Став ниже ростом, я почувствовал себя неуютно — дыхание участилось, слово мне не хватало воздуха. Впрочем, так оно и было. Масса моя осталась прежней, а легкие стали меньше, поэтому нагрузка на них возросла. Хотелось бы знать, как Панихида ухитрялась уменьшаться до размеров мыши не задохнувшись. Надо думать, она сначала разуплотнялась, иначе бы у нее ничего не вышло. Кроме того, труднее стало удерживать равновесие: во-первых, я был слишком тяжел для такого роста, а во-вторых, находясь непривычно близко к земле, не имел достаточного времени на корректировку движений. Только сейчас я понял, что размер и форма живого существа, как правило, взаимосвязаны. Существу величиной с мышь, даже будь у него нормальная плотность, трудно балансировать на двух ногах. Правда, у бесенят это получается, но исключительно за счет магии. Будучи величиной с мышь, лучше всего иметь и мышиное обличье. Вот ведь, оказывается, какое сложное дело изменять облик. Недаром Панихида прибегала к этому лишь в случае крайней необходимости.
Я решил малость разуплотниться, чтобы перестать наконец пыхтеть. Кажется, мне уже удалось выяснить все, что требовалось. Ясно, что крайности опасны — ежели я стану слишком бесплотным, ветер сможет разорвать меня в клочья, а коли чересчур уплотнюсь, неровен час, провалюсь под землю.
Но тут я вспомнил, что собирался выяснить, можно ли прервать один вид превращения, не доведя его до конца, и заняться другим. Панихида сомневалась в такой возможности, но ведь и я не верил, что смогу петь. Вот сейчас и проведу проверочку — кончу уменьшаться и начну разуплотняться.
Я полностью сосредоточился на диффузии, и минут через пятнадцать дышать стало гораздо легче. Ну и дела! Панихида уверяла, что на изменение размера и восстановление нормальной плотности требуется два часа, а я проделал все это всего за полчаса! Что бы еще проверить?
Интересно, может ли тело измениться не полностью, а только частично? Панихида считала это невозможным, но ведь она наверняка никогда не пробовала.
Я сосредоточился на левой руке, воображая ее клешней, вроде как у краба. Об остальном теле я старался забыть, словно его и не было. Только клешня, левая клешня.
Сработало! Всего через несколько минут моя рука стала большой зеленой клешней. Я опробовал ее на своей коже, но без впечатляющего результата. По форме клешня была как настоящая, однако по силе оставалась все той же слабой женской ручкой. Оказывается, превратить свое тело в естественное оружие не так-то просто. Хотя и возможно, если есть время.
Но все-таки я совершил открытие. Панихида просто не знала на что в действительности способно ее тело. Полный цикл превращений занимал три часа, но частичные превращения можно было осуществлять гораздо быстрее. Не задумываясь о возможностях своего таланта, она тем самым сужала эти возможности.
Однако сейчас стоило подумать о том, как вернуться в нормальное состояние, пока не явились гномы. Я попробовал объединить два процесса — подрасти и убрать клешню одновременно, но ничего не вышло. Следовало делать или то, или другое. Ладно, коли так, сначала клешня, потом размер.
Никаких затруднений не возникло. Я малость видоизменил клешню и, когда она еще не успела окончательно превратиться в руку, переключился на размер, затем занялся плотностью и восстановил утраченную массу, а под конец снова вернулся к руке. Все виды превращений приходилось осуществлять по отдельности, но ничего не мешало мне в любой момент прервать любое из них и перейти к другому. Талант Панихиды заиграл новыми гранями, о которых она и не подозревала.
А может, все мы не подозреваем о том, на что в действительности способны? Может, каждый человек способен сделать гораздо больше, чем ему кажется? Кто знает, сколько ненужных ограничений накладывает на нас неверие в свои силы. Взять хотя бы обыкновенов — они не верят в магию, поэтому в Обыкновении ее и нет.
Конечно, ценность моих рассуждений скорее всего невелика, поскольку варвары не сильны в философии. Возможно, именно потому, что уверовали в собственное тупоумие.
Вернувшись в нормальное состояние, я улегся и чуток вздремнул. Панихида дрыхла в моем теле до тех пор, пока гномиды не принесли еду. На сей раз с ними заявился Гнуси.
— Готовьтесь, — угрюмо проворчал он, — скоро вы будете петь для коровяков.
Не сказав больше ни слова, гном повернулся и зашагал прочь.
— Что еще за коровяки? — поинтересовался я. — Кто они такие?
Одна из гномид оглянулась, удостоверилась, что суровый Гнуси ушел, и с готовностью объяснила:
— Это быкоголовый народ.
— Вроде вашего Гнуси?
Гномида не смогла сдержать улыбки.
— Нет, ты не поняла меня, надземная женщина. Коровяки, они... — Она умолкла, пытаясь найти нужные слова.
Воспользовавшись паузой, я решил представиться:
— Меня зовут... — лишь в последний момент до меня дошло, что следует назвать имя, соответствующее моему нынешнему телу, в противном случае может возникнуть недоразумение. — Панихида.
— Па-ни-хи-да, — с расстановкой повторила моя собеседница. — А я гномида Гнадия, можно просто Гнадя.
— Рада познакомиться с тобой, Гнадя, — сказал я вполне искренне, поскольку гномиды с виду существенно отличались от гномов. Что ни говори, а составить верное представление о каком-либо народе можно лишь познакомившись с представителями обоих полов. — Так вот, Гнадя, я что-то не понял... не поняла насчет этих коровяков. Неужели они разводят коров? — О коровах, мифических существах из Обыкновении, рассказывали невероятные веши. Будто бы обыкновены, в земле которых не растет нормальный молочай, добывают молоко из этих животных.
Гномиды захихикали.
— Конечно же, нет, — сквозь смех ответила Гнадя. — Они сами... их головы... — она не смогла четко выразить свою мысль и закончила просто:
— Быки и коровы.
— Ты хочешь сказать, что тела у них как наши, а головы...
— Вот-вот! — воскликнула она, довольная моей догадливостью. — Именно так. Они пасутся...
— Пасутся?
— Да, пасутся на наскальном мху. А он как назло растет в тех пещерах, где наши мужчины добывают камни. И у них... у них большие гадкие рога.
Вопрос с коровяками начинал проясняться.
— Гномам нужно работать, а коровяки хотят пастись. Из-за этого происходят столкновения. Вообще-то они не злые, но слишком большие и сильные, чтобы мы могли их прогнать. Больше всего они любят музыку и, заслышав песню, забывают обо всем. Только вот мы, гномы, не очень-то музыкальны.
— Это поправимо, — великодушно сказал я. — Мы с другом мастера петь. Но что будет, если наши песни им не понравятся?
— Ой, об этом даже думать не хочется! — замахала руками наша собеседница, а опиравшаяся на клюку старая гномида подошла поближе и сказала, как припечатала:
— Котел.
— Это Гнилия, — представила мне Гнадя старушку. — А это, — указала она на совсем молоденькую гномиду, стеснявшуюся принимать участие в разговоре. — Гнимфа, Все-то у этих гномов, как у людей. Молоденькие девушки, разговаривать с которыми одно удовольствие, стесняются невесть, чего, а зловредные старухи встревают в разговор, когда их не просят, и говорят всякие гадости.
Гнадя беседовала со мной дружелюбно, но у меня хватило ума не просить ее выпустить нас на волю. Ключа у женщин не было, да и в любом случае они не осмелились бы обмануть своих гневливых мужчин. Кроме того, они отнеслись ко мне не плохо, поскольку приняли меня за женщину. Видать, всем женщинам, что на земле, что под землей, приходится несладко из-за грубости и самодурства мужчин. Мне это и в голову не приходило, покуда меня не занесло в женское тело.
— Большое вам спасибо за угощение, — сказал я. — У моего друга Джордана, вот этого малого, отменный аппетит. Он был тяжело ранен, из-за чего нам и пришлось сюда спуститься. Мы не решились остаться на ночь в лесу, потому что там полно чудовищ.
Гномиды понимающе закивали. Возможно, именно страх перед чудовищами загнал их народ в безопасную глубину подземелий.
— Дракону в дупло не пролезть, это ясно, — заметил я, — но почему сюда не забираются хищники помельче? Дверь, насколько я понимаю, не запирается.
— На вход наложено отвращающее заклятие, — пояснила Гнодия. — Преодолеть его может только гном или тот, кто находится в такой тяжкой нужде, которая пересиливает любое отвращение.
— Как раз наш случай, — заметил я. — Близилась ночь, мой спутник был без сознания, а я смертельно устала. Тут уж не до отвращения.
— Такие же заклятия наложены на колпаках наших мужчин, — продолжала Гнадия. Теперь, когда лед был сломан, она сделалась весьма словоохотливой. — Поэтому они охотятся по ночам, не опасаясь чудовищ. Ежели гном держится за свой колпак, хищник его не тронет.
— Полезное заклятие, — признал я. — Хотелось бы и мне обзавестись таким колпаком.
Едва мы с Панихидой отобедали, как явился Гниди.
— Пошевеливайтесь! — скомандовал он, отпирая дверь.
Следуя его указаниям, мы двинулись вниз, в лабиринт пещер и тоннелей. Далеко не все они были прорыты гномами. Стены естественных пещер, как правило, более просторных, чем вырубленные в камне камеры, покрывал мех. Но не везде — местами они были обтесаны кирками добывавших драгоценные камни гномов. Там, где поработали гномы, мох не рос, и я мог понять раздражение питавшихся им коровяков. С их точки зрения, гномы ради бесполезных камушков уничтожали прекрасные пастбища. Когда сталкиваются два образа жизни, трудно судить, кто прав, кто виноват.
Размышляя об этом, я вспомнил о существовавшем некогда заклятии, именуемом интерфейс. Суть его сводилась к тому, что под воздействием чар лица двоих людей смыкались, а порой их черты перепутывались. У кого-то когда-то имелся такой талант, в результате чего некоторые люди были сведены лицом к лицу, хотя им вовсе того не хотелось. Впоследствии значение этого слова изменилось — под интерфейсом стали подразумевать тесную взаимосвязь, взаимовлияние и взаимное пересечение интересов, как в случае с гномами и коровяками.
Не следует удивляться, что я, варвар, размышлял о происхождении слов и изменении их значения. Дело в том, что для нас, варваров, слова особенно важны, ибо мы обладаем только устной традицией. Нельзя позволить себе забывать слова, которые нигде не записаны. Каждое слово, не только волшебное обладает реальной силой. Кто не верит, пусть послушает гарпий.
Через некоторое время гномы стали двигаться осторожнее. Они заметно нервничали.
— Коровяки близко, — заявил Гнуси. — Я их чую. Будем надеяться, что отвращающие заклятия не подведут.
Вскоре и мы учуяли крепкий запах навоза, а затем услышали хрумканье, время от времени прерываемое рыганием. Затем впереди открылась большая пещера, в которой мирно паслись коровяки — существа с человеческими телами и рогатыми коровьими головами.
Они заметили нас. Стоявший впереди коровяк, ростом и телосложением напоминавший здоровенного варвара, фыркнул и поскреб пол босой ногой. Одежды на нем не было, но покрытое короткой шерстью тело не выглядело голым. Затем он склонил голову, увенчанную острыми рогами. Гнуси ухватился за колпак и попятился.
— Пойте! — приказал он.
— Подожди, — рассудительно начал я, — скажи, разве коровяки не имеют такое же право на эту пещеру, как и вы? Или даже больше, коли они пришли сюда первыми. В конце концов, они голодны, и им нужны пастбища.
— Гниди, ставь котел на огонь, — распорядился Гнуси.
— Мы споем! — воскликнул я, уразумев, что гномы располагают весьма убедительными доводами. Куда более весомыми, нежели доводы рассудка.
Мы запели. Я нежным голосом Панихиды выводил мелодию, а она с чувством вторила мне моим хрипловатым басом. Неловко хвастаться, но кажется получилось у нас неплохо. Впрочем, этому в немалой степени способствовала сама пещера. Под ее просторным куполом песня звучала куда лучше, чем в нашей клетушке. На коровяков пение подействовало благотворно. Сердитый бугай успокоился, раздумал бодаться и вновь принялся пощипывать мох. С особенным вниманием слушала нас одна молоденькая коровяка, чье тело несколько напоминало то, в котором ныне пребывал я.
— Заманите их в дальний конец пещеры, — с мрачным удовлетворением пробормотал Гнуси. — Мы хотим поработать.
Мы с Панихидой двинулись к дальней стене, и коровяки всем стадом последовали за нами. Гномы тем временем достали кирки, вырубили из стен несколько кусков породы и стали измельчать их молотками и просеивать дробленый камень сквозь сито в поисках драгоценных камней. Работа шла медленно, ведь, чтобы добыть хотя бы один самоцвет, порой приходится дробить и просеивать целую глыбу. Я не мог не восхищаться упорством и трудолюбием гномов, но с сожалением смотрел на истерзанные кирками стены и растущую прямо на глазах груду пустой породы. Будучи более цивилизованным народом, чем коровяки, гномы наносили несравненно больший ущерб природе. Мы с Панихидой успели разучить всего один напев, но коровяков похоже, это устраивало, молоденькая коровяка шажок за шажком приближалась ко мне, стараясь держаться подальше от Панихиды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51