в руке он сжимал листок того же экстренного выпуска, словно Зевс-громовержец разящую молнию.
– Что Скилетт? – не замечая Коссара, спрашивал в эту минуту Бенсингтон.
– О нем ничего не сказано, – ответил Редвуд. – Конечно, его съели. Их обоих съели. Вот ужас!… А-а, Коссар!
– Ваша работа? – грозно вопросил Коссар, размахивая газетой. – Почему же вы этого не прекратите? То есть как это не можете, черт возьми! Что?
Вздумали купить эту ферму? Чушь! Сожгите ее! Так я и знал, где уж вам тут справиться! Что теперь делать? Да то, что я велю. Что? Как? Очень просто сейчас же бегите к оружейнику. Зачем? Да за ружьями. Тут поблизости только один оружейный магазин. Купите восемь ружей! Винтовок. Нет, не для охоты на слонов, те чересчур велики. И не армейские винтовки: эти слишком малы.
Скажете ему, что вам надо убить… убить быка. Скажете, для охоты на буйволов. Понятно? Что? Крысы? Боже упаси! Он ничего не поймет. Почему восемь? Потому что так надо. Да возьмите побольше патронов, не вздумайте купить одни винтовки, без патронов. Нет! Сложите все на извозчика и поезжайте… Где это? В Аршоте? Значит, на Черинг-Кросс. Есть какой-то поезд… в общем, где-то в начале третьего. Ну как, управитесь? Вот и отлично. Разрешение на оружие? Возьмите восемь штук разрешений на ближайшей почте. Не перепутайте – на винтовки, а не на охотничьи ружья.
Почему? Да это же крысы, приятель! Как вас, Бенсингтон! Телефон у вас есть? Отлично. Я позвоню пятерым друзьям в Илинг. Почему пятерым? Потому что вместе нас будет восемь. Куда вы, Редвуд? За шляпой? Глупости, наденьте мою. Вам сейчас нужны ружья, а не шляпы. Деньги есть? Хватит?
Ладно. Отправляйтесь… Ну, где ваш телефон?
Бенсингтон покорно отвел Коссара к телефону.
Коссар поговорил и положил трубку.
– Так, теперь осы, – сказал он. – Тут нужны сера и селитра, это само собой разумеется. И жженый гипс. Вы ведь химик, скажите, где можно достать тоннами серу в мешках? Зачем? Господи, неужели непонятно? Конечно, затем, чтобы окурить гнезда. Сера подойдет, верно? Вы ведь химик. Сера лучше всего, а?
– Пожалуй, да.
– Может, есть что-нибудь покрепче? Что ж, вам виднее. Ладно. Добудьте побольше серы и селитры, чтобы лучше горело. Куда послать? На Черинг-Кросс. Да поживее! Присмотрите за этим сами и поезжайте вслед. Как будто все?
Он на минуту задумался.
– Жженый гипс… любой гипс… замажем гнездо… все отверстия, понятно? Этим я, пожалуй, займусь сам.
– Сколько?
– Чего сколько?
– Серы.
– Тонну. Понятно?
Дрожащей рукой Бенсингтон решительно поправил очки.
– Ясно, – коротко сказал он.
– Есть у вас наличные? – спросил Коссар. – К черту чеки, вас могут там не знать. Платить надо наличными. Само собой разумеется. Где ваш банк?
Зайдите туда по дороге и возьмите сорок фунтов бумажками и золотом.
Еще минута раздумья.
– Если ждать, пока наши власти раскачаются, весь Кент полетит в тартарары, – сказал Коссар. – Что же еще? Кажется, все. Эй!
Он помахал огромной ручищей проезжавшему мимо извозчику, и тот с готовностью рванулся к подъезду.
– Поехали, сэр?
– Разумеется, – ответил Коссар.
Бенсингтон, тоже с непокрытой головой, спустился по ступенькам и подошел к коляске. Взялся было за полость и вдруг испуганно глянул на окна своей квартиры.
– Все-таки… надо бы сказать кузине Джейн…
– Успеете сказать, когда вернетесь, – отрезал Коссар и мощной дланью подтолкнул Бенсингтона в пролетку.
– Башковитые ребята, а практичности ни на грош, – заметил он про себя, когда извозчик отъехал. – Нашел время думать о кузине Джейн! Знаем мы этих кузин! Надоели! Вся страна ими кишит. Придется мне, видно, всю ночь напролет присматривать за этими мудрецами, иначе толку не будет, хоть они и сами знают, что делать. И отчего это они такие? От учености, от кузин или еще от чего?
Так и не решив эту загадку, Коссар задумчиво поглядел на часы и рассудил, что как раз успеет забежать в ресторан и перекусить, а потом уже разыщет жженый гипс и отвезет на Черинг-Кросс.
Поезд отходил в пять минут четвертого, а он приехал на Черинг-Кросс без четверти три и сразу же увидел Бенсингтона, который горячо спорил с двумя полицейскими и возчиком. Редвуд в багажном отделении тщетно пытался выяснить, как можно провезти ящик патронов. Все служащие делали вид, что ничего не знают и ничего не могут разрешить, – на юго-восточной железной дороге всегда так: чем больше вы спешите, тем неповоротливей становятся чиновники.
– Жаль, что нельзя их всех перестрелять и нанять других, – со вздохом пробормотал Коссар.
Но для таких решительных мер времени оставалось слишком мало, и потому он не стал вступать в мелочные пререкания, а откопал где-то в укромном уголке еще одного чиновника, – может быть, это был даже начальник станции, – провел его по всему вокзалу, отдавая распоряжения от его имени, погрузил на поезд всех и вся и отбыл прежде, чем высокое начальство успело сообразить, что участвовало в серьезном нарушении священнейших правил и порядков.
– Кто он такой? – спросило начальство у носильщиков, потирая руку, еще ощущавшую тяжелое пожатие Коссаровой десницы, невольно улыбаясь и хмуря брови.
– Уж не знаю, кто такой, а только заправский джентльмен, – отвечал носильщик. – Вся его компания покатила первым классом.
– Ну, кто бы они там ни были, мы ловко от них избавились, – с удовлетворением отметило начальство, все еще потирая руку.
И, возвращаясь к благородному уединению, в котором скрываются от назойливой черни высшие чиновники Черинг-Кросса, начальство жмурилось от непривычки к свету дня и улыбалось приятным воспоминаниям о своей бурной деятельности. Рука все еще болела, зато как отрадно сознавать, что способен проявить такую энергию! Поглядели бы на него сейчас кабинетные писаки, которые вечно придираются к постановке дела на железных дорогах!
***
К пяти часам вечера Коссар – удивительный человек! – без всякой видимой спешки вывез из Аршота все, что нужно было для сражения с мятежными гигантами, и находился уже на пути в Хиклибрау. В Аршоте он купил два бочонка керосина и воз сухого хвороста, а из Лондона доставил большие мешки серы, восемь ружей для крупной дичи и патроны к ним, три дробовика для ос, топорик, два секача, кирку, три лопаты, два мотка веревок, несколько бутылок пива, виски и содовую, целую кучу пакетов с крысиным ядом и запас провизии на три дня. Все это Коссар ухитрился переправить в угольной тележке и на возу, только ружья и патроны пришлось засунуть под сиденье фургона, нанятого в трактире «Красный лев»; в фургоне ехали Редвуд и пятеро отборных молодцов, прибывших из Илинга по зову Коссара.
Коссар провел все эти операции с самым спокойным и невозмутимым видом, хотя весь Аршот был в смятении и страхе из-за крыс, и возчики заломили неслыханную цену. Все магазины в городе были закрыты, на улицах ни души, и, когда он стучал в дверь, хозяева боязливо выглядывали из окна. Но Коссар ничуть не смущался, словно деловые переговоры так и полагается вести через окно. В конце концов они с Бенсингтоном в придачу к фургону раздобыли в «Красном льве» двуколку и отправились следом. Невдалеке от перекрестка они обогнали багаж и первыми добрались до Хиклибрау.
Бенсингтон сидел в двуколке подле Коссара, держа ружье между колен, и никак не мог прийти в себя от изумления. Правда, Коссар уверял, что всякий на его месте сделал бы то же самое, ибо это все само собой разумеется, но – увы! – в Англии так редко делают то, что само собой разумеется…
Бенсингтон перевел взгляд с ног своего соседа на его решительные руки, державшие вожжи. Коссару явно никогда прежде не приходилось править лошадью, и он избрал линию наименьшего сопротивления и держался середины дороги, – на его взгляд, это, наверно, само собою разумелось.
"Хорошо, если бы все мы делали то, что само собою разумеется! – думал Бенсингтон. – Как далеко продвинулся бы мир по пути прогресса! Почему, например, я не делаю очень многое, что следует и что я сам хочу сделать?
Неужели со всеми так? Или это я один такой?"
И он погрузился в туманные размышления о воле и безволии. Он думал о сложных сплетениях ненужных мелочей, из которых состоит повседневная жизнь, и о делах прекрасных и достойных, – так отрадно было бы посвятить себя им, но мешает какая-то непостижимая сила. Кузина Джейн? Да, кузина Джейн играет здесь какую-то тайную, необъяснимую роль. Почему мы должны есть, пить, спать, не жениться, где-то бывать, а где-то не бывать, и все это из уважения к кузине Джейн? Она превратилась в какой-то символ, оставаясь при этом непостижимой!
Тут на глаза ему попались изгородь и тропинка через поля, и сразу вспомнился другой ясный день, такой недавний и уже такой далекий, когда он спешил из Аршота на опытную ферму, чтобы посмотреть на гигантских цыплят…
Да, все мы игрушки судьбы.
– Ну, пошевеливайся! – покрикивал на лошадь Коссар.
Был жаркий летний полдень, в воздухе ни ветерка, на дороге клубилась густая пыль. Вокруг было безлюдно, лишь олени за оградой парка безмятежно пощипывали траву. И вдруг путники увидели двух огромных ос, объедавших куст крыжовника у самой деревни; еще одна оса ползала перед дверью бакалейной лавчонки в начале улицы: хотела пробраться внутрь. В глубине, за витриной, смутно виднелся лавочник; сжимая в руке старое охотничье ружье, он не спускал глаз с гигантского насекомого. Кучер фургона остановился у трактира «Веселые возчики» и объявил Редвуду, что дальше не поедет. Остальные кучера дружно его поддержали. Мало того, они отказались оставить нашим путникам и лошадей.
– Эти треклятые крысы страсть как охочи до конины, – твердил тот, что правил тележкой.
Коссар с минуту послушал и принял решение.
– Разгружайте фургон! – приказал он одному из своих людей, механику, белобрысому неопрятному верзиле.
Тот повиновался.
– Подайте-ка мне дробовик, – продолжал Коссар.
Затем он подошел к возчикам.
– Обойдемся и без вас, – заявил он. – А вот лошадей не отдадим, они нам нужны, и можете говорить что хотите.
Возчики было заспорили, но Коссар и слушать не стал.
– А полезете в драку – продырявлю вам ноги, и ничего мне за это не будет, потому что самозащита. Лошади пойдут с нами.
На этом он счел разговор оконченным и продолжал командовать.
– Садись на место кучера в повозку, Флэк, – обратился он к коренастому крепышу. – А ты, Бун, займись тележкой.
Возчики подступили к Редвуду.
– Вы сделали, что могли; перед хозяевами ваша совесть чиста, успокаивал их Редвуд. – Подождите тут, в деревне, мы скоро вернемся. Никто вас ни в чем не обвинит, раз мы вооружены. Очень не хочется прибегать к насилию, но выхода нет, наше дело спешное. Если с лошадьми что-нибудь случится, я вам хорошо заплачу, не беспокойтесь.
– Вот это правильно, – сказал Коссар; сам он не любил ничего обещать.
Фургон оставили в деревне; те, кому не пришлось править лошадьми, двинулись пешком. У каждого за плечом торчало ружье. Зрелище было совершенно необычное для проселочной дороги в Англии и напоминало скорее поход американцев на запад в добрые старые времена покорения индейцев.
Так они брели по дороге, пока не достигли вершины холма, – отсюда видна была опытная ферма. На холме они застали кучку людей, в том числе обоих Фалчеров; впереди всех стоял какой-то приезжий из Мейдстоуна и разглядывал ферму в бинокль; у двоих-троих были ружья.
Все они обернулись и уставились на вновь прибывших.
– Что нового? – спросил Коссар.
– Осы все летают взад-вперед, – ответил Фалчер-старший. – Никак не разберу, тащат они что-нибудь или нет.
– Между сосен появилась настурция, – сказал наблюдатель с биноклем. Еще утром ее здесь не было. Растет прямо на глазах.
Он вынул носовой платок и сосредоточенно протер стекла.
– Вы, верно, туда? – спросил, набравшись храбрости, Скелмерсдейл.
– Пойдете с нами? – спросил Коссар.
Скелмерсдейл, казалось, колебался.
– Мы идем на всю ночь.
Скелмерсдейла это не соблазнило.
– А крыс не видали? – спросил Коссар.
– Утром одна бегала под соснами, верно, за кроликами охотилась.
Коссар пустился догонять своих.
Только теперь, снова увидев ферму, Бенсингтон понял всю чудодейственную силу Пищи. Сперва ему пришло в голову, что дом на самом деле меньше, чем ему помнилось, гораздо меньше; потом он заметил, что вся растительность между домом и лесом достигла необычайных размеров. Навес над колодцем едва маячил в толще высокой, в добрых восемь футов, травы, а настурция обвилась вокруг дымовой трубы, и жесткие усики ее, казалось, рвались прямо в небо.
Ярко-желтые пятна цветов отчетливо виднелись даже на таком далеком расстоянии. Толстый зеленый канат тянулся по проволочной сетке загона для гигантских цыплят; он перекинулся на две соседние сосны и обхватил их могучими кольцами стеблей. Весь двор позади сарая зарос крапивой, поднявшейся чуть ли не до половины сосен. По мере того как люди подходили ближе, им начинало казаться, что они – жалкие карлики и идут – кукольному домику, забытому в заброшенном саду великана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33