Саган не отозвался на это прикосновение, верно, был где-то далеко, вспоминая былое.
– Мой отец сказал, что получил знамение от Господа, согласно которому вопреки королевскому указу, традициям и правилам меня примут в Орден без установленного там предварительного курса обучения и сделают воином-священником. Я должен буду дать один обет – обет верности Господу. Мой отец сказал еще, что ждет леди Мейгри и меня, а потом отступил в тень к алтарю и исчез. Тогда я видел его в последний раз.
Дверь захлопнулась, щелкнул запор. Послышался звук включенного насоса, затем – слабое шипение: в шлюз накачивали воздух. Они терпеливо ждали, когда можно будет снять кислородные маски.
– Вас что-то тревожит, брат мой? – спросил Саган.
– Если мой повелитель простит мне...
– Да, да, – сказал с внезапной досадой Командующий, видно, ему было не по себе, хотя он старался не показать виду.
– Не понимаю, милорд, как вы могли поддержать Революцию, которая провозгласила атеизм и объявила запрет на Орден, в верности которому вы поклялись?
– Вы ошибаетесь, брат мой, я поклялся в верности Господу, а не Ордену. Я видел, что монархия – немощна и погрязла в коррупции. Видел, как цивилизованные, некогда процветающие области королевства гибнут от царящей там разрухи, от войн и хаоса, потому что наш король – бессилен, а его законы – глупы и недейственны. Даже Орден оказался жертвой коррупции, его члены в открытую нарушали обеты, стали стяжателями, поддались плотским желаниям. Я поверил, что Революция свершилась по воле Божьей.
– Вы и сейчас этому верите? – спросил мягко брат Фидель.
Саган посмотрел на него пристально своими темными глазами из-под капюшона.
– Да, брат мой. Орден прошел очищение огнем и кровью. Он снова возродился, чистый, освященный Господом. Поэтому у нас новый король, тоже рожденный в огне и крови. Вы понимаете, брат мой?
Поначалу Фидель не мог ответить, его сковал благоговейный страх, его пронзило внезапное прозрение, во всяком случае, ему показалось, что он постиг промысел Самого Господа.
– Я понимаю, милорд! Впервые я воистину все понял.
– Поздравляю вас, брат, – сказал с иронией Саган. – А мне пришлось потратить на это восемнадцать лет.
Замок на внутренних дверях в шлюз отомкнулся, и они открылись. Командующий и брат Фидель сняли свои кислородные маски и ступили в аббатство Святого Франциска.
* * *
Внутри было темно. Светила лишь одна, почти догоревшая свеча в маленьком фонаре, стоявшем на полу, отчего их тени нависли над ними. Скорее всего этот фонарик на пол поставил монах-привратник, пока открывал дверь, им он, наверно, освещал себе путь. Теперь он поднял его повыше, направив свет в лица незнакомцев.
– Я брат Фидель, – сказал юный священник, щурясь под ярким светом, – а это лорд Дерек Саган. Нас ждут в аббатстве.
Монах утвердительно кивнул, по крайней мере так можно было истолковать легкое движение его капюшона. Он еще подержал фонарь в поднятой руке, направляя на них луч, очевидно, внимательно рассматривая их, в первую очередь Сагана. Командующий стоял неподвижно, с невозмутимым безразличием. Оставшись доволен своим осмотром, привратник опустил фонарь, поклонился в молчаливом приветствии и, махнув белой рукой, казавшейся рукой призрака в тусклом свете, предложил им последовать за ним.
Все шло хорошо. Их приветствовали, как уже раз двадцать приветствовали брата Фиделя, когда он возвращался в аббатство. Но священнику было не по себе. Он старался освободиться от этой тревоги, убеждая сам себя, что это всего-навсего результат мрачных рассказов Сагана и дурных предчувствий.
Фидель смотрел на Сагана, пока они неслышно ступали по каменным плитам узких коридоров. Священник не видел в полумраке его лица. Но зато видел глаза, в которых отражался свет фонаря, видел, как они шныряют по сторонам, стремясь проникнуть в плотную завесу темноты, отступавшей под отблеском пламени свечи, но тут же еще плотнее окружавшей их, как только фонарь проплывал дальше.
Раньше, когда брат Фидель возвращался домой – а это аббатство стало его домом, – тени влекли его в пахнущее ладаном надежное тепло, и в миру он торопился закрыть глаза, чтобы не видеть его резких, ярких огней, торопился вернуться в эту обитель и найти здесь умиротворение. Сейчас они казались ему зловещими, угрожающими, словно в них притаились чудовища.
Он попытался отогнать от себя эти неприятные ощущения. Скользнув вперед, он поравнялся с привратником.
– Давненько вы не были у нас, брат, – заметил монах, судя по голосу, незнакомый Фиделю. – Почти два года, по местному летосчислению.
Это было верно.
– Простите меня, но вынужден сказать, что я не помню вас, брат. К стыду своему, вынужден просить вас об одолжении, скажите, кто вы и как вас зовут.
– Совсем не нужно просить у меня прощения, брат. Вы не помните меня, потому что меня не было здесь, когда вы отсюда уезжали. Я появился вскоре после этого. Зовут меня Микаэль.
Фидель почтительно поклонился, а заодно попытался заглянуть в лицо монаха, скрытое под капюшоном. Но попытка оказалась тщетной. То ли случайно, то ли намеренно, брат Микаэль повернулся и взглянул в боковой коридор, отходивший в сторону от главного, по которому они шли. Он немного замешкался, словно решал, куда идти, потом продолжил свой путь.
Брат Микаэль совсем недолго думал. Фидель и не заметил бы этого, если бы не следил за ним во все глаза. Фидель тут же решил, что монах заблудился или ему указали неверную дорогу. Впрочем, для новичка это было вполне допустимо. Здесь под землей построили целый лабиринт из келий и подземных ходов. А совсем глубоко в холодных погребах хранился провиант. Сердце системы, поддерживающей жизнь в монастыре, находилось внизу: там пролегали трубы, стояли насосы, тянулись электрические провода. Еще в катакомбах были склепы и гробницы. Заблудиться в этом лабиринте ничего не стоило. Но ведь брат Микаэль прожил в аббатстве уже два года...
– Долгое время привратником был брат Чэнг, – сказал Фидель, стараясь изо всех сил говорить непринужденно, словно хотел скоротать долгий путь за вежливым разговором. – Надеюсь, ему не пришлось оставить свой пост из-за болезни?
– Брата Чэнга перевели в другое место, – лаконично ответил брат Микаэль.
Правдоподобно, конечно, но маловероятно. Брат Чэнг был веселым, жизнелюбивым человеком, но очень дорожил своей работой. Он был очень предан Ордену, но тем не менее ужасно тосковал по внешнему миру и потому радовался даже самой крохотной возможности взглянуть на него. Его смеющееся лицо действовало ободряюще на новообращенных, редкие гости словно согревались теплом его доброжелательности. Брат Чэнг не променял бы свою любимую работу даже на место самого аббата. Фидель хотел было расспросить о добром Чэнге, но подобное любопытство повлекло бы справедливые упреки в пустословии.
Тем не менее о здоровье своих собратьев он мог справиться – за это его никто укорять не посмеет.
– А как поживает брат Ник? – спросил он с чистосердечным интересом. – Он очень серьезно заболел перед моим отъездом. Говорят, что-то съел. Надеюсь, он поправился?
– Ошибаетесь, брат Фидель, – сказал тихо брат Микаэль. – Среди нас нет монаха с таким именем, никогда не было, – добавил он, повернув лицо, скрытое под капюшоном, к Фиделю.
Фидель пробормотал что-то насчет того, что, наверно, ему оно померещилось. Брат Микаэль согласился с ним. Вообще он не был словоохотлив, а брат Фидель бы в таком смятении, что, хотя его распирала тысяча вопросов, он не мог задать ни один, боясь выдать себя: его раздирали мрачные подозрения.
Он замедлил шаг, сравнялся в Командующим и, выразительно взглянув на него, попытался дать понять ему, что не все ладно. Но Саган даже не смотрел в его сторону, а когда Фидель заговорил, остановил его, сделав легкий, едва уловимый в полумраке жест рукой, выпростав ее из длинного рукава, а потом снова спрятав. Командующий был погружен в собственные мысли, что было вполне естественным, учитывая печальную и важную причину, приведшую его сюда.
Фидель начал горестно вздыхать, хотя старался делать это как можно более неслышно, чтобы его не заподозрили в унынии и – да простят ему подобное признание и не сочтут это за отступление от веры – в страхе.
Брат Фидель и Саган следом за монахом перешли из нижней части аббатства в главную часть. Прошли мимо пустых классных комнат с высокими столами и стульями с высокими спинками: свет фонаря лишь на какое-то мгновение выхватывал из темноты эти столы и стулья, сделанные из отличного дерева. Прошли через оранжереи аббатства, единственное место, куда попадали солнечные лучи. Солнцем тут было огненное чудовище, повисшее над планетой. Проникая через стеклянную крышу, оно, далекое и страшное, казалось, сначала подвергалось безжалостным испытаниям и, обессиленное, укрощенное, получало допуск в монастырь. Ровные, аккуратные ряды зеленых растений в ярких цветных пятнах плодов были готовы подарить свой урожай. Фидель бросил мимолетный взгляд на сад и прикусил губу.
Из церкви возвращались священники, монахи, послушники. Они шли в благоговейном молчании, спрятав руки в рукава рясы, с покрытыми головами, с глазами, опущенными долу. Несколько монахов поклонилось, приветствуя брата Фиделя и Командующего. Никто не говорил между собой. Монах вел свою паству вперед.
Они пришли в жилые помещения. Бесчисленное множество келий выходило в неосвещенный холл. Стены, потолок и пол здесь были каменными, холодными и влажными. Монах остановился перед деревянной дверью, засунул руку в карман рясы и извлек оттуда чугунный ключ, вставил его в замок и отпер дверь.
– Комната для вас, лорд Саган, – сказал он. – А брата Фиделя я поселю рядом.
– Я хочу увидеть отца, – произнес Саган свои первые слова с той минуты, как они вошли в аббатство.
– Вас скоро к нему отведут, – ответил брат Микаэль тихим голосом. – Аббат счел, что после того, как вы столь долгое время жили в миру среди нечестивых и дьяволов, вам следует очистить свою душу молитвой.
Лицо Сагана потемнело. Казалось, он сейчас оттолкнет монаха и сам отправится к отцу. Брат Фидель, стоявший чуть поодаль от монаха, взглянул на дверь и слегка покачал головой.
– Отличная мысль, брат Микаэль, – ответил Командующий.
Келья была маленькой, они с трудом помещались в ней, брат Микаэль стоял на пороге, преграждая выход. Койка – тонкий бугристый, но чистый матрац, лежавший на досках, прибитых к каркасу на четырех ножках, – занимала третью часть комнаты. В углу стоял стол со стулом. Напротив кровати – сделанный из камня алтарь.
Саган опустился на колени перед алтарем, достал из-за пояса свою торбу и вытащил из нее небольшую серебряную чашу. Он налил в нее освященное масло, стоявшее на алтаре, и зажег его. Сладкий запах ладана заполнил комнату. Командующий облокотился об алтарь, сложил руки и склонил голову.
Брат Микаэль отнесся с явным одобрением к действиям Сагана. И почтительно попятился, чтобы уйти.
– Соблаговолите следовать за мной, брат Фидель, я покажу вам вашу келью, – прошептал Микаэль.
– Спасибо, брат мой, – ответил Фидель. – В этом нет нужды. Просто оставьте мне ключ, я попозже сам пойду.
Брату Микаэлю, видно, это не понравилось. Он продолжал стоять в проходе, поворачивая свою голову в капюшоне от лорда Сагана к брату Фиделю, словно внимательно изучая обоих. Пальцы, державшие ключ, сжались намертво.
– Я присоединюсь к молитве моего повелителя, – смиренно добавил Фидель. Подойдя к алтарю, он опустился на колени рядом с Саганом.
– Misere mei, Deus, secundum magnam misericordiam tuam.
Помилуй мя, Боже, по великой милости твоей...
Высокий тенор Фиделя присоединился к низкому баритону милорда, произнося слова молитвы. Брат Микаэль продолжал стоять в дверях. Мешать ближнему своему молиться было непозволительным святотатством. Когда душа общается с Господом, отвлекать молящегося разрешено только в самых крайних случаях, если речь идет о жизни или смерти. Брат Микаэль вышел, прикрыв за собой дверь. Фидель услышал, как в замке повернулся ключ.
Юный священник забыл следующую строку молитвы, которую он знал наизусть и произносил с первых дней своего пребывания в Ордене.
– Et secundum multitudinem miserationum tuarum, dele iniquitatem mean, – сказал Саган. – И по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое. Господи, помилуй, – говорил он тихо, потом наклонился к Фиделю и, перейдя на шепот, спросил его, а тот почувствовал на щеке его горячее дыхание: – С каких пор они стали запирать двери кельи?
– Они не запирали, – ответил взволнованно и огорченно Фидель, он говорил быстро, его лихорадило. – У нас раньше не было замков в дверях. Нам они не нужны были. А вы заметили, что замки врезаны только в вашу дверь и в мою? Меня удивило и другое, мой повелитель...
Он повысил голос. Сильная рука Сагана легла на руку Фиделя, утешая и согревая. Священник справился со своим волнением, перестал дрожать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75