"И пусть все уроды хлебают - не
жалко. Потом перевязать и на поправку".
- Вы очень тонко ведете следствие, - вдруг заявил Летягин - это у
вас, конечно, прирожденное. Как жаль, что ничего уголовного я не содеял и
не могу дать проявиться вашему таланту в полной мере. Даже совершенные
мною административные нарушения не могут быть покараны, в чем виноваты
бюрократическая гниль в порочном союзе с так называемым бардаком. Я ведь
вам принесу любую справку, что был здесь или, допустим, на Луне. Все
схвачено. Честному милиционеру связаны руки и ноги...
Летягин говорил и удивлялся, откуда в нем способности к лести и
вранью. Порой он не находил новых фраз и повторял старые, но лейтенант
только кивал, а потом и кивать перестал, а клюнул носом и замер. Летягин
уже растерялся, гипнотический дар и поэзия заклинаний никогда не числились
за ним, скорее, наоборот.
- Учтите, товарищ угомонился ненадолго, но если сотворить то, что
велит ваша совесть, сделается он тихий и послушный, - сказал издалека, а
может, изнутри очень резонный голос, - вокруг ведь никого. Отличный
момент.
- Цапай мента, цапай, пока не поздно, - возник еще один невидимый
собеседник, весьма истеричный и злой.
- Кто вы? - простодушно спросил Летягин.
- Мы - твоя совесть, - слаженным дуэтом ответили голоса.
Летягин всполошился - псих-заболевание стремительно прогрессировало.
Но хлопот и так хватало, поэтому он решил не придавать голосам никакого
особого значения. "Попробовал бы кто-нибудь Жанну Д'Арк придурочной
назвать - крестьяне сразу бы за нее пасть порвали. А ведь у девки и не
такие нашептывания случались. Может, у нас с Жанной просто совесть
говорливая".
- Ты вооружен, ты отлично вооружен, - не отвязывался резонный голос.
А Летягину ненадолго показалось, как будто его подхватила ВОЛНА и
покачала на себе, заодно что-то полезло из челюстей, а язык стал пухнуть.
Георгий ткнул пальцем в рот и чуть не поцарапался - клыки уже оснастили
его кусательно-жевательный аппарат. Опущенные глаза увидели, что язык
свисает теперь ниже подбородка и вдобавок заострился.
Страшное ночное видение, годившееся только на роль вакхического
сна-кошмара, переходило в разряд реальностей и требовало себе места.
"Чудовищем быть нельзя - лучше в тюрьму", - лихорадочно прикинул
вспотевший Летягин.
"Может, лучше чудовищем - не накладно ведь. А там и до чудотворца
один шаг. В тюрягу пусть другие топают", - сказал злой голос.
"Но это не по-человечески", - гаркнул вовнутрь Летягин.
"Человек многогранен. Пора изживать стереотипы... Впрочем поздно, в
следующий раз изживешь. Проходит оцепенение у товарища", - резонный
собеседник заволновался.
И, действительно, лейтенант уже расправлял, как крылья, плечи с
погонами и пялился на Летягина яснеющими глазами.
- Что это у вас там? - запинаясь и теряя пивной румянец со щек
прошептал он; задержанный только пожал плечами. - Нет... подождите в
коридоре...
Летягин тут же испарился, а участковый стал думать о нем, потирая
виски впервые в жизни заболевшей головы.
"Если соединить вместе так называемые укусы клопа на шее Потыкина,
визит к нему Летягина, мотивы, которые всегда удается найти, возможно
имеющиеся у Летягина специальные приспособления для убийства и
гипнотические способности, то получится совершенно неплохая версия. И
можно подавать рапорт начальству о переводе на следственную работу, уже с
начатым делом, очень неплохим делом. Пожалуй, разговор с Летягиным еще не
окончен".
Пока лейтенант Батищев предавался таким приятным мыслям, Летягин
беседовал со своей новой "совестью". Ведь сражаться с тем, что сидело в
нем так прочно, было под силу разве что нейрохирургу. По договоренности
один из голосов стал отзываться на кличку Резон, а второй удовольствовался
прозвищем Красноглаз.
- Раз вы возникли, так не мешайте мне хотя бы, - говорил Летягин, -
все же вы не заморские генералы, а своя родная шизия.
- Кто мешает? - захлебывался Красноглаз. - Мы же твои маленькие
друзья. Одни тебя и любим. Во-первых, с нами не пропадешь. Во-вторых,
убить, полюбить, а особенно выпить кровь - всегда поможем. Будем
обслуживать регулярно, по расписанию - чтобы ни дня без этого дела.
- Как это кровь? - обомлел Летягин.
- Сядь да покак, - нагрубил в первый раз Красноглаз.
- Домой вам возвращаться нельзя, - талдычил свое Резон, - лейтенанта
вспугнули, он сейчас звонит в РУВД. А там запросто вытребуют ордер на
арест. Попадете в следственный изолятор, и уж признаетесь во всем...
- ...В чем был и не был виноват, - закончил Красноглаз.
- Чего же делать? - растерянно спрашивал Летягин.
- Для начала сходить в прокуратуру. Поинтересуйтесь там насчет
клыков, и вообще, - в словах Резона сквозил ощутимый намек на что-то
понятное им всем.

4
Помощник прокурора оказался симпатичной молодой женщиной Екатериной
Марковной. Чем-то она даже была похожа на одноклассницу Любу, наверное,
поэтому забывшийся Летягин вывалил ворох своих жилищных переживаний, глядя
ей прямо в глаза - как учил Потыкин - а не на ноги. Екатерина Марковна
приняла их с милой улыбкой, правда, уточнила, учтен ли посетитель в
психоневрологическом диспансере. Потом, скорее по-докторски, чем
по-прокурорски, стала успокаивать Летягина, просвещая насчет количества
гражданских исков, связанных с ветшанием и разрушением жилищ. Мол, в
ближайшее время этот бурный поток дел будет упорядочен, в том смысле, что
суды, в основном, перестанут рассматривать их. Еще она раскрыла по
большому секрету - наука пока бессильна понять, что же происходит, и
поэтому просто отмалчивается. Да, да, подхватил Летягин, однажды я ученого
на лекции спросил насчет своей квартиры, а он на меня так посмотрел, будто
я сморкнулся без помощи платка. И, наконец, проникнувшись окончательным
доверием, Летягин рассказал, как у него отрастают клыки и язык, а иногда
происходит зияние в нижней части лица и даже уподобление мерзкой рептилии,
из-за чего он становится беззащитным перед законом, участковый лейтенант
Батищев теперь мокруху клеит, обвиняя в покушении на Васю Потыкина, и
вообще, какие конституционные гарантии может получить гражданин, если у
него действительно лицо и туловище не всегда такие, как у всех.
- Я, конечно, не медик, - начала спешно закругляться прокурорша,
провожая Летягина к дверям, - но мне кажется, вам надо просто лучше
питаться. Больше заниматься спортом. Записаться в художественную
самодеятельность, танцы, пение очень помогают. Или устроить свою личную
жизнь, - последнее было сказано не без оттенка печали.
Она протянула узкую ладошку.
"Питаться, питаться". Упал замок, и из темноты клетки вышел
Красноглаз. Он втягивал многоструйный воздух, поводя мордой по сторонам.
Его вел на поводке внимательный и спокойный Резон, который сразу оценил
ситуацию - только что сдуло обеденным ветром секретаршу, и в кабинете не
осталось никого, кроме "объекта".
- Разуй глаза, смотри, какая у нее аппетитная шейка. Это тебе не
боров лейтенант. Согласись, с женским материалом работать и проще и
приятнее, - подначивал Красноглаз.
Летягин как раз взял нежную прокуроршину ручку в свою ладонь и вместо
того, чтобы пожать, застыл, боясь шевельнуться - будто посадили его на
кол. И изо всех сил старался не поддаться дурному влиянию Красноглаза и
Резона. Вид у Летягина был достаточно огорошенный, поэтому Екатерина
Марковна приблизила к нему свое умное неравнодушное лицо и максимально
убедительно произнесла:
- Я понимаю, вам сейчас тяжело. Образовался какой-то комплекс
загнанности, который породил странные ощущения. Но только вы сами можете
его разрушить. Повторяйте про себя: "Я нормальный, я симпатичный". Вот вы
улыбались, и я видела - никаких клыков нет. Поверьте, нет.
"Еще как есть", - хохотнул Красноглаз.
Она была совсем рядом, прокуроршина почти девчоночья шея, оттененная
кружевным воротничком, с такой видной, такой призывной голубоватой жилкой.
Ощущения Красноглаза начали передаваться Летягину, и он почувствовал
биение ее крови. "Как птичка в клетке", - подсказал зверь.
"Сосредоточьтесь, Летягин, пора вживаться в образ", - поторопил Резон.
Молодой человек почувствовал: подкатывает волна и начинает преображать
его. Предупреждая прокуроршу, он поднял вверх указующий перст свободной
руки.
- Что, скорую? - не поняла Екатерина Марковна. - Я сейчас.
Пытаясь что-то сказать, Летягин открыл рот. По расширившимся зрачкам
ее глаз он понял, что она УВИДЕЛА.
"Бегите, зовите на помощь". Но эти слова остались внутри, а из глотки
вырвалось шипение, довольно смахивающее на змеиное.
"Объект готов к донорству и развертке", - телеграфировал Резон. -
"Артерии не трогать. Передаю расположение участков проникающего или
слизывающего воздействия. Предпочтительные. Внутренняя яремная вена. Шея.
Срединная вена локтя. Локтевой сгиб. Допустимые. Подколенная вена.
Бедренная..."
Комната распалась, как карточный домик, и Летягин закачался на
поверхности залитой серым светом воронки. Екатерина Марковна вдруг
вывернулась наизнанку и стала кустом, состоящим из текущих прямо по
воздуху струек красной жидкости.
Красноглаз пронесся, как серфингист на прибойной волне, по
позвоночнику и вломился прямо в мозг Летягина, но тот ударом непонятной
ему силы задержал зверя и прыгнул "с места" в горло воронки. Сумерки,
отражения - все смешалось. Где-то позади остался звенящий женский крик:
"Не трогайте его, он очень болен", крепкие мужские слова, ехидная фраза:
"Придурок за чужой счет", милицейский посвист.
Летягин нашел себя на улице посреди спринтерской дистанции. Храбрая
старушка выдергивала из-под его ног мопса с лицом задумавшегося
председателя Мао. Летягину пришлось совершить с первой попытки рекордное
для него взятие высоты. Раздались хлопки.
- Металлист-сатанист! - объявила номер старушка.
- НКВД на них нет, - рявкнул невпопад какой-то пожилой гражданин и,
не достав Летягина палкой, добавил, - ничего, пуля догонит.
Лжеспортсмен был уже далеко, на проезжей части, демонстрируя отличную
технику бега, но по свистку гаишника замер и дал себя оштрафовать на все
последние рубли за нарушение правил перехода. Летягин понял, что если даже
к нему и вернется нормальный аппетит, то удовлетворить его вряд ли
представится возможным. Какая-то резкая дамочка вдруг потащила его за
рукав и настоятельно предложила посторожить ее чадо, пока она достоит
очередь то ли в сберкассе, то ли на почте. "Забери своего спиногрыза, -
огрызнулся Летягин. - Дура ты". Однако голос еще не прорезался.
На счастье дамочки проходившая мимо дворняга распознала в Летягине
врага-Красноглаза и, гордая своим справедливым насилием, погнала по улице.
В поисках убежища Летягин растолкал толпу, пытающуюся попасть в
троллейбус, и, наконец, укрылся за сомкнувшимися створками дверей. Краем
уха он слушал, как почтенный папа объяснял своему сыну: "Этот дядя - псих,
он ничего с собой поделать не может". "Па, а я тоже стану психом?". "Если
не будешь слушаться папу, то станешь..."
Все равно, здесь было безопасно, и Летягин решил кататься по городу,
пока не придумает что-нибудь стоящее. Однако, когда троллейбус остановился
на Малой Албанской, неподалеку от родного дома, беглец понял, что
безопасность есть призрак. Дворняжка ехала вместе с ним, также не уплатив
за билет, только на другой площадке, хотя и притворялась, что не замечает
его. От проявления столь изощренного коварства со стороны такой
незамысловатой твари екнуло сердце, и Летягин выскочил, проломив
закрывающуюся дверь. Не успел порадоваться своей ловкости, как раздалось
предупредительное урчание. Дворняга была по-прежнему рядом и нацеливалась
на его ляжку. Толстый противный пережравший отбросов пес. Летягин
отпрыгнул вбок, а потом побежал, высоко забрасывая ноги, будто это могло
быть полезным. Пес не торопился атаковать, наслаждаясь ситуацией. Летягин
заметил, что есть только один путь - в свою парадную. И вот он почти
спасен от рваных ран, но, оказалось, на крыльце стоят знакомые люди.
Лейтенант Батищев, сержант и семья Дубиловых. Сделав свое дело, подлая
собака отошла в сторону и стала невозмутимо обнюхивать подоспевшего
четвероногого товарища по помойкам.
- Летягин, я, кажется, просил вас подождать в коридоре, а не
скрываться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12