Пищевые добавки – иное дело.
– Имеете в виду фирму «Эталон-плюс»?
Назарян утвердительно кивнул:
– На создание той фирмы меня уговорили шарлатаны от медицины. Когда я понял, что «добавки» такой же обман доверчивых простаков, как и «чудо-герболайф», сознательно обанкротил «Эталон» и занялся бензиновым бизнесом, где одурачивание клиентов невозможно.
– Кроме бензина, другим предпринимательством не занимаетесь?
– На другие дела времени не остается.
– А Сапунцов на стороне не подрабатывал?
– На побочные заработки Валентин не имел права. У нас с ним было оговорено жесткое условие: только охрана фирмы и никаких леваков. Охраннику нельзя попадать в зависимость к другим работодателям.
– Из Австралии вы сразу в Москву прилетели?
– Нет, чартерным рейсом вначале навестил друзей в Ростове-на-Дону. Отметили двадцатилетие окончания факультета журналистики Ростовского госуниверситета. Хотел из Ростова прямиком улететь в Новосибирск, но рейс был отменен. Пришлось добираться через столицу.
– Оказывается, вы бывший журналист?
– Почти десять лет работая в разных газетах, пока понял, что занимаюсь пустым и малооплачиваемым делом. По конкурсу поступил на Московские курсы менеджеров. Окончил их с отличием и стажировку проходил в Англии.
– Владеете английским языком?
– Свободно, не хуже, чем русским. Родной армянский начинаю забывать.
– Не тянет на родную землю?
– С заработками там плохо. Приходится из России подкармливать родственников…
В конце разговора Бирюков извинился за отнятое время. В ответ Назарян пожелал удачи в раскрытии преступления. Проводив взглядом умчавшуюся темно-вишневую «Тойоту», Антон спросил Веселкина:
– Что скажешь, Константин Георгиевич?
– Скажу двояко: либо Ованес Грантович не виноват в убийстве Царькова, либо он Великий комбинатор.
– Хотелось бы попытать его о наркотиках, но касаться этой темы без неопровержимых улик нет смысла.
– Правильно, Антон Игнатьевич, тема слишком щепетильная, чтобы наобум ее решать. По распоряжению генерала на днях будет создана группа из опытных оперативников, которые основательно возьмутся за кафе «Вдохновение». Посмотрим, к какому поставщику оттуда потянется ниточка.
В распахнутую дверь «Волги» заглянул Лимакин.
– Как портфельчик? – сразу спросил Веселкин.
– Недозволенных вложений нет. В портфеле – сменное белье да бритвенные принадлежности, – ответил следователь.
Тут же подошедший Слава Голубев доложил, что никакого багажа Назарян не привез.
Веселкин вздохнул:
– По машинам, ребята. Пора навестить болезного Максимку Ширинкина.
…Прикрытый до плеч простыней Ширинкин лежал на левом боку в небольшой одноместной палате. На его небритом осунувшемся лице была такая болезненная гримаса – смотреть жалко. Первый допрос оказался, как первый блин, комом. Для защиты Максим выбрал банальный среди уголовников способ: впал в «глухую несознанку» и «чесанул по бездорожью», то есть стал говорить неправду. Признался он лишь в том, что вымогал у иногородних шоферов-дальнобойщиков деньги за проезд по Новосибирску. За это, дескать, и получил ранение. Остановленный на Кузбасской трассе водитель рефрижераторной фуры оказался вооруженным. Увидев наведенный ствол пистолета, Ширинкин испугался и побежал к своему джипу, а дальнобойщик дважды выстрелил ему вдогонку. Как выглядит пистолет «Зауер», Максим не знал, потому что никогда его не видел. Не имел он представления и об отмычке, обнаруженной в кармане кожаного пиджака. На вопрос откуда она? – безнадежным голосом ответил: «Наверно, когда был в обмороке, менты подсунули». С Валентином Сапунцовым иногда встречался в казино. Никаких совместных дел с ним не имел. О том, что Сапунцов убит, слышит впервые…
Понадобилось больше недели напряженной работы, чтобы убедить Максима в бесполезности наивного запирательства. Прижатый свидетельскими показаниями, очными ставками и бесспорными экспертизами Ширинкин вынужден был рассказать правду. Анализируя материалы завершенного расследования перед утверждением обвинительного заключения, Антон Бирюков невольно отметил, с какого ничтожно малого пустяка может завязаться клубок серьезного преступления. В данном случае завязкой для уголовной цепочки, закончившейся двумя убийствами, послужила всего-то импортная сигарета.
Глава XXVI
Однажды вечером в казино, когда Назарян развлекался за ломберным столом, Валентин Сапунцов сидел у стойки бара и от безделья потягивал через соломинку виски с содовой. Подсевший рядом Ширинкин «стрельнул» у него сигарету «Мальборо». Затянувшись несколько раз, удивился:
– Ароматный табак. Где, Валян, такое курево берешь?
Сапунцов усмехнулся:
– Берешь ты, а я покупаю в фирменном магазине.
– Тоже как-то покупал аналогичную пачку, но запах другой.
– Все сигареты, сделанные в России, пахнут «Беломором». А эти настоящие, американские.
– Поди, дорого стоят?
– Полтора бакса пачка.
– Ого-го-го… Считай, поллитряк водки. Авторитетно живешь.
– Что тебе мешает так жить?
– Судьба. Постоянно кручусь, но навар хилый.
– С дальнобойщиков много не возьмешь.
– Научи, где взять больше.
– Деньги, Макс, валяются везде. Надо не лениться поднимать их.
– С моим пузом тяжело сгибаться.
– Могу подыскать сидячий калым.
– Сидеть, как Емеля на печи, и огребать навар – это по мне.
– На полную халяву не борзей. Придется подсуетиться. Короче, надо будет раз в неделю съездить с портфелем в райцентр. Полтора часа – туда, полтора – обратно и – двести баксов в кармане. За месяц набежит восемьсот «зеленых».
– Портфель с чем?
– Дураку понятно, не с постным маслом.
Ширинкин поцарапал затылок:
– Я хотя и не шибко умный, но наслышан, что за транзит наркоты карячится пятнадцать пасох с конфискацией имущества. Крутой риск.
– С дальнобойщиками ты тоже круто рискуешь. На смелого братка нарвешься, можешь в кювете зазимовать.
Сапунцов угостил Ширинкина марочным коньяком, и Максим почувствовал вкус легких денег…
Первую поездку в райцентр сделали вдвоем. Валентин познакомил Максима с Кларой Коноваловой. По его словам, в правоохранительных и судебных органах района у Коновалихи такие надежные «заточки», что никакой черт ей не страшен. Моложавая с волевым лицом женщина, расцвеченная золотыми цацками и модным «прикидом», при знакомстве держалась так уверенно, словно была не наркоторговкой, а почетной жительницей районного городка. Роскошный дом, заставленный импортной мебелью, новый японский внедорожник с никелированными прибамбасами и два бритоголовых охранника, комплекцией под стать Сапунцову, откровенно демонстрировали, что барыга живет на широкую ногу и районные менты для нее не страшнее, чем шавка для слона.
Впечатление полной безопасности успокоило Ширинкина. Во второй раз он поехал к Коноваловой один. Клара, взвесив на аптечных весах целлофановый пакет с белым порошком, без слов отсчитала Максиму сто пятьдесят новеньких российских купюр по тысяче каждая. Удивленный столь крупной суммой Ширинкин растерянно спросил:
– Не липовые?
– Фирма веников не вяжет, – с ухмылкой ответила Коновалиха.
«Если дилерша ворочает такими “бабками”, то в случае провала пятнадцать лет строгого режима с конфискацией ей гарантировано, а курьеру тоже долго воли не видать», – мрачно подумал Максим и на обратном пути из райцентра молил Бога, чтобы не попасть в досмотр, который временами проводят омоновцы при въезде в Новосибирск. Облегченно вздохнул, когда передал деньги Сапунцову. Валентин тут же вручил максиму шесть тысячерублевок. Улыбнувшись, спросил:
– Ну, доволен поездкой?
– Мандражил всю дорогу, – признался Ширинкин.
– Чтобы не мандражить, вози с собой лоха. Если шухер возникнет, сдашь его ментам под видом случайного попутчика, которого знать не знаешь и о содержимом портфеля не ведаешь. И обо мне – нигде ни звука.
На роль «лоха» Ширинкин быстро уговорил случайно встреченного у церкви Гришу Пирамидина, заросшего волосами пуще болонки. После трех поездок сообразительный Пирамидон догадался, какая судьба ему уготована, и увильнул от риска. Впав в апатию, Ширинкин по-черному запил. Отрезвил его неожиданно заявившийся в гости Сапунцов. Максим начал было извиняться, но Валентин спокойно сказал:
– Кончай, Макс, бухать. Коновалиха от нашего посредничества отказалась. Сама решила ездить в Новосибирск за гериком. Здесь, по ее понятиям, дешевле. На жадности барыга погорит, но теперь это ее проблема. Есть более выгодное дело.
– Толкуй, какое? – еле ворочая языком, с трудом выговорил Ширинкин.
– Даю тебе двое суток на отмочку. Когда войдешь в трезвый разум, тогда и потолкуем с глазу на глаз.
«Толковище» состоялось в сапунцовском «Мерседесе». Валентин ошарашил протрезвевшего Максима вопросом:
– Хочешь поиметь разом двадцать пять тысяч баксов?
– Скоко, скоко?… – не поверил своим ушам Максим.
– Двадцать пять тысяч, – чеканя каждое слово, сказал Сапунцов.
– Натуральной «зеленью»?
– Хочешь, в рубли переведем.
– И скоко рублей получится?
– Считай сам, по три десятки за доллар.
– В уме я плохо считаю. Прикинь, Валян, своей головой.
– Тут и прикидывать нечего. Семьсот пятьдесят тысяч чистоганом.
От удивления у Ширинкина чуть глаза на лоб не полезли:
– В натуре?!
– Не ори во всю глотку, – Сапунцов усмехнулся. – Никогда таких денег не видел?
– Где бы я их увидал. В зоне заработков совсем не стало. При последней ходке еле-еле наскребал на контрабандный самогон с добавками клофелина или деклофоса.
– От таких добавок можно подохнуть.
– Можно, но с ними кайф круче. От клофелинчика в беспробудный сон кидает, а от деклофоса – в голове шурум-бурум и ноги подсекаются.
– Дурнее не придумали?
– Дурное – героин, но я такую дурь избегаю, – Ширинкин вздохнул. – Дак, Валян, на чем предложенные тобой башли можно огрести?
– Сегодня какой день? – вместо ответа спросил Сапунцов.
Максим глянул в приспущенное стекло «Мерседеса»:
– Солнечный.
– Число какое?
– Откуда я знаю.
Сапунцов засмеялся:
– Чудак, сегодня первое апреля.
– Дак, ты чо… разыграл меня?
– Нет, Макс, обещанные башли получишь, когда провернем пустяковое дельце, – Валентин вынул из кармана трубку сотового телефона. – А сейчас надо разыграть моего шефа.
– Как?
– Позвоним ему. Ты прикинешься киллером и скажешь, что авансом получил от заказчика тридцать тысяч долларов за его голову, но есть возможность откупиться.
– Ни ху-ху себе розыгрыш! За такую хохму, если разгадает, шеф тебя без выходного пособия из фирмы выкинет.
– Скорее я кину его.
– За что?
– За то, что, прикрываясь бензином, травит российский молодняк наркотиками.
– Хочешь спасти нацию?
– Нацию пусть спасает Президент со своей командой. Последнее время они вроде зашевелились. Думские говоруны уже предлагают ввести в России пожизненное заключение для наркоторговцев, владельцев наркопритонов и наркокурьеров.
– Дельное предложение. Я посмотрел, как нагло живет в райцентре Коновалиха. Несчастного карманника за драный лопатник на три года в колонию сажают, а она, б…дь, сотнями тысяч ворочает на глазах у ментов и хоть бы хрен гуляет на воле.
– Коновалиха, конечно, наглючка, но не самая крутая. В Новосибирске под вывеской кафе «Вдохновение» Слониха миллионы наваривает.
– И все через твоего шефа?
– Через него. Поэтому надо вовремя мне отскочить. Но не с пустым карманам. Выжмем с мафиозника полсотни тысяч баксов на двоих, и пусть горит его наркотическая фирма ярким пламенем без нас. Принимаешь мою задумку?
– Дельная задумка. Принимаю…
Через несколько дней после двух звонков Назаряну Сапунцов приехал к Ширинкину с газетой «Сибирские вести», где было опубликовано объявление о приглашении посредников для реализации поэтических книг Георгия Царькова.
– Ну, как твой шеф?… – спросил Максим.
– Засуетился. Пообещал отстегнуть баксов вдвое больше, если пришьем «заказчика», – ответил Валентин.
– Какого?… – удивился Ширинкин. – Мы ж с тобой от фонаря «заказ» придумали.
– А шеф принял угрозу всерьез и возложил грех вот на этого стихотворца, – Сапунцов ткнул пальцем в газетное объявление. – Прочитай и скажи: отказываться от двойных баксов или все-таки взять их?
Ширинкин заглянул в газету:
– И скоко их, «двойных», будет?
– В рублях по полтора миллиона на брата.
– Ты, Валян, чо?… Сдурел?… Максим-толстый – миллионер! Скажи такое братве – животы от смеха пацаны надорвут.
– Смеется тот, кто смеется последним, – серьезно проговорил Сапунцов. – Шеф обезумел от страха. Готов отдать сколько угодно, чтобы спасти собственную шкуру. Собрался в Австралии залечь, пока со стихотворцем разберемся.
– Жалко гробить невинного мужика.
– Тебя много кто в жизни жалел?
– Кроме мамки, никто.
– А чего сопли распускаешь?
– Того, Валян, что не дебильный я отморозок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– Имеете в виду фирму «Эталон-плюс»?
Назарян утвердительно кивнул:
– На создание той фирмы меня уговорили шарлатаны от медицины. Когда я понял, что «добавки» такой же обман доверчивых простаков, как и «чудо-герболайф», сознательно обанкротил «Эталон» и занялся бензиновым бизнесом, где одурачивание клиентов невозможно.
– Кроме бензина, другим предпринимательством не занимаетесь?
– На другие дела времени не остается.
– А Сапунцов на стороне не подрабатывал?
– На побочные заработки Валентин не имел права. У нас с ним было оговорено жесткое условие: только охрана фирмы и никаких леваков. Охраннику нельзя попадать в зависимость к другим работодателям.
– Из Австралии вы сразу в Москву прилетели?
– Нет, чартерным рейсом вначале навестил друзей в Ростове-на-Дону. Отметили двадцатилетие окончания факультета журналистики Ростовского госуниверситета. Хотел из Ростова прямиком улететь в Новосибирск, но рейс был отменен. Пришлось добираться через столицу.
– Оказывается, вы бывший журналист?
– Почти десять лет работая в разных газетах, пока понял, что занимаюсь пустым и малооплачиваемым делом. По конкурсу поступил на Московские курсы менеджеров. Окончил их с отличием и стажировку проходил в Англии.
– Владеете английским языком?
– Свободно, не хуже, чем русским. Родной армянский начинаю забывать.
– Не тянет на родную землю?
– С заработками там плохо. Приходится из России подкармливать родственников…
В конце разговора Бирюков извинился за отнятое время. В ответ Назарян пожелал удачи в раскрытии преступления. Проводив взглядом умчавшуюся темно-вишневую «Тойоту», Антон спросил Веселкина:
– Что скажешь, Константин Георгиевич?
– Скажу двояко: либо Ованес Грантович не виноват в убийстве Царькова, либо он Великий комбинатор.
– Хотелось бы попытать его о наркотиках, но касаться этой темы без неопровержимых улик нет смысла.
– Правильно, Антон Игнатьевич, тема слишком щепетильная, чтобы наобум ее решать. По распоряжению генерала на днях будет создана группа из опытных оперативников, которые основательно возьмутся за кафе «Вдохновение». Посмотрим, к какому поставщику оттуда потянется ниточка.
В распахнутую дверь «Волги» заглянул Лимакин.
– Как портфельчик? – сразу спросил Веселкин.
– Недозволенных вложений нет. В портфеле – сменное белье да бритвенные принадлежности, – ответил следователь.
Тут же подошедший Слава Голубев доложил, что никакого багажа Назарян не привез.
Веселкин вздохнул:
– По машинам, ребята. Пора навестить болезного Максимку Ширинкина.
…Прикрытый до плеч простыней Ширинкин лежал на левом боку в небольшой одноместной палате. На его небритом осунувшемся лице была такая болезненная гримаса – смотреть жалко. Первый допрос оказался, как первый блин, комом. Для защиты Максим выбрал банальный среди уголовников способ: впал в «глухую несознанку» и «чесанул по бездорожью», то есть стал говорить неправду. Признался он лишь в том, что вымогал у иногородних шоферов-дальнобойщиков деньги за проезд по Новосибирску. За это, дескать, и получил ранение. Остановленный на Кузбасской трассе водитель рефрижераторной фуры оказался вооруженным. Увидев наведенный ствол пистолета, Ширинкин испугался и побежал к своему джипу, а дальнобойщик дважды выстрелил ему вдогонку. Как выглядит пистолет «Зауер», Максим не знал, потому что никогда его не видел. Не имел он представления и об отмычке, обнаруженной в кармане кожаного пиджака. На вопрос откуда она? – безнадежным голосом ответил: «Наверно, когда был в обмороке, менты подсунули». С Валентином Сапунцовым иногда встречался в казино. Никаких совместных дел с ним не имел. О том, что Сапунцов убит, слышит впервые…
Понадобилось больше недели напряженной работы, чтобы убедить Максима в бесполезности наивного запирательства. Прижатый свидетельскими показаниями, очными ставками и бесспорными экспертизами Ширинкин вынужден был рассказать правду. Анализируя материалы завершенного расследования перед утверждением обвинительного заключения, Антон Бирюков невольно отметил, с какого ничтожно малого пустяка может завязаться клубок серьезного преступления. В данном случае завязкой для уголовной цепочки, закончившейся двумя убийствами, послужила всего-то импортная сигарета.
Глава XXVI
Однажды вечером в казино, когда Назарян развлекался за ломберным столом, Валентин Сапунцов сидел у стойки бара и от безделья потягивал через соломинку виски с содовой. Подсевший рядом Ширинкин «стрельнул» у него сигарету «Мальборо». Затянувшись несколько раз, удивился:
– Ароматный табак. Где, Валян, такое курево берешь?
Сапунцов усмехнулся:
– Берешь ты, а я покупаю в фирменном магазине.
– Тоже как-то покупал аналогичную пачку, но запах другой.
– Все сигареты, сделанные в России, пахнут «Беломором». А эти настоящие, американские.
– Поди, дорого стоят?
– Полтора бакса пачка.
– Ого-го-го… Считай, поллитряк водки. Авторитетно живешь.
– Что тебе мешает так жить?
– Судьба. Постоянно кручусь, но навар хилый.
– С дальнобойщиков много не возьмешь.
– Научи, где взять больше.
– Деньги, Макс, валяются везде. Надо не лениться поднимать их.
– С моим пузом тяжело сгибаться.
– Могу подыскать сидячий калым.
– Сидеть, как Емеля на печи, и огребать навар – это по мне.
– На полную халяву не борзей. Придется подсуетиться. Короче, надо будет раз в неделю съездить с портфелем в райцентр. Полтора часа – туда, полтора – обратно и – двести баксов в кармане. За месяц набежит восемьсот «зеленых».
– Портфель с чем?
– Дураку понятно, не с постным маслом.
Ширинкин поцарапал затылок:
– Я хотя и не шибко умный, но наслышан, что за транзит наркоты карячится пятнадцать пасох с конфискацией имущества. Крутой риск.
– С дальнобойщиками ты тоже круто рискуешь. На смелого братка нарвешься, можешь в кювете зазимовать.
Сапунцов угостил Ширинкина марочным коньяком, и Максим почувствовал вкус легких денег…
Первую поездку в райцентр сделали вдвоем. Валентин познакомил Максима с Кларой Коноваловой. По его словам, в правоохранительных и судебных органах района у Коновалихи такие надежные «заточки», что никакой черт ей не страшен. Моложавая с волевым лицом женщина, расцвеченная золотыми цацками и модным «прикидом», при знакомстве держалась так уверенно, словно была не наркоторговкой, а почетной жительницей районного городка. Роскошный дом, заставленный импортной мебелью, новый японский внедорожник с никелированными прибамбасами и два бритоголовых охранника, комплекцией под стать Сапунцову, откровенно демонстрировали, что барыга живет на широкую ногу и районные менты для нее не страшнее, чем шавка для слона.
Впечатление полной безопасности успокоило Ширинкина. Во второй раз он поехал к Коноваловой один. Клара, взвесив на аптечных весах целлофановый пакет с белым порошком, без слов отсчитала Максиму сто пятьдесят новеньких российских купюр по тысяче каждая. Удивленный столь крупной суммой Ширинкин растерянно спросил:
– Не липовые?
– Фирма веников не вяжет, – с ухмылкой ответила Коновалиха.
«Если дилерша ворочает такими “бабками”, то в случае провала пятнадцать лет строгого режима с конфискацией ей гарантировано, а курьеру тоже долго воли не видать», – мрачно подумал Максим и на обратном пути из райцентра молил Бога, чтобы не попасть в досмотр, который временами проводят омоновцы при въезде в Новосибирск. Облегченно вздохнул, когда передал деньги Сапунцову. Валентин тут же вручил максиму шесть тысячерублевок. Улыбнувшись, спросил:
– Ну, доволен поездкой?
– Мандражил всю дорогу, – признался Ширинкин.
– Чтобы не мандражить, вози с собой лоха. Если шухер возникнет, сдашь его ментам под видом случайного попутчика, которого знать не знаешь и о содержимом портфеля не ведаешь. И обо мне – нигде ни звука.
На роль «лоха» Ширинкин быстро уговорил случайно встреченного у церкви Гришу Пирамидина, заросшего волосами пуще болонки. После трех поездок сообразительный Пирамидон догадался, какая судьба ему уготована, и увильнул от риска. Впав в апатию, Ширинкин по-черному запил. Отрезвил его неожиданно заявившийся в гости Сапунцов. Максим начал было извиняться, но Валентин спокойно сказал:
– Кончай, Макс, бухать. Коновалиха от нашего посредничества отказалась. Сама решила ездить в Новосибирск за гериком. Здесь, по ее понятиям, дешевле. На жадности барыга погорит, но теперь это ее проблема. Есть более выгодное дело.
– Толкуй, какое? – еле ворочая языком, с трудом выговорил Ширинкин.
– Даю тебе двое суток на отмочку. Когда войдешь в трезвый разум, тогда и потолкуем с глазу на глаз.
«Толковище» состоялось в сапунцовском «Мерседесе». Валентин ошарашил протрезвевшего Максима вопросом:
– Хочешь поиметь разом двадцать пять тысяч баксов?
– Скоко, скоко?… – не поверил своим ушам Максим.
– Двадцать пять тысяч, – чеканя каждое слово, сказал Сапунцов.
– Натуральной «зеленью»?
– Хочешь, в рубли переведем.
– И скоко рублей получится?
– Считай сам, по три десятки за доллар.
– В уме я плохо считаю. Прикинь, Валян, своей головой.
– Тут и прикидывать нечего. Семьсот пятьдесят тысяч чистоганом.
От удивления у Ширинкина чуть глаза на лоб не полезли:
– В натуре?!
– Не ори во всю глотку, – Сапунцов усмехнулся. – Никогда таких денег не видел?
– Где бы я их увидал. В зоне заработков совсем не стало. При последней ходке еле-еле наскребал на контрабандный самогон с добавками клофелина или деклофоса.
– От таких добавок можно подохнуть.
– Можно, но с ними кайф круче. От клофелинчика в беспробудный сон кидает, а от деклофоса – в голове шурум-бурум и ноги подсекаются.
– Дурнее не придумали?
– Дурное – героин, но я такую дурь избегаю, – Ширинкин вздохнул. – Дак, Валян, на чем предложенные тобой башли можно огрести?
– Сегодня какой день? – вместо ответа спросил Сапунцов.
Максим глянул в приспущенное стекло «Мерседеса»:
– Солнечный.
– Число какое?
– Откуда я знаю.
Сапунцов засмеялся:
– Чудак, сегодня первое апреля.
– Дак, ты чо… разыграл меня?
– Нет, Макс, обещанные башли получишь, когда провернем пустяковое дельце, – Валентин вынул из кармана трубку сотового телефона. – А сейчас надо разыграть моего шефа.
– Как?
– Позвоним ему. Ты прикинешься киллером и скажешь, что авансом получил от заказчика тридцать тысяч долларов за его голову, но есть возможность откупиться.
– Ни ху-ху себе розыгрыш! За такую хохму, если разгадает, шеф тебя без выходного пособия из фирмы выкинет.
– Скорее я кину его.
– За что?
– За то, что, прикрываясь бензином, травит российский молодняк наркотиками.
– Хочешь спасти нацию?
– Нацию пусть спасает Президент со своей командой. Последнее время они вроде зашевелились. Думские говоруны уже предлагают ввести в России пожизненное заключение для наркоторговцев, владельцев наркопритонов и наркокурьеров.
– Дельное предложение. Я посмотрел, как нагло живет в райцентре Коновалиха. Несчастного карманника за драный лопатник на три года в колонию сажают, а она, б…дь, сотнями тысяч ворочает на глазах у ментов и хоть бы хрен гуляет на воле.
– Коновалиха, конечно, наглючка, но не самая крутая. В Новосибирске под вывеской кафе «Вдохновение» Слониха миллионы наваривает.
– И все через твоего шефа?
– Через него. Поэтому надо вовремя мне отскочить. Но не с пустым карманам. Выжмем с мафиозника полсотни тысяч баксов на двоих, и пусть горит его наркотическая фирма ярким пламенем без нас. Принимаешь мою задумку?
– Дельная задумка. Принимаю…
Через несколько дней после двух звонков Назаряну Сапунцов приехал к Ширинкину с газетой «Сибирские вести», где было опубликовано объявление о приглашении посредников для реализации поэтических книг Георгия Царькова.
– Ну, как твой шеф?… – спросил Максим.
– Засуетился. Пообещал отстегнуть баксов вдвое больше, если пришьем «заказчика», – ответил Валентин.
– Какого?… – удивился Ширинкин. – Мы ж с тобой от фонаря «заказ» придумали.
– А шеф принял угрозу всерьез и возложил грех вот на этого стихотворца, – Сапунцов ткнул пальцем в газетное объявление. – Прочитай и скажи: отказываться от двойных баксов или все-таки взять их?
Ширинкин заглянул в газету:
– И скоко их, «двойных», будет?
– В рублях по полтора миллиона на брата.
– Ты, Валян, чо?… Сдурел?… Максим-толстый – миллионер! Скажи такое братве – животы от смеха пацаны надорвут.
– Смеется тот, кто смеется последним, – серьезно проговорил Сапунцов. – Шеф обезумел от страха. Готов отдать сколько угодно, чтобы спасти собственную шкуру. Собрался в Австралии залечь, пока со стихотворцем разберемся.
– Жалко гробить невинного мужика.
– Тебя много кто в жизни жалел?
– Кроме мамки, никто.
– А чего сопли распускаешь?
– Того, Валян, что не дебильный я отморозок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28