– Ясненько, выполняю.
Глава XII
С Золовкиной Голубев встретился в магазине «Три мушкетера», в том самом кабинете, где вчера с ней беседовал Бирюков. «Очень привлекательная бабочка», – даже с некоторым удивлением отметил про себя Слава, однако рассыпаться в комплиментах не стал. Официально представившись, он положил на стол ориентировку и спросил:
– Вам знаком этот гражданин?
Золовкина мельком глянула на фотографию и, нахмурившись, стала читать текст. Как приметил Слава, лишь после второго прочтения она ответила:
– Да, я знаю этого гражданина. Что с ним случилось?
– Потерялся. Не подскажете, где его лучше искать?
– Не подскажу. Наши отношения прервались в прошлом году.
– Понятно. А что за рубцы у Валентина на теле?
Яна ткнула пальцем в ориентировку:
– Здесь же написано: множественные послеоперационные.
– Хотелось бы знать, как они выглядят?
– Я не купала Сапунцова ни в ванне, ни под душем.
– Не в водолазке же он ложился в постель…
На лице Золовкиной появилась озорная улыбка:
– В постели женщину интересуют совсем другие вещи.
– Вата годна для халата? – съёрничал Слава.
Яна засмеялась:
– Вы догадливы.
– Неужели, правда, не видели этих рубцов?
– Чистая правда.
– Значит, ограничивались только платонической любовью?
– Вопросы любви я не обсуждаю даже с самыми задушевными подругами.
– Извините, эту тему закрываю… – Слава помолчал. – В какой одежде обычно Валентин приезжал к вам.
– Иногда в гражданской, иногда в камуфляже.
– Значит, камуфляжный наряд у него был?
– Разумеется. У кого теперь этого армейского барахла нет.
– А вот в пути, скажем, он мог переодеться?
– Не знаю. Еще что вас интересует?
– Интереса у меня много, да вы очень не разговорчивая собеседница, – Слава взял со стола ориентировку. – Извиняюсь за отнятое время. До свидания.
– Всего доброго, – сухо ответила Яна.
От «Трех мушкетеров» Голубев, усевшись за руль своего видавшего виды «Запорожца», поехал на улицу Гражданскую, где гостевал у мамки Витюшка Синяков. Разговор с Золовкиной оставил неприятный осадок. Слава не мог понять, отчего красавица Яна так равнодушно отнеслась к исчезновению сожителя. Ознакомившись с ориентировкой, она вроде из приличия задала единственный вопрос «Что с ним случилось?» и, не получив вразумительного ответа, сразу успокоилась, будто Валентин Сапунцов никогда не был с ней близок. И уж совсем казалось непонятным: почему бойкая на язык тридцатилетняя женщина не захотела рассказать о множественных рубцах на теле бывшего сожителя. «Не могла же она их не видеть, – размышлял Слава. – Неужели Сапунцов даже до пояса ни разу не обнажался у нее на глазах… Ерунда! Какая тайна заключается в этих рубцах? Почему их множество?»
Так, в недоумении, Голубев и подъехал к дому Синякова. Крепенький пятистенник с цветущей геранью на подоконниках Слава узнал по стоявшему в ограде красному «Запорожцу». В приусадебном огородике два заросших бомжового вида парня вскапывали лопатами землю. Витюшка в синем трико с белыми лампасами сидел на крыльце и меланхолично тасовал колоду карт. Рядом с ним на расстеленной газете стояла початая поллитровка водки и пара пластмассовых стаканчиков. Тут же лежали толстые ломти ржаного хлеба, соленые огурцы и разрезанная на дольки крупная луковица.
Увидев вошедшего в ограду Голубева, Синяков сунул карты в карман и нахмурился. Слава без приглашения сел на другой конец крыльца. Окинув взглядов «трапезный стол», спросил:
– Кейфуешь?
Витя скривил губы в усмешке:
– Алкашей нанял мамкин огород вскопать. Без допинга, черти лохматые, не могут работать. А вы опять по мою душу?…
– Ехал мимо, увидел тебя, решил отдохнуть за компанию, – слукавил Слава.
– Что-то часто вы стали со мной «отдыхать».
– С Царьковым замаялся, никакого просвета.
– Посветил бы, да нечем.
– Может, все-таки посветишь?… – Голубев подал Синякову розыскную ориентировку. – Глянь, Витюшка, на этого бородача. Не представал он пред твои светлы очи?
Синяков хмуро посмотрел на фотографию Сапунцова, потом долго вчитывался в текст. Наконец, возвращая Славе ориентировку, сказал:
– Это телохранитель армянина Назаряна.
– А Назарян кто? – будто ничего не зная, ухватился Слава.
– Бензиновый ловкач.
– В карты играет?
– Больше проигрывает.
– Тогда – зачем играть?
– Спроси его… На мой прикид, армяшку не столько выигрыш интересует, сколько грудастые телки, пасущиеся в казино.
– Любит женщин?
– До потери разума. Особенно – клёвых, с аргументами и козырным фейсом.
– А телохранитель как насчет этого?
– Тоже не промах. Его в казино все называют Валян. Он обычно у стойки бара коктейли потягивает, пока шеф за ломберным столом резвится.
– Ты не скрещивал с Назаряном шпаги?
– Один раз было дело.
– Успешно сыграл?
– Начал хорошо, но к столу подсел волосатый козел и всю игру сбил. Больше с этой бандой не стал связываться.
– Максим Ширинкин не из их компании?
– Все они одним миром мазаны.
– Витюшка, говори конкретнее.
– Чего тут конкретить, Вячеслав Дмитрич… Ну, видел пузана с Валяном у стойки бара. Хлебали спиртное и базарили меж собой.
– О чем говорили, не слышал?
– Мне их говор по барабану.
– А вообще что говорят в казино о Назаряне?
– Всякое пацаны болтают.
– Например, что?…
– Ну, будто бы он контролирует тайный притон для обкуренных шизофреников.
– Наркотиками торгует?
– Козе понятно, что не леденцами. Только не сам лично, а через Слониху сбывает дурь.
– Это кто, Слониха?
– Сто пудовая цыганка. Хозяйка кафе «Вдохновение» у речного вокзала в Новосибирске.
– Бензиновых денег Назаряну не хватает?
Синяков усмехнулся:
– Деньги, Вячеслав Дмитрич, такой товар, которого много не бывает. Чем больше «бабок», тем легче их презирать.
– О Сапунцове пацаны что говорят?
– Валян не великая личность, чтобы о нем говорить.
– Что за множественные рубцы у него на теле, не знаешь?
– Одна путанка, жившая с ним, шептала мне, будто, когда Назарян влез в бензиновый бизнес, конкуренты хотели замочить армяшку. При крутой разборке киллеры исполосовали Валяна ножами вдоль и поперек, а он, истекая кровью, разметал кодлу нападавших, как слепых котят. За спасенную жизнь армянин подарил Вале «Мерседес» новейшего выпуска.
– А Максим-толстый в какой машине ездит?
– В старом японском джипе, похожем на тот, который от полыхавшей «Тойоты» Царькова на полном газу оторвался.
– За такую информацию, Витюшка, тебя можно расцеловать, – подпустил лести Слава.
– Я не голубой, чтобы с мужиками лобзаться. Рассказываю только слухи. Может, они пустые.
– На пустом месте слух не рождается…
К крыльцу подошли копатели огорода. Одному из них было лет семнадцать, другому – под тридцать. Старший виноватым голосом проговорил:
– Вить, бензин кончился. Подзаправь нас маленько.
Синяков нахмурился:
– Вы не свалитесь с ног? Вторую бутылку уже допиваете.
– Рождённые пить не пить не могут, – с претензией на юмор сказал младший.
– Устами юноши глаголит истина! – подхватил старший. – Не боись, Вить, не захвораем. К вечеру, как обещали, огородик вспашем.
– Ну, наливайте по стаканчику, – разрешил Синяков.
Глава XIII
Софию Михайловну Царькову Бирюков узнал сразу, едва она переступила порог кабинета, хотя воочию видел ее впервые. Узнал по цветной фотографии, висевшей в комнате дома, забитого книжными упаковками, на улице Кедровой. Вместо белой блузки с загнутыми широкими обшлагами в этот раз на Царьковой был синий брючный костюм, а дамские украшения, как и на фото, прежние: тройная нитка жемчуга на кисти левой руки, бирюзовый перстенек на безымянном пальце и перламутровые серьги-подвески. Моложавое лицо по-прежнему казалось задумчивым, с оттенком сильной усталости. Густые каштановые волосы, скрепленные у макушки широкой заколкой, спускались ниже плеч за спину.
– Извините за растрепанный вид, – усаживаясь на предложенный Бирюковым стул, сказала Царькова. – Я только что с самолета, всю ночь не спала.
– Золовкина встретила вас в аэропорту? – спросил Антон.
– Да, она сейчас в машине. Ждет, не арестуете ли меня.
Бирюков улыбнулся:
– За что арестовывать, София Михайловна?
– Яна дорогой рассказала, какая трагедия произошла с Георгием. Страшно подумать…
– А вы здесь при чем?
– Наверное, есть что-то против меня, если так срочно пригласили на допрос.
Бирюков поднялся из-за стола и пересел к приставному столику напротив посетительницы. Встретившись взглядом с ее печальными глазами, успокаивающе заговорил:
– София Михайловна, давайте сразу условимся, что никакой это не допрос. Пригласил я вас для беседы. Случилось серьезное преступление. Без вашей помощи трудно разораться в причине убийства Георгия Васильевича. Мы ведь не знаем ни характера погибшего, ни его окружения. Без этого невозможно понять, что явилось поводом к убийству.
– Разве не бывает убийств без повода? – тихо спросила Царькова.
– Бывают убийства по неосторожности, но здесь не тот случай. Здесь убийство квалифицируется, как умышленное с попыткой ликвидировать следы преступления. Нам необходимо установить, какая причина побудила убийц на такую жестокость.
– Много их было, этих… убийц?
– Свидетели говорят, что двое.
– На Георгия хватило бы и одного. Он драться не умел.
– Расскажите о нем подробнее.
Царькова тяжело вздохнула:
– Не знаю, с чего лучше начать…
– Начинайте с чего хотите. Кстати, не будете возражать, если запишу нашу беседу на магнитофон?
– Записывайте. Я не собираюсь лгать.
Бирюков щелкнул кнопкой портативного магнитофона. София Михайловна, глянув на пришедшую в движение кассету, спросила шепотом:
– Можно говорить?
– Да, пожалуйста.
– Горько ворошить прошлое, однако постараюсь основное вспомнить…
Вспоминать Царькова начала сбивчиво, но быстро взяла себя в руки и заговорила спокойно, рассудительно.
…Познакомилась она с Георгием на литературной викторине во дворце культуры железнодорожников, куда почти силой ее затащила Яна Ураевская, ставшая после замужества Золовкиной. Они тогда учились в торговом институте, вдвоем жили в одной общежитской комнате и были подругами, что называется, не разлей водой. Викторину организовали студенты НИИЖТа. Среди них был симпатичный весельчак и поэт, как его представил ведущий, Георгий Поносов, с ударением в фамилии на первом слоге. Сама Царькова постеснялась подойти к понравившемуся парню, однако бойкая Яна обставила дело так, что тот сам подошел к Соне. Завязался непринужденный разговор. Узнав фамилию новой знакомой, Георгий восторженно всплеснул руками: «Софочка, вы – мечта поэта! Сделайте меня тоже Царьковым». Стоявшая рядом Яна категорично заявила: «Только через ЗАГС! Девушки с царской фамилией на улице не валяются». Шутливо начатый разговор оказался увертюрой к прочной дружбе. Через полгода, как только Соня закончила институт, они с Георгием поженились, и он осуществил «мечту поэта» – стал Царьковым. По настоянию свекрови Соня взяла направление на работу в райцентр и стала жить у родителей мужа на улице Кедровой. Работала экономистом в райпо, после устроилась в стремительно богатевший Агропромбанк.
Начало девяностых годов было сумбурным. Высшее образование обесценилось. Молодежь, словно очумев, бросилась в коммерческую торговлю, и только ленивые остались не у дел. Учеба на факультете «Мосты и тоннели» в НИИЖТе Георгию давалась трудно. Он перевелся в Торговый, но и там продержался недолго. Чтобы не тунеядствовать, занялся челночным бизнесом, бартерными рейсами стал летать в Турцию. Зарубежный ширпотреб в то время расходился моментально, и каждая поездка приносила хороший доход. Царьковы перестали экономить копейки. Купили приличную одежду, импортную видеотехнику, подержанную «Тойоту» и стали копить сбережения на строительство собственного магазина.
Когда киллеры застрелили райцентровского виноторговца Всеволода Красноперова, Георгия осенила, по его словам, гениальная мысль. «Софа, зачем нам связываться с долгостроем, – сказал он. Оформляй в Агропромбанке кредит и покупай винный магазин. Водочная продукция – неиссякаемый родник! Турецкими пиджаками и джинсами люди скоро насытятся по горло, а спиртное пить никогда не перестанут». Царькова долго отнекивалась, но муж активно наседал и в конце концов убедил. Между собой они жили душа в душу. Может, и теперь бы все было хорошо, если бы от тяжелой формы рака не умерла свекровь. Словно предчувствуя недоброе, перед смертью она настойчиво умоляла сноху не бросать на произвол судьбы ее сына. Чтобы хоть как-то облегчить страдания свекрови, Царькова поклялась памятью своих покойных родителей, что ни при каких обстоятельствах не оставит Георгия в беде. Тогда она не представляла, какое горе свалится на ее голову после похорон…
На глазах Софии Михайловны неожиданно навернулись слезы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28