Мы — ваши официальные попечители, — пояснила она Толли. — Если не застанете Дэймона, обращайтесь в мой офис.
Толли кивнул. Головокружительные скачки изображений на экранах не прекращались. Разговор увял надолго. Дэймон, Элен и Толли слушали музыку и смаковали напитки.
— Было бы чудесно, — сказала наконец Элен, — если бы в конце недели вы пришли к нам пообедать. Отведаете моей кухни, сыграете с нами в карты. Вы ведь играете, правда?
Глаза Толли боязливо стрельнули в Дэймона, словно искали одобрения.
— Раньше мы подолгу засиживались за картами, — произнес Дэймон. — Когда раз в месяц к нам приходили мой брат с супругой. Они работали в дополнительную смену. В начале кризиса их перевели на Нижнюю. Джош играет, — сказал он Элен.
— Вот и славно.
— Я не азартен, — сообщил Джош.
— А мы не на деньги, — улыбнулась Элен.
— Я приду.
— Прекрасно.
Спустя секунду глаза Джоша полузакрылись. Он боролся с обмороком. Сказывалось нервное напряжение.
— Джош, — спросил Дэймон, — вы сможете выйти отсюда сами?
— Я не уверен, — страдальчески произнес Толли.
Дэймон поднялся, за ним Элен. Толли очень осторожно отодвинулся от стола вместе с креслом и, шатаясь, встал. «Две порции спиртного тут ни при чем, — подумал Дэймон. — Коктейль совсем слабый. Это из-за экранов и нервов».
В ярком свете коридора к Толли мигом вернулось нормальное дыхание и чувство равновесия.
Провожаемые тремя парами круглых глаз низовиков с противогазами на лицах, они добрались до лифта. Дэймон и Элен вместе с Джошем доехали до палаты в красной и через стеклянные двери проводили его к пульту охраны. Уже наступила вторая смена, и за пультом дежурил один из Мюллеров.
— Позаботьтесь, чтобы его как следует устроили в гостинице, — попросил Дэймон охранника.
Миновав пульт, Толли остановился и оглянулся с выражением любопытства и настороженности, но полицейский взял его за руку и повел по коридору. Дэймон обнял жену за плечи, и они пошли обратно.
— Хорошо, что ты его пригласила.
— Он такой неловкий, — сказала Элен. — Хотя любой на его месте… — В коридоре она взяла мужа под руку. — Война щедра на всякие гнусности. Если бы кто-нибудь из Квинов уцелел на Маринере… как бы с ним поступили? Другая сторона зеркала, только и всего. Храни нас Господь. И Толли. Он бы вполне мог быть одним из наших.
Она выпила больше Дэймона. Спиртное всегда действовало на нее угнетающе. Он подумал о ребенке, но для разговора на столь серьезную тему момент явно не подходил. Он прижал ее к себе. Они шли домой.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
СТАНЦИЯ СЫТИН: ТЕРРИТОРИЯ СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ; 8.9.52
Марш где-то задерживался, не появлялся и его багаж. Эйриса поселили вместе с остальными, предоставив ему на выбор одну из четырех комнат, в которые можно было попасть из общей гостиной через раздвижные перегородки. Собственно, все стены гостиной, были белыми перегородками на серебристых колесиках. Мебель тоже была на колесиках — массивная, спартанская, неудобная. За последние десять дней им уже в четвертый раз пришлось сменить жилье. Эта квартира находилась рядом с прежними и ничем особым не выделялась, и в коридорах точно так же стояло множество вездесущих манекенов с оружием.
Они даже не знали толком, где находятся — на какой-нибудь станции поблизости от Викинга или на орбите самого Сытина. На их вопросы отвечали уклончиво: «Меры безопасности. Спокойствие». Спокойствие давалось Эйрису легче, чем его коллегам, поскольку его чаще водили к штатским и военным (если только в Унии различались эти понятия) сановникам, и он поднаторел в общении с ними. Допрашивали посланников и поодиночке, и всех скопом. Призывая униатов заключить мир и излагая доводы и условия, Эйрис довел интонации и мимику до автоматизма, пока эти беседы не превратились в спектакль, в дурацкую комедию, которую можно было играть до бесконечности, испытывая терпение негостеприимных хозяев. Если бы торг шел на Земле, Эйрис и его коллеги давно отказались бы от переговоров, или возмутились бы, или по крайней мере избрали другую тактику. Но здесь они были слишком уязвимы и не имели выбора.
В этой тяжелейшей ситуации спутники Эйриса держались неплохо… за исключением Марша. Он все чаще нервничал и раздражался.
И, конечно, именно Маршу униаты уделяли особое внимание. Он постоянно куда-то исчезал, и все четыре раза, когда посланников переселяли, Марша приводили в новое жилище последним. Бела и Диас воздерживались от комментариев, Эйрис тоже помалкивал, усаживаясь в гостиной перед видом, чтобы получить свежую порцию пропаганды, которой их усиленно пичкали. Кое-какие удобства униаты им предоставляли, в том числе приемники ближнего вещания. Правда, постановки были рассчитаны на зрителя со сверхъестественным иммунитетом к скуке: старые исторические пьесы, документальные фильмы о зверствах, приписываемых Компании и ее Флоту.
Они затребовали доступ к записям их бесед с представителями местных властей, но получили отказ. Сами же они не могли протоколировать переговоры: все записывающие устройства и даже письменные принадлежности были изъяты из багажа, а протесты ни к чему не приводили. Униаты вовсе не испытывали пиетета к дипломатическим конвенциям… типичная, считал Эйрис, черта власти, которая опирается на подростков с глазами безумцев, мальчишек и девчонок с ружьями в руках и цитатами из уставов в головах. Больше всего Эйрис опасался их, этих детей, слишком похожих друг на друга. Фанатиков, знающих лишь то, что им вдолбили в мозги. Приученных исполнять приказы, не рассуждая. «Не разговаривайте с ними, — предупредил Эйрис своих коллег. — Делайте все, чего бы они ни потребовали, а с возражениями обращайтесь только к их начальству».
Эйрис давно упустил сюжетную нить передачи. Он поднял глаза, повел ими в сторону Диас, которая сидела, уставясь в экран, и Белы, коротавшего время с самодельной китайской головоломкой. Исподтишка глянув на часы, им самим кое-как синхронизированные с униатскими (униатская система измерения времени отличалась и от земной, и от пелльской, и от стандарта Компании), он подумал: уже поздно. С того момента, как их привели в эту квартиру, минул час.
Покусывая губы, Эйрис упорно силился сосредоточиться на передаче. Посланники уже давно привыкли к клевете, и это было неважно — лишь бы отвлечься.
Наконец раздвинулась входная дверь и в гостиную, не поднимая глаз, шагнул Марш с двумя чемоданами; Эйрис успел заметить в коридоре силуэты двух юных охранников. Все двери в спальни были закрыты. Маршу пришлось остановиться и спросить:
— Которая?
— У тебя за спиной, — ответил Эйрис.
Марш повернулся, пересек гостиную и поставил чемоданы у двери в спальню. Выглядел он неряшливо: воротник измят, прическа в беспорядке: жидкие пряди волос закрывают уши. На Эйриса и остальных он не смотрел, дергался и явно нервничал.
— Где ты был? — отрывисто спросил Эйрис, прежде чем Марш успел скрыться.
Марш ответил быстрым взглядом.
— Ошибка в компьютере. Меня переселили в другое место.
Остальные подняли глаза, прислушались. Потея, Марш старался смотреть им в глаза.
«Обвинить во лжи? Выразить озабоченность?» — подумал Эйрис, не сомневавшийся, что квартира прослушивается. Он мог бы назвать Марша лжецом, но тогда кое-кто понял бы, что игра перешла на новый уровень. «Мы втроем, — от этой мысли у него мороз пошел по коже, — не хуже униатов можем вытянуть из Марша правду. Вопрос в другом: кому это окажется на руку? А что, если Марш пытается перехитрить униатов, но вынужден молчать перед нами? Впрочем, сомнительно. Но одно ясно как день: его решили взять в оборот. Марш не трус, просто он самый слабый из нас четверых».
Марш оглянулся, внес чемоданы в комнату и закрылся изнутри.
Эйрис не рискнул обменяться с коллегами даже взглядом, допуская, что квартира не только прослушивается, но и просматривается. Он смотрел передачу.
Главное — выиграть время. Каким способом — несущественно. Можно торговаться с униатами, можно часами сидеть у вида. Когда есть цель, можно и потерпеть. Днем земляне вели переговоры с многочисленными официальными лицами, сменявшими друг друга, как на параде. Униаты изъявляли принципиальное согласие с предложениями, демонстрировали интерес, спорили между собой, отсылали предложения в какие-то комиссии, изощрялись в составлении протоколов. Протоколов! И это после того, как из багажа посланников забрали все, чем можно писать!
На самом деле обе стороны водили друг друга за нос. И Эйрису очень хотелось бы знать, зачем это нужно Унии.
Наверняка идут военные действия. Униаты рассчитывают силой оружия получить то, чего не получат от торговли. Чтобы потом, на критическом этапе, припереть посланников к стенке и вынудить к уступкам.
Конечно, речь пойдет о Пелле… это вероятнее всего. И всего нежелательнее. Еще, возможно, потребуют выдачи многих офицеров Компании — их ждет революционный суд Унии. Это, конечно, абсурд… хотя компромисса ради можно составить какой-нибудь бессмысленный документ — например, объявить этих людей вне закона. Эйрис не испытывал желания заступаться за наглецов из Флота, да и вряд ли от этого был бы прок, но протестовать против судебного преследования станционных чиновников… на это пойти, наверное, стоило.
В любом случае Уния поступит, как сочтет нужным, а Земля останется «при своих». На ее политическую жизнь никоим образом не повлияют события в столь далеких краях. Интерес общественности сразу угасает, если его постоянно не подпитывать средствами массовой информации. Статистические исследования показали: большинство обывателей по тем или иным причинам не пользуются другими, менее доступными, источниками сведений. Нет видеокадров — нет новостей. Нет новостей — нет событий. Нет событий — нет сочувствия публики. А если нет сочувствия публики, то и пресса теряет интерес к теме. Круг замыкается благодаря тонкому расчету Компании, не желающей рисковать потерей великого множества своих сторонников, которых она приобрела за полвека осторожного лавирования и методичной дискредитации изоляционистов… приобрела ценой великих жертв. А сколько их еще суждено принести…
Он смотрел идиотский вид, пытаясь найти в пропаганде крохи истины, которая прояснила бы ситуацию. Он слушал заведомо лживые отчеты о росте благосостояния граждан, о выполнении широкомасштабных социальных и экономических программ, но интересовало его нечто совсем другое: далеко ли простираются владения Унии в иных, нежели земное, направлениях? Велико ли число ее форпостов? Что происходит на захваченных станциях? Осваивают ли униаты новые планеты, или все ресурсы отданы войне? Эти сведения были недостижимы, как и информация о пресловутых родильных лабораториях — сколько человек в год они производят и какое образование и воспитание получают гомункулусы.
В тысячный раз Эйрис проклинал непокорство Флота, в частности — Сигни Мэллори. Сомневаясь в правильности своего курса, он вынужден был списать Флот со счетов. Но если бы Мациан и подчинился, что изменилось бы? Эйрис и его спутники неизбежно оказались бы здесь же, в этой квартире с белыми стенами, неотличимой от остальных квартир, в которых они побывали за последнее время. Они делали то, к чему их вынудили обстоятельства, а Флот едва ли оказал бы существенную поддержку на переговорах — скорее, с неодолимым упрямством и чудовищной непредсказуемостью гнул бы свою линию. Не способствовало делу и своеволие Пелла, избравшего тактику задабривания Мациана. Окажи он должную поддержку Компании, земляне сумели бы, наверное, повлиять на Мэллори и ей подобных. Хотя, опять же, — можно ли убедить в чем-либо флотских, выше всего ставящих собственные интересы? Нет, Мациан и его люди не согласятся подчиниться Земле, не помогут ей выиграть время для создания пояса обороны и накопления сил. Они, напомнил себе Эйрис, родились не на Земле. Флотские, по его личным впечатлениям, не были приучены к порядку и подчинению. Как тот технический персонал, который на призывы ограничить эмиграцию отреагировал чуть ли не поголовным бегством на родину… дезертирством из Дальнего Внеземелья, что в итоге привело к появлению Унии… Или как Константины, настолько вошедшие в роль самодержцев своей крошечной империи, что утратили всякое почтение к Земле.
И еще (как он ни гнал от себя эти страшные мысли, они упрямо возвращались) — Марш… Эйрис был застигнут врасплох, он полагал, что психика униатов либо ничем не отличается от психики землян, либо отличается коренным образом. Истина оказалась где-то посередине. Униаты затеяли сломить волю посланников… игра с Маршем, безусловно, построена по принципу «разделяй и властвуй». Следовательно, доверять Маршу нельзя. Диас, Бела и Марш не посвящены в подробности плана, они — простые служащие Компании, сведения, которыми они обладают, не представляют опасности. Двух посланников, знавших, как и Эйрис, слишком много, он отправил на Землю с депешей:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Толли кивнул. Головокружительные скачки изображений на экранах не прекращались. Разговор увял надолго. Дэймон, Элен и Толли слушали музыку и смаковали напитки.
— Было бы чудесно, — сказала наконец Элен, — если бы в конце недели вы пришли к нам пообедать. Отведаете моей кухни, сыграете с нами в карты. Вы ведь играете, правда?
Глаза Толли боязливо стрельнули в Дэймона, словно искали одобрения.
— Раньше мы подолгу засиживались за картами, — произнес Дэймон. — Когда раз в месяц к нам приходили мой брат с супругой. Они работали в дополнительную смену. В начале кризиса их перевели на Нижнюю. Джош играет, — сказал он Элен.
— Вот и славно.
— Я не азартен, — сообщил Джош.
— А мы не на деньги, — улыбнулась Элен.
— Я приду.
— Прекрасно.
Спустя секунду глаза Джоша полузакрылись. Он боролся с обмороком. Сказывалось нервное напряжение.
— Джош, — спросил Дэймон, — вы сможете выйти отсюда сами?
— Я не уверен, — страдальчески произнес Толли.
Дэймон поднялся, за ним Элен. Толли очень осторожно отодвинулся от стола вместе с креслом и, шатаясь, встал. «Две порции спиртного тут ни при чем, — подумал Дэймон. — Коктейль совсем слабый. Это из-за экранов и нервов».
В ярком свете коридора к Толли мигом вернулось нормальное дыхание и чувство равновесия.
Провожаемые тремя парами круглых глаз низовиков с противогазами на лицах, они добрались до лифта. Дэймон и Элен вместе с Джошем доехали до палаты в красной и через стеклянные двери проводили его к пульту охраны. Уже наступила вторая смена, и за пультом дежурил один из Мюллеров.
— Позаботьтесь, чтобы его как следует устроили в гостинице, — попросил Дэймон охранника.
Миновав пульт, Толли остановился и оглянулся с выражением любопытства и настороженности, но полицейский взял его за руку и повел по коридору. Дэймон обнял жену за плечи, и они пошли обратно.
— Хорошо, что ты его пригласила.
— Он такой неловкий, — сказала Элен. — Хотя любой на его месте… — В коридоре она взяла мужа под руку. — Война щедра на всякие гнусности. Если бы кто-нибудь из Квинов уцелел на Маринере… как бы с ним поступили? Другая сторона зеркала, только и всего. Храни нас Господь. И Толли. Он бы вполне мог быть одним из наших.
Она выпила больше Дэймона. Спиртное всегда действовало на нее угнетающе. Он подумал о ребенке, но для разговора на столь серьезную тему момент явно не подходил. Он прижал ее к себе. Они шли домой.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
СТАНЦИЯ СЫТИН: ТЕРРИТОРИЯ СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ; 8.9.52
Марш где-то задерживался, не появлялся и его багаж. Эйриса поселили вместе с остальными, предоставив ему на выбор одну из четырех комнат, в которые можно было попасть из общей гостиной через раздвижные перегородки. Собственно, все стены гостиной, были белыми перегородками на серебристых колесиках. Мебель тоже была на колесиках — массивная, спартанская, неудобная. За последние десять дней им уже в четвертый раз пришлось сменить жилье. Эта квартира находилась рядом с прежними и ничем особым не выделялась, и в коридорах точно так же стояло множество вездесущих манекенов с оружием.
Они даже не знали толком, где находятся — на какой-нибудь станции поблизости от Викинга или на орбите самого Сытина. На их вопросы отвечали уклончиво: «Меры безопасности. Спокойствие». Спокойствие давалось Эйрису легче, чем его коллегам, поскольку его чаще водили к штатским и военным (если только в Унии различались эти понятия) сановникам, и он поднаторел в общении с ними. Допрашивали посланников и поодиночке, и всех скопом. Призывая униатов заключить мир и излагая доводы и условия, Эйрис довел интонации и мимику до автоматизма, пока эти беседы не превратились в спектакль, в дурацкую комедию, которую можно было играть до бесконечности, испытывая терпение негостеприимных хозяев. Если бы торг шел на Земле, Эйрис и его коллеги давно отказались бы от переговоров, или возмутились бы, или по крайней мере избрали другую тактику. Но здесь они были слишком уязвимы и не имели выбора.
В этой тяжелейшей ситуации спутники Эйриса держались неплохо… за исключением Марша. Он все чаще нервничал и раздражался.
И, конечно, именно Маршу униаты уделяли особое внимание. Он постоянно куда-то исчезал, и все четыре раза, когда посланников переселяли, Марша приводили в новое жилище последним. Бела и Диас воздерживались от комментариев, Эйрис тоже помалкивал, усаживаясь в гостиной перед видом, чтобы получить свежую порцию пропаганды, которой их усиленно пичкали. Кое-какие удобства униаты им предоставляли, в том числе приемники ближнего вещания. Правда, постановки были рассчитаны на зрителя со сверхъестественным иммунитетом к скуке: старые исторические пьесы, документальные фильмы о зверствах, приписываемых Компании и ее Флоту.
Они затребовали доступ к записям их бесед с представителями местных властей, но получили отказ. Сами же они не могли протоколировать переговоры: все записывающие устройства и даже письменные принадлежности были изъяты из багажа, а протесты ни к чему не приводили. Униаты вовсе не испытывали пиетета к дипломатическим конвенциям… типичная, считал Эйрис, черта власти, которая опирается на подростков с глазами безумцев, мальчишек и девчонок с ружьями в руках и цитатами из уставов в головах. Больше всего Эйрис опасался их, этих детей, слишком похожих друг на друга. Фанатиков, знающих лишь то, что им вдолбили в мозги. Приученных исполнять приказы, не рассуждая. «Не разговаривайте с ними, — предупредил Эйрис своих коллег. — Делайте все, чего бы они ни потребовали, а с возражениями обращайтесь только к их начальству».
Эйрис давно упустил сюжетную нить передачи. Он поднял глаза, повел ими в сторону Диас, которая сидела, уставясь в экран, и Белы, коротавшего время с самодельной китайской головоломкой. Исподтишка глянув на часы, им самим кое-как синхронизированные с униатскими (униатская система измерения времени отличалась и от земной, и от пелльской, и от стандарта Компании), он подумал: уже поздно. С того момента, как их привели в эту квартиру, минул час.
Покусывая губы, Эйрис упорно силился сосредоточиться на передаче. Посланники уже давно привыкли к клевете, и это было неважно — лишь бы отвлечься.
Наконец раздвинулась входная дверь и в гостиную, не поднимая глаз, шагнул Марш с двумя чемоданами; Эйрис успел заметить в коридоре силуэты двух юных охранников. Все двери в спальни были закрыты. Маршу пришлось остановиться и спросить:
— Которая?
— У тебя за спиной, — ответил Эйрис.
Марш повернулся, пересек гостиную и поставил чемоданы у двери в спальню. Выглядел он неряшливо: воротник измят, прическа в беспорядке: жидкие пряди волос закрывают уши. На Эйриса и остальных он не смотрел, дергался и явно нервничал.
— Где ты был? — отрывисто спросил Эйрис, прежде чем Марш успел скрыться.
Марш ответил быстрым взглядом.
— Ошибка в компьютере. Меня переселили в другое место.
Остальные подняли глаза, прислушались. Потея, Марш старался смотреть им в глаза.
«Обвинить во лжи? Выразить озабоченность?» — подумал Эйрис, не сомневавшийся, что квартира прослушивается. Он мог бы назвать Марша лжецом, но тогда кое-кто понял бы, что игра перешла на новый уровень. «Мы втроем, — от этой мысли у него мороз пошел по коже, — не хуже униатов можем вытянуть из Марша правду. Вопрос в другом: кому это окажется на руку? А что, если Марш пытается перехитрить униатов, но вынужден молчать перед нами? Впрочем, сомнительно. Но одно ясно как день: его решили взять в оборот. Марш не трус, просто он самый слабый из нас четверых».
Марш оглянулся, внес чемоданы в комнату и закрылся изнутри.
Эйрис не рискнул обменяться с коллегами даже взглядом, допуская, что квартира не только прослушивается, но и просматривается. Он смотрел передачу.
Главное — выиграть время. Каким способом — несущественно. Можно торговаться с униатами, можно часами сидеть у вида. Когда есть цель, можно и потерпеть. Днем земляне вели переговоры с многочисленными официальными лицами, сменявшими друг друга, как на параде. Униаты изъявляли принципиальное согласие с предложениями, демонстрировали интерес, спорили между собой, отсылали предложения в какие-то комиссии, изощрялись в составлении протоколов. Протоколов! И это после того, как из багажа посланников забрали все, чем можно писать!
На самом деле обе стороны водили друг друга за нос. И Эйрису очень хотелось бы знать, зачем это нужно Унии.
Наверняка идут военные действия. Униаты рассчитывают силой оружия получить то, чего не получат от торговли. Чтобы потом, на критическом этапе, припереть посланников к стенке и вынудить к уступкам.
Конечно, речь пойдет о Пелле… это вероятнее всего. И всего нежелательнее. Еще, возможно, потребуют выдачи многих офицеров Компании — их ждет революционный суд Унии. Это, конечно, абсурд… хотя компромисса ради можно составить какой-нибудь бессмысленный документ — например, объявить этих людей вне закона. Эйрис не испытывал желания заступаться за наглецов из Флота, да и вряд ли от этого был бы прок, но протестовать против судебного преследования станционных чиновников… на это пойти, наверное, стоило.
В любом случае Уния поступит, как сочтет нужным, а Земля останется «при своих». На ее политическую жизнь никоим образом не повлияют события в столь далеких краях. Интерес общественности сразу угасает, если его постоянно не подпитывать средствами массовой информации. Статистические исследования показали: большинство обывателей по тем или иным причинам не пользуются другими, менее доступными, источниками сведений. Нет видеокадров — нет новостей. Нет новостей — нет событий. Нет событий — нет сочувствия публики. А если нет сочувствия публики, то и пресса теряет интерес к теме. Круг замыкается благодаря тонкому расчету Компании, не желающей рисковать потерей великого множества своих сторонников, которых она приобрела за полвека осторожного лавирования и методичной дискредитации изоляционистов… приобрела ценой великих жертв. А сколько их еще суждено принести…
Он смотрел идиотский вид, пытаясь найти в пропаганде крохи истины, которая прояснила бы ситуацию. Он слушал заведомо лживые отчеты о росте благосостояния граждан, о выполнении широкомасштабных социальных и экономических программ, но интересовало его нечто совсем другое: далеко ли простираются владения Унии в иных, нежели земное, направлениях? Велико ли число ее форпостов? Что происходит на захваченных станциях? Осваивают ли униаты новые планеты, или все ресурсы отданы войне? Эти сведения были недостижимы, как и информация о пресловутых родильных лабораториях — сколько человек в год они производят и какое образование и воспитание получают гомункулусы.
В тысячный раз Эйрис проклинал непокорство Флота, в частности — Сигни Мэллори. Сомневаясь в правильности своего курса, он вынужден был списать Флот со счетов. Но если бы Мациан и подчинился, что изменилось бы? Эйрис и его спутники неизбежно оказались бы здесь же, в этой квартире с белыми стенами, неотличимой от остальных квартир, в которых они побывали за последнее время. Они делали то, к чему их вынудили обстоятельства, а Флот едва ли оказал бы существенную поддержку на переговорах — скорее, с неодолимым упрямством и чудовищной непредсказуемостью гнул бы свою линию. Не способствовало делу и своеволие Пелла, избравшего тактику задабривания Мациана. Окажи он должную поддержку Компании, земляне сумели бы, наверное, повлиять на Мэллори и ей подобных. Хотя, опять же, — можно ли убедить в чем-либо флотских, выше всего ставящих собственные интересы? Нет, Мациан и его люди не согласятся подчиниться Земле, не помогут ей выиграть время для создания пояса обороны и накопления сил. Они, напомнил себе Эйрис, родились не на Земле. Флотские, по его личным впечатлениям, не были приучены к порядку и подчинению. Как тот технический персонал, который на призывы ограничить эмиграцию отреагировал чуть ли не поголовным бегством на родину… дезертирством из Дальнего Внеземелья, что в итоге привело к появлению Унии… Или как Константины, настолько вошедшие в роль самодержцев своей крошечной империи, что утратили всякое почтение к Земле.
И еще (как он ни гнал от себя эти страшные мысли, они упрямо возвращались) — Марш… Эйрис был застигнут врасплох, он полагал, что психика униатов либо ничем не отличается от психики землян, либо отличается коренным образом. Истина оказалась где-то посередине. Униаты затеяли сломить волю посланников… игра с Маршем, безусловно, построена по принципу «разделяй и властвуй». Следовательно, доверять Маршу нельзя. Диас, Бела и Марш не посвящены в подробности плана, они — простые служащие Компании, сведения, которыми они обладают, не представляют опасности. Двух посланников, знавших, как и Эйрис, слишком много, он отправил на Землю с депешей:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72