.. Формально американцам делать их было
нельзя. Стало быть, формально их в природе нет. Съемка, согласно уставу
программы, повторяется раз в пять лет. Чтобы как-то истолковать получаемые
результаты, избрано два привязочных района: Исландия и Трансвааль.
Считается, что там все ясно до этих глубин. Не очень все это прочно, но...
Так вот, Стоббард докопался - во всяком случае он так говорит, - что после
привязочной съемки Исландии ввиду близости Алжира фототермограф на
спутнике не выключался, и благодаря этой счастливой случайности - оставим
ему выбор выражений - в его распоряжении оказались стратиграммы ваших
мест. Вся эта история несколько сомнительна, но не в этом дело. Стоббард -
автор метода дифференцирования стратиграмм. Он применил его к вашему
району - и вот результаты. Полюбопытствуйте.
Левкович выложил на стол пачку бурых, пятнистых, с разводами
фотографий.
- Вот. Это стратиграмма сорокатрехлетней давности. Для удобства на
снимок нанесен контур острова. Теперь следующая. Практически они
одинаковы. Видите? Берем их за исходные. Теперь стратиграмма
тридцатитрехлетней давности. Обратите внимание: вот здесь, в восточной
части острова, появилась светлая точка. Можно принять за дефект снимка.
Дальше. Двадцать восемь лет тому назад. Смотрите. Точка расплылась в
пятнышко. И вот здесь язычок на северо-запад. Еще можно сомневаться? Меня
бы это всполошило, во... Кто стал бы копаться в груде никем не заказанных
снимков! Тем более, что самого метода дифференцирования тогда и в помине
не было. Вот следующая стратиграмма. Глядите. Это уже какая-то медуза.
Осьминог. Размах отростков с севера на юг больше ста километров. И вот эта
рябь. Глядите. Восемнадцать лет тому назад. Тринадцать. Восемь. Три года
тому назад.
Светленькая медузочка расползлась на снимках в силуэт каракатицы. Ее
щупальца протянулись на север и юг, широкими дугами повернули на запад,
они змеились подо всем контуром острова, становились все толще и наконец
слилась в светлый полуовал, четко ограниченный с востока и размытый к
западному краю далеко за пределами острова.
- Что же это? - холодея, спросил Спринглторп. От этих фотографий
сводило пальцы. К ним страшно было прикоснуться. И все это где-то валялось
столько лет! Подумать только!
- Мы не внаем. Никто не знает. Профессор Стоббард просто заключает,
что в принципе катастрофы подобного рода - независимо от вызывающих их
причин, я подчеркиваю: это его выражение - предсказуемы на основе метода
дифференцирования стратиграмм, разработанного под его руководством. И что
термостратиграфия - это вовсе не шарлатанство, как считали некоторые, а
очень полезная и нужная вещь.
- И это все?
- Нет, не все. Лично я не сомневаюсь, что Стоббард разумеет гораздо
больше, чем о том пишет. Но у него нет вещественных доказательств. А есть
жизненный опыт. От свары с промышленными концернами ничего хорошего он для
себя не ждет. Поэтому он вежливо и без единого лишнего слова уступает все
дальнейшее тем, кто пожелает заняться. Вам все ясно?
- Продолжайте.
- Там, где на стратиграмме тридцатитрехлетней давности появилось
светлое пятнышко, примерно полсотни лет тому назад была построена атомная
электростанция Арк-Родрэм, - отчеканил Левкович. Спринглторп невольно
кивнул в проглотил слюну. - Она была построена по проекту "Ньюклеар пауэр"
и все эти пятьдесят лет изо дня в день выдавала свои миллионы киловатт, -
продолжал геофизик. - Надо быть последним идиотом, чтобы не связать это
белое пятнышко и станцию. Но фактов нет. Мы запросили Штаты. "Ньюклеар
пауэр" давно окончила свои дни. Ее правопреемником является "Ти-Пи-Ай".
Оттуда нам ответили, что по условиям контракта вся документация станции
была передана заказчику для хранения и использования. Это обычный пункт
международных контрактов такого рода. В данном случае очень удобный пункт.
Но мы должны знать! Человечество должно знать, что произошло под станцией
Арк-Родрэм.
- Так. И мне предлагается помочь человечеству?
- Первое: надо предпринять розыск документации станции.
- Это невозможно.
- Понимаю. Но все-таки! Надо опросить людей, работавших там. Люди
должны быть. Пенсионеры, уволившиеся, временно работавшие. Мои сотрудники,
восемь человек, ожидают в Англии. Все расходы, всю ответственность мы
берем на себя.
- Здесь государство, а не допотопный лес, профессор. Оно не может
передавать ответственность.
- Понимаю вас. Но и вы должны понять...
- Вы сказали "первое". А что второе и третье?
- Есть только второе. Мы просим разрешить пробное бурение скважины.
Работу будут вести добровольцы. Условия те же. Руководить буровой буду
лично я.
- Не могу вам этого разрешить.
- Почему?
- Эго безумное предприятие. Почва ходит ходуном. В любой момент вы
можете провалиться в тартарары вместе со взятой ответственностью. Это
никому не нужно. Тем более что ваши обсадные трубы лопнут при первой же
подвижке.
- Верно. Шанс на успех - один из миллиона. Но мы обязаны попытаться.
И мы этого хотим. Человечество должно знать, господин президент. Я вас
очень прошу, не надо здесь сейчас ничего решать. Поручите это дело
кому-нибудь. Мы договоримся. Безопасность будет обеспечена, насколько это
возможно.
- Я не могу вам это разрешить.
- Но можете не запрещать.
- Нет. Разговор бесполезен.
- Но вопрос вы разрешите?
- Занялись бы вы этим там, у вас, в приемных лагерях!
- Надежней это делать при входе на эвакодромы.
- Вы ошибаетесь.
- Господин президент, я вынужден сказать, что за вашими словами
ощущаю некую предвзятость. Меня это крайне настораживает. Да, истина -
булавка в стоге сена. Но есть способы довольно быстро выудить ее оттуда.
Не забывайте об этом.
- Вот уж о чем я могу забыть, профессор. Всегда найдется тьма
желающих напомнить. Четыре миллиона душ и всех надо собрать, охранить от
этого ада, паники, голода! Всех надо попросту пожалеть, увезти отсюда,
где-то поселить, вдохнуть в них веру и желание жить! У четырех миллионов
людей размозжена душа! Вот чего я не имею права забыть. Ни на секунду. Кто
я? Вы знаете, кто я? Я - провинциальный чиновник. Всю жизнь я смотрел на
вас, ученых, как на добрых богов, которые все знают, все могут! В конце
концов, как все, я отдавал вам долю своих денег. И не роптал. А вы? Вы,
представитель мировой науки? Вы в страшный час моего народа пришли ему
помогать? Нет. Вы явились искать истину. Как сыщик! Миллионы людей
помогают нам. Сотни тысяч не спят ночами, чтобы успеть что-то сделать для
нас. А передовая наука дифференцирует наше горе! И ей мало этого. Она
хочет проковырять дырочку и посмотреть, что там внутри!..
- Я категорически протестую!..
- Категорически?! Вот если бы вы пришли ко мне и сказали: "Мы хотим
помочь вам. Неосторожные глупые люди столкнули ваш остров в бездну. Надо
сделать все, чтобы остановить падение. Мы попытаемся. Тысяча! Три тысячи
наших коллег только и ждут, чтобы приехать! Чтобы вцепиться в эту землю
мертвой хваткой, гвоздями приколотить, да!" Я бы отдал вам все. Я пошел бы
с вами в лагеря эвакодромов. Это страшные лагеря! Вы не знаете, что это
такое! Я сказал бы: "Вот кто прибыл на помощь! Отдайте им все, что у вас
осталось. Они хотят сохранить нам хотя бы часть нашей земли". А вы? Вы
собрали восемь энтузиастов ученого сыска! И битый час расписываете мне,
как благородно мы поступим, если позволим вам что-то там искать! Истину!
Да вас в первом же лагере в клочки разорвут! Идите вы ко всем чертям! Вот!
Читайте! Наслаждение! Вы правы! Это сделали люди! - Спринглторп рванул
ящик письменного стола и протянул Левковичу синюю папочку "Преславного
дела". - Неужели это все, что вам может предложить мировая наука?
- Но это же важнейший документ! - взорвался Лев Юрьевич, потрясая
"Преславным делом". - Распубликовать! Распространить! Почему же вы
молчите? Это же преступление!
- Ну, опубликовали бы. Ну и что? Что из этого проистекло бы? Что
виновата строительная фирма, которая не ведала, что творила? Три десятка
не очень далеких людей? Свалим все на них? Нет. Виноват весь наш уклад,
наш способ жить. Вы можете предложить другой? Я не могу это правильно
выразить, меня этому не учили. Я только чувствую: нельзя это превратить в
скандальчик, в поношения десятка таких, как я, в какой-то картонной
конторе. Это не решение. Такие штуки по мелочам сто раз проделывали, и
что? И все остается по-прежнему. Нужен кто-то, кто сумеет повести это дело
правильно. У нас нет таких людей. Мы все в истерике, мы не способны. Я дал
приказ взять таких людей на стороне. Мне объясняют, что это практически
невозможно сделать. Нет таких людей во всем мире, понимаете?
- Господин президент, доверьте это дело мне.
- Вам?
- Да. Я должен извиниться перед вами. Еще не очень понимаю, что
именно, но в ваших словах есть доля правды. Есть и чушь, смешение понятий,
но не будем... Потом. Выяснится. Остановить остров! Эк куда хватили!
Полсотни лет его подтачивало, и в три дня остановить. Да тут гром небесный
нужен. Химера. Жуткая химера! Но я вас понимаю. Я ничего не могу обещать,
но... Короче, разрешите мне и моим "сыщикам" въезд, дайте бумаги. Надо
работать. Другого способа нет.
- Хорошо. Обратитесь к мадам Дэвисон. Я с ней поговорю.
- Остановить эту глыбу! Химера. Химера... У вас тут хоть лаборатория
какая-нибудь есть?
- Есть развалины политехникума. И при них несколько человек. Они
делают что могут и умеют. Свяжитесь с ними.
Спринглторп, машинально распутывая узлы на шнуре, потянул к уху
телефонную трубку.
- Памела? К вам войдет профессор Левкович, Любомир Левкович. Ему и
его людям надо как-то оформить въезд. Они собираются нам помочь, но пока
придется помогать им. Это связано с "Преславным делом".
- Ох, во наломал бы он дров, капитан! - во всеуслышание ответила
трубка. - Что-то он мне не показался.
- Месяц назад многие из нас были не лучше. Давайте попробуем, -
ответил Спринглторп, деликатно не глядя на Левковича, собиравшего со стола
разбросанные стратиграммы.
...Вновь накатился басовый рев, переломился, стал свистом.
Спринглторп посмотрел на часы. Затянули. Еще полчаса на финансовые дела, и
пора кончать.
Неспешная устоявшаяся рутина эвакуации. Деловитое управление
человеческим горем. И он во главе всей этой машины! Неужели он сумеет
довести это дело до конца? Нет, все они и он сам просто сошли с ума.
- Ко мне! Вижу цель. Вижу вас. Мой азимут - триста девять. Забегали.
Быстрей! - прохрипело в уши Спринглторпу.
- Разрешите начинать, сэр? - заторопился молодой звонкий голос.
- Начинайте, - сказал капитан Двайер. Он сидел впереди Спринглторпа,
чуть ли не на плечах у летчиков.
- Первый, к бою. Второй, к бою! Слушать меня. Наземный противник
северо-западнее, пять километров. Задача - обеспечить поголовный захват,
сопротивление подавить. Первый, азимут триста, скорость сто, высота
пятьдесят. Второй, азимут триста двадцать, скорость двести, высота сто,
заходите с севера. С севера заходите! Третий на месте, высота пятьсот!
Два передних вертолета, проваливаясь вперед в вниз, стали расходиться
в стороны. В боках у них распахнулись прямоугольные люки, и оттуда,
позвякивая длинными хоботками, высунулись пулеметы. Щетинистая седая шкура
заснеженного леса внизу повернулась, как грампластинка. Спринглторп увидел
на ней длинную прямую борозду - дорога! - большую белую проплешину -
поляна! - на ней три черных кубика - палатки! - а чуть в стороне грузовик,
автобус и самолетик.
Звонкий голос торопливо, но четко командовал. Из-под ближнего
вертолета выскочил желтый сполох, тут же на земле сверкнуло, самолетик
подпрыгнул и окутался плотным черным комком дыма. Дальний вертолет полз по
дуге над северным краем поляны. Между ним и землей посверкивали косые
зеленые нити.
Где же патрульный вертолет? Спринглторп тщетно пытался его
разглядеть. Он должен быть где-то над лагерем.
- По мне стреляют! - прохрипел первый голос. - Ребята, здоровый
такой, в черной куртке! Осторожней! У них оружие.
Из-под ближнего вертолета снова выскочил сполох, и на земле между
палатками в лесом вспух еще одна черный комок. На месте первого взрыва
пылал высокий костер, от него бежала вверх и медленно стыла кривая струя
дыма. Внезапно Спринглторп увидел, как вдоль нее камнем падает вниз
крохотный вертолетик. Вот он повис, раскачиваясь, над самой землей.
- Психи, кончай бегать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17