Если в этом действительно есть необходимость – в чем лично я сильно сомневаюсь, поскольку она даже не притронулась к вашему дару, – не будете ли вы так любезны ставить это блюдце в сторону от того места, где ходят люди? Я уже в третий раз чуть не наступил на него!
– Ой, мне очень жаль, доктор Саксовер, – извинилась Диана. – Как правило, я не забываю убрать его, когда прихожу на работу. К тому же она обычно все съедает, вы же знаете. Возможно, ее испугала гроза, которая разразилась прошлой ночью.
Она взяла блюдце и поставила на скамейку.
– Я обязательно позабочусь…
Когда Диана ставила блюдце, оно разбилось, и девушка наклонилась, чтобы посмотреть, что случилось.
Видимо, из-за грозы молоко свернулось. Во всяком случае, почти все молоко свернулось, осталось одно пятнышко диаметром чуть меньше полудюйма, в центре которого находился какой-то темный сгусток. Казалось, в этом месте молоко не скисло.
– Как странно, – пробормотала Диана.
Френсис бросил небрежный взгляд на молоко, а потом посмотрел внимательнее.
– Над чем вы вчера работали непосредственно перед тем, как налили молоко в блюдечко? – спросил он.
– Над новой популяцией лишайников Макдональда. Почти весь день занималась с ними, – ответила Диана.
– Гм-м, – сказал Френсис.
Он нашел чистое смотровое стекло, вытащил из молока сгусток и положил его туда.
– Вы можете это идентифицировать? – спросил он.
Диана поставила стекло под микроскоп. Френсис бросил взгляд на заросли серо-зеленых «листьев» под разнообразными стеклянными колпаками. Все они были похожи друг на друга. Диана довольно быстро справилась с задачей, которую задал ей Френсис.
– Это из той серии, – уверенно заявила она, показывая на кучу рассеченных кусочков, покрытых желтыми пятнышками вдоль разрезов. – Пока, – пояснила она, – я назвала его «Lichens imperfectus tertius mongolensis se– cundus Macdonaldi»
– Вот это да, – усмехнулся Френсис.
– Ну, – сказала она, оправдываясь, – вы же знаете, не так-то просто придумать хорошее название. Почти все лишайники оказываются imperfecti, а этот был третьим, во второй серии Макдональда.
– Ладно, будем помнить, что название носит временный характер, – утешил ее Френсис.
– Антибиотик? Как вы думаете? – спросила Диана, снова посмотрев на блюдце.
– Может быть. Очень многие лишайники обладают свойствами антибиотиков, так что это вполне вероятно. Конечно, существует всего один шанс из сотни, что мы получим полезный антибиотик. И все же я возьму ваш образец, а о результатах сообщу позже.
Френсис взял пустую колбочку, наполнил ее лишайником, оставив половину под стеклянным колпаком. Потом он повернулся к двери. Однако выйти из комнаты Френсис не успел – его остановил голос Дианы.
– Доктор Саксовер, как сегодня чувствует себя миссис Саксовер?
Он повернулся; теперь на Диану смотрел совсем другой человек, словно с его лица сдернули маску спокойной уверенности Френсис медленно покачал головой:
– Врач говорит, что утром у нее было хорошее настроение. Надеюсь, это правда. Больше они ничего не могут сказать. Понимаете, она не знает – и думает, что операция прошла успешно. Наверное, так лучше. Да, действительно так лучше – но, о Господи!..
Он снова повернулся к двери и вышел, прежде чем Диана успела как-нибудь отреагировать на его слова.
Саксовер унес с собой лишайник, и прошло очень много времени, прежде чем Диана снова о нем вспомнила.
Через несколько дней Кэролайн Саксовер умерла.
Френсис, казалось, погрузился в транс. Приехала его сестра Айрин, которая была вдовой; она взяла на себя все обязанности по дому, те, что раньше выполняла Кэролайн Френсис ее практически не замечал. Айрин попыталась убедить его уехать на время, но он не соглашался. Две недели Френсис бродил по дому, как нечто обратное призраку – его тело присутствовало здесь, а дух витал где-то далеко. Затем, неожиданно, он совсем исчез. Закрылся в своей лаборатории. Сестра стала посылать ему еду, но она часто возвращалась нетронутой. В эти дни Френсис почти не показывался на людях, а его кровать часто оставалась нерасстеленной.
Остин Дэйли, который чуть ли не силой пробился к Френсису, рассказал остальным, что Саксовер, как сумасшедший, работает сразу над дюжиной различных проектов, и выразил опасение, что их руководителю грозит нервный срыв. В тех редких случаях, когда он все-таки появлялся за столом, Френсис держался так отчужденно и напряженно, что дети начали его бояться. Однажды Диана увидела горько плачущую Стефани. Она постаралась утешить девочку и взяла ее с собой в лабораторию, где позволила поиграть с микроскопом.
На следующий день, в субботу, Диана повела Стефани на прогулку – подальше от дома.
Тем временем жизнь продолжалась, а Остин Дэйли выбивался из сил, стараясь сделать все возможное, чтобы «Дарр» оставался на плаву. К счастью, он был в курсе нескольких проектов, задуманных Френсисом, и смог запустить их в работу. Изредка ему удавалось заставить Саксовера подписать некоторые бумаги, но большую часть времени он тратил на то, чтобы оттянуть принятие решений, которые находились только в компетенции шефа. В «Дарре» постепенно начали появляться признаки застоя, персонал охватило беспокойство.
Однако у Френсиса не случилось нервного срыва. Возможно, из-за воспаления легких. Он болел очень тяжело, но когда начал медленно выздоравливать, оказалось, что ему почти удалось оправиться от потрясения, вызванного смертью жены – Френсис Саксовер снова становился самим собой.
Впрочем, он довольно сильно изменился
– Папа стал спокойнее, чем был раньше, и как-то мягче, – сказала однажды Стефани Диане. – Иногда мне хочется плакать, когда я на него смотрю.
– Он был очень привязан к твоей матери. Ему, наверное, ужасно без нее одиноко, – ответила Диана.
– Да, – согласилась Стефани, – теперь он стал про нее говорить, и это хорошо. Ему нравится ее вспоминать, даже несмотря на то что его это огорчает. Но он все равно слишком часто просто сидит и думает – и совсем не кажется грустным. Он скорее похож на человека, решающего задачки.
– Вероятно, он именно этим и занимается, – проговорила Диана. – Чтобы в «Дарре» все было в порядке, нужно решить не одну задачу. Ведь пока твой отец болел, тут все немного разладилось. Может быть, он просто пытается придумать, как побыстрее справиться с проблемами, и тогда все снова встанет на свои места.
– Надеюсь. У папы такой вид, словно ему приходится разбираться с очень сложными задачами, – сказала Стефани.
Занятая множеством разнообразных проблем, Диана совершенно забыла о возможности существования антибиотика в «Lichenis tertius…» и вспомнила о нем лишь через несколько месяцев. Она была уверена, что Френсис тоже забыл о лишайнике, иначе он наверняка сообщил бы ей о результатах экспериментов. Ведь шеф всегда следил за безоговорочным соблюдением приоритета исследователя. Открытия, патенты и, следовательно, все авторские права становились собственностью «Дарр Девелопментс», но слава первооткрывателей принадлежала отдельным личностям или группам исследователей. Учитывая человеческую природу, нельзя сказать, что все и всегда были довольны – например, совсем не просто честно разделить славу между ученым, открывшим некий общий принцип, и тем, кто детально его разработал, – но все с уважением относились к стремлению Френсиса быть справедливым. Ведь он тратил немало сил на то, чтобы ни одно из предложений не было приписано незаслуженно или пропало без следа, лишившись имени первооткрывателя. Если бы все шло своим чередом, Диана обязательно услышала бы что-нибудь про лишайник – каким бы ни был результат, положительным или отрицательным. Неожиданно вспомнив об этой истории несколько месяцев спустя, она пришла к выводу что колба с лишайником скорее всего была отставлена в сторону, когда умерла Кэролайн Саксовер, а ее содержимое постепенно сгнило. Когда же Френсис начал постепенно приходить в себя, Диана подумала, что все-таки следует сделать необходимые записи относительно необычных свойств, замеченных в «Tertius», по крайней мере для порядка. Поэтому она решила дождаться какого-нибудь подходящего момента, чтобы напомнить шефу про лишайник, но постоянно забывала о нем сама, поскольку была занята другими проблемами. В конце концов во время одной из проводимых раз в месяц вечеринок – их придумала Кэролайн, чтобы создать в «Дарре» дух сотрудничества, – Диана вспомнила о лишайнике – вероятно, потому, что незадолго перед этим к ним прибыла новая партия ботанических материалов, доставленных от имени путешествующего в дальних краях мистера Макдональда. Кроме того, во время вечеринки возникла подходящая возможность поговорить с шефом.
За ужином Френсис, который уже практически оправился, занимался тем, что болтал по очереди со своими сотрудниками. Увидев Диану, он поблагодарил ее за заботу о Стефани.
– Для девочки это очень важно. Ей в сложившихся обстоятельствах как раз и нужно было, чтобы кто-то проявил к ней интерес. Я вам невероятно признателен.
– Я получаю удовольствие от общения со Стефани, – призналась Диана. – Мы прекрасно ладим. С ней я веду себя как старшая сестра, не очень взрослая, и стараюсь сделать все возможное, чтобы она не чувствовала себя слишком маленькой. Я всегда жалела, что у меня нет сестры, так что, возможно, моя дружба со Стефани – своего рода компенсация. По крайней мере, я с радостью провожу с ней время, и она мне совершенно не в тягость.
– Что ж, прекрасно. Она только о вас и говорит. Однако не позволяйте ей быть слишком навязчивой.
– Ни в коем случае, – заверила его Диана. – Впрочем, в этом не возникнет никакой необходимости. Стефани очень чуткий ребенок.
А через несколько минут, когда Френсис Саксовер уже собрался отойти, Диана вдруг вспомнила, что хотела спросить его про лишайник.
– Да, кстати, доктор Саксовер, я уже давно собираюсь вас спросить: вы помните лишайник Макдональда – Tertius, о котором мы с вами говорили в июне или июле? Вы обнаружили в нем что-нибудь интересное?
Она задала свой вопрос просто так, не сомневаясь, что он забыл про колбочку с лишайником. К несказанному удивлению Дианы, на лице Френсиса Саксовера появился испуг – всего на одно мимолетное мгновение, но она не сомневалась, что не ошиблась. Френсис очень быстро взял себя в руки, и все же Диана запомнила выражение его лица. Да и ответил он на ее вопрос не сразу, а после короткого колебания:
– Ох, как некрасиво с моей стороны! Мне давно следовало поставить вас в известность. Боюсь, я ошибся. Оказалось, что это вовсе не антибиотик.
Через несколько мгновений он уже заговорил с кем-то из сотрудников «Дарра», проходивших мимо.
В первый момент Диана подумала, что ответ прозвучал как-то странно. Только позже она сообразила, что Френсис сморозил самую настоящую глупость. Но она приписала это напряжению и болезни, которую он перенес. Впрочем, где-то в подсознании ее продолжали мучить сомнения. Если бы шеф сказал, что забыл или был слишком занят. Или заявил, что лишайник обладает ярко выраженными токсическими свойствами и с ним небезопасно экспериментировать, или привел бы любую другую причину, Диана, вполне возможно, была бы удовлетворена. Но вопрос почему-то застал Френсиса врасплох, тот дал на него совершенно необдуманный ответ – ответ, который, если хорошенько его проанализировать, не имел никакого отношения к самому вопросу. Почему доктор Саксовер не захотел ответить Диане честно?
Она вдруг поняла, что слова «оказалось, что это вовсе не антибиотик» не случайно сорвались с языка Френсиса, а имели свое собственное значение. Так станет реагировать человек, который обычно говорит правду и, следовательно, не может быстро соврать, когда ему неожиданно задают неприятный вопрос…
Чем больше Диана думала о поведении доктора Саксовера, тем яснее ей становилось, что следует обратить серьезное внимание на значение сказанных им слов, лишайник Tertius действительно обладал свойствами, напоминающими свойства антибиотиков; однако, если оказалось, что он не является антибиотиком, в таком случае, что же он такое. И почему Френсис не сказал ей правды?
Эти вопросы продолжали мучить Диану где-то на втором уровне подсознания. Позже она смущенно приписывала свои сомнения несоответствию мелкий обман был совершенно не свойствен Френсису, его репутации и тому, как шеф обычно себя вел. Однако тогда она понимала только, что ее что-то беспокоит
Кроме того, возник еще один фактор. Из хранилища прислали просьбу передать им данные на все имеющиеся у нее материалы для проверки наличия и количества. Она начала послушно составлять список, а затем, когда добралась до Lichens tertius, в ее сознании неожиданно соединились две идеи: во-первых, она заговорила с Френсисом о лишайнике всего несколько дней назад на вечеринке; а во-вторых, хранилище обычно проводило проверки по понедельникам, а не по пятницам, и обычная квартальная проверка должна была состояться только через две недели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
– Ой, мне очень жаль, доктор Саксовер, – извинилась Диана. – Как правило, я не забываю убрать его, когда прихожу на работу. К тому же она обычно все съедает, вы же знаете. Возможно, ее испугала гроза, которая разразилась прошлой ночью.
Она взяла блюдце и поставила на скамейку.
– Я обязательно позабочусь…
Когда Диана ставила блюдце, оно разбилось, и девушка наклонилась, чтобы посмотреть, что случилось.
Видимо, из-за грозы молоко свернулось. Во всяком случае, почти все молоко свернулось, осталось одно пятнышко диаметром чуть меньше полудюйма, в центре которого находился какой-то темный сгусток. Казалось, в этом месте молоко не скисло.
– Как странно, – пробормотала Диана.
Френсис бросил небрежный взгляд на молоко, а потом посмотрел внимательнее.
– Над чем вы вчера работали непосредственно перед тем, как налили молоко в блюдечко? – спросил он.
– Над новой популяцией лишайников Макдональда. Почти весь день занималась с ними, – ответила Диана.
– Гм-м, – сказал Френсис.
Он нашел чистое смотровое стекло, вытащил из молока сгусток и положил его туда.
– Вы можете это идентифицировать? – спросил он.
Диана поставила стекло под микроскоп. Френсис бросил взгляд на заросли серо-зеленых «листьев» под разнообразными стеклянными колпаками. Все они были похожи друг на друга. Диана довольно быстро справилась с задачей, которую задал ей Френсис.
– Это из той серии, – уверенно заявила она, показывая на кучу рассеченных кусочков, покрытых желтыми пятнышками вдоль разрезов. – Пока, – пояснила она, – я назвала его «Lichens imperfectus tertius mongolensis se– cundus Macdonaldi»
– Вот это да, – усмехнулся Френсис.
– Ну, – сказала она, оправдываясь, – вы же знаете, не так-то просто придумать хорошее название. Почти все лишайники оказываются imperfecti, а этот был третьим, во второй серии Макдональда.
– Ладно, будем помнить, что название носит временный характер, – утешил ее Френсис.
– Антибиотик? Как вы думаете? – спросила Диана, снова посмотрев на блюдце.
– Может быть. Очень многие лишайники обладают свойствами антибиотиков, так что это вполне вероятно. Конечно, существует всего один шанс из сотни, что мы получим полезный антибиотик. И все же я возьму ваш образец, а о результатах сообщу позже.
Френсис взял пустую колбочку, наполнил ее лишайником, оставив половину под стеклянным колпаком. Потом он повернулся к двери. Однако выйти из комнаты Френсис не успел – его остановил голос Дианы.
– Доктор Саксовер, как сегодня чувствует себя миссис Саксовер?
Он повернулся; теперь на Диану смотрел совсем другой человек, словно с его лица сдернули маску спокойной уверенности Френсис медленно покачал головой:
– Врач говорит, что утром у нее было хорошее настроение. Надеюсь, это правда. Больше они ничего не могут сказать. Понимаете, она не знает – и думает, что операция прошла успешно. Наверное, так лучше. Да, действительно так лучше – но, о Господи!..
Он снова повернулся к двери и вышел, прежде чем Диана успела как-нибудь отреагировать на его слова.
Саксовер унес с собой лишайник, и прошло очень много времени, прежде чем Диана снова о нем вспомнила.
Через несколько дней Кэролайн Саксовер умерла.
Френсис, казалось, погрузился в транс. Приехала его сестра Айрин, которая была вдовой; она взяла на себя все обязанности по дому, те, что раньше выполняла Кэролайн Френсис ее практически не замечал. Айрин попыталась убедить его уехать на время, но он не соглашался. Две недели Френсис бродил по дому, как нечто обратное призраку – его тело присутствовало здесь, а дух витал где-то далеко. Затем, неожиданно, он совсем исчез. Закрылся в своей лаборатории. Сестра стала посылать ему еду, но она часто возвращалась нетронутой. В эти дни Френсис почти не показывался на людях, а его кровать часто оставалась нерасстеленной.
Остин Дэйли, который чуть ли не силой пробился к Френсису, рассказал остальным, что Саксовер, как сумасшедший, работает сразу над дюжиной различных проектов, и выразил опасение, что их руководителю грозит нервный срыв. В тех редких случаях, когда он все-таки появлялся за столом, Френсис держался так отчужденно и напряженно, что дети начали его бояться. Однажды Диана увидела горько плачущую Стефани. Она постаралась утешить девочку и взяла ее с собой в лабораторию, где позволила поиграть с микроскопом.
На следующий день, в субботу, Диана повела Стефани на прогулку – подальше от дома.
Тем временем жизнь продолжалась, а Остин Дэйли выбивался из сил, стараясь сделать все возможное, чтобы «Дарр» оставался на плаву. К счастью, он был в курсе нескольких проектов, задуманных Френсисом, и смог запустить их в работу. Изредка ему удавалось заставить Саксовера подписать некоторые бумаги, но большую часть времени он тратил на то, чтобы оттянуть принятие решений, которые находились только в компетенции шефа. В «Дарре» постепенно начали появляться признаки застоя, персонал охватило беспокойство.
Однако у Френсиса не случилось нервного срыва. Возможно, из-за воспаления легких. Он болел очень тяжело, но когда начал медленно выздоравливать, оказалось, что ему почти удалось оправиться от потрясения, вызванного смертью жены – Френсис Саксовер снова становился самим собой.
Впрочем, он довольно сильно изменился
– Папа стал спокойнее, чем был раньше, и как-то мягче, – сказала однажды Стефани Диане. – Иногда мне хочется плакать, когда я на него смотрю.
– Он был очень привязан к твоей матери. Ему, наверное, ужасно без нее одиноко, – ответила Диана.
– Да, – согласилась Стефани, – теперь он стал про нее говорить, и это хорошо. Ему нравится ее вспоминать, даже несмотря на то что его это огорчает. Но он все равно слишком часто просто сидит и думает – и совсем не кажется грустным. Он скорее похож на человека, решающего задачки.
– Вероятно, он именно этим и занимается, – проговорила Диана. – Чтобы в «Дарре» все было в порядке, нужно решить не одну задачу. Ведь пока твой отец болел, тут все немного разладилось. Может быть, он просто пытается придумать, как побыстрее справиться с проблемами, и тогда все снова встанет на свои места.
– Надеюсь. У папы такой вид, словно ему приходится разбираться с очень сложными задачами, – сказала Стефани.
Занятая множеством разнообразных проблем, Диана совершенно забыла о возможности существования антибиотика в «Lichenis tertius…» и вспомнила о нем лишь через несколько месяцев. Она была уверена, что Френсис тоже забыл о лишайнике, иначе он наверняка сообщил бы ей о результатах экспериментов. Ведь шеф всегда следил за безоговорочным соблюдением приоритета исследователя. Открытия, патенты и, следовательно, все авторские права становились собственностью «Дарр Девелопментс», но слава первооткрывателей принадлежала отдельным личностям или группам исследователей. Учитывая человеческую природу, нельзя сказать, что все и всегда были довольны – например, совсем не просто честно разделить славу между ученым, открывшим некий общий принцип, и тем, кто детально его разработал, – но все с уважением относились к стремлению Френсиса быть справедливым. Ведь он тратил немало сил на то, чтобы ни одно из предложений не было приписано незаслуженно или пропало без следа, лишившись имени первооткрывателя. Если бы все шло своим чередом, Диана обязательно услышала бы что-нибудь про лишайник – каким бы ни был результат, положительным или отрицательным. Неожиданно вспомнив об этой истории несколько месяцев спустя, она пришла к выводу что колба с лишайником скорее всего была отставлена в сторону, когда умерла Кэролайн Саксовер, а ее содержимое постепенно сгнило. Когда же Френсис начал постепенно приходить в себя, Диана подумала, что все-таки следует сделать необходимые записи относительно необычных свойств, замеченных в «Tertius», по крайней мере для порядка. Поэтому она решила дождаться какого-нибудь подходящего момента, чтобы напомнить шефу про лишайник, но постоянно забывала о нем сама, поскольку была занята другими проблемами. В конце концов во время одной из проводимых раз в месяц вечеринок – их придумала Кэролайн, чтобы создать в «Дарре» дух сотрудничества, – Диана вспомнила о лишайнике – вероятно, потому, что незадолго перед этим к ним прибыла новая партия ботанических материалов, доставленных от имени путешествующего в дальних краях мистера Макдональда. Кроме того, во время вечеринки возникла подходящая возможность поговорить с шефом.
За ужином Френсис, который уже практически оправился, занимался тем, что болтал по очереди со своими сотрудниками. Увидев Диану, он поблагодарил ее за заботу о Стефани.
– Для девочки это очень важно. Ей в сложившихся обстоятельствах как раз и нужно было, чтобы кто-то проявил к ней интерес. Я вам невероятно признателен.
– Я получаю удовольствие от общения со Стефани, – призналась Диана. – Мы прекрасно ладим. С ней я веду себя как старшая сестра, не очень взрослая, и стараюсь сделать все возможное, чтобы она не чувствовала себя слишком маленькой. Я всегда жалела, что у меня нет сестры, так что, возможно, моя дружба со Стефани – своего рода компенсация. По крайней мере, я с радостью провожу с ней время, и она мне совершенно не в тягость.
– Что ж, прекрасно. Она только о вас и говорит. Однако не позволяйте ей быть слишком навязчивой.
– Ни в коем случае, – заверила его Диана. – Впрочем, в этом не возникнет никакой необходимости. Стефани очень чуткий ребенок.
А через несколько минут, когда Френсис Саксовер уже собрался отойти, Диана вдруг вспомнила, что хотела спросить его про лишайник.
– Да, кстати, доктор Саксовер, я уже давно собираюсь вас спросить: вы помните лишайник Макдональда – Tertius, о котором мы с вами говорили в июне или июле? Вы обнаружили в нем что-нибудь интересное?
Она задала свой вопрос просто так, не сомневаясь, что он забыл про колбочку с лишайником. К несказанному удивлению Дианы, на лице Френсиса Саксовера появился испуг – всего на одно мимолетное мгновение, но она не сомневалась, что не ошиблась. Френсис очень быстро взял себя в руки, и все же Диана запомнила выражение его лица. Да и ответил он на ее вопрос не сразу, а после короткого колебания:
– Ох, как некрасиво с моей стороны! Мне давно следовало поставить вас в известность. Боюсь, я ошибся. Оказалось, что это вовсе не антибиотик.
Через несколько мгновений он уже заговорил с кем-то из сотрудников «Дарра», проходивших мимо.
В первый момент Диана подумала, что ответ прозвучал как-то странно. Только позже она сообразила, что Френсис сморозил самую настоящую глупость. Но она приписала это напряжению и болезни, которую он перенес. Впрочем, где-то в подсознании ее продолжали мучить сомнения. Если бы шеф сказал, что забыл или был слишком занят. Или заявил, что лишайник обладает ярко выраженными токсическими свойствами и с ним небезопасно экспериментировать, или привел бы любую другую причину, Диана, вполне возможно, была бы удовлетворена. Но вопрос почему-то застал Френсиса врасплох, тот дал на него совершенно необдуманный ответ – ответ, который, если хорошенько его проанализировать, не имел никакого отношения к самому вопросу. Почему доктор Саксовер не захотел ответить Диане честно?
Она вдруг поняла, что слова «оказалось, что это вовсе не антибиотик» не случайно сорвались с языка Френсиса, а имели свое собственное значение. Так станет реагировать человек, который обычно говорит правду и, следовательно, не может быстро соврать, когда ему неожиданно задают неприятный вопрос…
Чем больше Диана думала о поведении доктора Саксовера, тем яснее ей становилось, что следует обратить серьезное внимание на значение сказанных им слов, лишайник Tertius действительно обладал свойствами, напоминающими свойства антибиотиков; однако, если оказалось, что он не является антибиотиком, в таком случае, что же он такое. И почему Френсис не сказал ей правды?
Эти вопросы продолжали мучить Диану где-то на втором уровне подсознания. Позже она смущенно приписывала свои сомнения несоответствию мелкий обман был совершенно не свойствен Френсису, его репутации и тому, как шеф обычно себя вел. Однако тогда она понимала только, что ее что-то беспокоит
Кроме того, возник еще один фактор. Из хранилища прислали просьбу передать им данные на все имеющиеся у нее материалы для проверки наличия и количества. Она начала послушно составлять список, а затем, когда добралась до Lichens tertius, в ее сознании неожиданно соединились две идеи: во-первых, она заговорила с Френсисом о лишайнике всего несколько дней назад на вечеринке; а во-вторых, хранилище обычно проводило проверки по понедельникам, а не по пятницам, и обычная квартальная проверка должна была состояться только через две недели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30