Совесть меня загрызет за невинно погубленного.
– Барыги, губящие без разбора молодняк наркотой, тоже не дебилы, но их совесть не гложет. Оттого и живут с размахом, по-барски.
– Я не барских кровей. Равняться на барыг не хочу и на предлагаемую мокруху не согласен.
– Ну и придется тебе жить в этом свинарнике до гробовой доски, – Сапунцов обвел взглядом грязную кухню, где проходил разговор. – Тата Чибисова у тебя пригрелась?
– У меня. Перед твоим приездом побежала за продуктами.
– Почему не заставишь телку навести в квартире порядок?
– Ей такая работа в лом.
– Выгони вон лентяйку!
– А-а-а… Пусть живет, с Татой не так тоскливо, как одному.
– Не по загубленному Игорю Золовкину затосковал?
– Кто это?
– Талантливый кибернетик или программист, которого вы с Писмарем в автомобиле раздавили.
– Во чо вспомнил!.. Я там влип, как курва во щи. Всего лишь по неведению передал душегубу писмаревские баксы. Потому меня сразу из зала суда на волю отпустили.
– Чего ж по телефону нервы мотал вдове загубленного?
– Чтобы сучка не рыла землю, стараясь упечь меня в колонию.
– В прошлом году я с ней калякал. До сих пор не забыла твои угрозы.
– Ну и чо?
– Намерена вывести тебя на чистую воду за прошлый грешок. Хочешь, прикрою сучке рот?
– Не потей, Валян, в новый грех ты меня не втянешь.
– На какие доходы рассчитываешь жить?
– Вернусь к риску с дальнобойщиками…
Чтобы втянуть Ширинкина в задуманное преступление, Сапунцову понадобилось две недели времени, пять литровых бутылок водки «Русский стандарт» и четыре ящика крепкого пива «Бочкарев». Курили при застольях американские сигареты «Мальборо». Дело решили начать со знакомства с Георгием Царьковым. Сапунцов дал Максиму тысячу рублей и посоветовал купить у поэта книги якобы для реализации. По нарисованному Татой Чибисовой плану Ширинкин легко отыскал в райцентре домик на улице Кедровой.
Царьков оказался добродушным и доверчивым. О предоплате он даже не заикнулся и бесплатно отдал «посреднику» нераспечатанную пачку книг. На вопрос – почем продавать? – небрежно отмахнулся: «За сколько купят, за столько и продавай?» – «Навар пополам?» – спросил Максим. «На твое усмотрение. Можешь всю выручку себе оставить». – «Дак, а тебе чо, от калача дырку? „– удивился Ширинкин. „Я не ради денег пищу“. – „А для чего?“ – „Для самовыражения“. Максим скосил взгляд на книжную упаковку: „Тут чо, по-матерному написано?“ – „Почему по-матерному?“ – не понял Царьков. „Дак, это самое… “выражение” как понять?“. Царьков засмеялся: „Как высказывание своих наболевших мыслей“. – „Вон чо… А я подумал, ты про Луку Мудищева написал. Вот ту книжку братки вмиг расхватали бы по любой цене“. – „Лука“ – порнография. Я пишу пристойно“. – „Это хорошо, не стыдно будет продавать“, – похвалил Ширинкин, вытащил из упаковки одну книгу, для приличия перелистнул несколько страничек и сунул сборник стихов во внутренний карман кожаного пиджака. Хотел было еще поговорить с бескорыстным поэтом, но показалось, будто сидевший с седым стариком на скамейке у соседнего дома милиционер стал присматриваться к джипу. Объясняться с ментами Ширинкин не любил. Зажав под мышкой распечатанную упаковку книг, он торопливо втиснулся в машину и газанул с места в карьер.
Радуясь, что осталась целехонькой сапунцовская тысяча рублей, которую теперь запросто можно замылить, Максим подъехал к райцентровскому рынку за сигаретами. Рядом с табачным прилавком расположился скучающий продавец книг. От предложения Максима купить для перепродажи поэтические сборники Георгия Царькова книготорговец наотрез отказался. Это нисколько не расстроило Ширинкина. Взятую на «реализацию» упаковку он привез домой, бросил в комнате и напрочь забыл о ней так же, как о книжке, сунутой во внутренний карман пиджака.
Содержание разговора с Сапунцовым во время вечерней выпивки накануне преступления Ширинкин не запомнил. Валентин наплел такую «любовную» паутину, которая в пьяном мозгу Максима перемешалась, как винегрет. Кто чей муж и кто в кого влюбился Ширинкину было «до фени». Привлекали только доллары, обещанные Валентином сразу после завершения дела. Конец разговора Максим вообще заспал так, что, когда утром по оставленному мобильнику позвонил Сапунцов и спросил: «Когда, Макс, поедешь?», удивился:
– Куда?
– Прикалываешься или вольты крякнули? – недовольно проговорил Валентин.
Ширинкин, избавляясь от перегара, шумно выдохнул в сторону, а в трубку сказал:
– В натуре, Валян, не помню.
– Меньше пить надо.
– Надо бы, но никак не получается. Ты разве не болеешь после вчерашнего?
– Я вообще никогда не болею и тебе не советую. Загляни в правый карман своего кожана…
Ширинкин подошел к вешалке. Вытащил из кармана пиджака «Зауер» с глушителем на конце ствола. И только тут вспомнил, что вчера взял этот пистолет у Сапунцова, согласившись «замочить» поэта. Плохое настроение стало еще паршивее.
– Заглянул?… – раздался в трубке голос Валентина.
– Слышь, Валян… – Максим хрипло откашлялся. – Вчера ты наплел три короба паутины, а я ни хрена не понял, кто там кому задолжал…
– Подлечиться хочешь?
– Дак, это сам Бог велел.
– Сейчас приеду.
Сапунцов приехал с черным портфелем. Осторожно притворив дверь в спальню, где посапывала во сне Тата Чибисова, Валентин прошел с Максимом на кухню. Первым делом он достал из портфеля литровую бутылку «Русского стандарта». Когда Ширинкин жадными глотками выпил чуть неполный стакан водки и, занюхав коркой хлеба, отдышался, предложил заглянуть в портфель. Увидев там пять плотных пачек долларов в банковских упаковках, Максим недоверчиво спросил:
– Не липовые баксы?
– Настоящие, – спокойно ответил Валентин.
– И скоко тут?
– Пятьдесят тысяч. Прикончишь поэта – половина твоя. Говори прямо: едешь на дело или нет?
– Давай сегодня нормально похмелимся. Гадом стать, завтра съезжу.
– Мы уже две недели опохмеляемся. Хватит тянуть кота за хвост. Вчера ведь договорились.
– Днем раньше, днем позже – нет разницы. Чо тебе так приспичило?
– Шеф скоро вернется из Австралии, а тут не у шубы рукав. Вчерашним вечером ты решительнее был.
– Когда хорошо выпью, я всегда решительный.
– Выпей еще полстакана и – в путь.
Ширинкин болезненно поморщился:
– Опасно под парами за руль садиться. Если гаишник притормозит, хана будет. Без экспертизы «А ну, дыхни!» поймет, что отнимать права надо. А они липовые. Писмаря уже нету. Другую липу никто мне не сварганит.
– Писмарь, кроме игорного бизнеса, подделкой документов занимался?
– У него в офисе такие ловкие братки были, что могли даже баксы, как настоящие, изготовить. Потому он и башковитого Игоря Золовкина хотел к себе заманить… Чо, правда, Игорева баба на меня зуб точит?
– Правда. Ты к ней на рога не лезь. Забодает.
– Кулак задиристой бабе в нюх! – Максим разом осмелел. Будет рыть землю, хоть и не изнасилую, дак пузом хилячку раздавлю.
– Смотри, чтобы она кишки тебе не выпустила, – подзадорил Сапунцов.
– Эх, Валян, плохо обо мне думаешь… – Ширинкин залпом выпил еще полстакана водки. – Коли невтерпеж «замочить» поэта, вези меня в райцентр.
– Увезу. Только учти, если подведешь, весело не покажется… – с угрозой сказал Сапунцов и убрал со стола в портфель бутылку. – Поедем в твоем джипе.
– Своего «мерса» жалеешь?
– Мой «Мерседес» слишком приметный. И ухабистые райцентровские дороги не для него. Буду ждать у своего гаража. Резину не тяни.
Когда Ширинкин подъехал к гаражу Сапунцова, Валентин был в камуфляжной одежде. По просьбе Максима он положил в багажный ящик джипа початую бутылку «Русского стандарта». По пути купили на закуску батон белого хлеба и копченой колбасы. В дороге Максим несколько раз намеревался приложиться к бутылке, но Сапунцов резко пресек эти попытки. День выдался мрачным. Все небо было затянуто темно-лиловыми грозовыми облаками. На подъезде к райцентру сидевший за рулем Валентин заметил, что кончается бензин.
– В багажнике полная канистра, – сказал Ширинкин. – Давай зальем.
– Она может пригодиться. У окраины райцентра есть бензоколонка. Дотянем до нее и заправимся, – ответил Сапунцов.
До заправки дотянули благополучно. Залив полный бак бензина, Валентин снова сел за руль и показал на двухэтажный кирпичный коттедж на окраинной улице:
– Вон в том дворце живет вдова Игоря Золовкина.
– Клевый домина. Круче, чем у Коновалихи, – удивленно проговорил Максим. – На каком фундаменте построен? Небось, тоже на наркоте?
– Подруга вдовы владеет винным магазином «Три мушкетера». Прошлый год я классно в этом дворце под боком у хозяйки погрелся.
– Вчера вроде слышал, будто поэт – муж той «мушкетерши»…
– Так оно и есть.
– Ну, Валян… – Ширинкин прищурился. – Я не мог докумекать какого перца тебе насыпал Царьков? Оказывается, ты озяб и, чикнув поэта, хочешь опять подкатиться под теплый бок?
– Хочу.
– Чо тогда паутину мне плел?
– Приятно было поговорить с умным человеком.
– Не подковыривай. Я не семи пядей во лбу, но и не баран туполобый.
– Чего докапываешься?
– Правду ищу.
– Зачем она тебе?
– Чтобы знать, за какой грех поднимаю руку на безобидного мужика.
– Не лезь мне в душу. Ты хотя бы раз в жизни влюблялся?
– Еще как!.. Пацаном мороженое безумно любил. Теперь все алкогольные напитки сердечно люблю.
– Не прикалывайся, дубак. Я говорю о женщинах.
– Чо про них попусту базарить. Бабы все продажные.
– По Тате Чибисовой судишь?
– Когда харчи в достатке, Тата деньги не просит. В казино насмотрелся на телок, стреляющих, как пулеметчицы, накрашенными зенками в поисках фраера с толстым кошельком.
– Телки из казино – отбросы общества. Есть настоящие женщины, у которых толстые кошельки свои имеются.
– Дак, ты на чо запал: на настоящую «мушкетершу» или на ее кошелек?
– Кончай, Макс, трепаться! – сердито оборвал Сапунцов. – Слушай, что тебе надо сделать. На улицу Кедровую заезжать не будем. Остановимся поодаль. Ты пойдешь к Царькову и под предлогом переговоров по оптовой закупке книг заманишь поэта в джип. Увезем его в безлюдное место и чихнем.
– Мертвого придется зарывать, а у нас лопаты нет.
– Обольем бензином из канистры и подожжем. По обгорелым костям никакая экспертиза ничего не определит.
– Ошибаешься, Валян. По телеку показывали, как отрытые из земли кости через семьдесят слишком лет эксперты определили, что они царевы.
– Поэт не царь, чтобы носиться с его костями, как с писаной торбой…
Задуманному Сапунцовым плану не суждено было сбыться. Не успели подъехать к Кедровой и на километр, как неожиданно встретилась черная «Тойота», за рулем которой Ширинкин узнал Георгия Царькова. Глянув на предгрозовое небо, Максим удивился:
– Куда он, безумец, в такую непогодь помчал?
– Сядем на хвост – узнаем, – нахмурившись, ответил Сапунцов и повел джип следом за «Тойотой».
Царьков, доехав до окраины райцентра, повернул на щебеночную дорогу, ведущую к показавшемуся впереди кладбищу. Навстречу попались катафалк и автобус с участниками только что состоявшихся похорон. Миновав кладбищенские ворота, «Тойота» остановилась в подлеске возле ограды. Царьков с полиэтиленовым пакетом в руке вылез из машины и торопливо прошел на кладбище. Сапунцов, проехав чуть дальше, тоже свернул в подлесок.
– Чо, Валян, теперь делать? – растерянно спросил Максим.
– Что задумали, то и сделаем, – внезапно охрипнув, медленно проговорил Сапунцов. – Долго поэт на кладбище не задержится. Как гроза загромыхает, он кинется к машине. Здесь его и встретим. Запомни: первый выстрел делаешь в сердце, второй – между ухом и виском.
– А вдруг он спиной ко мне будет?
– Тогда первый раз стреляй под левую лопатку. Труп затолкаем в «Тойоту», устроим костер и оторвемся восвояси.
– Сам не хочешь пострелять?
– Если мне все делать самому, какого черта ты со мной катаешься?
– Понятно, подельнику дают меньший срок, чем убийце.
– О сроках не вякай. Гроза нам на руку. Следы замоет так, что сыщики безнадежно завязнут и в конце концов спишут дело на несчастный случай. «Висяк» им, как кость в горле.
– Бывает, и «висяки» раскалывают.
– Заткнись, Макс!..
Наступило гробовое молчание, как показалось Ширинкину, тянувшееся не меньше часа. Прервалось оно трескучим раскатом грома, от которого Максим испуганно вздрогнул. Начавшийся дождь сразу превратился в ливень. Из джипа не было видно, что делал Царьков на кладбище, но как только он выбежал из кладбищенских ворот, Сапунцов с Ширинкиным разом бросились к «Тойоте». Запнувшись, Валентин выхватил из травы тяжелый обрубок металлической арматуры, а Максим рывком достал из кармана кожаного пиджака «Зауер». Царьков бежал, прикрывая голову пустым полиэтиленовым пакетом. Подбежав к своей машине и увидев направленный ему в грудь пистолет, он остолбенел. Максим изо всей силы нажал пальцем на спусковой крючок, однако вместо выстрела услышал растерянный голос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– Барыги, губящие без разбора молодняк наркотой, тоже не дебилы, но их совесть не гложет. Оттого и живут с размахом, по-барски.
– Я не барских кровей. Равняться на барыг не хочу и на предлагаемую мокруху не согласен.
– Ну и придется тебе жить в этом свинарнике до гробовой доски, – Сапунцов обвел взглядом грязную кухню, где проходил разговор. – Тата Чибисова у тебя пригрелась?
– У меня. Перед твоим приездом побежала за продуктами.
– Почему не заставишь телку навести в квартире порядок?
– Ей такая работа в лом.
– Выгони вон лентяйку!
– А-а-а… Пусть живет, с Татой не так тоскливо, как одному.
– Не по загубленному Игорю Золовкину затосковал?
– Кто это?
– Талантливый кибернетик или программист, которого вы с Писмарем в автомобиле раздавили.
– Во чо вспомнил!.. Я там влип, как курва во щи. Всего лишь по неведению передал душегубу писмаревские баксы. Потому меня сразу из зала суда на волю отпустили.
– Чего ж по телефону нервы мотал вдове загубленного?
– Чтобы сучка не рыла землю, стараясь упечь меня в колонию.
– В прошлом году я с ней калякал. До сих пор не забыла твои угрозы.
– Ну и чо?
– Намерена вывести тебя на чистую воду за прошлый грешок. Хочешь, прикрою сучке рот?
– Не потей, Валян, в новый грех ты меня не втянешь.
– На какие доходы рассчитываешь жить?
– Вернусь к риску с дальнобойщиками…
Чтобы втянуть Ширинкина в задуманное преступление, Сапунцову понадобилось две недели времени, пять литровых бутылок водки «Русский стандарт» и четыре ящика крепкого пива «Бочкарев». Курили при застольях американские сигареты «Мальборо». Дело решили начать со знакомства с Георгием Царьковым. Сапунцов дал Максиму тысячу рублей и посоветовал купить у поэта книги якобы для реализации. По нарисованному Татой Чибисовой плану Ширинкин легко отыскал в райцентре домик на улице Кедровой.
Царьков оказался добродушным и доверчивым. О предоплате он даже не заикнулся и бесплатно отдал «посреднику» нераспечатанную пачку книг. На вопрос – почем продавать? – небрежно отмахнулся: «За сколько купят, за столько и продавай?» – «Навар пополам?» – спросил Максим. «На твое усмотрение. Можешь всю выручку себе оставить». – «Дак, а тебе чо, от калача дырку? „– удивился Ширинкин. „Я не ради денег пищу“. – „А для чего?“ – „Для самовыражения“. Максим скосил взгляд на книжную упаковку: „Тут чо, по-матерному написано?“ – „Почему по-матерному?“ – не понял Царьков. „Дак, это самое… “выражение” как понять?“. Царьков засмеялся: „Как высказывание своих наболевших мыслей“. – „Вон чо… А я подумал, ты про Луку Мудищева написал. Вот ту книжку братки вмиг расхватали бы по любой цене“. – „Лука“ – порнография. Я пишу пристойно“. – „Это хорошо, не стыдно будет продавать“, – похвалил Ширинкин, вытащил из упаковки одну книгу, для приличия перелистнул несколько страничек и сунул сборник стихов во внутренний карман кожаного пиджака. Хотел было еще поговорить с бескорыстным поэтом, но показалось, будто сидевший с седым стариком на скамейке у соседнего дома милиционер стал присматриваться к джипу. Объясняться с ментами Ширинкин не любил. Зажав под мышкой распечатанную упаковку книг, он торопливо втиснулся в машину и газанул с места в карьер.
Радуясь, что осталась целехонькой сапунцовская тысяча рублей, которую теперь запросто можно замылить, Максим подъехал к райцентровскому рынку за сигаретами. Рядом с табачным прилавком расположился скучающий продавец книг. От предложения Максима купить для перепродажи поэтические сборники Георгия Царькова книготорговец наотрез отказался. Это нисколько не расстроило Ширинкина. Взятую на «реализацию» упаковку он привез домой, бросил в комнате и напрочь забыл о ней так же, как о книжке, сунутой во внутренний карман пиджака.
Содержание разговора с Сапунцовым во время вечерней выпивки накануне преступления Ширинкин не запомнил. Валентин наплел такую «любовную» паутину, которая в пьяном мозгу Максима перемешалась, как винегрет. Кто чей муж и кто в кого влюбился Ширинкину было «до фени». Привлекали только доллары, обещанные Валентином сразу после завершения дела. Конец разговора Максим вообще заспал так, что, когда утром по оставленному мобильнику позвонил Сапунцов и спросил: «Когда, Макс, поедешь?», удивился:
– Куда?
– Прикалываешься или вольты крякнули? – недовольно проговорил Валентин.
Ширинкин, избавляясь от перегара, шумно выдохнул в сторону, а в трубку сказал:
– В натуре, Валян, не помню.
– Меньше пить надо.
– Надо бы, но никак не получается. Ты разве не болеешь после вчерашнего?
– Я вообще никогда не болею и тебе не советую. Загляни в правый карман своего кожана…
Ширинкин подошел к вешалке. Вытащил из кармана пиджака «Зауер» с глушителем на конце ствола. И только тут вспомнил, что вчера взял этот пистолет у Сапунцова, согласившись «замочить» поэта. Плохое настроение стало еще паршивее.
– Заглянул?… – раздался в трубке голос Валентина.
– Слышь, Валян… – Максим хрипло откашлялся. – Вчера ты наплел три короба паутины, а я ни хрена не понял, кто там кому задолжал…
– Подлечиться хочешь?
– Дак, это сам Бог велел.
– Сейчас приеду.
Сапунцов приехал с черным портфелем. Осторожно притворив дверь в спальню, где посапывала во сне Тата Чибисова, Валентин прошел с Максимом на кухню. Первым делом он достал из портфеля литровую бутылку «Русского стандарта». Когда Ширинкин жадными глотками выпил чуть неполный стакан водки и, занюхав коркой хлеба, отдышался, предложил заглянуть в портфель. Увидев там пять плотных пачек долларов в банковских упаковках, Максим недоверчиво спросил:
– Не липовые баксы?
– Настоящие, – спокойно ответил Валентин.
– И скоко тут?
– Пятьдесят тысяч. Прикончишь поэта – половина твоя. Говори прямо: едешь на дело или нет?
– Давай сегодня нормально похмелимся. Гадом стать, завтра съезжу.
– Мы уже две недели опохмеляемся. Хватит тянуть кота за хвост. Вчера ведь договорились.
– Днем раньше, днем позже – нет разницы. Чо тебе так приспичило?
– Шеф скоро вернется из Австралии, а тут не у шубы рукав. Вчерашним вечером ты решительнее был.
– Когда хорошо выпью, я всегда решительный.
– Выпей еще полстакана и – в путь.
Ширинкин болезненно поморщился:
– Опасно под парами за руль садиться. Если гаишник притормозит, хана будет. Без экспертизы «А ну, дыхни!» поймет, что отнимать права надо. А они липовые. Писмаря уже нету. Другую липу никто мне не сварганит.
– Писмарь, кроме игорного бизнеса, подделкой документов занимался?
– У него в офисе такие ловкие братки были, что могли даже баксы, как настоящие, изготовить. Потому он и башковитого Игоря Золовкина хотел к себе заманить… Чо, правда, Игорева баба на меня зуб точит?
– Правда. Ты к ней на рога не лезь. Забодает.
– Кулак задиристой бабе в нюх! – Максим разом осмелел. Будет рыть землю, хоть и не изнасилую, дак пузом хилячку раздавлю.
– Смотри, чтобы она кишки тебе не выпустила, – подзадорил Сапунцов.
– Эх, Валян, плохо обо мне думаешь… – Ширинкин залпом выпил еще полстакана водки. – Коли невтерпеж «замочить» поэта, вези меня в райцентр.
– Увезу. Только учти, если подведешь, весело не покажется… – с угрозой сказал Сапунцов и убрал со стола в портфель бутылку. – Поедем в твоем джипе.
– Своего «мерса» жалеешь?
– Мой «Мерседес» слишком приметный. И ухабистые райцентровские дороги не для него. Буду ждать у своего гаража. Резину не тяни.
Когда Ширинкин подъехал к гаражу Сапунцова, Валентин был в камуфляжной одежде. По просьбе Максима он положил в багажный ящик джипа початую бутылку «Русского стандарта». По пути купили на закуску батон белого хлеба и копченой колбасы. В дороге Максим несколько раз намеревался приложиться к бутылке, но Сапунцов резко пресек эти попытки. День выдался мрачным. Все небо было затянуто темно-лиловыми грозовыми облаками. На подъезде к райцентру сидевший за рулем Валентин заметил, что кончается бензин.
– В багажнике полная канистра, – сказал Ширинкин. – Давай зальем.
– Она может пригодиться. У окраины райцентра есть бензоколонка. Дотянем до нее и заправимся, – ответил Сапунцов.
До заправки дотянули благополучно. Залив полный бак бензина, Валентин снова сел за руль и показал на двухэтажный кирпичный коттедж на окраинной улице:
– Вон в том дворце живет вдова Игоря Золовкина.
– Клевый домина. Круче, чем у Коновалихи, – удивленно проговорил Максим. – На каком фундаменте построен? Небось, тоже на наркоте?
– Подруга вдовы владеет винным магазином «Три мушкетера». Прошлый год я классно в этом дворце под боком у хозяйки погрелся.
– Вчера вроде слышал, будто поэт – муж той «мушкетерши»…
– Так оно и есть.
– Ну, Валян… – Ширинкин прищурился. – Я не мог докумекать какого перца тебе насыпал Царьков? Оказывается, ты озяб и, чикнув поэта, хочешь опять подкатиться под теплый бок?
– Хочу.
– Чо тогда паутину мне плел?
– Приятно было поговорить с умным человеком.
– Не подковыривай. Я не семи пядей во лбу, но и не баран туполобый.
– Чего докапываешься?
– Правду ищу.
– Зачем она тебе?
– Чтобы знать, за какой грех поднимаю руку на безобидного мужика.
– Не лезь мне в душу. Ты хотя бы раз в жизни влюблялся?
– Еще как!.. Пацаном мороженое безумно любил. Теперь все алкогольные напитки сердечно люблю.
– Не прикалывайся, дубак. Я говорю о женщинах.
– Чо про них попусту базарить. Бабы все продажные.
– По Тате Чибисовой судишь?
– Когда харчи в достатке, Тата деньги не просит. В казино насмотрелся на телок, стреляющих, как пулеметчицы, накрашенными зенками в поисках фраера с толстым кошельком.
– Телки из казино – отбросы общества. Есть настоящие женщины, у которых толстые кошельки свои имеются.
– Дак, ты на чо запал: на настоящую «мушкетершу» или на ее кошелек?
– Кончай, Макс, трепаться! – сердито оборвал Сапунцов. – Слушай, что тебе надо сделать. На улицу Кедровую заезжать не будем. Остановимся поодаль. Ты пойдешь к Царькову и под предлогом переговоров по оптовой закупке книг заманишь поэта в джип. Увезем его в безлюдное место и чихнем.
– Мертвого придется зарывать, а у нас лопаты нет.
– Обольем бензином из канистры и подожжем. По обгорелым костям никакая экспертиза ничего не определит.
– Ошибаешься, Валян. По телеку показывали, как отрытые из земли кости через семьдесят слишком лет эксперты определили, что они царевы.
– Поэт не царь, чтобы носиться с его костями, как с писаной торбой…
Задуманному Сапунцовым плану не суждено было сбыться. Не успели подъехать к Кедровой и на километр, как неожиданно встретилась черная «Тойота», за рулем которой Ширинкин узнал Георгия Царькова. Глянув на предгрозовое небо, Максим удивился:
– Куда он, безумец, в такую непогодь помчал?
– Сядем на хвост – узнаем, – нахмурившись, ответил Сапунцов и повел джип следом за «Тойотой».
Царьков, доехав до окраины райцентра, повернул на щебеночную дорогу, ведущую к показавшемуся впереди кладбищу. Навстречу попались катафалк и автобус с участниками только что состоявшихся похорон. Миновав кладбищенские ворота, «Тойота» остановилась в подлеске возле ограды. Царьков с полиэтиленовым пакетом в руке вылез из машины и торопливо прошел на кладбище. Сапунцов, проехав чуть дальше, тоже свернул в подлесок.
– Чо, Валян, теперь делать? – растерянно спросил Максим.
– Что задумали, то и сделаем, – внезапно охрипнув, медленно проговорил Сапунцов. – Долго поэт на кладбище не задержится. Как гроза загромыхает, он кинется к машине. Здесь его и встретим. Запомни: первый выстрел делаешь в сердце, второй – между ухом и виском.
– А вдруг он спиной ко мне будет?
– Тогда первый раз стреляй под левую лопатку. Труп затолкаем в «Тойоту», устроим костер и оторвемся восвояси.
– Сам не хочешь пострелять?
– Если мне все делать самому, какого черта ты со мной катаешься?
– Понятно, подельнику дают меньший срок, чем убийце.
– О сроках не вякай. Гроза нам на руку. Следы замоет так, что сыщики безнадежно завязнут и в конце концов спишут дело на несчастный случай. «Висяк» им, как кость в горле.
– Бывает, и «висяки» раскалывают.
– Заткнись, Макс!..
Наступило гробовое молчание, как показалось Ширинкину, тянувшееся не меньше часа. Прервалось оно трескучим раскатом грома, от которого Максим испуганно вздрогнул. Начавшийся дождь сразу превратился в ливень. Из джипа не было видно, что делал Царьков на кладбище, но как только он выбежал из кладбищенских ворот, Сапунцов с Ширинкиным разом бросились к «Тойоте». Запнувшись, Валентин выхватил из травы тяжелый обрубок металлической арматуры, а Максим рывком достал из кармана кожаного пиджака «Зауер». Царьков бежал, прикрывая голову пустым полиэтиленовым пакетом. Подбежав к своей машине и увидев направленный ему в грудь пистолет, он остолбенел. Максим изо всей силы нажал пальцем на спусковой крючок, однако вместо выстрела услышал растерянный голос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28