Человек из скарпа-проводника вышел, сонно щурился на нас из-под
козырька шлема.
Первым, звеня сочленениями, вылез Ники. За ним спрыгнул я. И вдруг
человек в шлеме побежал ко мне. На бегу он стянул шлем. Его волосы вздыбил
сквозняк, его нос и подбородок сходились друг с другом словно щипцы. "Я -
Штохл! - сигналил мозг. - Ты узнаешь меня, Звездный? Я - Штохл".
Я даже онемел от неприятного удивления.
- Звездный! Добрался-таки? - крикнул Штохл и надел каску, погасив свой
мозг. - Намерен мешать?
Голос его резкий, сильный, звенящий. Молодой голос. Подбежав, он
схватил мою руку своими обеими и стал ее трясти.
Тряс и смеялся, высоко закинув голову.
Отпустил руку. Я смотрел на него. Ощущение шильности его черт
сменилось другим. Режущее было в его лице, острое и воронье: синеватая
чернота волос, нос клювом, белые веки.
Человек с вороньим лицом - так прочитал я его.
- Именем Закона... - начал я и протянул руку к его плечу, готовясь
договорить формулу, сказать те слова, что тяжелее камня, и менять которые
никому не дано.
"Стой! - сказали Голоса. - А знания?"
- Стоп! - перебил меня Штохл с огромной быстротой. - Это успеется. Я
вас ждал, хотел увидеть. Да, да, хотел. Знаете почему? Я, роботы - мы все
лица тривиальные и обыденные, а вот Аргуса видел один из миллиона - так мне
сказала статистика. В общение с ним вступает один из тысячи миллионов.
Такое соотношение. Я - двукратный счастливчик, а вы именем Закона... Вам
сколько лет, мой судья?.. Тридцать?.. А вы молодец, вы умеете драться. Надо
же, оглядываюсь назад - а за спиной Правосудие. Вы ведь имеете право
судить? Да? Но как это вы от моей ракеты увернулись?
"Бери Знание", - шептали Аргусы.
- Хорошо, братья, я возьму его. Но какое? Где?
- Как вы нашли то место в лесу? - не унимался Штохл.
- Так вот вы какой! Каску, каску снимите.
- Так вот вы какой, Звездный. Нет, каску я не сниму. Два кило свинца
на голове ношу из-за вас, не сниму. Цените!
- Что же, шея укрепится.
- Верно. А я... Красный Ящик? Он с вами?
- В доме, который вы жгли (а я уже и забыл о нашем доме).
- Знаете, с вами мне как-то не везет, - вдруг засмеялся Штохл. - Я
летал сегодня и туда, сами понимаете. И что же? Угодил не в дом, а в
горючее, дом только закоптился. - Но вы красавец - жилет, каска. И не
таращите, не таращите на меня ваши прекрасные глаза, ноги подкашиваются.
Да, да...
Штохл опять засмеялся. Потер ладонь о ладонь.
- - Но. к делу. Итак, комната вам приготовлена: идите вверх и прямо по
коридору. Ждем вас, как видите. О-о, мы не такие простофили, уверяю вас. И
слизней у нас есть не придется, бегать от них - тоже.
Болтая, он тут же отдавал приказы роботам. Послал ремонтных к нашему
скарпу "Алешка". Отрядил встречающих к Тиму.
Ники, подозрительный и настороженный, вращал башенку.
Веко его лазера дрожало, готовое открыться.
- Весь в хозяина, - смеялся Штохл. - А за меня не бойтесь, Аргус, я не
сбегу. Куда? К тому же у меня есть серьезное подозрение, что мы с вами еще
поладим.
В самом деле, куда он уйдет?
А мне надо поесть как следует. И решить, что делать дальше. Отдаваться
силе, несущей меня? Проверить ее? И продумать, как взять этот урок жизни и
внести его в кладовую Аргусов? Так.
Началась эта ночь, предельно тяжелая.
- Бросьте-ка все это, - советовал мне Штохл. - Пока не поздно. Я
плохого вам не желаю, вы мне даже интересны. Подумайте - планету
переделываю. Ерундят они там, в Совете, а вы у них на веревочке, и мне
мешаете, и время теряете. А оно, заметьте, не возвращается... Идите сначала
вверх.

ЧЕЛОВЕК С ВОРОНЬИМ ЛИЦОМ
Комната Глена ничего мне не дала. Там был склад вещей погибших
колонистов. Аккуратно устроено - полки, гнездышки, таблички: "Т. Глен", "Е.
Крафт", "А. Селиверстов" - всего десять человек. Одни колонисты умерли от
болезней, другие убиты медузами. Но вещи их остались - долгоживущие вещи.
Вот ружье Глена, вот одежда, пахнущая плесенью. Ага, бритвенные
принадлежности - первая, увиденная мной в жизни, опасная бритва с широким
лезвием. Из всего найденного это наиболее личная вещь Глена, выкопанная им
в семейных вещевых залежах. Синие отсветы лезвия рисовали мне его.
Этот человек (по словам Тима, гениальный) носил вот тот свободный
костюм по праздникам, этот широкий комбинезон на работе. А если выходил в
джунгли, то одевал легкий скафандр.
Он не любил стеснять себя и, конечно, не мог придумать подземную
жизнь. Толстый (96 килограммов), веселый, сильный, он верил именно в
биологическую цивилизацию, должен был верить в нее.
С неисчерпаемым добродушием толстого человека Глен мог терпеть
неудобства Люцифера. Но его мясистая мудрость уперлась в четкую сухость
Штохла. Правоту Глена могло подтвердить время.
Правота Щтохла?.. Достаточно было побегать взапуски с загравом,
прятаться от оранжевого слизня или прилипнуть к свисающей с дерева ловушке
манты. Или убегать от медузы, прыскающей ядом. А то вернуться и обнаружить,
что дом начисто съеден плесенью.
Правота Штохла - это чистый воздух, душ, вечерний покой. Сразу! Глен
же говорил о смене поколений.
Итак, Глен и Штохл, порыв сердца и расчет.
Я хожу и беру вещи. И один за другим передо мной (во мне?, в мозгу?)
строятся ушедшие люди.
Вот Крафт, угрюмый и тяжелый. Упорство - его имя.
Селиверстов, веселый, со странно широкими челюстями.
Цодходит сам Глен, огромнейшая и смешная фигура. Что в его взгляде?
Отчуждение смерти? Видение будущего Люцифера?
Прыгают с нумерованных полок и подходят другие люди, вертится между
ними золотистый спаниель (его ошейник повешен на маленький гвоздик).
Он суетится обрубленным хвостиком. Милый призрак, он тычется носом в
ладони других призраков.
Толпа густеет, я слышу их голоса. Они шелестят: "Спроси нас, спроси,
ты узнаешь все".
Но я не могу спросить их. Я сжимаю свое лицо и ощущаю пальцем холодные
впадины и выступы его. Но вижу их сквозь ладони, сквозь сжатые веки - они
во мне, они во мне...
- Друзья, - тихо шепчу. - Мы покараем Зло, я обещаю.
Я вернулся в свою комнату и сел в кресло. Успокоился.
Итак, мысль Штохла экранирована. Но других-то я вижу.
Не напрягаясь, совсем легко, я вижу тени шахт под моими ногами, ловлю
мозговые волны людей, шорохи и трески их слов, ослабленные скальной
породой.
Итак, колонисты... Я использую Ники. Он похож на здешних многоножек,
та же модель. Я повелел ему идти к колонистам смотреть и слушать...
Итак, начну с основы этого дела.
Всесовет получил два сообщения. Первое (от Штохла) - Глен умер,
заразившись болотной лихорадкой, похоронен с положенными его рангу
почестями.
Сообщение номер два (самодельный передатчик, прицельная волна) - Глен
подло убит.
Вопрос: чем объяснить дальнейшее молчание передатчика?
Осторожностью? Борьбой в колонии? Но я располагаю ощущением Зла лишь в
одном человеке.
Эти мне виргусяне!.. Они в подземельях своей планеты все или обожатели
зверей, или машин, только их. А уж характеры!
Итак, Глен и Штохл?
Я соединяюсь с Всесоветом, с его картотекой, и считываю данные:
"Томашек Дж. Глен: планета Виргус - хирургическая селекция, разработка
методики направленного воспитания животного и растительного мира молодых
планет. Возраст пятьдесят лет. Рост высокий, полнота выше нормальной, глаза
и волосы светлые. Глава колоний на планете Люцифер. Член таких и таких-то
ученых обществ". (Список работ.) Вот карточка Штохла.
"Место рождения - планета Виргус. Возраст - семьдесят.
Профессия - изобретатель, печатных работ нет. Интеоесы:
самоуправляемые системы. Выступления на темы колонизации планет. Оппонент
Глена. Послан на Люцифер для технической помощи и организации параллельного
опыта (маломасштабного технического метода колонизации данной планеты".
Перечисление изобретений - огромнейший список.
И вдруг Зло, вдруг преступление. Что это? Взрыв души Штохла, вечно
сжатой улицами-штреками Виргуса?.. Жесткими правилами жизни покинутой
планеты?..
И вдруг мне стало одиноко - Тим еще далеко. Тогда позвал Голоса. Они
пришли сразу, будто стояли и ждали за моей спиной. Сколько уверенности
принесли мне они.
- Так, мальчик, так, - твердили они. - Действуй, но не спеши.
- Дело интересное. Бери Знание, Знание, все крохи его, - напоминал
другой. Стихли. Переводят дыхание. И снова: - Я, Аргус-3, я поспешил на
Мюриэль и упустил интересный поворот дела. У тебя Мелоун. Ты не забыл его?
- Предлагаю внимательно рассмотреть семь сторон этого вопроса. Не
спеши, нужно вызревание дела в ближайшие часы.
- Точнее уясни себе Закон.
- Я Аргус-11, пытался с молодым задором переделать людей и сломал их
волю. Береги человека!
- Наблюдай, наблюдай, наблюдай...
- Я, Аргус-7, столкнулся с случаем, когда преступник за простым
нарушением скрывал преступление более опасное, вызванное тоской по Земле.
Понимаешь, он привез гены земных животных...
- Наблюдай, наблюдай, наблюдай...
С ними я решил так: Закон, в конце концов, требует лишь нормального
поведения. Норма, конечно, меняется. Одно дело жить в городишках, другое -
здесь, на диких планетах.
Но меняется норма только в одну сторону - требует большего.
А теперь мне нужны дневники Глена. Они, как я вижу, хранятся у Дж.
Гласса, эскулапа и биохимика.
Я перешел через мостик (текла подземная черная речка, в ней булькали
какие-то белые и плоские). Щелчком сбил в воду железную финтифлюшку,
приклеенную к перилам. Прошел к колонистам.
Их коридор огромен. Он тает в голубом свете, дышит теплым сухим
воздухом. И двери, много цветных дверей.
У входа в него я наткнулся на Ники. Тот брел мне навстречу. Он
сгорбился, опустил усы антенн: вид предельно унылый.
- Спасибо за поручение, - задребезжал он. - Поручил слежку честному
роботу. Спасибо, уважил, благодарен, рад, счастлив, на седьмом...
- Что ты узнал?
- Ничего.
- Как они здесь?
- Никак! - огрызнулся Ники и скрутил антенны в презрительные спирали.
С ним начинаем обход. Первая дверь - красная, в бегающих квадратиках.
Они то рассыпаются, то строятся в большой ромб.
Я постучал - дверь отступила передо мной, показала комнату. Вокруг
стола сидели жирные парни - играли в карты.
Увидев меня, они почему-то скинули их на пол.
Я вошел. Здесь царила роскошь. Стены мерцают. Парящее электрическое
одеяло (о таком мечтает чудило Тим). Пузырчатые кресла. Статуэтки из тех,
что оживают от кнопки и творят черт знает что. Ковры толстые, рыхлые,
словно лесные мхи.
На столе - грибы в блюде. Фиолетовые, те, что на глазах съедают каждый
мертвый обломок дерева (а я вижу в них алкалоид типа мескалин. Вот оно
как!).
Игроков четверо. Комбинезоны с отливом металла. Вид типичных
колонистов, свирепо хватающихся за работу: тяжелые подбородки, взгляды,
бицепсы. Но толсты...
Вообще, такой отличной коллекции волевых подбородков, какие были
собраны здесь, я прежде не видывал.
Я сел к столу и стал разглядывать их - одного за другим.
Авраам Шарги. Кожа хранит меланезийскую синеву, лоб тяжелый, губы
тяжелые, подбородок, взгляд пронзительный. Пригодится.
Иван, фамилия - Синг. Изящен и... бесполезен.
Курт Зибель: подбородок, взгляд, плечи, бицепсы, трицепсы, неприязнь.
Прохазка (фамилия необычайно плодовитая - для космоса, все время на
нее натыкаюсь). Подбородок, взгляд, брови словно усы Тимофея.
И вдруг мне стало жалко тех женщин, что будут любить этих четверых.
- Веселитесь? - спросил я.
- Хэлло, Звездный, - сказали они. - Убиваем время.
И, приветствуя мое звание (наконец-то догадались), привстали и
шлепнулись обратно. И кресла заворочались, приспособляясь к новому
положению их задов, массируя эти зады.
Меня стали угощать.
Была выставлена бутылка вина, из холодильника извлечена парочка
жареных цыплят. Гм, гм, еда колонистов.
- Пейте, ешьте, - говорили мне. - Все здешнее, все искусственное, все
превосходного качества.
Я снова поел с удовольствием. Обгладывал пластмассовые косточки -
техника виргусян безупречна и в мелочах.
Разные планеты в разное время пришли в Коллектив. Виргус - последним.
Они там и до сих пор индивидуалисты, хотят своей техникой доказать, что-де
могут все на свете.
-Живете весело, - сказал я. - А должны осваивать плато. И ведь не
царапнули землю. Верно? Почему?
Четверка оживлялась, даже пыталась встать. Это было внушительное
зрелище.
- Там ад! Красный ад, синий ад, зеленый ад (Прохазка).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11