- Только прошу одного - не
приобщайте меня к своей вере. У нас и без этого трудностей достаточно.
Пошли.
- Куда?
- Куда-нибудь, где мы сможем продать эти дурацкие костюмы и достать
местную одежду.
Улица, по которой они шли, была направлена с севера на юг, и поэтому
Черчилль предложил, что если все время идти к югу, она приведет их к
гавани. Там, если не произошло больших изменений, должна быть одна лавка,
где можно сменить одежду, и, возможно, даже не без выгоды. Пока что по
обеим сторонам улицы были расположены аккуратные жилые дома и большие
общественные здания. Жилые дома располагались в глубине ухоженных дворов и
были построены из кирпича и цемента. В основном, это были одноэтажные,
вытянутые по фасаду, строения, многие их которых имели пристройки,
расположенные под прямым углом. Дома, выкрашенные в разные тона,
отличались разнообразием. Перед каждым домом стоял столб тотема. Столбы
были большей частью высечены из камня, так как дерево берегли для
изготовления судов, экипажей, оружия и как топливо.
Общественные здания располагались ближе к улице, были построены из
кирпича и зачастую облицованы мрамором. Вокруг многих домов тянулись
галереи из высоких колонн. Верхушки куполообразных крыш венчали статуи.
Сарвант и Черчилль шли по мостовой, так как тротуаров не было. Время
от времени им приходилось отступать поближе к зданиям, чтобы избежать
столкновения с всадниками на оленях или экипажами. Всадники были богато
одеты и не обращали внимания на пешеходов; зачастую они неслись во весь
опор, не сомневаясь в том, что пешеходы сами поостерегутся, чтобы их не
затоптали.
Внезапно характер улицы изменился в худшую сторону. Однообразные
обшарпанные дома теснились друг к другу, лишь изредка улицу прорезали
узкие переулки. Скорее всего, это были некогда общественные здания,
проданные частным владельцам под лавки, ночлежки, доходные дома. Перед
ними прямо на улице в грязи копошились голые дети.
Черчилль отыскал нужную лавку и вместе с Сарвантом вошел в нее. Лавка
представляла из себя небольшое помещение, заваленное различной одеждой.
Цементный пол и стены были очень грязны, противно воняло собачьим калом.
Два пса неопределенной породы бросились на вошедших.
Хозяин был невысок, лыс, с большим животом и двойным подбородком, с
большими медными серьгами в ушах. Вид у него был такой же, как и у каждого
лавочника из любого столетия, разве что на черты его лица время наложило
некоторый отпечаток сходства с оленем.
- Мы хотим продать нашу одежду, - обратился к нему Черчилль.
- А она разве чего-нибудь стоит? - спросил лавочник.
- Как одежда - немного, - ответил Черчилль. - Как редкость - может
быть и много. Мы с того корабля. - Маленькие глаза хозяина расширились.
- О, братья Героя-Солнце!
Черчилль не знал точного смысла этого восклицания. Что он знал - так
это то, что Том Табак вскользь обронил, что капитан Стэгг стал
Героем-Солнце.
- Я уверен, ты сможешь продать каждый предмет нашей одежды легко и
недешево. Эти одежды были среди звезд в местах столь отдаленных, что идти
к ним без остановки для еды и отдыха пришлось бы тысячи лет да еще целую
вечность. Ткани этих костюмов хранят свет чужих солнц и запах экзотических
миров, где, сотрясая землю, бродят чудища больше этого дома. - Однако на
лавочника это не произвело сколько-нибудь благоприятного впечатления.
- А Герой-Солнце прикасался к этим одеждам?
- Много раз. Как-то он даже одел эту куртку.
- О-о!
Хозяин должно быть понял, что выдал свое нетерпение. Он потупил
глаза, лицо его стало безразличным.
- Все это очень хорошо, но я бедняк. И у матросов, которые
заглядывают в мою лавку, денег немного. Когда они проходят мимо таверн,
они готовы продать собственную одежду.
- Возможно, что это так. Но я уверен, вы имеете дело и с теми, кто
может продать эти вещи более состоятельным господам.
Хозяин вынул из кармана юбки несколько монет.
- За все я дам вам четыре колумба.
Черчилль взял Сарванта за руку и двинулся к выходу. Однако хозяин был
ловок и преградил путь к выходу.
- Я мог бы предложить пять колумбов.
Черчилль показал на юбку и сандалии.
- Столько это стоит? Или вернее, сколько вы запрашиваете за это?
- Три рыбы.
Черчилль задумался. По золотому содержанию колумб был примерно равен
долларам 21-го века. Рыба была равна четверти доллара.
- Ведь я же отлично знаю, что вы на нас заработаете 1000 процентов. Я
отдам все за двадцать колумбов.
Хозяин в отчаянии всплеснул руками.
- Идемте отсюда, Сарвант. Я бы мог пройтись по домам богачей и по
одной вещи все распродать. Но у меня нет времени. Даете двадцать или нет?
Спрашиваю в последний раз.
- Вы вырываете хлеб из рта моих бедных детей, но я принимаю ваше
предложение.
Через несколько минут оба звездолетчика вышли из лавки, одетые в
юбки, сандалии и круглые шляпы с отвислыми полями. Талии стягивали широкие
кожаные пояса с ножнами для длинных стальных ножей. Убранство довершали
сумки с накидками от дождя, а в карманах каждого еще оставалось по восемь
колумбов.
- Следующая остановка - гавань, - сказал Черчилль. - Когда-то я ходил
матросом на яхтах богачей во время летних каникул, чтобы заработать на
оплату колледжа.
- Я знаю, что вы умеете ходить под парусами, - подтвердил Сарвант. -
Ведь вы командовали краденным парусником, когда мы бежали из тюрьмы на
планете Викса.
- Я хочу сначала посмотреть, сможем ли мы найти работу в порту, а еще
лучше на судне. Потом попробуем выяснить, что случилось со Стэггом и
Кальторпом.
- Почему именно на судне? Я знаю вас достаточно хорошо и чувствую: у
вас что-то на уме.
- Я знаю, что Вы не сплетник. Если я подыщу подходящее судно, мы
свяжемся с ребятами Ястржембоского и двинем в Азию через Европу.
- Рад слышать это, - сказал сарвант. - А то я уже подумал, что вы
умыли руки, бросив парней. Но как их разыскать?
- Вы что, притворяетесь? - засмеялся Черчилль. - Мне для этого
достаточно спросить, где ближайший храм.
- Храм?
- Конечно. Совершенно очевидно, что власти будут присматривать за
всеми нами. По сути, за нами хвост с того самого момента, как мы вышли из
плена.
- Где же он?
- Не оглядывайтесь. Я покажу его вам позже. Пока что идите как ни в
чем не бывало.
Они увидели группу людей, собравшихся в кружок и сидевших на коленях.
Черчилль мог бы обойти их, но остановился и заглянул через плечи.
- Что они делают? - спросил Сарвант.
- Играют на деньги образца 29-го века.
- Наблюдать азартные игры против принципов. Надеюсь, вы не имеете
намерения присоединиться к ним?
- Именно это я и собираюсь сделать.
- Не надо, Руд, - попросил Сарвант, взяв Черчилля за руку. - Из этого
не получится ничего хорошего.
- Отче, я не ваш прихожанин. У них, наверное, есть правила. Это все,
что мне нужно.
Черчилль вынул три колумба из кармана и громко спросил:
- Можно вступить в игру?
- Конечно, - ответил крупный загорелый мужчина с повязкой на глазу. -
Можешь играть, пока деньги не кончатся. Только сошел с корабля?
- Недавно, - подтвердил Черчилль.
Он присел на колени и положил на землю один колумб.
- Моя очередь бросать, да? Ну, малютки, папе нужны деньги на водку.
Через тридцать минут Черчилль вернулся к Сарванту, ухмыляясь и тряся
горстью серебряных монет.
- Плата за грех, - пояснил он.
Однако улыбка быстро сошла с его лица, когда он услышал громкие крики
сзади. Обернувшись, он увидел, что игроки направляются к нему.
- Подожди минутку, дружище, у нас есть пара вопросов.
- Ну и ну, - произнес Черчилль как бы в сторону. - Приготовьтесь к
бегству. Эти парни не умеют проигрывать.
- А вы не плутовали, нет? - спросил Сарвант.
- Конечно, нет! Вам следовало бы получше знать меня. Кроме того,
разве можно плутовать с такими грубиянами?
- Послушай-ка, дружище, - сказал одноглазый, - ты как-то чудно
разговариваешь. Откуда ты? Из Олбани?
- Манитовек, Висконсин, - ответил Черчилль.
- Не слыхал. Это что, какой-то городишко на севере?
- На Северо-Западе. А зачем вам знать?
- Нам не по нутру незнакомцы, которые даже говорить правильно не
могут. У чужаков много всяких штучек, особенно когда они играют в кости.
Только неделю назад нам попался один матрос из Норфолка, который
заговаривал кости. Мы ему повыбивали все зубы и сбросили с причала с
грузом вокруг шеи. Только его и видели.
- Если считаете, что я мошенник, нужно было сразу сказать об этом,
пока мы играли.
Одноглазый моряк оставил без внимания реплику Черчилля и оскалился:
- Что-то не вижу на тебе тотема. Из какого ты братства?
- Лямбда Чи Альфа, - с вызовом ответил Черчилль и опустил руку на
нож.
- Что это за тарабарщина? Ты имеешь в виду братство Льва?
Черчилль понял, что сейчас их с Сарвантом, как ягнят, принесут в
жертву, если они не докажут, что находятся под опекой какого-нибудь
могущественного братства. Он был бы не против солгать в такой ситуации как
эта, лишь бы выпутаться из нее. Но чувство обиды, зревшее в нем все
прошедшие шесть недель, вызвало неожиданную вспышку ярости.
- Я принадлежу к расе людей, чего вы не можете сказать о себе! -
закричал он.
Одноглазый побагровел.
- Клянусь грудью Колумбии, я вырежу у тебя сердце! Чтобы какой-то
вонючий чужеземец так со мной разговаривал!
- Давайте, вы, ворюги, - огрызнулся Черчилль и вытащил нож из чехла.
Одновременно с этим он крикнул Сарванту:
- Бегите, что есть мочи!
Одноглазый также вынул нож и, выставив вперед лезвие, двинулся на
Черчилля. Тот швырнул горсть монет в глаза моряка и сделал шаг вперед.
Ладонью левой руки он ударил по запястью руки, державшей нож. Он выпал, и
Черчилль воткнул острие своего ножа в живот моряка.
Затем выдернул его и отступил, согнувшись, чтобы встретить остальных.
Но они, как и любые матросы, вовсе не собирались придерживаться каких-либо
правил. Один из них схватил валявшийся в груде мусора кирпич и запустил им
в голову Черчилля. Мир потускнел в его глазах. Лицо залила кровь из раны
на лбу. Когда он пришел в себя, нож уже забрали, и два дюжих парня
скрутили ему руки.
Третий, маленький и сморщенный, вышел вперед, скалясь беззубым ртом,
и направил лезвие в живот Черчилля.
5
Проснувшись, Питер Стэгг обнаружил, что лежит на спине на чем-то
мягком. Над головой шелестели ветви огромного дуба. Сквозь листву
пробивалось яркое безоблачное небо. Вверху в ветвях резвились птицы -
воробьи, дрозды, на нижней ветке сидела огромная сойка, свесив вниз голые
человеческие ноги.
Ноги были загорелыми, стройными, красивой формы. Остальные части тела
были спрятаны в костюме гигантской птицы. Как только Стэгг открыл глаза,
сойка сняла маску, открыв хорошенькое личико смуглой большеглазой девушки.
Она вытянула руку и подняла висевший на веревке за спиной рожок. Прежде,
чем Стэгг остановил ее, она издала протяжный дрожащий зов.
И сейчас же поднялся шум.
Стэгг сел и повернулся к источнику шума, исходившего от толпы людей,
стоявших по другую сторону дороги. Это было широкое бетонное шоссе, вдоль
которого тянулись поля. Он сидел в нескольких метрах от обочины на толстой
кипе одеял, заботливо кем-то подложенных под него.
У него не было ни малейшего представления, как и когда он сюда попал.
И вообще, где он находится. Отчетливо Питер помнил все события до самой
зари, после этого - полное затмение. По высоте солнца можно было судить,
что время где-то около одиннадцати.
Девушка-сойка спрыгнула с ветви и пропела:
- Доброе утро, благородный Стэгг. Как ты себя чувствуешь?
Стэгг тяжело вздохнул.
- Все мышцы затекли и ноют. И ужасная головная боль.
- После завтрака все будет в порядке. Должна сказать, что этой ночью
ты был великолепен. Никогда не слыхала о Герое-Солнце, который мог бы
сравниться с тобой. Я сейчас должна уйти. Твой друг Кальторп предупредил,
что когда ты проснешься, тебе захочется некоторое время побыть наедине с
ним.
- Кальторп! - произнес Стэгг и снова застонал. - Его-то я меньше
всего хотел бы видеть.
Но девушка уже перебежала через дорогу и затерялась среди остальных
людей.
Из-за дерева появилась седая голова Кальторпа. Он приближался с
большим крытым подносом в руках и улыбался, но по всему было видно, что он
отчаянно пытался скрыть беспокойство.
- Как ты себя чувствуешь? - закричал он.
Стэгг ответил, затем спросил:
- Где мы находимся?
- Я бы сказал, что мы находимся на дороге N_1 прежних США, но теперь
это место называется застава Мэри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
приобщайте меня к своей вере. У нас и без этого трудностей достаточно.
Пошли.
- Куда?
- Куда-нибудь, где мы сможем продать эти дурацкие костюмы и достать
местную одежду.
Улица, по которой они шли, была направлена с севера на юг, и поэтому
Черчилль предложил, что если все время идти к югу, она приведет их к
гавани. Там, если не произошло больших изменений, должна быть одна лавка,
где можно сменить одежду, и, возможно, даже не без выгоды. Пока что по
обеим сторонам улицы были расположены аккуратные жилые дома и большие
общественные здания. Жилые дома располагались в глубине ухоженных дворов и
были построены из кирпича и цемента. В основном, это были одноэтажные,
вытянутые по фасаду, строения, многие их которых имели пристройки,
расположенные под прямым углом. Дома, выкрашенные в разные тона,
отличались разнообразием. Перед каждым домом стоял столб тотема. Столбы
были большей частью высечены из камня, так как дерево берегли для
изготовления судов, экипажей, оружия и как топливо.
Общественные здания располагались ближе к улице, были построены из
кирпича и зачастую облицованы мрамором. Вокруг многих домов тянулись
галереи из высоких колонн. Верхушки куполообразных крыш венчали статуи.
Сарвант и Черчилль шли по мостовой, так как тротуаров не было. Время
от времени им приходилось отступать поближе к зданиям, чтобы избежать
столкновения с всадниками на оленях или экипажами. Всадники были богато
одеты и не обращали внимания на пешеходов; зачастую они неслись во весь
опор, не сомневаясь в том, что пешеходы сами поостерегутся, чтобы их не
затоптали.
Внезапно характер улицы изменился в худшую сторону. Однообразные
обшарпанные дома теснились друг к другу, лишь изредка улицу прорезали
узкие переулки. Скорее всего, это были некогда общественные здания,
проданные частным владельцам под лавки, ночлежки, доходные дома. Перед
ними прямо на улице в грязи копошились голые дети.
Черчилль отыскал нужную лавку и вместе с Сарвантом вошел в нее. Лавка
представляла из себя небольшое помещение, заваленное различной одеждой.
Цементный пол и стены были очень грязны, противно воняло собачьим калом.
Два пса неопределенной породы бросились на вошедших.
Хозяин был невысок, лыс, с большим животом и двойным подбородком, с
большими медными серьгами в ушах. Вид у него был такой же, как и у каждого
лавочника из любого столетия, разве что на черты его лица время наложило
некоторый отпечаток сходства с оленем.
- Мы хотим продать нашу одежду, - обратился к нему Черчилль.
- А она разве чего-нибудь стоит? - спросил лавочник.
- Как одежда - немного, - ответил Черчилль. - Как редкость - может
быть и много. Мы с того корабля. - Маленькие глаза хозяина расширились.
- О, братья Героя-Солнце!
Черчилль не знал точного смысла этого восклицания. Что он знал - так
это то, что Том Табак вскользь обронил, что капитан Стэгг стал
Героем-Солнце.
- Я уверен, ты сможешь продать каждый предмет нашей одежды легко и
недешево. Эти одежды были среди звезд в местах столь отдаленных, что идти
к ним без остановки для еды и отдыха пришлось бы тысячи лет да еще целую
вечность. Ткани этих костюмов хранят свет чужих солнц и запах экзотических
миров, где, сотрясая землю, бродят чудища больше этого дома. - Однако на
лавочника это не произвело сколько-нибудь благоприятного впечатления.
- А Герой-Солнце прикасался к этим одеждам?
- Много раз. Как-то он даже одел эту куртку.
- О-о!
Хозяин должно быть понял, что выдал свое нетерпение. Он потупил
глаза, лицо его стало безразличным.
- Все это очень хорошо, но я бедняк. И у матросов, которые
заглядывают в мою лавку, денег немного. Когда они проходят мимо таверн,
они готовы продать собственную одежду.
- Возможно, что это так. Но я уверен, вы имеете дело и с теми, кто
может продать эти вещи более состоятельным господам.
Хозяин вынул из кармана юбки несколько монет.
- За все я дам вам четыре колумба.
Черчилль взял Сарванта за руку и двинулся к выходу. Однако хозяин был
ловок и преградил путь к выходу.
- Я мог бы предложить пять колумбов.
Черчилль показал на юбку и сандалии.
- Столько это стоит? Или вернее, сколько вы запрашиваете за это?
- Три рыбы.
Черчилль задумался. По золотому содержанию колумб был примерно равен
долларам 21-го века. Рыба была равна четверти доллара.
- Ведь я же отлично знаю, что вы на нас заработаете 1000 процентов. Я
отдам все за двадцать колумбов.
Хозяин в отчаянии всплеснул руками.
- Идемте отсюда, Сарвант. Я бы мог пройтись по домам богачей и по
одной вещи все распродать. Но у меня нет времени. Даете двадцать или нет?
Спрашиваю в последний раз.
- Вы вырываете хлеб из рта моих бедных детей, но я принимаю ваше
предложение.
Через несколько минут оба звездолетчика вышли из лавки, одетые в
юбки, сандалии и круглые шляпы с отвислыми полями. Талии стягивали широкие
кожаные пояса с ножнами для длинных стальных ножей. Убранство довершали
сумки с накидками от дождя, а в карманах каждого еще оставалось по восемь
колумбов.
- Следующая остановка - гавань, - сказал Черчилль. - Когда-то я ходил
матросом на яхтах богачей во время летних каникул, чтобы заработать на
оплату колледжа.
- Я знаю, что вы умеете ходить под парусами, - подтвердил Сарвант. -
Ведь вы командовали краденным парусником, когда мы бежали из тюрьмы на
планете Викса.
- Я хочу сначала посмотреть, сможем ли мы найти работу в порту, а еще
лучше на судне. Потом попробуем выяснить, что случилось со Стэггом и
Кальторпом.
- Почему именно на судне? Я знаю вас достаточно хорошо и чувствую: у
вас что-то на уме.
- Я знаю, что Вы не сплетник. Если я подыщу подходящее судно, мы
свяжемся с ребятами Ястржембоского и двинем в Азию через Европу.
- Рад слышать это, - сказал сарвант. - А то я уже подумал, что вы
умыли руки, бросив парней. Но как их разыскать?
- Вы что, притворяетесь? - засмеялся Черчилль. - Мне для этого
достаточно спросить, где ближайший храм.
- Храм?
- Конечно. Совершенно очевидно, что власти будут присматривать за
всеми нами. По сути, за нами хвост с того самого момента, как мы вышли из
плена.
- Где же он?
- Не оглядывайтесь. Я покажу его вам позже. Пока что идите как ни в
чем не бывало.
Они увидели группу людей, собравшихся в кружок и сидевших на коленях.
Черчилль мог бы обойти их, но остановился и заглянул через плечи.
- Что они делают? - спросил Сарвант.
- Играют на деньги образца 29-го века.
- Наблюдать азартные игры против принципов. Надеюсь, вы не имеете
намерения присоединиться к ним?
- Именно это я и собираюсь сделать.
- Не надо, Руд, - попросил Сарвант, взяв Черчилля за руку. - Из этого
не получится ничего хорошего.
- Отче, я не ваш прихожанин. У них, наверное, есть правила. Это все,
что мне нужно.
Черчилль вынул три колумба из кармана и громко спросил:
- Можно вступить в игру?
- Конечно, - ответил крупный загорелый мужчина с повязкой на глазу. -
Можешь играть, пока деньги не кончатся. Только сошел с корабля?
- Недавно, - подтвердил Черчилль.
Он присел на колени и положил на землю один колумб.
- Моя очередь бросать, да? Ну, малютки, папе нужны деньги на водку.
Через тридцать минут Черчилль вернулся к Сарванту, ухмыляясь и тряся
горстью серебряных монет.
- Плата за грех, - пояснил он.
Однако улыбка быстро сошла с его лица, когда он услышал громкие крики
сзади. Обернувшись, он увидел, что игроки направляются к нему.
- Подожди минутку, дружище, у нас есть пара вопросов.
- Ну и ну, - произнес Черчилль как бы в сторону. - Приготовьтесь к
бегству. Эти парни не умеют проигрывать.
- А вы не плутовали, нет? - спросил Сарвант.
- Конечно, нет! Вам следовало бы получше знать меня. Кроме того,
разве можно плутовать с такими грубиянами?
- Послушай-ка, дружище, - сказал одноглазый, - ты как-то чудно
разговариваешь. Откуда ты? Из Олбани?
- Манитовек, Висконсин, - ответил Черчилль.
- Не слыхал. Это что, какой-то городишко на севере?
- На Северо-Западе. А зачем вам знать?
- Нам не по нутру незнакомцы, которые даже говорить правильно не
могут. У чужаков много всяких штучек, особенно когда они играют в кости.
Только неделю назад нам попался один матрос из Норфолка, который
заговаривал кости. Мы ему повыбивали все зубы и сбросили с причала с
грузом вокруг шеи. Только его и видели.
- Если считаете, что я мошенник, нужно было сразу сказать об этом,
пока мы играли.
Одноглазый моряк оставил без внимания реплику Черчилля и оскалился:
- Что-то не вижу на тебе тотема. Из какого ты братства?
- Лямбда Чи Альфа, - с вызовом ответил Черчилль и опустил руку на
нож.
- Что это за тарабарщина? Ты имеешь в виду братство Льва?
Черчилль понял, что сейчас их с Сарвантом, как ягнят, принесут в
жертву, если они не докажут, что находятся под опекой какого-нибудь
могущественного братства. Он был бы не против солгать в такой ситуации как
эта, лишь бы выпутаться из нее. Но чувство обиды, зревшее в нем все
прошедшие шесть недель, вызвало неожиданную вспышку ярости.
- Я принадлежу к расе людей, чего вы не можете сказать о себе! -
закричал он.
Одноглазый побагровел.
- Клянусь грудью Колумбии, я вырежу у тебя сердце! Чтобы какой-то
вонючий чужеземец так со мной разговаривал!
- Давайте, вы, ворюги, - огрызнулся Черчилль и вытащил нож из чехла.
Одновременно с этим он крикнул Сарванту:
- Бегите, что есть мочи!
Одноглазый также вынул нож и, выставив вперед лезвие, двинулся на
Черчилля. Тот швырнул горсть монет в глаза моряка и сделал шаг вперед.
Ладонью левой руки он ударил по запястью руки, державшей нож. Он выпал, и
Черчилль воткнул острие своего ножа в живот моряка.
Затем выдернул его и отступил, согнувшись, чтобы встретить остальных.
Но они, как и любые матросы, вовсе не собирались придерживаться каких-либо
правил. Один из них схватил валявшийся в груде мусора кирпич и запустил им
в голову Черчилля. Мир потускнел в его глазах. Лицо залила кровь из раны
на лбу. Когда он пришел в себя, нож уже забрали, и два дюжих парня
скрутили ему руки.
Третий, маленький и сморщенный, вышел вперед, скалясь беззубым ртом,
и направил лезвие в живот Черчилля.
5
Проснувшись, Питер Стэгг обнаружил, что лежит на спине на чем-то
мягком. Над головой шелестели ветви огромного дуба. Сквозь листву
пробивалось яркое безоблачное небо. Вверху в ветвях резвились птицы -
воробьи, дрозды, на нижней ветке сидела огромная сойка, свесив вниз голые
человеческие ноги.
Ноги были загорелыми, стройными, красивой формы. Остальные части тела
были спрятаны в костюме гигантской птицы. Как только Стэгг открыл глаза,
сойка сняла маску, открыв хорошенькое личико смуглой большеглазой девушки.
Она вытянула руку и подняла висевший на веревке за спиной рожок. Прежде,
чем Стэгг остановил ее, она издала протяжный дрожащий зов.
И сейчас же поднялся шум.
Стэгг сел и повернулся к источнику шума, исходившего от толпы людей,
стоявших по другую сторону дороги. Это было широкое бетонное шоссе, вдоль
которого тянулись поля. Он сидел в нескольких метрах от обочины на толстой
кипе одеял, заботливо кем-то подложенных под него.
У него не было ни малейшего представления, как и когда он сюда попал.
И вообще, где он находится. Отчетливо Питер помнил все события до самой
зари, после этого - полное затмение. По высоте солнца можно было судить,
что время где-то около одиннадцати.
Девушка-сойка спрыгнула с ветви и пропела:
- Доброе утро, благородный Стэгг. Как ты себя чувствуешь?
Стэгг тяжело вздохнул.
- Все мышцы затекли и ноют. И ужасная головная боль.
- После завтрака все будет в порядке. Должна сказать, что этой ночью
ты был великолепен. Никогда не слыхала о Герое-Солнце, который мог бы
сравниться с тобой. Я сейчас должна уйти. Твой друг Кальторп предупредил,
что когда ты проснешься, тебе захочется некоторое время побыть наедине с
ним.
- Кальторп! - произнес Стэгг и снова застонал. - Его-то я меньше
всего хотел бы видеть.
Но девушка уже перебежала через дорогу и затерялась среди остальных
людей.
Из-за дерева появилась седая голова Кальторпа. Он приближался с
большим крытым подносом в руках и улыбался, но по всему было видно, что он
отчаянно пытался скрыть беспокойство.
- Как ты себя чувствуешь? - закричал он.
Стэгг ответил, затем спросил:
- Где мы находимся?
- Я бы сказал, что мы находимся на дороге N_1 прежних США, но теперь
это место называется застава Мэри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28