Кажется, изначально вы ставили целью добиться гарантированного невмешательства в ваши внутренние дела, сделать дальнее Внеземелье жизнеспособным с коммерческой точки зрения. Вне всяких сомнений, теперь вы жизнеспособны, у вас развитая промышленность, и с вами стоит торговать, хотя экономические отношения в Унии… несколько отличаются от прежних. Вы избавили нас от запутанных и уже ненужных связей с Внеземельем. Мы согласны установить совместный коммерческий маршрут и оборудовать станцию, которую безбоязненно и на общих основаниях будут посещать и наши, и ваши корабли. Нас не интересует происходящее на вашей стороне, обустраивайте Внеземелье как вам заблагорассудится. Мы направим для торговли несколько джамп-фрахтеров, а если сумеем найти управу на Конрада Мациана, то отзовем его корабли. Я с вами предельно откровенен. Интересы Земли и Унии лежат в совершенно разных плоскостях, и нет никакого смысла враждовать. Вас повсюду считают законным правительством внешних колоний. Я — парламентер, а если переговоры пройдут успешно, автоматически стану временным послом. Мы не считаем своим поражением тот факт, что большинство колонистов поддерживает вас; ваш контроль над этими территориями — достаточно весомый аргумент. Мы предлагаем официальное признание новой администрацией Земли вашей власти над Дальним Внеземельем… но эту ситуацию я разъясню позднее вашему центральному правительству… И мы готовы открыть торговлю. Все военные действия подконтрольных нам войск будут прекращены. К сожалению, мы не в состоянии остановить флот Мациана, но можем лишить его поддержки и одобрения.
— Гражданин Эйрис, я — региональный администратор и далека от нашего центрального директората, однако не думаю, что директорат проявит медлительность в рассмотрении ваших предложений. Я сердечно приветствую вас, посол Эйрис.
— Надо торопиться. Промедление уносит человеческие жизни.
— Вы правы, надо торопиться. Вас проводят в безопасное жилище. Ваши спутники присоединятся к вам позже.
— Это арест?
— Совсем напротив. Станция только что захвачена, мы еще не успели провести надлежащие охранные мероприятия. Нам нужна уверенность, что злоумышленники не совершат покушения на вашу жизнь. Ватная упаковка, господин Эйрис. Мы не ограничиваем вашей свободы, но вас всегда будет сопровождать вооруженная охрана. И примите мой дружеский совет: отдыхайте. Как только ваш корабль будет досмотрен и разгружен, вас отправят дальше, и я не уверена, что это не случится посреди ночи. Вы согласны, сэр?
— Согласен.
Андилина подозвала молодого офицера и сказала ему несколько слов. Эйрис вежливо кивнул всем сидящим и вышел, спиной ощущая холодок.
«Практицизм», — подумал он. Ему совершенно не понравилось увиденное: слишком похожие друг на друга стражники, холод в глазах у каждого. Ни о чем подобном Совет безопасности Земли не ведал, когда излагал свои планы и отдавал приказы. После демонтажа Тыловых Звезд между Пеллом и Солнечной не осталось промежуточных станций, и расширение зоны конфликта в направлении Земли было теперь маловероятно. Однако Мациану не удалось остановить натиск врага во Внеземелье… Он лишь усугубил ситуацию, довел вражду до опасного накала. Эйриса охватывал ужас при мысли о том, что Мациан способен восстановить Тыловые Звезды и укрепиться на них, открыв Унии исключительно заманчивую перспективу.
Слишком долго на Земле правили изоляционисты… и вот пришлось принять горькое решение: сблизиться с этим монстром по имени Уния. Договоры, границы, таможни и тому подобное.
Если Черта будет прорвана, беды не миновать… Унии и самой по силам вернуть к жизни покинутые земные станции — идеальные базы для флота завоевателей. На Солнечной заложена новая эскадра, а пока она строится, мациановцам предстоит играть роль пушечного мяса. Следующую шахматную партию будет вести Солнечная, а не эта деморализованная шайка, плюющая на приказы Компании… Самое главное — удержать Пелл, одну-единственную базу.
Под конвоем Эйрис спустился на несколько ярусов и устроился в отведенной посланникам квартире с достаточным удобством, что сразу вернуло ему уверенность в себе. Усевшись, он напустил на себя безмятежный вид и стал ждать коллег — они, как уверяли охранники, должны были появиться с минуты на минуту. Наконец они появились — взволнованные донельзя.
Эйрис настоял, чтобы охранники вышли, закрыл дверь и обвел глазами комнату, — безмолвный этот жест предупреждал об опасности откровенных разговоров. Коллеги — Тед Марш, Карл Бела и Рамона Диас — поняли и не проронили ни слова. Эйрис всей душой надеялся, что до этого они не успели распустить языки.
Он не сомневался: кое-кто из его знакомых, а именно экипаж купца, попал в серьезный переплет. Считалось, что купцы могут пересекать Черту, почти ничем не рискуя. Иногда, правда, их вынуждали войти не в тот порт, куда они направлялись; бывало, их останавливал корабль Мациана, чтобы реквизировать часть груза или мобилизовать людей из экипажа. Но таков был удел торговцев, и они мирились с этим. А люди, доставившие агентов Компании на Викинг, будут сидеть в тюрьме, пока увиденное ими здесь и на Пелле униаты почтут за благо хранить в тайне. И Эйрис не в силах помочь им, он может лишь надеяться на их скорое освобождение.
В ту ночь он спал плохо, и задолго до наступления главной смены, как и предупреждала Андилина, его подняли с постели. Посланникам Земли обещали путешествие в глубь Унии, на Сытин — центральную базу мятежного Внеземелья.
ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ
ПЕЛЛ: ТЮРЬМА: КРАСНАЯ СЕКЦИЯ: 27.6.52
Он пришел опять.
Джош Толли увидел в окне лицо, появлявшееся там столь часто… Преодолев завесу мути, которая скрывала прошлое, Джош сообразил: он знает этого человека, тот принимал участие во всем, что выпало на его долю. На сей раз он поймал взгляд посетителя и, не сумев одолеть жгучего любопытства, поднялся с койки и на ватных ногах приковылял к окну. Он протянул руку навстречу молодому человеку… и застыл в нерешительности, ибо обычно люди сторонились его, он жил в белом чистилище, где вещи исчезали и появлялись, где ножи и вилки были тупыми, а блюда — безвкусными и где слова доносились издалека. Отринутый и одинокий, он плавал в этой белизне.
«Выходите, — говорили ему врачи. — Выходите, как только вам этого захочется. Снаружи целый мир, он примет вас в любую минуту».
Но здесь было покойно, как в материнской утробе. Когда-то его, смертельно усталого, не способного даже пошевелиться, положили на эту кровать. С тех пор он изрядно набрался сил. Ему даже захотелось встать и рассмотреть этого незнакомца. Возвращалась отвага. Он понял, что выздоравливает, и эта мысль прибавила ему смелости.
Человек за окном шевельнулся, протянул руку, приложил ладонь к окну, как бы желая прикоснуться к руке Джоша. Онемевшие нервы вдруг проснулись, ожидая прикосновения, ошеломительного ощущения человеческого тепла. Да, за этим листом пластика существовала Вселенная — здравомыслящая, недоступная, отгородившаяся от него.
Словно загипнотизированный, он смотрел в темные глаза и исхудалое молодое лицо человека в коричневом костюме, и гадал, не сам ли это он, Джош, каким был вне утробы.
Но на Джоше было белое, и стоял он не перед зеркалом.
А главное — лицо. Чужое. Свое он помнил, хоть и смутно. Помнил свой давний, мальчишеский образ, а вот взрослый — запамятовал напрочь. Не детскую руку протягивал он к окну, и не детская рука тянулась ему навстречу. Произошло очень многое, он не мог собрать все события воедино. Да и не хотел.
Не забывался только страх.
На лице за окном появилась улыбка — слабая, добрая. Джош ответил такой же и протянул другую руку, чтобы коснуться лица, но опять встретил холодный пластик.
— Выходите, — прозвучало за стеной, и он вспомнил, что может выйти. Он колебался, а незнакомец настойчиво звал его — Джош видел, как шевелятся его губы, потом донеслись слова.
Джош осторожно направился к двери, которая, как уверяли врачи, была всегда открыта.
Она неожиданно распахнулась, и он оказался лицом к лицу со Вселенной — неуютной, негостеприимной, даже опасной. Человек у окна глядел на него, но если Джош шагнет к нему, то наткнется на безжизненный пластик. А если человек нахмурится, Джошу будет некуда спрятаться.
— Джош Толли, — сказал молодой человек. — Я — Дэймон Константин. Вы меня помните хоть чуть-чуть?
Константин. Звучное имя. Оно означало Пелл — и власть. Больше оно не сказало Джошу ни о чем, за исключением того, что раньше Константин был его врагом, а теперь — нет. Все стерто начисто. Все забыто. Джош Толли. Этот человек знал его. Ему тоже стоит… нет, он просто обязан вспомнить этого Дэймона…
Не получалось. Джош огорчился.
— Как вы себя чувствуете?
Сложный вопрос. Джош попытался разобраться в своих ощущениях и не сумел. Нужно было сосредоточиться, а мысли разбегались.
— Хотите чего-нибудь? — спросил Дэймон.
— Пудинга, — отозвался Джош, — фруктового. — Это было его любимое лакомство, без него не обходилась ни одна трапеза, кроме завтрака. Из еды ему давали все, чего бы он ни попросил.
— Как насчет книг? Не хотите ли почитать?
Книг ему еще ни разу не предлагали, и он приободрился, вспомнив, что любил читать.
— Да. Спасибо.
— Вы меня помните? — спросил Дэймон.
Джош отрицательно покачал головой.
— Извините, — смущенно произнес он. — Наверное, мы знакомы, но, видите ли, у меня что-то с памятью… Должно быть, мы познакомились после того, как я сюда попал.
— Вы многое забыли, но это естественно. Врачи говорят, все будет в порядке. Я два-три раза заходил проведать вас.
— Я помню.
— В самом деле? Скоро вы поправитесь, и будет очень хорошо, если вы найдете время прийти к нам в гости. Мы с женой будем очень рады.
Джош обдумал эти слова, и Вселенная расширилась, разрослась… Ему показалось, что он висит в пустоте.
— Ее я тоже знаю?
— Нет, но она наслышана о вас и хотела бы познакомиться.
— Как ее зовут?
— Элен. Элен Квин.
Джош повторил это имя одними губами, не давая ему выскользнуть из сознания. Купеческая фамилия. Впервые за эти дни он подумал о кораблях, вспомнил тьму и звезды. Его взгляд застыл на лице Дэймона, чтобы не утерялся контакт с единственной частицей реальности в изменчивом белом мире. Еще миг, и он снова мог оказаться в одиночестве, проснуться на койке в палате… в чистилище.
Его сознание изо всех сил цеплялось за действительность.
— Придите еще раз, — попросил он, — даже если я забуду. Пожалуйста, придите и напомните.
— Вы не забудете, — сказал Дэймон. — Но на всякий случай я приду.
По щекам Джоша побежали слезы — такое с ним происходило часто. Это не означало ни печали, ни радости, только глубокое облегчение. Катарсис.
— Вам нездоровится? — встревожился Дэймон.
— Я устал. — У Джоша подкашивались ноги, надо было добраться до койки, пока не помутилось в голове. — Вы не зайдете?
— Мне запрещено входить, — ответил Дэймон. — Я пришлю вам книги.
Джош уже позабыл про книги. Он кивнул, обрадованный и смущенный.
— Я вернусь, — сказал Дэймон.
Джош повернулся и вошел в палату. Дверь затворилась. Чуть ли не в обмороке Джош повалился на кровать.
Надо больше ходить. Хватит лежать пластом. На ногах он поправится быстрее.
Дэймон. Элен. Дэймон. Элен.
Там, снаружи, — реальность. Впервые ему захотелось выйти туда. Там для него найдется место, когда придет время расстаться с «утробой».
Он посмотрел в окно: пустота. Страшный миг одиночества: это произошло в его воображении, это всего лишь сон, родившийся в царстве белизны… Нет, мир за стеной веществен, в нем звучат имена, он не зависит от сознания Джоша… либо Джош сходит с ума.
Прибыли книги — четыре кассеты для плейера. Он прижимал их к груди, сидя по-турецки на кровати, покачиваясь взад и вперед и тихонько смеясь. Это правда! Он соприкасался с реальным внешним миром, а мир соприкасался с ним!
Он огляделся. «Материнская утроба» была самой обыкновенной больничной палатой, и он больше в ней не нуждался.
КНИГА ВТОРАЯ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1. ГЛАВНАЯ БАЗА НА НИЖНЕЙ: 2.9.52
К утру небеса расчистились, осталось лишь несколько кудрявых облаков прямо над базой, да еще ряд — у северного окоема, над рекой. Видимость была отличная — обычно от горизонта до главной базы облака добирались около полутора суток. Погожий день давал возможность восстановить размытую дорогу, которая связывала между собой лагеря колонии. Ее обитатели уповали на то, что эта буря — последняя за зиму. На деревьях набухли, грозясь вот-вот лопнуть, почки, и ростки злаков, прибитые потопом к решетчатым оградам, дожидались прореживания. Первой предстояло осушить главную базу, затем, поочередно, все остальные вдоль реки, в которой, как сообщили с мельницы, заметно упал уровень воды.
Эмилио проводил взглядом вездеход, ползущий к реке по раскисшей дороге, повернулся к нему спиной и по пологой, хорошо утоптанной тропинке зашагал к холмам с утопавшими в них куполами — их сейчас было вдвое против прежнего, уже не говоря о тех, что установили в других лагерях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
— Гражданин Эйрис, я — региональный администратор и далека от нашего центрального директората, однако не думаю, что директорат проявит медлительность в рассмотрении ваших предложений. Я сердечно приветствую вас, посол Эйрис.
— Надо торопиться. Промедление уносит человеческие жизни.
— Вы правы, надо торопиться. Вас проводят в безопасное жилище. Ваши спутники присоединятся к вам позже.
— Это арест?
— Совсем напротив. Станция только что захвачена, мы еще не успели провести надлежащие охранные мероприятия. Нам нужна уверенность, что злоумышленники не совершат покушения на вашу жизнь. Ватная упаковка, господин Эйрис. Мы не ограничиваем вашей свободы, но вас всегда будет сопровождать вооруженная охрана. И примите мой дружеский совет: отдыхайте. Как только ваш корабль будет досмотрен и разгружен, вас отправят дальше, и я не уверена, что это не случится посреди ночи. Вы согласны, сэр?
— Согласен.
Андилина подозвала молодого офицера и сказала ему несколько слов. Эйрис вежливо кивнул всем сидящим и вышел, спиной ощущая холодок.
«Практицизм», — подумал он. Ему совершенно не понравилось увиденное: слишком похожие друг на друга стражники, холод в глазах у каждого. Ни о чем подобном Совет безопасности Земли не ведал, когда излагал свои планы и отдавал приказы. После демонтажа Тыловых Звезд между Пеллом и Солнечной не осталось промежуточных станций, и расширение зоны конфликта в направлении Земли было теперь маловероятно. Однако Мациану не удалось остановить натиск врага во Внеземелье… Он лишь усугубил ситуацию, довел вражду до опасного накала. Эйриса охватывал ужас при мысли о том, что Мациан способен восстановить Тыловые Звезды и укрепиться на них, открыв Унии исключительно заманчивую перспективу.
Слишком долго на Земле правили изоляционисты… и вот пришлось принять горькое решение: сблизиться с этим монстром по имени Уния. Договоры, границы, таможни и тому подобное.
Если Черта будет прорвана, беды не миновать… Унии и самой по силам вернуть к жизни покинутые земные станции — идеальные базы для флота завоевателей. На Солнечной заложена новая эскадра, а пока она строится, мациановцам предстоит играть роль пушечного мяса. Следующую шахматную партию будет вести Солнечная, а не эта деморализованная шайка, плюющая на приказы Компании… Самое главное — удержать Пелл, одну-единственную базу.
Под конвоем Эйрис спустился на несколько ярусов и устроился в отведенной посланникам квартире с достаточным удобством, что сразу вернуло ему уверенность в себе. Усевшись, он напустил на себя безмятежный вид и стал ждать коллег — они, как уверяли охранники, должны были появиться с минуты на минуту. Наконец они появились — взволнованные донельзя.
Эйрис настоял, чтобы охранники вышли, закрыл дверь и обвел глазами комнату, — безмолвный этот жест предупреждал об опасности откровенных разговоров. Коллеги — Тед Марш, Карл Бела и Рамона Диас — поняли и не проронили ни слова. Эйрис всей душой надеялся, что до этого они не успели распустить языки.
Он не сомневался: кое-кто из его знакомых, а именно экипаж купца, попал в серьезный переплет. Считалось, что купцы могут пересекать Черту, почти ничем не рискуя. Иногда, правда, их вынуждали войти не в тот порт, куда они направлялись; бывало, их останавливал корабль Мациана, чтобы реквизировать часть груза или мобилизовать людей из экипажа. Но таков был удел торговцев, и они мирились с этим. А люди, доставившие агентов Компании на Викинг, будут сидеть в тюрьме, пока увиденное ими здесь и на Пелле униаты почтут за благо хранить в тайне. И Эйрис не в силах помочь им, он может лишь надеяться на их скорое освобождение.
В ту ночь он спал плохо, и задолго до наступления главной смены, как и предупреждала Андилина, его подняли с постели. Посланникам Земли обещали путешествие в глубь Унии, на Сытин — центральную базу мятежного Внеземелья.
ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ
ПЕЛЛ: ТЮРЬМА: КРАСНАЯ СЕКЦИЯ: 27.6.52
Он пришел опять.
Джош Толли увидел в окне лицо, появлявшееся там столь часто… Преодолев завесу мути, которая скрывала прошлое, Джош сообразил: он знает этого человека, тот принимал участие во всем, что выпало на его долю. На сей раз он поймал взгляд посетителя и, не сумев одолеть жгучего любопытства, поднялся с койки и на ватных ногах приковылял к окну. Он протянул руку навстречу молодому человеку… и застыл в нерешительности, ибо обычно люди сторонились его, он жил в белом чистилище, где вещи исчезали и появлялись, где ножи и вилки были тупыми, а блюда — безвкусными и где слова доносились издалека. Отринутый и одинокий, он плавал в этой белизне.
«Выходите, — говорили ему врачи. — Выходите, как только вам этого захочется. Снаружи целый мир, он примет вас в любую минуту».
Но здесь было покойно, как в материнской утробе. Когда-то его, смертельно усталого, не способного даже пошевелиться, положили на эту кровать. С тех пор он изрядно набрался сил. Ему даже захотелось встать и рассмотреть этого незнакомца. Возвращалась отвага. Он понял, что выздоравливает, и эта мысль прибавила ему смелости.
Человек за окном шевельнулся, протянул руку, приложил ладонь к окну, как бы желая прикоснуться к руке Джоша. Онемевшие нервы вдруг проснулись, ожидая прикосновения, ошеломительного ощущения человеческого тепла. Да, за этим листом пластика существовала Вселенная — здравомыслящая, недоступная, отгородившаяся от него.
Словно загипнотизированный, он смотрел в темные глаза и исхудалое молодое лицо человека в коричневом костюме, и гадал, не сам ли это он, Джош, каким был вне утробы.
Но на Джоше было белое, и стоял он не перед зеркалом.
А главное — лицо. Чужое. Свое он помнил, хоть и смутно. Помнил свой давний, мальчишеский образ, а вот взрослый — запамятовал напрочь. Не детскую руку протягивал он к окну, и не детская рука тянулась ему навстречу. Произошло очень многое, он не мог собрать все события воедино. Да и не хотел.
Не забывался только страх.
На лице за окном появилась улыбка — слабая, добрая. Джош ответил такой же и протянул другую руку, чтобы коснуться лица, но опять встретил холодный пластик.
— Выходите, — прозвучало за стеной, и он вспомнил, что может выйти. Он колебался, а незнакомец настойчиво звал его — Джош видел, как шевелятся его губы, потом донеслись слова.
Джош осторожно направился к двери, которая, как уверяли врачи, была всегда открыта.
Она неожиданно распахнулась, и он оказался лицом к лицу со Вселенной — неуютной, негостеприимной, даже опасной. Человек у окна глядел на него, но если Джош шагнет к нему, то наткнется на безжизненный пластик. А если человек нахмурится, Джошу будет некуда спрятаться.
— Джош Толли, — сказал молодой человек. — Я — Дэймон Константин. Вы меня помните хоть чуть-чуть?
Константин. Звучное имя. Оно означало Пелл — и власть. Больше оно не сказало Джошу ни о чем, за исключением того, что раньше Константин был его врагом, а теперь — нет. Все стерто начисто. Все забыто. Джош Толли. Этот человек знал его. Ему тоже стоит… нет, он просто обязан вспомнить этого Дэймона…
Не получалось. Джош огорчился.
— Как вы себя чувствуете?
Сложный вопрос. Джош попытался разобраться в своих ощущениях и не сумел. Нужно было сосредоточиться, а мысли разбегались.
— Хотите чего-нибудь? — спросил Дэймон.
— Пудинга, — отозвался Джош, — фруктового. — Это было его любимое лакомство, без него не обходилась ни одна трапеза, кроме завтрака. Из еды ему давали все, чего бы он ни попросил.
— Как насчет книг? Не хотите ли почитать?
Книг ему еще ни разу не предлагали, и он приободрился, вспомнив, что любил читать.
— Да. Спасибо.
— Вы меня помните? — спросил Дэймон.
Джош отрицательно покачал головой.
— Извините, — смущенно произнес он. — Наверное, мы знакомы, но, видите ли, у меня что-то с памятью… Должно быть, мы познакомились после того, как я сюда попал.
— Вы многое забыли, но это естественно. Врачи говорят, все будет в порядке. Я два-три раза заходил проведать вас.
— Я помню.
— В самом деле? Скоро вы поправитесь, и будет очень хорошо, если вы найдете время прийти к нам в гости. Мы с женой будем очень рады.
Джош обдумал эти слова, и Вселенная расширилась, разрослась… Ему показалось, что он висит в пустоте.
— Ее я тоже знаю?
— Нет, но она наслышана о вас и хотела бы познакомиться.
— Как ее зовут?
— Элен. Элен Квин.
Джош повторил это имя одними губами, не давая ему выскользнуть из сознания. Купеческая фамилия. Впервые за эти дни он подумал о кораблях, вспомнил тьму и звезды. Его взгляд застыл на лице Дэймона, чтобы не утерялся контакт с единственной частицей реальности в изменчивом белом мире. Еще миг, и он снова мог оказаться в одиночестве, проснуться на койке в палате… в чистилище.
Его сознание изо всех сил цеплялось за действительность.
— Придите еще раз, — попросил он, — даже если я забуду. Пожалуйста, придите и напомните.
— Вы не забудете, — сказал Дэймон. — Но на всякий случай я приду.
По щекам Джоша побежали слезы — такое с ним происходило часто. Это не означало ни печали, ни радости, только глубокое облегчение. Катарсис.
— Вам нездоровится? — встревожился Дэймон.
— Я устал. — У Джоша подкашивались ноги, надо было добраться до койки, пока не помутилось в голове. — Вы не зайдете?
— Мне запрещено входить, — ответил Дэймон. — Я пришлю вам книги.
Джош уже позабыл про книги. Он кивнул, обрадованный и смущенный.
— Я вернусь, — сказал Дэймон.
Джош повернулся и вошел в палату. Дверь затворилась. Чуть ли не в обмороке Джош повалился на кровать.
Надо больше ходить. Хватит лежать пластом. На ногах он поправится быстрее.
Дэймон. Элен. Дэймон. Элен.
Там, снаружи, — реальность. Впервые ему захотелось выйти туда. Там для него найдется место, когда придет время расстаться с «утробой».
Он посмотрел в окно: пустота. Страшный миг одиночества: это произошло в его воображении, это всего лишь сон, родившийся в царстве белизны… Нет, мир за стеной веществен, в нем звучат имена, он не зависит от сознания Джоша… либо Джош сходит с ума.
Прибыли книги — четыре кассеты для плейера. Он прижимал их к груди, сидя по-турецки на кровати, покачиваясь взад и вперед и тихонько смеясь. Это правда! Он соприкасался с реальным внешним миром, а мир соприкасался с ним!
Он огляделся. «Материнская утроба» была самой обыкновенной больничной палатой, и он больше в ней не нуждался.
КНИГА ВТОРАЯ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1. ГЛАВНАЯ БАЗА НА НИЖНЕЙ: 2.9.52
К утру небеса расчистились, осталось лишь несколько кудрявых облаков прямо над базой, да еще ряд — у северного окоема, над рекой. Видимость была отличная — обычно от горизонта до главной базы облака добирались около полутора суток. Погожий день давал возможность восстановить размытую дорогу, которая связывала между собой лагеря колонии. Ее обитатели уповали на то, что эта буря — последняя за зиму. На деревьях набухли, грозясь вот-вот лопнуть, почки, и ростки злаков, прибитые потопом к решетчатым оградам, дожидались прореживания. Первой предстояло осушить главную базу, затем, поочередно, все остальные вдоль реки, в которой, как сообщили с мельницы, заметно упал уровень воды.
Эмилио проводил взглядом вездеход, ползущий к реке по раскисшей дороге, повернулся к нему спиной и по пологой, хорошо утоптанной тропинке зашагал к холмам с утопавшими в них куполами — их сейчас было вдвое против прежнего, уже не говоря о тех, что установили в других лагерях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72