Но протащить с собой гравилеты – немыслимо. А захватить их тут без шума, тревоги и погони – тоже задача невыполнимая. И это противоречие накрепко засело у меня в голове, не давая покоя. Что-то в нем было важное, в этом противоречии, нечто такое, от чего мог зависеть исход всей операции. И тут до меня дошло.
– Не было никакого прорыва, – твердо заявил я.
– Что значит не было? – удивился Дан.
– А вот так. Это не горцы. Это местные. Партизаны. Прорвались черт-те когда, засели и прятались. И гравилеты захватывали по одному в течение какого-то времени.
– Что же, звучит вполне правдоподобно, – кивнул он. – И многое объясняет. Правда, твоя гипотеза, при всем изяществе, не дает ответа на главный вопрос – как нам теперь поступить. А решать надо быстро. Если нас засекли радарами из Ейска, то вскоре…
– Скорее всего, уже, – вздохнул я. – Игорь, что на радарах?
– Пока ничего, – крикнул тот с мостика.
Это было странным. Бой наш просто обязаны были заметить и выслать патрульную группу. Но то ли у них там бардак в частях, то ли, действительно, не заметили. А может, потому и не заметили, что бардак. Пограничники все же – не флотские. И корабли, охраняющие кордон, не у них в подчинении. У пограничников бардак может быть, за сухопутными не заржавеет.
– Ладно, – решил я. – Будем применять поле невидимости.
– Думаешь? – неуверенно спросил Дан.
– Да. Идти дальше открытым порядком значит – рисковать попасть на радары. За этим последуют неприятные для нас объяснения. Уж очень недвусмысленно повреждена яхта. Уверен, что с возможностями Института это не будет полным концом операции, но осложнится все непомерно.
Дан не стал спорить.
– Ну а дальше что? – спросил он. – Генераторов хватит на несколько часов. Мы в лучшем случае успеем дотянуть до границы.
– Попрем напрямик. А там разберемся. При таком ветре двигаться будем быстро, а поле невидимости включать пунктиром. Это позволит не спалить всю энергию генераторов до границы.
– Пунктиром? – Дан сразу схватил мою мысль, но весь вид его говорил, что восторга она не вызвала.
– Да. Включать невидимость будем только при опасности визуального контакта с противником. Точнее, в сложившейся ситуации со своими.
– А ракетчики? – вспомнил он бывших коллег.
– Ракетно-лазерные средства противовоздушной обороны расположены вблизи населенных пунктов. Не степь же оборонять.
– Это верно. Но дальность у них!
– А время подлета? – парировал я.
– Ну ты и псих! – довольно заключил Дан. – Любо-дорого поглядеть. Ставить паруса?
– Ставь! – с улыбкой ответил я.
И мы поперли. Ветер ослабевать не спешил, мы поставили все основные паруса и все дополнительные, способные работать на курсе галфинд. На самом деле это только кажется, что самый быстрый ветер – попутный. При попутном ветре паруса экранируют друг друга и не работают в полную силу. На галфинд же, то есть при ходе перпендикулярно ветру, со всей эффективностью используется полная парусная площадь, а потому скорость набирается максимальная. «Борей» быстро набрал двадцать пять узлов и шел таким курсом, что мы должны были пройти километров на тридцать южнее Ейска, над морем. В этом имелись дополнительные преимущества, но кардинальным образом это ничего не решало. Нам надо было просто спешить к границе. Такая вот задача. Без затей.
Через полчаса объявились, наконец, пограничники. Судя по показаниям радара, это было ракетоносное звено степных охотников – кораблей-экранопланов, мало уступающих винд-шипам по возможности нести боевую нагрузку. Кроме антигравитационных приводов, их держала над землей подъемная сила огромных крыловидных корпусов, а орудийные батареи и ракетные комплексы, установленные на них, были специально приспособлены для поражения целей снизу вверх. Высоко они подниматься не могли, их эффективность во многом зависела от того, что между ними и грунтом возникала тонкая, но упругая, экранированная крылом прослойка воздуха. Кроме всего прочего, они были очень тяжело бронированы – лазером не прошибешь.
– Включать невидимость? – крикнул с мостика Антон.
– Не спешить! – ответил я. – Пока не покажутся в зоне видимости, поле не включать!
Мне не хотелось зря палить энергию генераторов невидимости. От того, что пограничники нас засекли, нам ничего еще ровным счетом не угрожало. По неопознанной цели, идущей над российской территорией курсом из тыла, они стрелять не будут. По крайней мере, не сразу. Им придется разобраться, с кем они имеют дело. А потому капитаны экранопланов и командир звена думают сейчас взять нас под прицел, проверить ходовые документы и все такое. Не более. А потому пусть пока рвутся вперед.
Я перебрался на мостик, Дан устроился рядом. Все мы, кроме Антона, стоявшего за штурвалом, неотрывно наблюдали за приближением семи ярких точек на мониторе.
– Хорошо идут, – с уважением произнес Игорь.
Никто не ответил.
– Генераторы проверяли? – на всякий случай спросил я.
Институтские – тоже сухопутные. Так что могли отчебучить номер.
– Проверяли, – ответил Дан с легкой обидой в голосе.
Ага, вот и мне удалось поддеть его. Не ахти какая победа, но, может, он сам теперь поумерит пыл по отношению ко мне.
На самом деле ожидать можно было чего угодно. Существует множество типов локаторов, и совершенно не факт, что вакуум-поле невидимости искривляет излучение на всех используемых частотах. Не говоря уж о том, что для ультразвуковых сонаров такое поле вообще не преграда. Никто из нас не был уверен в успехе избранной нами тактики. И напряжение нарастало по мере того, как звено экранопланов приближалось.
– Они войдут в зону видимости через минуту, – прикинул Игорь.
– Включай поле, – кивнул я. – Выключать только по моей команде.
Игорь совершил над пультом несколько магических пассов, задействовав, как я понял, бесконтактный сенсор управления. И тут же мир пропал – мы погрузились в непроницаемую тьму. Ощущение не из приятных. В лесу, на земле, ночью, когда на глазах очки с мониторами ультразвукового локатора, впечатление не было таким сильным. А тут вдруг раз – и всё. Словно провалились в космос, были только воздух и ветер, а вот звезд никаких не было. Хоть глаз выколи. Но через секунду палуба осветилась несколькими прожекторами. Мы увидели друг друга, и яхту, и серебристые паруса, но психологически все равно было сложно – невозможно отделаться от ощущения, что «Борей» завис в черной бездне без конца, края и каких-либо ориентиров. Ни один из квантов света не достигал яхты – поле невидимости искривляло их траектории, заставляя огибать защищенное пространство. За пределами яхты свет прожекторов тоже полностью поглощался, не оставляя ни единого отсвета.
Я невольно вперился взглядом в монитор локатора, но и на нем не было ни единой отметки – радиоволны также не достигали цели под действием поля невидимости. При этом, совершенно ослепленные собственной маскировкой, мы двигались прежним курсом на скорости более чем в двадцать узлов. Поневоле волосы на голове дыбом встанут.
– У нас остались какие-нибудь средства навигации? – чуть севшим голосом спросил я и невольно закашлялся.
– Мы постарались защититься на всех электромагнитных частотах, – ответил Игорь, продолжая водить руками над пультом. – Поэтому остается только ультразвуковой сонар. Всем хорош, но дальность действия у него всего около трех километров. К тому же, из-за относительной медлительности звука, в сравнении с радиоволнами, мы будем получать картинку с запаздыванием секунд на шесть. Пока туда фронт волны долетит, пока отразится…
Я начинал успокаиваться, но это стоило мне некоторых усилий.
– Почему не включаете? – таким же приглушенным, как мой, голосом, спросил Дан.
Ага, тоже нервы не железные.
– Опасно, – ответил Антон. – Если на экранопланах задействованы хоть какие-то ультразвуковые детекторы, они сразу нас засекут.
– Весело, – хмуро произнес я. – Неужели нельзя было предусмотреть какое-нибудь пассивное средство? Так и будем шпарить вслепую?
– Какое может быть пассивное средство, когда нас огибает все, кроме звука? – пожал плечами Антон.
Конечно, на высоте километра нам в данный момент ничего не грозило. Столкнуться с экранопланами мы не могли, им так не подняться, до гор еще далеко, до винд-шипов, стерегущих кордон, тоже. Но все же лететь вслепую мне претило. И не только по психологическим, но и по тактическим соображениям – мне нужно было как-то узнать, когда экранопланы уйдут обратно в Ейск, не обнаружив над степью ровным счетом ничего. Иначе выключать поле невидимости было в высшей степени рискованно.
И тут меня осенило.
– У нас есть стандартные институтские очки? – спросил я у Дана.
– Конечно, – ответил он с явным непониманием, зачем они мне могут понадобиться в сложившейся ситуации.
– Насколько я понимаю, – с улыбкой продолжил я, существует протокол, с помощью которого изображение со встроенной в очки камеры можно передать на любой монитор. Иначе как бы вы записали то, что я видел ночью в лесу?
– Ну да… – Дан начал постепенно улавливать мою мысль. – Ты хочешь передать изображение с видеокамеры на ходовой монитор?
– Есть сложности?
– Никаких.
– Тогда живо тащи очки. А ты, Антон, снабди меня, будь любезен, металлическим шестом примерно сорокасантиметровой длины и куском веревки.
Антона сдуло с мостика, а через минуту он вернулся с леерным прутом и карбоэластовым шнуром. Всем было любопытно, что выйдет из моей идеи.
Дан принес очки и настроил камеру в них таким образом, чтобы изображение с нее транслировалось на монитор ходового планшета. Я привязал очки к концу прута и сказал:
– Дан, проделай конвертером дыру в днище. Мне нужен доступ к швертовому соленоиду.
Это не заняло много времени. Спустившись через прорезанную Даном пробоину, я закрепил шест с очками на соленоиде так, что получился антипод перископа – конец прута уходил за пределы кокона, образованного вакуум-полем, и очки оказались снаружи. Меня это полностью удовлетворило. Когда я поднялся на мостик, все уже пялились на планшет. Получилось действительно эффектно – изображение с камеры было четким, видно далеко по ходу движения. При этом, если глянуть со стороны, в воздухе, на высоте километра над землей, сами собой, ни на что не опираясь, висели стильные солнцезащитные очки. Эта цель была слишком мелкой и малозаметной, чтобы привлечь чье-то визуальное внимание. А уж локатором ее и вовсе не взять.
Моя идея, особенно ее исполнение, показались мне гениальными, но аплодисментов, как и в прошлый раз, я так и не дождался. Зато видно было отлично.
Звено экранопланов, значительно снизив скорость, приближалось к нам прежним курсом. Но спешить им было уже некуда – они потеряли нас и визуально, и на экранах радаров. Фактически, с их точки зрения, цель просто исчезла. А раз исчезнуть она не могла, то единственным здравым решением, от которого рассудок не тронется, было бы посчитать, что ее никогда не было. Нас то есть.
– Дай звук с радиосканера на мониторы планшета, – попросил я Игоря.
Какое-то время виброкристаллы шипели, выискивая самый близкий источник радиосигнала, потом несколько раз проскользнули неясные голоса, затем музыка с ейской радиостанции, но наконец раздался молодой, но по-капитански жесткий голос:
– Правый ведущий первому! Визуального контакта с целью нет. Радарный контакт восстановить не удается.
Затем другой голос, постарше.
– База командиру шестого звена.
– Здесь база.
– Это уже Ейск.
– Контакт с целью утерян шесть минут назад.
– Что значит, утерян? – удивленно спросили с базы. – Вы достигли квадрата двадцать четыре-девяносто семь?
– Так точно, прочесываем пространство.
– Ну и что видите?
– Ничего, – ответил командир звена. – Ровным счетом.
– Понятно. У нас диспетчеры тоже доложили о потере контакта. Объявляю вариант «Гусиная стая», возвращайтесь на базу.
Я прекрасно знал, что такое «Гусиная стая». Это протокол действий всех частей и соединений воздушных сил и винд-флота в случае столкновения с неопознанными летающими объектами. Протокол был длинным и достаточно бестолковым, но одно в нем радовало – при утере контакта с НЛО, он предписывал вернуться на базу и составить подробный рапорт о случившемся.
На экране ходового планшета мы увидели, как звено экранопланов разделилось, совершило синхронный поворот, вновь слилось и, набрав скорость, двинулось курсом на Ейск.
– Выключай маскировку через две минуты после того, как машины выйдут из зоны видимости, – с улыбкой сказал я.
Я зафиксировал радиосканер на рабочей частоте шестого звена и стал ждать, когда мир вокруг нас снова займет привычное место в зрительном поле моего мозга.
– Расчехляй главное носовое орудие, – попросил я Дана.
– Для чего? – напрягся он. – Я же говорил…
– В боевой обстановке я клал с дальномером на все твои ограничения. – Пришлось напустить в голос пару килограммов отточенной стали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49