Медведь снова вздохнул, отчего слетел снег с его плеча.
– Да, парень. Недаром говорят: «Семь раз примерь, один раз отрежь».
– Но если он на самом деле любит ее, он не может причинить ей вреда. А если он сделает то, что говорит ему вещий сон, значит, он сам этого хочет. Ничто и никто, даже сам Господь, не в состоянии заставить Дерека Сагана что-нибудь сделать, если он сам этого не захочет.
– А между тем он сбежал, так? Не похоже, что по доброй воле, больно неподходящее время. Да поможет ему добрый Боженька. И его миледи. Я им этого желаю. Чудно, ты веришь в сны, судьбу и доброго Боженьку. Раньше ты смеялся над этим.
Дайен отбросил мокрые от снега волосы, печально улыбнулся:
– Я много думал над этим. Не могу сказать, что раньше я заблуждался. Просто хочу сказать, что теперь я не знаю наверняка, что правильно, а что – нет.
Олефский снова взглянул через плечо на Дайена.
– Ты не такой зеленый, как я считал.
* * *
Замок Медведя или Берлога, как он шутливо называл его, был массивным, внушительным зданием, построенным целиком из камня в строгом, средневековом стиле, с четкой планировкой. У Дайена сложилось такое странное впечатление, что они, покинув свой корабль, не с гор спустились в долину, а перебрались в далекое прошлое.
Ему показалось, как только он очутился в замке, что все это – и ров, заполненный водой, и разводной мостик, и мощенный плитами двор со следами, оставленными на них разной живностью, – не настоящие, а декорации для представления, которое разыгрывает не успевший повзрослеть человек. Но увидев в огромном каменном зале Медведя, гревшегося возле рокочущего камина, ласкавшего огромную собаку какой-то неведомой породы, а другой рукой стряхивающего с бороды растаявшие снежинки, Дайен вынужден был признать, что Олефский именно так и живет, по-другому он и не смог бы.
И через несколько мгновений Дайен понял, что ощущает в этом доме Медведь. Промерзнув до мозга костей, с посиневшим от холода лицом, со снежной коростой на бровях и ресницах, король приблизился к потрескивающим поленьям. От его сырой одежды валил пар. И он подумал, до чего же хорошо следить за язычками пламени, какой приятный запах у горящего дерева и как здорово – вот так стоять у камина и наслаждаться теплом!
Стены зала были увешаны гобеленами и щитами, потолки были очень высокие. Сверху свешивались разноцветные флаги и флажки, слегка закопченные от дыма камина. Мебель была безыскусной, то, что составляло предметы первой необходимости, – деревянный стол длиною почти на весь зал и много тяжелых с высокими спинками стульев. Медведь с сыновьями придвинул стулья к огню. И Олефский с неуклюжей любезностью пригласил гостей рассаживаться.
Но гостям оказалось сложно совершить этот нехитрый поступок из-за непомерных размеров стульев. Низенькой Ноле пришлось буквально карабкаться, а когда ей удалось залезть и она попыталась откинуться на спину, то просто исчезла из виду. Таск пристроился на самом краю стула, стараясь сохранять невозмутимую мину, хотя его злило, что он не достает ногами до пола. Дайену, который был повыше своего приятеля, повезло больше. Он доставал до пола, но он не мог облокотиться обеими руками на подлокотники – слишком далеки они были друг от друга.
Не успели они усесться, а Таск заверить всех, что он ни за что не позволит ампутировать его отмороженные пальцы, как в зал вошла женщина, неся огромный деревянный поднос, на котором стояли высокие кубки. Медведь пошел к ней навстречу и поцеловал в щеку.
– Женщина-щит, – отрекомендовал он присутствовавшим незнакомку с такой гордостью, будто он знакомит их с солнцем, полоненным и прирученным им. – Соня, моя жена.
Может, от солнца в зале стало бы светлее и теплее, но Соня не уступала ему: ее светлые волосы сияли почти так же ослепительно, как солнечные лучи. Она была высокой, почти одного роста с мужем, ширококостной, полной, с большими руками. Но самой заметной чертой ее облика была улыбка.
– Его величество король, – сказал Медведь, указав на Дайена.
Юноша соскочил со стула и почтительно поклонился. Соня засмеялась, покраснела и сделала реверанс, при этом умудрилась не пролить ни одной капли из кубков, стоявших на подносе.
Медведь представил ей Таска и Нолу.
– Не вставайте, – посоветовал он им. – Мы не встаем, когда знакомимся.
– Добро пожаловать, – прогудела Соня голосом чуть-чуть более высоким, чем бас ее мужа.
– Это единственное слово на стандартном военном языке, которое она знает, – прокомментировал Медведь. – Она отличный воин, и у нее удивительные способности рожать отменных сыновей, но к языкам она неспособна.
Соня, словно зная, о чем толкует ее муж, снова засмеялась, еще пуще раскраснелась и затрясла головой. Она стала раздавать кубки. Они были металлические, наполнены какой-то дымящейся, согревающей, вкусной жидкостью, но такие огромные, что удержать их могла лишь рука великана. Дайен чуть было не уронил свой и проникся еще большей почтительностью к Соне, оценив ее силу. Она-то с легкостью держала пять кубков на подносе!
– Добро пожаловать, – повторила она снова, наблюдая с волнением за тем, как он взял кубок двумя руками и стал пить.
– Очень вкусно, спасибо, – сказал он ей на ее родном языке. – Для меня большая честь побывать в вашем доме. Пусть эти стены не впускают сюда невзгоды, пусть они хранят счастье, – добавил он, извлекая из тайников своей памяти фразу, которая, по его разумению, была своего рода благословением, которое говорит попадающий в гости к жителям Сольгарта.
– Вы оказали нам великую честь, король, – ответила она; ее до глубины души тронуло, что Дайен говорит на ее языке. – Стены моего дома станут надежной защитой для вас, их придется разобрать по камню, прежде чем они впустят сюда злые силы.
– Ведь хотел захватить портативный переводчик, – пробормотал Таск, пытаясь, как многие люди, когда слышат непонятную речь, делать вид, что понимают, о чем говорят. – Я оставил его наверху. Разрешите мне...
– Не надо! – замотал головой Медведь, почесывая бороду. – Мы не пользуемся этой штукой. Вы сможете запросто изъясняться с нами. Я забыл, что у него, – он кивнул в сторону Дайена, – не голова, а компьютер.
Напиток, который Медведь назвал медовухой, начали передавать по кругу. Соня принесла огромный кувшин, поставила возле огня, чтобы он не охладился, и всякий раз, как кубок у кого-то опустошался наполовину, доливала его. Они с удовольствием пили эту смесь вина с медом, согревавшую тело и душу, и очень скоро Дайен обнаружил, как от стола, стульев, всего и всех в этом зале исходит золотое сияние.
Постепенно в зале собрались все сыновья Медведя: кто принес дровишек для камина, кто – мечи и лук и сложил их в углу, а те, что помладше, – корзины с фруктами и орехами, которые они робко предложили гостям.
Всего оказалось четырнадцать парней, как две капли воды похожих друг на друга, копия – Медведь. Дайену удалось отличить четырнадцатого от старшего только благодаря тому, что тот был еще совсем ребенком: он явился сюда в сопровождении огромной собаки, чтобы разузнать, что происходит.
– У меня есть дочь, – с гордостью заявил Медведь. – Я очень хотел, чтобы она вас встретила. Но мы не знали точно, когда вы прилетите, и она отправилась на охоту, так что к ужину ее не будет. – Его этот факт огорчал, но он повеселел, когда добавил: – Скорее всего она вернется завтра, вот вы и познакомитесь.
Дайен ответил вежливой улыбкой и взглянул на Таска.
Наемник ухмыльнулся и прошептал:
– Принесет быка!
Соня встала и отправилась заниматься ужином. Дайен, зная, что сольгартиане никогда не говорят на серьезные темы в минуты, предваряющие трапезу, потому что этот ритуал был для них сам по себе чрезвычайно важен, погрузился в золотистый туман и слушал байки Медведя о сражениях, в которых он защищал свою честь и достоинство, а также завоевывал чужие планеты.
Дайен знал из уроков, которые ему давал Платус, что политическая система Сольгарта такова, что войны у них были делом повседневным – воевали между собой семьи, города, страны, а порой и планеты. Но войны эти не были разрушительными, и стоило Олефскому, предводителю сольгартиан, который пекся о них, как волчица о своих детенышах, наблюдая, как они копошатся в грязи, приказать, как война тотчас прекращалась.
– Однажды мы попробовали жить в мире, – сообщил Олефский, – но нам не понравилось. Парни стали беспокойными, им нечем было себя занять, стали злыми. Добрая ссора лучше худого мира, от нее куда меньше вреда.
– Эти женщины-щиты... – сказал подвыпивший Таск и махнул рукой. – Я слышал... от кого-то... что у вас во время помолвки совершают ритуал воина. Проверяют, как будущие супруги сражаются на поле брани. – Он усмехнулся, глядя на Нолу, которая слезла со стула и играла на полу с малышом.
– Эта традиция уходит корнями в древность, когда войны велись честно, клинком и силой, а не так, как в наше трусливое время.
Медведь тяжело вздохнул, на глазах у него проступили слезы. Он разгладил длинную бороду. Дайен видел сквозь золотистую дымку, как на доспехах и на клинках играют солнечные лучи.
– Супружеские пары часто сражаются вместе. Муж – сильнее, он держит меч и копье. Жена стоит слева от него, ведь сердце – слева. – Медведь приложил руку к груди. – Она несет щит, охраняет их обоих. Если муж падет, она накрывает его тело щитом, берет его оружие и сражается, пока не погибнет тоже. И хоронят их в одной могиле. А если убивают женщину-щит... – Лицо Медведя стало суровым. – Горе тому, кто убьет женщину-щит. Ее муж не успокоится, даже если кончится война, пока не отомстит за нее или сам не погибнет. Сейчас совсем по-другому воюют. – Медведь сокрушенно покачал головой по поводу падения нравов его современников. – Кое-кто из юношей готов использовать бомбу. Мы отказались применять это оружие трусливых. С его помощью ничего не стоит убить врага. А надо, чтобы ты сначала взглянул врагу в глаза, понял, что он такой же, как и ты! Поэтому мы разрешаем пользоваться только некоторыми видами ручного оружия. Мы сохраняем обычай воевать вместе с женой-щитом, хотя сейчас мы идем с ней на поле брани только во время соревнований. Все помолвленные пары должны доказать себя на поле чести, должны показать, что они в состоянии защитить друг друга щитом и мечом, прежде чем им разрешат пожениться.
Нола, держа малыша на руках, посмотрела на Таска, который улыбнулся ей. Золотистая дымка, окружавшая Дайена, вдруг исчезла под порывом ледяного ветра, разогнавшего тотчас и его мечты. Он встал, не давая себе отчета, куда он пойдет, что он будет делать. Он просто порывался уйти. В это мгновение Соня пригласила всех к столу.
* * *
Трапеза длилась несколько часов. Медведь не пожелал комкать самое важное событие дня. После еды они, к величайшему облегчению Дайена, сели поговорить о деле.
Он объяснил свой план касательно флота. Медведь внимательно слушал, и хотя временами вздыхал и хмурое выражение не сходило с его лица, он признал, что план отличный.
– Нам надо связаться с Ди-Луной и Рикилтом. Ты еще не беседовал с ними?
– Нет. Мы подумали, что галактический флот может перехватить наши переговоры. Я решил, что лучше отсюда выйти на связь, но... – Дайен посмотрел на каменные стены, яркие гобелены, огонь в камине, собак на полу, – думаю, это не получится.
Медведь, ворча, поднялся.
– Следуй за мной.
Они поднялись по узкой специальной лестнице, Олефский с трудом втиснулся в пространство между стенами башни, на самом верху которой была комната. Медведь открыл дверь и стал так свирепо разглядывать вещи, находящиеся там, словно вот-вот вышвырнет все в окно.
– Иисус Христос! – пробормотал, задыхаясь, Таск. – И откуда это все у вас? Вы можете за пояс заткнуть президента Роубса и все телекомпании галактики вместе взятые!
Комната, от пола до потолка, была забита пультами управления, коммуникационными установками. Один из сыновей Олефского улыбнулся им сквозь густую бороду. Странное это было зрелище – парень, одетый в кожу, мех, домотканую одежду, на фоне аппаратуры, которая в мгновение ока способна была соединить его с половиной галактики.
– А вы что думали? – спросил печально Медведь в ответ на их немые вопросы. – Я ведь правитель нескольких звездных систем. А выходить с ними на связь, как раньше бывало с помощью дыма и барабанов, теперь трудно. Завтра свяжемся с Ди-Луной и Рикилтом. А теперь пора спать.
Дайен не чувствовал усталости, пока Медведь не заговорил о сне. Внезапно на него навалилась тяжесть. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы выдержать, пока они пожелают друг другу спокойной ночи. Медведь с женой препроводили юношу в отведенную ему комнату. Соня согрела простыни, прогладив их чугунным утюгом с горячим углем. Потом, обнявшись, чета Олефских снова пожелала спокойной ночи Дайену.
В комнате не топили. Дрожа, Дайен быстро разделся, нырнул в постель. Спрятавшись под теплое, на гусином пуху, стеганое одеяло, он скоро согрелся и заснул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75