- Я хотел бы узнать
другое: что нас ждет дальше?
- Это мы решим, когда покинем территорию Ди-Си и переправимся через
Дэлавер. У нас впереди еще два дня усиленного хода, мы будем в
безопасности, как только перевалим через Шаванганские Горы. За
Шаванганками простираются земли кочевников, где повстречаться можно только
с небольшими вооруженными отрядами как своими, так и противника.
- Почему бы меня не развязать? - спросил Стэгг. - Теперь я уже не
могу вернуться в Ди-Си, и моя судьба отныне крепко повязана с вашей.
- Ты что, смеешься? Я бы скорее выпустил на волю взбесившегося лося!
Я - человек чертовски добрый, крошка, но не хотел бы оказаться с тобой
наедине. Нет, с тобою лучше не связываться. Так и оставайся связанный.
Вернее будет.
Отряд двинулся в путь быстрым шагом. Двое разведчиков бежали впереди,
чтобы предупредить о засаде. Преодолевая Шаванганские Горы, воины очень
осторожно вышли на перевал, подолгу прячась в ожидании сигналов дозорных.
В полночь отряд, наконец, сделал привал по другую сторону высокого
каменистого кряжа.
Стэгг несколько раз пытался заговорить с Мэри Кэйси, успокоить ее.
Девушка выглядела совсем измотанной. Всякий раз, когда она начинала
отставать, ее ругали и били. Особенно суров с нею был Абнер - казалось, он
ненавидел ее.
Вечером третьего дня они пересекли вброд Дэлавер, заночевали на
другом берегу, поднялись на заре и к восьми часам утра триумфально
вступили в небольшое приграничное селение Хай Квин.
В Хай Квине жило человек пятьдесят. Каменные дома, уродливой
прямоугольной формы, с заборами из камня и бетона, возвышались на добрые
восемь метров. Двери были упрятаны в глубоких нишах. Окна домов выходили
во двор.
Ни дворов, ни лужаек, стены шли заподлицо с улицей. Однако между
домами располагались поросшие бурьяном пустыри, на которых паслись козы,
копошились куры и возились грязные голые дети.
Толпа, приветствовавшая отряд, состояла, в основном, из мужчин.
Несколько случайно оказавшихся женщин ушли, подчинившись грубому приказу.
Их лица скрывала вуаль, длинная одежда укрывала тела с головы до самой
земли. Очевидно, здесь женщины были существами низшего сорта, несмотря на
то, что единственным идолом в городе была гранитная статуя Великой Седой
Матери.
Позже Питер узнал, что пантс-эльфы тоже поклоняются Колумбии, но в
Ди-Си считали их еретиками. В религиозных канонах пантс-эльфов каждая
женщина была живым воплощением Колумбии и, следовательно, священным
сосудом материнства. Но мужская половина Пантс-Эльфа также понимала, что
плоть слаба. Поэтому мужчины делали все, чтобы лишить женщин малейшей
возможности осквернять чистоту этого сосуда.
Им полагалось быть хорошими служанками и добрыми матерями, но не
более. Их внешность должна была быть как можно больше скрыта, показываться
на людях они должны были как можно реже, чтобы не вводить мужчин в
искушение. Мужчины вступали в половой контакт со своими женами только ради
продолжения рода. Другие контакты, как в личной, так и в общественной
жизни, сводились к минимуму. Процветало многоженство, полезность которого
подкреплялось доводом, согласно которому полигамия - отличное средство для
быстрого заселения пустующих земель.
Женщины, отгороженные от мужчин и предоставленные обществу себе
подобных, зачастую становились лесбиянками. Такое поведение даже
поощрялось мужчинами, но тем не менее женщинам предписывалось ложиться в
постель с мужчиной по меньшей мере три раза в неделю. Это возлагалось на
мужа и жену как святая обязанность, сколь бы неприглядна она ни была для
обоих. Результатом была почти непрекращающаяся беременность.
Это и было то состояние женщины, которого жаждал мужчина. Согласно их
еретическому учению беременная была ритуально нечистой, прикасаться к ней
могли только жрицы и другие нечистые.
Пленников заперли в одном из самых больших каменных домов.
Прислужницы принесли им пищу, но перед этим Стэгга заставили одеть юбку,
чтобы не смущать женщин. Участники набега и жители поселка отпраздновали
возвращение повальной пьянкой.
Около десяти часов вечера хмельная толпа вломилась в камеру и
выволокла Питера, Мэри и жриц на главную площадь поселка, к статуе
Колумбии. Изваяние окружали большие груды дров, а в центре каждой торчал
столб.
К каждому столбу привязали по жрице. Стэгга и Мэри не тронули, но
заставили стоять и смотреть.
- Этих злых ведьм необходимо очистить огнем - пояснил Раф. - Поэтому
мы не поленились привести сюда этих девушек. Нам жаль тех, кто пал от
меча. Их души навсегда потеряны и обречены вечно блуждать неприкаянными.
Но этим повезло. Очищенные огнем, они отойдут в блаженные края.
- Конечно, плохо, - добавил он, что в Хай Квин нет священных
медведей; всем известно - лучше бы скормить нечестивиц медведям. Медведи,
понимаете, такое же орудие, как и огонь.
За себя, Олень, и за девку пока не беспокойся. Жаль пускать тебя в
расход в таком вшивом селении. Мы отведем вас в Филу, пусть правительство
решает, как с вами поступить.
- Фила? Филадельфия, город братской любви?
В последний раз за этот вечер Питер попытался поддержать себя шуткой.
Костры были подожжены, и начался ритуал очищения.
Стэгг какое-то мгновение смотрел, затем закрыл глаза. На его счастье
криков слышно не было, так как несчастным перед казнью заткнули рты.
Жрицы, сгорая, имели обыкновение низвергать потоки проклятий на
пантс-эльфов. Кляпы уберегали суеверных зрителей от этого.
Увы, запах, горелой плоти заткнуть было невозможно, им с Мэри стало
дурно. К тому же приходилось еще и переносить веселый смех мучителей.
Когда костры догорели, обоих пленников увели назад, в тюремную
камеру. Несколько стражников схватили Мэри за руки, а двое других раздели
ее догола, одели на бедра железный пояс целомудрия и сверху натянули юбку.
Стэгг пытался воспротивиться, но на него посмотрели с удивлением.
- Что? - возмутился Раф. - Оставить ее незащищенной перед искушением?
Позволить, чтобы этот чистый сосуд Колумбии был загрязнен? Ты, должно
быть, сошел с ума. Если оставить ее наедине с тобой, Рогатый Король, то
результат очевиден. Учитывая твою неистощимость, он для нее будет роковым.
Вы должны благодарить нас за это. Ведь ты прекрасно знаешь, что сотворил
бы с нею!
- Если вы меня и дальше будете так кормить, - отрезал он, - то я ни
на что не буду годен. Я умираю от истощения.
По правде говоря, в некотором отношении ему совсем не хотелось есть.
Судная диета заметно ослабила воздействие рогов на его организм. Но он
продолжал страдать от неудовлетворенного желания, что стало постыдно
заметно и оказалось мишенью многочисленных насмешек и восхищенных
замечаний тюремщиков. Однако вожделение, испытываемое сейчас, не шло ни в
какое сравнение с сатириазисом, который овладевал им в Ди-Си.
Сейчас Питер опасался того, что, поев, он набросится на Мэри Кэйси
независимо от того, в поясе целомудрия ли она или без него. Но не менее
его пугало и то, что если он не подкрепится, то к утру будет мертв.
Наверное, подумалось ему, не помешает все-таки подкрепить немного
свое тело и рога, но не в такой мере, чтобы влечение стало неуправляемым.
- Почему бы не поместить нас в разных помещениях, если вы так
уверены, что я на нее наброшусь? - предложил он.
Раф сделал вид, будто удивился такому предложению. Но Стэгг
догадался, что он исподволь подталкивал пленника к тому, чтобы тот сам
высказал такое пожелание.
- Разумеется! Просто я так устал, что плохо соображаю! - горячо
откликнулся Раф. - Мы запрем тебя в другой комнате.
Эта комната была в том же доме, но по другую сторону внутреннего
двора. Из окна ему было видно окно комнаты Мэри. Света там не было, но
луна хорошо освещала двор. Питер отчетливо видел бледное лицо Мэри, плотно
прижавшееся к стальным прутьям.
Ожидание длилось минут двадцать. Затем раздался долгожданный звук
ключа, вставляемого в замок обитой железом двери.
Скрипнули несмазанные петли, и дверь отворилась. Вошел Абнер с
большим подносом в руках. Он поставил чашу на стол и крикнул часовому, что
позовет его в случае надобности. Часовой попробовал возразить, но осекся,
увидев свирепый взгляд Абнера. Он был из местных и имел причины бояться
этих филадельфийских головорезов.
- Смотри, Рогатик, - промурлыкал Абнер, - какую чудесную еду я
принес! Ты догадываешься о том, что за это будешь у меня в небольшом
долгу?
- Разумеется, буду, - ответил Питер. Он был уже готов на все, что
угодно ради еды. - Ты принес более, чем достаточно. Но если позже я захочу
еще, ты мог бы легко достать?
- На спор. Кухня чуть дальше по коридору. Кухарка ушла домой, но я
ради тебя охотно выполню женскую работу. Как насчет поцелуя в знак
благодарности?
- Только после еды, - сказал Стэгг, принуждая себя улыбнуться Абнеру.
- Там посмотрим.
- Не скромничай, Рогатик. И, пожалуйста, скорее ешь. У нас не так уж
много времени. Я уверен, эта сука Раф намеревается заглянуть сюда ночью.
Да и Люк, мой приятель... Не дай Колумбия, если он узнает, что я здесь, с
тобой наедине!..
- Я не могу есть с руками, завязанными за спиной.
- Не знаю, не знаю... - нерешительно протянул Абнер. - Ты такой
большой, такой сильный. У тебя такие огромные руки - ты бы мог меня
разорвать на куски голыми руками.
- Это было бы очень глупо с моей стороны. Кто бы тогда таскал мне
еду? Я бы умер с голоду.
- Верно. Значит, ты не причинишь вреда своему маленькому дружку? Я
такой слабый и беззащитный. И похоже, тебе чуточку нравлюсь, не правда ли?
Ты ведь не думаешь на самом деле сделать со мною то, о чем говорил во
время перехода?
- Разумеется, это я просто так, - промычал Стэгг, пережевывая
ветчину, хлеб с маслом и соленья. - Я сказал лишь для того, чтобы твой
дружок Люк ни о чем не догадался.
- Так ты не только сногсшибательно красив, ты еще и умница к тому же,
- восхищенно сказал Абнер. Лицо его слегка вспотело. - Ты уже чувствуешь
себя достаточно сильным?
Питер хотел было сказать, что должен съесть все до конца, прежде чем
к нему вернется сила, но вспомнил о необходимости воздержания. Его выручил
шум снаружи. Питер приложил ухо к железу двери.
- Это твой дружок, Люк. Ему известно, что ты у меня и он требует,
чтобы его пропустили.
Абнер побледнел.
- О, Матерь! Он убьет меня, и тебя тоже! Такая ревнивая сука!
- Позови его. Я беру это на себя. Я не стану его убивать, просто
задам небольшую взбучку. Пусть знает, как обстоят дела у нас с тобой.
Абнер взвизгнул от восторга.
- Это будет божественно!
Он схватил руку Питера и в умилении закатил глаза.
- Матерь! Что за бицепс! Такой большой и такой твердый!
Стэгг постучал кулаком по двери и сказал часовому:
- Абнер просит пропустить!
- Да, да, - пролепетал Абнер, прячась за спину Стэгга. - Именно так.
Пусть Люк пройдет.
Он поцеловал Питера в затылок.
- Воображаю, какая у него будет рожа, когда ты ему скажешь о нас. Я
чертовски устал от его ревнивых выходок.
Дверь скрипнула, и в комнату с мечом в руке ворвался Люк. Часовой
захлопнул за ним дверь, и все трое оказались взаперти.
Стэгг не стал терять время зря. Он рубанул ладонью по шее Люка. Тот
свалился, меч его зазвенел, ударившись о пол.
Абнер слегка вскрикнул от восторга. Затем увидел лицо повернувшегося
к нему пленника и открыл рот, чтобы закричать. Но прежде, чем легкие
наполнились воздухом, тоже рухнул на пол. Голова оказалась под каким-то
непривычным углом к туловищу. Удар кулака был столь силен, что сломал
шейные позвонки.
Стэгг отволок тела вглубь комнаты, чтобы их не было видно с порога,
взял меч Люка и резким ударом отсек ему голову.
Затем легонько постучал по двери и позвал, подражая голосу Абнера:
- Часовой! Иди сюда и заставь Люка прекратить издеваться над
пленником!
Ключ повернулся, и часовой с мечом в руках вошел внутрь. И тотчас же
напоролся на меч. Голова часового на полметра отлетела от тела, из
разрубленной шеи брызнул поток крови.
Стэгг засунул за пояс кинжал часового и вышел в коридор, тускло
освещенный факелом в дальнем конце. Рассудив, что именно там находится
кухня, он, не мешкая, направился туда. Дверь вела в большую комнату,
полную всякой еды. Питер нашел вещевой мешок и, наполнив его пищей и
несколькими бутылками вина, снова вышел в коридор.
Как раз в это время в коридоре появился Раф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
другое: что нас ждет дальше?
- Это мы решим, когда покинем территорию Ди-Си и переправимся через
Дэлавер. У нас впереди еще два дня усиленного хода, мы будем в
безопасности, как только перевалим через Шаванганские Горы. За
Шаванганками простираются земли кочевников, где повстречаться можно только
с небольшими вооруженными отрядами как своими, так и противника.
- Почему бы меня не развязать? - спросил Стэгг. - Теперь я уже не
могу вернуться в Ди-Си, и моя судьба отныне крепко повязана с вашей.
- Ты что, смеешься? Я бы скорее выпустил на волю взбесившегося лося!
Я - человек чертовски добрый, крошка, но не хотел бы оказаться с тобой
наедине. Нет, с тобою лучше не связываться. Так и оставайся связанный.
Вернее будет.
Отряд двинулся в путь быстрым шагом. Двое разведчиков бежали впереди,
чтобы предупредить о засаде. Преодолевая Шаванганские Горы, воины очень
осторожно вышли на перевал, подолгу прячась в ожидании сигналов дозорных.
В полночь отряд, наконец, сделал привал по другую сторону высокого
каменистого кряжа.
Стэгг несколько раз пытался заговорить с Мэри Кэйси, успокоить ее.
Девушка выглядела совсем измотанной. Всякий раз, когда она начинала
отставать, ее ругали и били. Особенно суров с нею был Абнер - казалось, он
ненавидел ее.
Вечером третьего дня они пересекли вброд Дэлавер, заночевали на
другом берегу, поднялись на заре и к восьми часам утра триумфально
вступили в небольшое приграничное селение Хай Квин.
В Хай Квине жило человек пятьдесят. Каменные дома, уродливой
прямоугольной формы, с заборами из камня и бетона, возвышались на добрые
восемь метров. Двери были упрятаны в глубоких нишах. Окна домов выходили
во двор.
Ни дворов, ни лужаек, стены шли заподлицо с улицей. Однако между
домами располагались поросшие бурьяном пустыри, на которых паслись козы,
копошились куры и возились грязные голые дети.
Толпа, приветствовавшая отряд, состояла, в основном, из мужчин.
Несколько случайно оказавшихся женщин ушли, подчинившись грубому приказу.
Их лица скрывала вуаль, длинная одежда укрывала тела с головы до самой
земли. Очевидно, здесь женщины были существами низшего сорта, несмотря на
то, что единственным идолом в городе была гранитная статуя Великой Седой
Матери.
Позже Питер узнал, что пантс-эльфы тоже поклоняются Колумбии, но в
Ди-Си считали их еретиками. В религиозных канонах пантс-эльфов каждая
женщина была живым воплощением Колумбии и, следовательно, священным
сосудом материнства. Но мужская половина Пантс-Эльфа также понимала, что
плоть слаба. Поэтому мужчины делали все, чтобы лишить женщин малейшей
возможности осквернять чистоту этого сосуда.
Им полагалось быть хорошими служанками и добрыми матерями, но не
более. Их внешность должна была быть как можно больше скрыта, показываться
на людях они должны были как можно реже, чтобы не вводить мужчин в
искушение. Мужчины вступали в половой контакт со своими женами только ради
продолжения рода. Другие контакты, как в личной, так и в общественной
жизни, сводились к минимуму. Процветало многоженство, полезность которого
подкреплялось доводом, согласно которому полигамия - отличное средство для
быстрого заселения пустующих земель.
Женщины, отгороженные от мужчин и предоставленные обществу себе
подобных, зачастую становились лесбиянками. Такое поведение даже
поощрялось мужчинами, но тем не менее женщинам предписывалось ложиться в
постель с мужчиной по меньшей мере три раза в неделю. Это возлагалось на
мужа и жену как святая обязанность, сколь бы неприглядна она ни была для
обоих. Результатом была почти непрекращающаяся беременность.
Это и было то состояние женщины, которого жаждал мужчина. Согласно их
еретическому учению беременная была ритуально нечистой, прикасаться к ней
могли только жрицы и другие нечистые.
Пленников заперли в одном из самых больших каменных домов.
Прислужницы принесли им пищу, но перед этим Стэгга заставили одеть юбку,
чтобы не смущать женщин. Участники набега и жители поселка отпраздновали
возвращение повальной пьянкой.
Около десяти часов вечера хмельная толпа вломилась в камеру и
выволокла Питера, Мэри и жриц на главную площадь поселка, к статуе
Колумбии. Изваяние окружали большие груды дров, а в центре каждой торчал
столб.
К каждому столбу привязали по жрице. Стэгга и Мэри не тронули, но
заставили стоять и смотреть.
- Этих злых ведьм необходимо очистить огнем - пояснил Раф. - Поэтому
мы не поленились привести сюда этих девушек. Нам жаль тех, кто пал от
меча. Их души навсегда потеряны и обречены вечно блуждать неприкаянными.
Но этим повезло. Очищенные огнем, они отойдут в блаженные края.
- Конечно, плохо, - добавил он, что в Хай Квин нет священных
медведей; всем известно - лучше бы скормить нечестивиц медведям. Медведи,
понимаете, такое же орудие, как и огонь.
За себя, Олень, и за девку пока не беспокойся. Жаль пускать тебя в
расход в таком вшивом селении. Мы отведем вас в Филу, пусть правительство
решает, как с вами поступить.
- Фила? Филадельфия, город братской любви?
В последний раз за этот вечер Питер попытался поддержать себя шуткой.
Костры были подожжены, и начался ритуал очищения.
Стэгг какое-то мгновение смотрел, затем закрыл глаза. На его счастье
криков слышно не было, так как несчастным перед казнью заткнули рты.
Жрицы, сгорая, имели обыкновение низвергать потоки проклятий на
пантс-эльфов. Кляпы уберегали суеверных зрителей от этого.
Увы, запах, горелой плоти заткнуть было невозможно, им с Мэри стало
дурно. К тому же приходилось еще и переносить веселый смех мучителей.
Когда костры догорели, обоих пленников увели назад, в тюремную
камеру. Несколько стражников схватили Мэри за руки, а двое других раздели
ее догола, одели на бедра железный пояс целомудрия и сверху натянули юбку.
Стэгг пытался воспротивиться, но на него посмотрели с удивлением.
- Что? - возмутился Раф. - Оставить ее незащищенной перед искушением?
Позволить, чтобы этот чистый сосуд Колумбии был загрязнен? Ты, должно
быть, сошел с ума. Если оставить ее наедине с тобой, Рогатый Король, то
результат очевиден. Учитывая твою неистощимость, он для нее будет роковым.
Вы должны благодарить нас за это. Ведь ты прекрасно знаешь, что сотворил
бы с нею!
- Если вы меня и дальше будете так кормить, - отрезал он, - то я ни
на что не буду годен. Я умираю от истощения.
По правде говоря, в некотором отношении ему совсем не хотелось есть.
Судная диета заметно ослабила воздействие рогов на его организм. Но он
продолжал страдать от неудовлетворенного желания, что стало постыдно
заметно и оказалось мишенью многочисленных насмешек и восхищенных
замечаний тюремщиков. Однако вожделение, испытываемое сейчас, не шло ни в
какое сравнение с сатириазисом, который овладевал им в Ди-Си.
Сейчас Питер опасался того, что, поев, он набросится на Мэри Кэйси
независимо от того, в поясе целомудрия ли она или без него. Но не менее
его пугало и то, что если он не подкрепится, то к утру будет мертв.
Наверное, подумалось ему, не помешает все-таки подкрепить немного
свое тело и рога, но не в такой мере, чтобы влечение стало неуправляемым.
- Почему бы не поместить нас в разных помещениях, если вы так
уверены, что я на нее наброшусь? - предложил он.
Раф сделал вид, будто удивился такому предложению. Но Стэгг
догадался, что он исподволь подталкивал пленника к тому, чтобы тот сам
высказал такое пожелание.
- Разумеется! Просто я так устал, что плохо соображаю! - горячо
откликнулся Раф. - Мы запрем тебя в другой комнате.
Эта комната была в том же доме, но по другую сторону внутреннего
двора. Из окна ему было видно окно комнаты Мэри. Света там не было, но
луна хорошо освещала двор. Питер отчетливо видел бледное лицо Мэри, плотно
прижавшееся к стальным прутьям.
Ожидание длилось минут двадцать. Затем раздался долгожданный звук
ключа, вставляемого в замок обитой железом двери.
Скрипнули несмазанные петли, и дверь отворилась. Вошел Абнер с
большим подносом в руках. Он поставил чашу на стол и крикнул часовому, что
позовет его в случае надобности. Часовой попробовал возразить, но осекся,
увидев свирепый взгляд Абнера. Он был из местных и имел причины бояться
этих филадельфийских головорезов.
- Смотри, Рогатик, - промурлыкал Абнер, - какую чудесную еду я
принес! Ты догадываешься о том, что за это будешь у меня в небольшом
долгу?
- Разумеется, буду, - ответил Питер. Он был уже готов на все, что
угодно ради еды. - Ты принес более, чем достаточно. Но если позже я захочу
еще, ты мог бы легко достать?
- На спор. Кухня чуть дальше по коридору. Кухарка ушла домой, но я
ради тебя охотно выполню женскую работу. Как насчет поцелуя в знак
благодарности?
- Только после еды, - сказал Стэгг, принуждая себя улыбнуться Абнеру.
- Там посмотрим.
- Не скромничай, Рогатик. И, пожалуйста, скорее ешь. У нас не так уж
много времени. Я уверен, эта сука Раф намеревается заглянуть сюда ночью.
Да и Люк, мой приятель... Не дай Колумбия, если он узнает, что я здесь, с
тобой наедине!..
- Я не могу есть с руками, завязанными за спиной.
- Не знаю, не знаю... - нерешительно протянул Абнер. - Ты такой
большой, такой сильный. У тебя такие огромные руки - ты бы мог меня
разорвать на куски голыми руками.
- Это было бы очень глупо с моей стороны. Кто бы тогда таскал мне
еду? Я бы умер с голоду.
- Верно. Значит, ты не причинишь вреда своему маленькому дружку? Я
такой слабый и беззащитный. И похоже, тебе чуточку нравлюсь, не правда ли?
Ты ведь не думаешь на самом деле сделать со мною то, о чем говорил во
время перехода?
- Разумеется, это я просто так, - промычал Стэгг, пережевывая
ветчину, хлеб с маслом и соленья. - Я сказал лишь для того, чтобы твой
дружок Люк ни о чем не догадался.
- Так ты не только сногсшибательно красив, ты еще и умница к тому же,
- восхищенно сказал Абнер. Лицо его слегка вспотело. - Ты уже чувствуешь
себя достаточно сильным?
Питер хотел было сказать, что должен съесть все до конца, прежде чем
к нему вернется сила, но вспомнил о необходимости воздержания. Его выручил
шум снаружи. Питер приложил ухо к железу двери.
- Это твой дружок, Люк. Ему известно, что ты у меня и он требует,
чтобы его пропустили.
Абнер побледнел.
- О, Матерь! Он убьет меня, и тебя тоже! Такая ревнивая сука!
- Позови его. Я беру это на себя. Я не стану его убивать, просто
задам небольшую взбучку. Пусть знает, как обстоят дела у нас с тобой.
Абнер взвизгнул от восторга.
- Это будет божественно!
Он схватил руку Питера и в умилении закатил глаза.
- Матерь! Что за бицепс! Такой большой и такой твердый!
Стэгг постучал кулаком по двери и сказал часовому:
- Абнер просит пропустить!
- Да, да, - пролепетал Абнер, прячась за спину Стэгга. - Именно так.
Пусть Люк пройдет.
Он поцеловал Питера в затылок.
- Воображаю, какая у него будет рожа, когда ты ему скажешь о нас. Я
чертовски устал от его ревнивых выходок.
Дверь скрипнула, и в комнату с мечом в руке ворвался Люк. Часовой
захлопнул за ним дверь, и все трое оказались взаперти.
Стэгг не стал терять время зря. Он рубанул ладонью по шее Люка. Тот
свалился, меч его зазвенел, ударившись о пол.
Абнер слегка вскрикнул от восторга. Затем увидел лицо повернувшегося
к нему пленника и открыл рот, чтобы закричать. Но прежде, чем легкие
наполнились воздухом, тоже рухнул на пол. Голова оказалась под каким-то
непривычным углом к туловищу. Удар кулака был столь силен, что сломал
шейные позвонки.
Стэгг отволок тела вглубь комнаты, чтобы их не было видно с порога,
взял меч Люка и резким ударом отсек ему голову.
Затем легонько постучал по двери и позвал, подражая голосу Абнера:
- Часовой! Иди сюда и заставь Люка прекратить издеваться над
пленником!
Ключ повернулся, и часовой с мечом в руках вошел внутрь. И тотчас же
напоролся на меч. Голова часового на полметра отлетела от тела, из
разрубленной шеи брызнул поток крови.
Стэгг засунул за пояс кинжал часового и вышел в коридор, тускло
освещенный факелом в дальнем конце. Рассудив, что именно там находится
кухня, он, не мешкая, направился туда. Дверь вела в большую комнату,
полную всякой еды. Питер нашел вещевой мешок и, наполнив его пищей и
несколькими бутылками вина, снова вышел в коридор.
Как раз в это время в коридоре появился Раф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28