Перепугали уйму народа, подорвали производство… в общем, пострадали все и главное – без толку. Какого труда стоило привести людей в чувство! – Гарольд в отчаянии махнул рукой. – А вы опять за свое. Зачем зря будоражить народ, может, там, на дне, ничего и нет.
– А от чего, по-твоему, затонул японский лайнер? Какая польза от страуса, зарывшего голову в песок?
– Так безопаснее для головы, Майк.
Когда я передал Филлис наш разговор, то с удивлением обнаружил, что она полностью согласна с Гарольдом.
– Игра стоит свеч, когда есть практическая польза. В данном случае – пользы нет, – без тени сомнения изрекла Филлис. – Всю жизнь нас окружают люди и вещи, о которых мы почти ничего не знаем. Пойми, Майк, обнажать истину без цели – распутство. Ух!.. Каков афоризм, а? И куда это я дела записную книжку?
Гарольд с Туни уехали, и мы снова принялись за дела. Филлис с завидным усердием раскапывала, что еще не сказано о Бекфорде из Фонтхилла, а я занимался менее литературным трудом – корпел над составлением серии о королевских браках по любви, условно названной «Королевское сердце, или Венценосный купидон».
Незаметно пролетел месяц. Внешний мир почти не вторгался в наше добровольное заточение, Филлис преспокойно завершила сценарий о Бекфорде, написала еще два и вернулась к своему нескончаемому роману. Да и я благополучно отмыл королевскую честь от политического презрения и настрочил парочку-другую статей.
В погожие дни мы бросали дела, шли к морю, купались или брали напрокат лодку.
О «Яцухиро» все будто забыли, но термин «усталость металла» прочно прижился среди местных жителей, им обозначали всяческие незадачи – все, что казалось странным и необъяснимым. В обиход вошли всевозможные «усталости» – усталость фарфора, стекла и прочего. Болиды и все с ними связанное казалось таким нереальным, что мы тоже, забыв обо всем, наслаждались тишиной и покоем.
И тут в пятницу вечером в девятичасовой сводке новостей сообщили, что затонула «Королева Анна».
Сообщение, как всегда, было очень коротким: «…Никакими подробностями не располагаем, число жертв пока не установлено!.. – и далее – „Королева Анна“ – рекордсмен трансатлантических рейсов, судно водоизмещением девяносто тысяч тонн…»
Я наклонился и выключил радио.
Филлис закусила губу, в ее глазах стояли слезы.
– Боже мой, «Королева Анна»!
Я достал носовой платок.
– Майк, это мое любимое судно!
Я придвинулся к Филлис, и мы долго сидели обнявшись, вспоминая Саутгемптон, где видели судно в последний раз. Божественное творение – нечто среднее между живым существом и произведением искусства, горделиво уносящееся в открытое море. Мы тогда молча стояли у причала и смотрели, как тает на воде пенная дорожка.
Я прекрасно знал Филлис и понимал, что мысленно она уже там, на корабле: обедает в сказочных ресторанах, танцует в шикарных бальных залах, прогуливается по палубе и переживает вместе со всеми то, что случится.
Я еще крепче прижал ее к себе. Как хорошо, что органы моего воображения расположены значительно дальше от сердца, чем у Филлис.
Спустя четверть часа зазвонил телефон, я снял трубку и с удивлением узнал голос Фредди.
– Привет! Что случилось? – спросил я, понимая, что десять часов вечера – несколько странное время для звонка директора отдела новостей.
– Боялся, что не застану. Слышали новости?
– Да.
– Отлично. Срочно надо что-нибудь о подводной угрозе. На полчаса.
– Но послушай, совсем недавно от меня требовали даже не намекать.
– Все меняется, Майк. Теперь – нужно! Не сенсации, нет. Заставь всех поверить, что на дне что-то есть…
– Фредди, если это розыгрыш!..
– Срочное и ответственное задание.
– Больше года меня считали полным кретином, раздувающим сумасшедшие бредни, а теперь ты звонишь в такое время, когда на вечеринках заключаются идиотские пари, и говоришь…
– Черт побери, Майк, я не на вечеринке. Я в своем офисе и, похоже, проторчу здесь до утра.
– Объяснись.
– Я как раз собирался… Понимаешь, слухи. Невообразимые слухи, будто это дело русских. И какого черта всем взбрело в голову, что красные начнут именно так. Люди взбудоражены настолько, что могут смести все в одночасье, не оставив и камня на камне. Так называемые любители лозунга: «Мы им покажем!» воспользовались моментом. Идиоты, скоты… Их необходимо остановить. Они вынудят правительство подать в отставку, чего доброго предъявят русским ультиматум или что-нибудь еще похлеще. Версия об «усталости металла» не пройдет, это понятно. Поэтому и всплыли вы со своими Глубинами. Завтра мы должны дать материал. В игру включилось Адмиралтейство. Мы вышли на несколько научных светил: в следующей сводке уже будут кое-какие намеки… Би-Би-Си не отстает, американцы вовсю развернули кампанию… Так что если желаешь внести свою лепту, не медли.
– Я понял. На полчаса. В каком стиле?
– Интервью с учеными. Серьезно, деловито, и чтоб кровь не леденило от ужаса. Не злоупотребляй заумными терминами. Материал для нормального смышленого человека с улицы. Главное – обыденно. Предлагаю фабулу: угроза более серьезная и развивается быстрее, чем ожидалось. Удар, нанесенный нам, страшен, но ученые, объединив усилия, найдут средства дать отпор et cetera (5). Осторожный, но уверенный оптимизм. Договорились?
– Попробую, но, честно говоря, оптимизмом здесь не пахнет.
– Это неважно, главное, чтобы слушатели прониклись. Твоя задача: убедить всех, что для их же пользы выкинуть из головы антирусский вздор. Если это удастся, мы отыщем возможность подкрепить твою версию.
– Думаешь, в этом будет нужда?
– Что ты имеешь в виду?
– После «Яцухиро» и «Королевы Анны»… мне кажется, они не последние. Там, на дне, видимо, не на шутку обиделись…
– Я ничего не хочу знать. У тебя есть дело, займись им. Закончишь – позвони, продиктуешь на диктофон. Надеюсь, ты позволишь распорядиться материалом по нашему усмотрению?
– Хорошо, Фредди. Ты получишь то, что хочешь. – Я повесил трубку и повернулся к Филлис. – Дорогая, для нас есть работенка.
– Только не сегодня, Майк. Я не могу…
– Ладно, справлюсь сам. – Я пересказал ей пожелания Фредди Виттиера. – Для начала, думаю, выбрать стиль, придумать тезисы, а затем повыдергивать из старых сценариев подходящие отрывки. Ах черт, ведь они остались в Лондоне!
– По-моему, мы их знаем почти наизусть, а заумничать, как сказал Фредди, не стоит. – Филлис задумалась. – У нас с тобой неважная репутация, мы можем с треском провалиться.
– Если утром газеты сделают свое дело, то недоверия к нам поубавится. Наша задача – лишь закрепить…
– Нам нужна твердая позиция. Первое, о чем нас спросят: «Если все так серьезно, почему вы молчали? Почему до сих пор ничего не сделано?» Что ты ответишь на это?
Я почесал затылок.
– А если так: «Без сомнения, трезвые понимающие люди Запада восприняли бы это известие вполне нормально, но какой реакции ожидать от остального, более эмоционального и легко возбудимого населения планеты? Его реакция непредсказуема. Поэтому, в интересах дела, мы сочли необходимым не волновать аудиторию в надежде, что наши ученые предотвратят опасность раньше, чем она выползет на поверхность и возбудит тревогу общественности». Ну как?
– Лучше не придумаешь, – одобрила Филлис.
– Дальше – предложение Фредди об ученых умах, которые собираются вместе и всю мощь современной науки и техники вкладывают в месть и предотвращение опасности. Это – святой долг по отношению к погибшим и крестовый поход за безопасность океанов.
– Тем более, что так оно и есть, – с ноткой поучения произнесла Филлис.
– Почему ты всегда считаешь, будто то, что я сказал – я сказал случайно?
– Ты всегда начинаешь так, словно истина – не более чем случайность, а заканчиваешь, как сейчас. Это раздражает, Майк.
– Я исправлюсь. Фил. Я напишу все, как надо. Иди спать, а я тут займусь делом.
– Спать?! С какой стати?
– Но ты же сама сказала, что не можешь?..
– Не говори чепухи. Неужели я могу тебе доверить одному готовить такой важный материал?!
Наутро, около одиннадцати часов, я в полубредовом состоянии, спотыкаясь спустился на кухню, составил на поднос чашки с кофе, тосты, вареные яйца и наощупь поднялся наверх.
Было уже больше пяти утра, когда я закончил диктовать в Лондон наш совместный труд. К этому времени мы настолько выбились из сил, что не соображали уже – хорошо получилось или нет.
– Давай сходим в Фалмут, – предложила Филлис.
Мы пошли в Фалмут и не преминули посетить четыре наиболее известных портовых бара.
Фредди оказался прав. Разговоры о красной угрозе не сходили с уст: бурные – между двойными виски и рассудительные – среди бокалов пива. Эта точка зрения наверняка бы победила, если б не единодушие, с каким утренние газеты взвалили ответственность на подводных существ. Такая солидарность создала впечатление, что антирусские настроения – выдумка местных консерваторов и экстремистов.
Однако это еще не означало, что все поверили новой версии. Многие помнили первую панику, быстро сменившуюся попыткой все высмеять. И вот сейчас людям опять предлагали резко изменить свое мнение. Но серьезные обзоры ведущих газет пресекли насмешки, и люди задумались: а вдруг и действительно в этом что-то есть?!
– Завтра возвращаемся в Лондон, – объявила Филлис. – Ты достаточно раскопал морганатических браков, а там нас ждет интересная работа на нашу общую тему.
Филлис выразила мое желание. И, по обыкновению, мы еще затемно оставили коттедж Роз.
Вернувшись на лондонскую квартиру, включив радио, мы услышали о гибели авианосца «Мериториус» и лайнера «Карибская принцесса».
Насколько помню, «Мериториус» в момент гибели находился в Средней Атлантике, в восьмистах милях к юго-западу от островов Зеленого Мыса, «Карибская принцесса» – милях в двадцати от Сантьяго-де-Куба. Оба корабля затонули в течение двух-трех минут, и в живых не осталось ни одного человека. Трудно сказать, кого это потрясло больше – британцев, потерявших новенькое военное судно, или янки, лишившихся одного из лучших круизных лайнеров. Я уж не говорю о том, что и те, и другие были потрясены гибелью «Королевы Анны» – общей гордости трансатлантических рейсов. Всех обуяло неистовое негодование, но настолько жалкое и беспомощное, что оно напоминало чувства человека, которого кто-то в толпе ударил в спину, и вот он стоит, сжав кулаки, и озирается, не зная, кому дать сдачи.
Большинство американцев поверили в подводную угрозу и подняли такой ор о необходимости решительных мер, что он тут же перекинулся на Англию.
В пивбаре на Оксфорд-Стрит я на собственной шкуре прочувствовал весь спектр общественных настроений.
– Почему, я вас спрашиваю?! – расходился какой-то толстяк. – Если в самом деле на дне сидят какие-то твари, почему мы их не атакуем? За что мы платим Флоту? Или у нас нет атомных бомб? Разбомбить их, к чертовой матери, пока они нам еще забот не подкинули! Или мы так и будем сидеть, сложа руки, а они будут думать, что им все дозволено! Что, у нас не хватит сил показать им, где раки зимуют?! Ага, спасибо. Да, светлого…
Кто-то припомнил дохлую рыбу.
– К черту, – не унимался толстяк, – океан большой; ни хрена с ним не случится. Или пусть разработают что-нибудь другое, не атомное.
Кто-то предположил, что океан, как раз, слишком большой для игры в прятки, но ему тут же возразили.
– Правительство твердит: _Глубины, Глубины_… Все болтают об этих _Глубинах_. Тогда почему бы не шарахнуть по этим _Глубинам_, не задать им, как полагается. Эй, кто заплатил за этот бокал? Ваше здоровье!
– Я тебе отвечу, – откликнулся сосед, опрокидывая залпом полбокала, – если тебя интересует. Потому что все это – пыль в глаза, и только! _Глубины, Глубины_… скажите, пожалуйста?! Расскажи это своей бабушке. Марсиане, как же! Ты мне вот на что ответь: наши корабли тонут? Тонут. У янки, у япошек – тоже? Тоже. А у красных тонут? Дудки. Вот и ответь: почему?
– Потому что весь их флот – раз, два и обчелся.
Кто-то вспомнил, что русские тоже когда-то потеряли судно и по этому поводу подняли дикий гвалт.
– Эх, вы… Да разве это подтвердилось?! Русские и не на такие выдумки способны.
Никто не разделял его чувств, все были согласны с толстяком.
– Болтать можно сколько угодно, – подвел черту джентльмен в шляпе, – но я скажу так: "Спасибо, старина, хватит. Мне бы, например, спалось спокойней, если б я знал, что кто-нибудь хоть что-то делает" .
Скорее всего американское правительство допекли подобные требования, и оно отдало приказ сбросить бомбу в Кайманскую впадину, недалеко от места гибели «Карибской принцессы». Вряд ли они надеялись на какой-либо результат от подобной бомбежки наугад в районе площадью 1500 миль.
Это ожидаемое событие вызвало неслыханный резонанс по обе стороны океана. Американцы гордились, что они первыми подняли «карающий меч возмездия», а мои оскорбленные соотечественники выражали своему правительству презрение, демонстративно приветствуя намерения Штатов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– А от чего, по-твоему, затонул японский лайнер? Какая польза от страуса, зарывшего голову в песок?
– Так безопаснее для головы, Майк.
Когда я передал Филлис наш разговор, то с удивлением обнаружил, что она полностью согласна с Гарольдом.
– Игра стоит свеч, когда есть практическая польза. В данном случае – пользы нет, – без тени сомнения изрекла Филлис. – Всю жизнь нас окружают люди и вещи, о которых мы почти ничего не знаем. Пойми, Майк, обнажать истину без цели – распутство. Ух!.. Каков афоризм, а? И куда это я дела записную книжку?
Гарольд с Туни уехали, и мы снова принялись за дела. Филлис с завидным усердием раскапывала, что еще не сказано о Бекфорде из Фонтхилла, а я занимался менее литературным трудом – корпел над составлением серии о королевских браках по любви, условно названной «Королевское сердце, или Венценосный купидон».
Незаметно пролетел месяц. Внешний мир почти не вторгался в наше добровольное заточение, Филлис преспокойно завершила сценарий о Бекфорде, написала еще два и вернулась к своему нескончаемому роману. Да и я благополучно отмыл королевскую честь от политического презрения и настрочил парочку-другую статей.
В погожие дни мы бросали дела, шли к морю, купались или брали напрокат лодку.
О «Яцухиро» все будто забыли, но термин «усталость металла» прочно прижился среди местных жителей, им обозначали всяческие незадачи – все, что казалось странным и необъяснимым. В обиход вошли всевозможные «усталости» – усталость фарфора, стекла и прочего. Болиды и все с ними связанное казалось таким нереальным, что мы тоже, забыв обо всем, наслаждались тишиной и покоем.
И тут в пятницу вечером в девятичасовой сводке новостей сообщили, что затонула «Королева Анна».
Сообщение, как всегда, было очень коротким: «…Никакими подробностями не располагаем, число жертв пока не установлено!.. – и далее – „Королева Анна“ – рекордсмен трансатлантических рейсов, судно водоизмещением девяносто тысяч тонн…»
Я наклонился и выключил радио.
Филлис закусила губу, в ее глазах стояли слезы.
– Боже мой, «Королева Анна»!
Я достал носовой платок.
– Майк, это мое любимое судно!
Я придвинулся к Филлис, и мы долго сидели обнявшись, вспоминая Саутгемптон, где видели судно в последний раз. Божественное творение – нечто среднее между живым существом и произведением искусства, горделиво уносящееся в открытое море. Мы тогда молча стояли у причала и смотрели, как тает на воде пенная дорожка.
Я прекрасно знал Филлис и понимал, что мысленно она уже там, на корабле: обедает в сказочных ресторанах, танцует в шикарных бальных залах, прогуливается по палубе и переживает вместе со всеми то, что случится.
Я еще крепче прижал ее к себе. Как хорошо, что органы моего воображения расположены значительно дальше от сердца, чем у Филлис.
Спустя четверть часа зазвонил телефон, я снял трубку и с удивлением узнал голос Фредди.
– Привет! Что случилось? – спросил я, понимая, что десять часов вечера – несколько странное время для звонка директора отдела новостей.
– Боялся, что не застану. Слышали новости?
– Да.
– Отлично. Срочно надо что-нибудь о подводной угрозе. На полчаса.
– Но послушай, совсем недавно от меня требовали даже не намекать.
– Все меняется, Майк. Теперь – нужно! Не сенсации, нет. Заставь всех поверить, что на дне что-то есть…
– Фредди, если это розыгрыш!..
– Срочное и ответственное задание.
– Больше года меня считали полным кретином, раздувающим сумасшедшие бредни, а теперь ты звонишь в такое время, когда на вечеринках заключаются идиотские пари, и говоришь…
– Черт побери, Майк, я не на вечеринке. Я в своем офисе и, похоже, проторчу здесь до утра.
– Объяснись.
– Я как раз собирался… Понимаешь, слухи. Невообразимые слухи, будто это дело русских. И какого черта всем взбрело в голову, что красные начнут именно так. Люди взбудоражены настолько, что могут смести все в одночасье, не оставив и камня на камне. Так называемые любители лозунга: «Мы им покажем!» воспользовались моментом. Идиоты, скоты… Их необходимо остановить. Они вынудят правительство подать в отставку, чего доброго предъявят русским ультиматум или что-нибудь еще похлеще. Версия об «усталости металла» не пройдет, это понятно. Поэтому и всплыли вы со своими Глубинами. Завтра мы должны дать материал. В игру включилось Адмиралтейство. Мы вышли на несколько научных светил: в следующей сводке уже будут кое-какие намеки… Би-Би-Си не отстает, американцы вовсю развернули кампанию… Так что если желаешь внести свою лепту, не медли.
– Я понял. На полчаса. В каком стиле?
– Интервью с учеными. Серьезно, деловито, и чтоб кровь не леденило от ужаса. Не злоупотребляй заумными терминами. Материал для нормального смышленого человека с улицы. Главное – обыденно. Предлагаю фабулу: угроза более серьезная и развивается быстрее, чем ожидалось. Удар, нанесенный нам, страшен, но ученые, объединив усилия, найдут средства дать отпор et cetera (5). Осторожный, но уверенный оптимизм. Договорились?
– Попробую, но, честно говоря, оптимизмом здесь не пахнет.
– Это неважно, главное, чтобы слушатели прониклись. Твоя задача: убедить всех, что для их же пользы выкинуть из головы антирусский вздор. Если это удастся, мы отыщем возможность подкрепить твою версию.
– Думаешь, в этом будет нужда?
– Что ты имеешь в виду?
– После «Яцухиро» и «Королевы Анны»… мне кажется, они не последние. Там, на дне, видимо, не на шутку обиделись…
– Я ничего не хочу знать. У тебя есть дело, займись им. Закончишь – позвони, продиктуешь на диктофон. Надеюсь, ты позволишь распорядиться материалом по нашему усмотрению?
– Хорошо, Фредди. Ты получишь то, что хочешь. – Я повесил трубку и повернулся к Филлис. – Дорогая, для нас есть работенка.
– Только не сегодня, Майк. Я не могу…
– Ладно, справлюсь сам. – Я пересказал ей пожелания Фредди Виттиера. – Для начала, думаю, выбрать стиль, придумать тезисы, а затем повыдергивать из старых сценариев подходящие отрывки. Ах черт, ведь они остались в Лондоне!
– По-моему, мы их знаем почти наизусть, а заумничать, как сказал Фредди, не стоит. – Филлис задумалась. – У нас с тобой неважная репутация, мы можем с треском провалиться.
– Если утром газеты сделают свое дело, то недоверия к нам поубавится. Наша задача – лишь закрепить…
– Нам нужна твердая позиция. Первое, о чем нас спросят: «Если все так серьезно, почему вы молчали? Почему до сих пор ничего не сделано?» Что ты ответишь на это?
Я почесал затылок.
– А если так: «Без сомнения, трезвые понимающие люди Запада восприняли бы это известие вполне нормально, но какой реакции ожидать от остального, более эмоционального и легко возбудимого населения планеты? Его реакция непредсказуема. Поэтому, в интересах дела, мы сочли необходимым не волновать аудиторию в надежде, что наши ученые предотвратят опасность раньше, чем она выползет на поверхность и возбудит тревогу общественности». Ну как?
– Лучше не придумаешь, – одобрила Филлис.
– Дальше – предложение Фредди об ученых умах, которые собираются вместе и всю мощь современной науки и техники вкладывают в месть и предотвращение опасности. Это – святой долг по отношению к погибшим и крестовый поход за безопасность океанов.
– Тем более, что так оно и есть, – с ноткой поучения произнесла Филлис.
– Почему ты всегда считаешь, будто то, что я сказал – я сказал случайно?
– Ты всегда начинаешь так, словно истина – не более чем случайность, а заканчиваешь, как сейчас. Это раздражает, Майк.
– Я исправлюсь. Фил. Я напишу все, как надо. Иди спать, а я тут займусь делом.
– Спать?! С какой стати?
– Но ты же сама сказала, что не можешь?..
– Не говори чепухи. Неужели я могу тебе доверить одному готовить такой важный материал?!
Наутро, около одиннадцати часов, я в полубредовом состоянии, спотыкаясь спустился на кухню, составил на поднос чашки с кофе, тосты, вареные яйца и наощупь поднялся наверх.
Было уже больше пяти утра, когда я закончил диктовать в Лондон наш совместный труд. К этому времени мы настолько выбились из сил, что не соображали уже – хорошо получилось или нет.
– Давай сходим в Фалмут, – предложила Филлис.
Мы пошли в Фалмут и не преминули посетить четыре наиболее известных портовых бара.
Фредди оказался прав. Разговоры о красной угрозе не сходили с уст: бурные – между двойными виски и рассудительные – среди бокалов пива. Эта точка зрения наверняка бы победила, если б не единодушие, с каким утренние газеты взвалили ответственность на подводных существ. Такая солидарность создала впечатление, что антирусские настроения – выдумка местных консерваторов и экстремистов.
Однако это еще не означало, что все поверили новой версии. Многие помнили первую панику, быстро сменившуюся попыткой все высмеять. И вот сейчас людям опять предлагали резко изменить свое мнение. Но серьезные обзоры ведущих газет пресекли насмешки, и люди задумались: а вдруг и действительно в этом что-то есть?!
– Завтра возвращаемся в Лондон, – объявила Филлис. – Ты достаточно раскопал морганатических браков, а там нас ждет интересная работа на нашу общую тему.
Филлис выразила мое желание. И, по обыкновению, мы еще затемно оставили коттедж Роз.
Вернувшись на лондонскую квартиру, включив радио, мы услышали о гибели авианосца «Мериториус» и лайнера «Карибская принцесса».
Насколько помню, «Мериториус» в момент гибели находился в Средней Атлантике, в восьмистах милях к юго-западу от островов Зеленого Мыса, «Карибская принцесса» – милях в двадцати от Сантьяго-де-Куба. Оба корабля затонули в течение двух-трех минут, и в живых не осталось ни одного человека. Трудно сказать, кого это потрясло больше – британцев, потерявших новенькое военное судно, или янки, лишившихся одного из лучших круизных лайнеров. Я уж не говорю о том, что и те, и другие были потрясены гибелью «Королевы Анны» – общей гордости трансатлантических рейсов. Всех обуяло неистовое негодование, но настолько жалкое и беспомощное, что оно напоминало чувства человека, которого кто-то в толпе ударил в спину, и вот он стоит, сжав кулаки, и озирается, не зная, кому дать сдачи.
Большинство американцев поверили в подводную угрозу и подняли такой ор о необходимости решительных мер, что он тут же перекинулся на Англию.
В пивбаре на Оксфорд-Стрит я на собственной шкуре прочувствовал весь спектр общественных настроений.
– Почему, я вас спрашиваю?! – расходился какой-то толстяк. – Если в самом деле на дне сидят какие-то твари, почему мы их не атакуем? За что мы платим Флоту? Или у нас нет атомных бомб? Разбомбить их, к чертовой матери, пока они нам еще забот не подкинули! Или мы так и будем сидеть, сложа руки, а они будут думать, что им все дозволено! Что, у нас не хватит сил показать им, где раки зимуют?! Ага, спасибо. Да, светлого…
Кто-то припомнил дохлую рыбу.
– К черту, – не унимался толстяк, – океан большой; ни хрена с ним не случится. Или пусть разработают что-нибудь другое, не атомное.
Кто-то предположил, что океан, как раз, слишком большой для игры в прятки, но ему тут же возразили.
– Правительство твердит: _Глубины, Глубины_… Все болтают об этих _Глубинах_. Тогда почему бы не шарахнуть по этим _Глубинам_, не задать им, как полагается. Эй, кто заплатил за этот бокал? Ваше здоровье!
– Я тебе отвечу, – откликнулся сосед, опрокидывая залпом полбокала, – если тебя интересует. Потому что все это – пыль в глаза, и только! _Глубины, Глубины_… скажите, пожалуйста?! Расскажи это своей бабушке. Марсиане, как же! Ты мне вот на что ответь: наши корабли тонут? Тонут. У янки, у япошек – тоже? Тоже. А у красных тонут? Дудки. Вот и ответь: почему?
– Потому что весь их флот – раз, два и обчелся.
Кто-то вспомнил, что русские тоже когда-то потеряли судно и по этому поводу подняли дикий гвалт.
– Эх, вы… Да разве это подтвердилось?! Русские и не на такие выдумки способны.
Никто не разделял его чувств, все были согласны с толстяком.
– Болтать можно сколько угодно, – подвел черту джентльмен в шляпе, – но я скажу так: "Спасибо, старина, хватит. Мне бы, например, спалось спокойней, если б я знал, что кто-нибудь хоть что-то делает" .
Скорее всего американское правительство допекли подобные требования, и оно отдало приказ сбросить бомбу в Кайманскую впадину, недалеко от места гибели «Карибской принцессы». Вряд ли они надеялись на какой-либо результат от подобной бомбежки наугад в районе площадью 1500 миль.
Это ожидаемое событие вызвало неслыханный резонанс по обе стороны океана. Американцы гордились, что они первыми подняли «карающий меч возмездия», а мои оскорбленные соотечественники выражали своему правительству презрение, демонстративно приветствуя намерения Штатов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28