голос мой не просочился восторг освобождения.
Должно быть, он что-то почувствовал, потому что подкатился ко мне и испытующе навел на меня объективы.
— Здесь.
— У тебя хорошая память, неживой?
Я задал вопрос, и вдруг меня пронзила холодная, как льдышка, мысль, которую я давно уже подсознательно гнал от себя: а вдруг он не помнит такого имени?
— Источник оживляет нашу память.
— Прекрасно, неживой. В машине, что находится в Больших развалинах у Зеркальных стен, хранится сознание Арробы…
— Я уже слышал.
— Молчи. И Бурри. Этого имени вы, роботы, мне не говорили.
— Как ты сказал? — тихо спросил робот.
— Я сказал, Бурри! — крикнул я.
— Ты произнес имя Бурри? — снова переспросил Шестой.
— Да, я произнес имя Бурри. Это имя назвал мне Арроба.
— Значит, ты действительно говорил с незабвенным моим господином? — спросил Шестой, и шар его расплющился, расплылся, от чего он стал сразу ниже.
— Ты же не верил мне, робот.
— Господин Бурри… Я вижу его перед собой. Это хозяин того, кого ты называешь Пятым… Высокий, всегда серьезный, всегда куда-то торопящийся… Господин Бурри… Этого не может быть, — прошептал он.
— Может, может, и ты прекрасно знаешь это.
— Да, это правда. И все же я не могу поверить, что услышу голос моего возлюбленного создателя. Господин Арроба… Когда он настраивал меня, и я еще путал комнаты, он всегда был терпелив, и прикосновение пальцев его к регуляторам было сладостным и успокаивающим. Юуран, это правда! Я больше не хочу быть неживым. Я живой! Я трепещу от предвкушения встречи. Я расплющиваю перед тобой мой шар в знак благодарности. Прости, Юуран, что не сразу поверил тебе. Все эти бесконечные вращения светила, один, разлученный навсегда с господином, с памятью о нем, которая тоже стремилась выскользнуть из меня, я стал печален, равнодушен. Я был несправедлив и жесток, Юуран. Прости, если можешь… Когда господин Арроба возвращался домой, я еще издали слышал его сигнал и мчался к двери с такой скоростью, что мой повелитель смеялся. «Эдак ты скоро и летать научишься, малыш», — говорил он. Он похлопывал меня по голове, и я чувствовал, как таю от любви. Я услышу его голос.
Шестой вдруг надул свой шар, сделал круг и снова осел передо мной. Если бы у него был хвост, он бы сейчас выбивал им дробь о землю.
— Мы сейчас же отправимся… Нет, но… О! Я даже не сказал Пятому! Как я мог не сказать Пятому! Я позову его. — Он замолчал, посылая, очевидно, сигнал.
Вскоре вкатился Пятый. Он вопросительно посмотрел на товарища.
— Спусти перед Юураном шар! — простонал страстно Шестой. — И вымолим вместе прощение!
Пятый недоуменно переводил объективы с робота на меня и с меня на робота.
— Это все правда! Все, что он говорил, правда! Наши господа ждут нас.
— На-ши? — испуганно спросил Пятый.
— Да. Господин Арроба и господин Бурри.
— Господин Бурри?
— Да, господин Бурри. Или ты забыл имя своего хозяина?
— Господин Бурри, — прошептал Пятый в экстазе.
— Они ждут нас. Бесплотные, лишенные тел. Они ждут нас. Мы им нужны. Мы пойдем к ним. Юуран поведет нас.
Пятый повернулся ко мне, спустил шар и нагнул голову.
— Прости, — прошептал он. — Прости, если можешь.
Я ничего не ответил. Мне не хотелось ни мстить, ни унижать их. Я чувствовал себя безмерно опустошенным и усталым. Хотелось закрыть глаза, отпустить швартовы, в которые я так судорожно вцепился, и спокойно отплыть, покачиваясь, в исцеляющий сон.
С легким шорохом белые кольца соскользнули с моих рук. Оба робота стояли передо мной на спущенных своих шарах с почтительно наклоненными головами. Они слегка покачивались, и я пытался понять, засыпаю ли я, или они действительно покачиваются. Но когда с них стали спадать бесконечные кольца, я понял, что засыпаю, что сплю.
6
Когда я рассказал неживым о развалинах с летучими мышами, которые я нашел в самом начале своей одиссеи, они решили, что сумеют добраться до подземелья без помощи корров.
— Так будет лучше, — сказал Третий.
— Почему?
— Неужели ты не понимаешь? Нас могут увидеть эллы. Они ненавидят корров.
— Хорошо, что эллы не знают нас.
— Почему вы так в этом уверены? — спросил я. — Многие эллы побывали у вас…
— Все равно нам спокойнее отправиться без корров, — сказал Шестой. — И будем торопиться, пока мы полны энергии после утреннего омовения в источнике.
Это была странная процессия, и не раз я жалел, что нет у меня никакой аппаратуры, чтобы запечатлеть ее, все осталось в моем кубике с зеркальными стенами.
Впереди шел я, за мной катилось четверо неживых. Все роботы рвались в эту экспедицию, но решено было, что со мной отправятся только четверо: Пятый и Шестой, которые рвались на свидание с духами своих создателей, Третий и Одиннадцатый. Остальные оставались с коррами.
Когда дорога была более ровной, неживые полностью надували шары и катились быстрее, на неровностях они снижали в них давление и замедляли ход.
— Юуран, — сказал Третий после нескольких часов движения, — скоро будут развалины, о которых ты говорил. Мы начинаем чувствовать слабость.
— Скоро, по-моему, скоро.
Мы шли, наверное, еще с час, но развалин с летучими мышами все еще не было видно.
— Я больше не могу двигаться, — сказал Третий.
— Мне кажется, — пробормотал Одиннадцатый, — пришелец обманул нас.
— Молчи! — крикнул Пятый. — Он ведет нас к эбрам!
— Не к эбрам он ведет нас, а к гибели. Еще немножко — и мы навсегда останемся здесь. Остатки энергии вытекут из нас, глаза засыплет пыль…
— Хватит! — прошипел Пятый.
— Не трать зря энергию, — сказал Шестой. — Пусть остаются, если хотят. Пусть ждут, пока за ними придут корры и потащат их на себе к источнику.
— Ты прав.
Они полностью надули шары, которые стали жесткими и подпрыгивали на камешках, а не обтекали их, как обычно. Катиться так было, очевидно, неудобно, но потери энергии меньше.
— Стойте, — сказал Одиннадцатый, — я больше не могу катиться.
— Я тоже с трудом вращаю шар, — подтвердил Третий. — Нам надо остановиться и решить, что делать.
— Останавливайтесь, если хотите, — сказал Шестой.
— Нам некогда, — добавил Пятый. — Нас ждут.
— Но у вас ведь тоже кончается запас энергии.
— Мы будем катиться, пока в силах хоть раз повернуть шар.
Не знаю, одинаково ли они умели запасать энергию, или любовь к создателям добавляла Пятому и Шестому сил, но они оставили двух других неживых далеко позади. Еще через полчаса Шестой дернулся, остановился, и шар его начал медленно расплющиваться.
Пятый мельком взглянул на него и продолжал движение. Я остановился около неподвижного робота и сказал:
— Осталось совсем немного. Развалины вон за тем поворотом.
— Я не могу катиться.
— Если Пятый докатится до источника, он вернется, чтобы поделиться с тобой энергией.
— Нет, — прошептал Шестой. — Он не вернется, он будет торопиться к своему господину.
Я вспомнил читанную когда-то восточную притчу. Два человека бредут по пустыне. У одного из них прохудился мех с водой, и она вся незаметно вытекла. Оставшейся воды не хватит, чтобы оба добрались до ближайшего колодца, и оба знают это. Что должны они делать? — спрашивает притча и отвечает: если они оба простые смертные, человек с полным мехом оставит товарища и пойдет вперед. Если человек с водой святой, он разделит воду пополам. Пусть они и не дойдут, но не дойдут вместе. Но если человек с водой ангел, он отдаст ее товарищу, чтобы дошел тот.
Мои роботы были не святыми и не ангелами, в этом я уже успел убедиться. Сейчас они лишний раз подтвердили, что подлость не остается в одной лишь части уравнения, она обязательно выплывает в решении его.
Я догнал Пятого и почти сразу же увидел развалины. Как и в прошлый раз "при нашем появлении откуда-то выпорхнули тучи крылатых тварей. С шорохом, со свистом они заметались над нашими головами, и писк их сверлил уши:
— Опасность! Опасность! — пищали они.
— Это стражи развалин, — зачем-то сказал я и сделал шаг вперед. Как и в прошлый раз, я плавно взлетел вверх. — Смелее, робот. Если вы способны воспринимать эту энергию, здесь ты сможешь вволю запастись ею.
Пятый с трудом перевалился через торчащий край обрушившейся стены и замер. У неживых нет черт лица, у них, строго говоря, нет и лица, но я физически чувствовал облегчение и наслаждение, которые испытывал Пятый. Он покачивался, то напрягая шар, то снижая в нем давление.
— С самого рождения, — сказал он, — мы знали, что энергию можно пить только маленькими глотками, особенно когда испытываешь жажду. Сразу глотать ее опасно. Почему так — я объяснить не умею, но мы все знаем это. Но сейчас я не сдерживаю поток, что вливается в меня. Я тороплюсь.
Через несколько минут он объявил, что готов двигаться дальше, и мы вернулись на дорогу.
— Куда ты? — спросил я, видя, что он двинулся вперед.
— Как куда? К Зеркальным стенам.
— Надо вернуться и поделиться энергией с Шестым.
— Зачем?
— Чтобы и он мог докатиться.
— Но я здесь при чем?
— Помоги ему.
— Мне некогда.
— Вернись, он же твой товарищ.
— Но он остановился. Он не может катиться, — упрямо сказал Пятый.
— Значит, нужно помочь ему. До Зеркальных стен недалеко, и даже если ты поделишься энергией, вам обоим хватит добраться до места.
— Я понимаю твои слова, Юуран, но я никак не могу понять их смысла. Я тороплюсь, я полон энергии, источник налил меня до краев, я трепещу при мысли о встрече со своим создателем, а ты задерживаешь меня разговорами о Шестом. Почему? Разве ты не вызвался сам довести нас до подземелья?
— Вот-вот. Ты сказал «нас». Вы вышли вместе. Шестой разрядился. Он не может вращать шар. У вас ведь сильные умы. Разве ты не можешь представить, что сейчас творится в сердце твоего товарища?
— Что такое сердце?
— Неважно. Пусть не сердце. Пусть мозг. Пусть логические схемы. Пусть что угодно.
— Я понимаю. Я знаю, что он страдает. Мысль его тянется туда, где ждет господин, а шар больше не может повернуться ни разу.
— А он не ждет, что ты поделишься с ним энергией?
— Странная мысль. Нет, конечно. Как он может ожидать столь нелепого поступка? Энергию можно пытаться отнять, но как можно делиться ею, когда она нужна мне самому?
— Ладно, не будем обсуждать нравственные проблемы. Я прошу тебя вернуться и поделиться энергией. Мы не можем бросить Шестого.
— Ты не логичен, Юуран. Мы же оставили позади еще двух неживых. Почему ты не требуешь, чтобы я возвратился и к ним?
Я вздохнул. Универсальная софистика себялюбов. Если я не могу помочь всем, то зачем помогать этому или тому.
— Возвратись и поделись энергией с товарищем, — твердо приказал я. — Иначе мы не двинемся с места, а без меня ты никогда не найдешь вход в подземелье Больших развалин.
— Но я…
— Твой господин будет недоволен, если по твоей вине Арроба останется без своего слуги.
Пятый повернул обратно. Шестой стоял на обочине дороги и походил на странный гриб. Шар его полностью расплющился, и он медленно поднял голову, глядя на нас.
— Мы вернулись, чтобы помочь тебе, — сказал я.
— Я обессилен. Я не могу двигаться, мысли мои текут медленно и путаются.
— Пятый полон энергии, он поделится с тобой.
— Что значит понятие «поделиться»? Я не понимаю, что ты хочешь сказать.
— Он отдаст тебе часть своей энергии.
— Почему? — недоуменно спросил Шестой.
— Ты недоволен? Может быть, ты не торопишься к своему господину? Может быть, я скажу Арробе, что его слуга не хотел прикатиться к нему?
Робот низко опустил голову и издал звук, похожий на стон.
— За работу, Пятый. Ты должен как-то подсоединиться к нему?
— Нет, это делается проще. Я просто отдаю ему часть энергии.
Он стоял недвижимо, оборотясь к товарищу, а тот оживал на глазах: шар его начал округляться, голова поднялась с груди.
— Спасибо, — прошептал он, глядя на меня.
Я хотел сказать ему, что он вовсе не похож сейчас на того робота, который совсем недавно предвкушал удовольствие от пыток, уготованных мне, но услышал какой-то звук и обернулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43