Вот, например, здесь. Оглянитесь. Разве вы ничего не заметили?
В этот момент они поднялись по извилистой дороге на холм. С этой высоты между испанскими ранчо и миниатюрными французскими замками просматривался океан.
— Видите, как все огорожено? А двадцать лет назад, когда мы приехали сюда, великолепные виды открывались из каждого дома. Теперь же вы не сможете зайти к своему соседу просто так: нужно, стоя на улице, нажать кнопку и переговорить через интерком. И, черт возьми, вам следовало бы ознакомиться с системой охраны от воров! Электроника, которая стоит сотни немецких овчарок. А резервные батареи на случай отключения электроэнергии?
— Неужели преступность так выросла?
— Просто ужасно. Нелегальные иностранцы, слишком много народу, на всех не хватает работы. Каждый считает, что имеет право жить в роскоши или по меньшей мере комфортно, а отсюда разочарование и недовольство, когда мечта лопается как мыльный пузырь.
Петерсон принялся мысленно перестраивать свои планы, чтобы выкроить время и подобрать наилучшую электронную систему охраны, какую только он может себе позволить. Глупо, что он не подумал об этом заранее. В этой области американцы не имели себе равных. Он, конечно, нашел бы применение хорошей охранной системе, адаптируемой к условиям Англии, и достаточно надежной. Он попытается увезти ее с собой. И тут же Петерсон опять пожалел, что не удалось воспользоваться персональным самолетом.
— Город постепенно превращается в изолированные анклавы, — продолжал Кифер. — Особенно районы, где живут старожилы преклонного возраста.
Петерсон кивал, когда Кифер по памяти приводил статистические выкладки, согласно которым процент людей пожилого возраста в Калифорнии уступает только Флориде. Лобби Движения Старших усиленно давило на конгресс, добиваясь уменьшения налогов и других льгот. Петерсон считал, что в проблемах демографии он разбирается лучше Кифера, поскольку два года назад Совет получил подробные данные по этому вопросу, включая сведения конфиденциального характера. Из-за того, что в США и Европе достигнут нулевой уровень рождаемости, кривая роста населения резко пошла вверх, и это стало отражаться на жизненном уровне пенсионеров. Они ожидали солидных чеков, которые могли поступить только в виде налогов от людей более молодого возраста, а их число все время уменьшалось. Это привело к появлению синдрома “нам обязаны”. Старики считали, что они всю жизнь платили большие налоги, а когда наконец могли бы начать хорошо зарабатывать, их отправили “на заслуженный отдых”, и жалованье, на которое они рассчитывали, досталось служащим помоложе. “Нам обязаны”, — утверждало Движение Старших, и общество, черт возьми, должно вернуть им эти долги. Пенсионеры голосовали чаще и отстаивали свои интересы, чувствуя за собой силу. В Калифорнии седые головы стали символом политической активности.
— ..они неделями не выходят из дома. Специальные телевизионные системы, которые они приобретают, позволяют им не ходить по магазинам и банкам и не встречаться с людьми моложе шестидесяти. Все, что им нужно, эти люди получают с помощью электроники. Но это убивает город. В прошлом месяце закрылся старейшин кинотеатр Ла-Ойи “Единорог”. Ведь это позор.
Петерсон кивнул, делая вид, что интересуется словами собеседника, а сам продолжал перетасовывать свое время. Машина свернула на круто уходящую вверх подъездную дорожку и остановилась у длинного белого дома. “Чертова испанская архитектура, — подумал Петерсон. — Очень дорого, но безвкусно”. Кифер загнал машину в гараж. Петерсон заметил несколько велосипедов разных размеров и большой крытый автомобиль. “Господи, дети… Если мне придется сидеть за столом с целым выводком американских отпрысков…"
Все выглядело так, будто его опасения имели под собой веские основания. Когда они открыли дверь, двое мальчишек прыгнули на Кифера и заговорили одновременно. Киферу удалось их успокоить и познакомить с Петерсоном. Мальчики тут же переключились на него. Старший перешел сразу к делу:
— Вы тоже ученый, как мой папа?
Младший уставился на гостя немигающим взглядом и только переминался с ноги на ногу, что очень раздражало Петерсона. Ему показалось, что старший особенно надоедливый и беспокойный. Подобных детей ему приходилось встречать и раньше: серьезный, разговорчивый, имеющий обо всем собственное мнение.
— Не совсем, — начал он, но старший мальчик его перебил:
— Мой папа изучает диатомовые водоросли в океане, — затараторил он, не слушая Петерсона. — Это очень важно. Я, когда вырасту, собираюсь стать тоже ученым, но, может быть, буду астрономом, а Дэйвид хочет стать астронавтом, но ему только пять лет, и он точно не знает. Хотите посмотреть модель Солнечной системы, которую я сделал для нашего научного проекта?
— Нет, нет, Билл, — торопливо вмешался Кифер. — Я знаю, она очень хорошая, но мистер Петерсон не хочет, чтобы его беспокоили. Мы собираемся немного выпить и потолковать о взрослых делах.
Кифер проводил Петерсона в гостиную, туда же отправились и мальчики.
"Очевидно, Кифер из тех родителей, которые всех совершеннолетних называют взрослыми”, — сухо усмехнулся про себя Петерсон.
— Я тоже могу говорить на взрослые темы! — возмутился Билл.
— Да, да, конечно, можешь. Я просто хотел сказать, что наш разговор будет тебе неинтересен. Что вы будете пить? Виски с содовой, вино, текилу…
— А откуда ты знаешь, что мне это неинтересно? — настаивал мальчик. — Меня интересуют очень многие вещи.
Ситуацию спас звонкий, твердый голос из соседней комнаты:
— Мальчики, быстренько сюда! Оба малыша сразу исчезли без всяких споров. Петерсон отложил на будущее выволочку старшему.
— Я вижу, у вас перно и текила. Я бы хотел смешать их и добавить немного лимонного сока.
— Ух ты! Вот это смесь! Она действительно хороша? Я не часто употребляю крепкие напитки. Печень, знаете ли. Садитесь, пожалуйста. Уверен, что у нас есть лимонный сок. Моя жена должна знать. Есть ли у этого напитка название, или вы сами его изобрели? — Кифер снова стал беспорядочно суетиться.
— Думаю, он называется “мачо”, — сухо ответил Петерсон.
Он огляделся. Комната обставлена просто, но элегантно. Все вещи белого цвета, кроме нескольких предметов восточного происхождения. У дальней стены стоял экран тонкой работы, справа от камина висела японская гравюра. В незашторенных окнах, за крышами и вершинами деревьев, виднелся океан. Вечером он казался темным покрывалом, которое оттеняли сверкавшие по всему берегу огни.
Петерсон выбрал место на низенькой белой софе и уселся боком, чтобы видеть одновременно и комнату, и простор за окном. Кипы бумаг, явно принадлежащих Киферу, разложенные по комнате, не нарушали ее торжественности.
— Вероятно. Равные доли текилы и перно. Пойду за лимонным соком. А вот и моя жена!
Петерсон посмотрел на дверь. Жена Кифера поразила его — молодая, изящная и очень красивая японка. Не сводя с нее глаз, Петерсон пытался разобраться в своих первых впечатлениях. Ей немногим больше двадцати, решил он. Теперь понятно, почему у Кифера такие маленькие дети. Несомненно, у него это второй брак. На ней был белый костюм от Льюиса и кофточка с глухим воротом из какого-то шелковистого материала. Петерсон с удовольствием отметил, что под костюмом нет нижнего белья. Темные прямые волосы легкой лавиной спускались почти до талии и отливали синевой. Но больше всего поразили ее глаза.
Она стояла в полутемной белой комнате в белом костюме, и ему казалось, что ее голова существует отдельно от тела и сейчас плывет в воздухе. Петерсону почудилось что-то драматическое в ее появлении. Он чувствовал, что не сможет сдвинуться с места, пока она будет стоять неподвижно.
— Мицуоко, дорогая, входи. Я хочу, чтобы ты познакомилась с мистером Петерсоном. Петерсон, это моя жена, Мицуоко. — Он глядел то на Петерсона, то на жену с выражением школьника, который принес домой приз.
Японка плавно и грациозно вошла в комнату, что очень понравилось Петерсону. Затем протянула ему руку — гладкую и прохладную.
— Здравствуйте, — сказала она.
Петерсон подумал, что сейчас он мог бы с чистой совестью ответить типично по-американски: “Рад вас видеть”, но вместо этого пробормотал стандартное: “Как поживаете?”, сощурившись, чтобы смягчить формальное приветствие. В знак того, что ею принято это бессловесное послание, она чуть-чуть приподняла кончики губ. Они смотрели друг другу в глаза чуть дольше, чем требовалось по этикету. Затем она отняла руку и села на софу.
— У нас есть лимонный сок, милая? — Кифер неловко потирал руки. — Ты выпьешь что-нибудь?
— Да, — ответила на оба вопроса Мицуоко. — Лимонный сок в холодильнике. Я выпью белого вина. Она с улыбкой повернулась к Петерсону:
— Не могу много пить — сразу пьянею. Кифер ушел за соком.
— Что нового в Англии, мистер Петерсон? — спросила она, склонив набок голову. — Новости, которые до нас доходят, весьма мрачны.
— Дела плохи, и многие даже не осознают, насколько, — ответил он. — Вы бывали в Англии?
— Когда-то я жила там целый год. Англия мне очень понравилась.
— Да? Вы там работали?
— Я занималась постдокторской работой в Империал-колледже, в Лондоне. Я математик, сейчас преподаю в Калифорнийском университете в Сан-Диего. — Она улыбнулась, предвкушая его удивление.
Однако Петерсон не удивился.
— Я вижу, вы предполагали нечто вроде диплома по философии?
— О нет, я не ожидал ничего тривиального, — сказал он, спокойно улыбаясь. Петерсон думал о философах как о людях, которые тратят уйму времени на такие пустяковые темы, как например: “Если нет Бога, то кто вытащит следующий носовой платок?”. Он собирался сформулировать эту мысль в виде эпиграммы, но тут вошел Кифер со стаканом вина и маленькой бутылочкой.
— Вот твое вино, дорогая, и лимонный сок для мистера Петерсона. Сколько? Просто плеснуть?
— Великолепно, благодарю вас. Кифер сел и повернулся к Петерсону.
— Мицуоко рассказывала вам, что она провела год в Лондоне? У нее блестящий ум. Доктор физико-математических наук в двадцать пять лет и красавица к тому же. Мне очень повезло. — Он гордо улыбался, глядя на нее.
— Алекс, прекрати, — сказала она отрывисто, но улыбка, адресованная мужу, сглаживала резкость слов. Она протестующе пожала плечами и обратилась к Петерсону:
— Знаете, меня это очень смущает. Он всегда хвастается мною перед своими друзьями.
— Я могу его понять. — Петерсон ласково улыбнулся, в то же время прикидывая, на что здесь можно рассчитывать. “У меня только один вечер. Официальное ли у них супружество? Насколько откровенно можно с ней говорить? Как бы обсудить это с Кифером?” — Ваш муж сказал, что дела здесь идут довольно скверно, хотя приезжему это не заметно.
"Что означает ее улыбка? Она смотрит так, будто у нас с ней появилась общая тайна. Неужели она читает мои мысли? Или же просто флиртует? А может быть, — сверкнула мысль, — она нервничает? Она определенно на что-то намекает ему”.
— Они психологически не способны отказаться от роскошной жизни, — изрек Кифер. — Люди не могут изменить стиль жизни, который, как они полагают, является.., э.., сугубо американским.
— Эта фраза кажется мне слишком расхожей и поверхностной. Я несколько раз натыкался на нее, читая журналы в самолете.
Кифер нахмурил брови и задумался:
— Вы про американский стиль жизни? Видимо, это так. Я читал в газете о чем-то в этом роде. Ох, извините, пожалуйста. Пойду посмотрю, чем занимаются мальчики.
Он вышел из комнаты, и его голос послышался из холла — ласково, но твердо он разговаривал с сыновьями. Они время от времени перебивали его в стиле “умный мальчик знает, что может ответить остроумно и дерзко”. Петерсон отпил из бокала и задумался, стоит ли флиртовать с Мицуоко дальше. Кифер являлся звеном в его цепочке сбора информации, а это — очень важная часть механизма представителя исполнительной власти. Кроме того, ведь это Калифорния — с ее дурной славой, да и век-то уже не девятнадцатый. И к тому же никогда нельзя предугадать реакцию мужа на поведение жены, невзирая на его теоретические рассуждения. Но помимо моральных установок Кифер раздражал его своей приверженностью к здоровой пище и отказом от курения, и даже любовь к сыновьям не возвышала его в глазах Петерсона.
Что ж, чиновнику такого ранга, как он, сам Бог велел принимать быстрые и правильные решения, не так ли?
Он повернулся к Мицуоко, прикидывая, как лучше использовать минуты наедине с нею. Она смотрела в окно на то, что наверняка давным-давно изучила наизусть.
Прежде чем он заговорил, она повернулась и, не глядя на него, спросила:
— Где вы остановились, мистер Петерсон?
— Называйте меня Яном. В “Валенсии”.
— Понятно. Там, к югу от мыса, есть прелестный участок побережья. Я часто гуляю там по вечерам. — Она посмотрела ему прямо в лицо. — В десять часов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
В этот момент они поднялись по извилистой дороге на холм. С этой высоты между испанскими ранчо и миниатюрными французскими замками просматривался океан.
— Видите, как все огорожено? А двадцать лет назад, когда мы приехали сюда, великолепные виды открывались из каждого дома. Теперь же вы не сможете зайти к своему соседу просто так: нужно, стоя на улице, нажать кнопку и переговорить через интерком. И, черт возьми, вам следовало бы ознакомиться с системой охраны от воров! Электроника, которая стоит сотни немецких овчарок. А резервные батареи на случай отключения электроэнергии?
— Неужели преступность так выросла?
— Просто ужасно. Нелегальные иностранцы, слишком много народу, на всех не хватает работы. Каждый считает, что имеет право жить в роскоши или по меньшей мере комфортно, а отсюда разочарование и недовольство, когда мечта лопается как мыльный пузырь.
Петерсон принялся мысленно перестраивать свои планы, чтобы выкроить время и подобрать наилучшую электронную систему охраны, какую только он может себе позволить. Глупо, что он не подумал об этом заранее. В этой области американцы не имели себе равных. Он, конечно, нашел бы применение хорошей охранной системе, адаптируемой к условиям Англии, и достаточно надежной. Он попытается увезти ее с собой. И тут же Петерсон опять пожалел, что не удалось воспользоваться персональным самолетом.
— Город постепенно превращается в изолированные анклавы, — продолжал Кифер. — Особенно районы, где живут старожилы преклонного возраста.
Петерсон кивал, когда Кифер по памяти приводил статистические выкладки, согласно которым процент людей пожилого возраста в Калифорнии уступает только Флориде. Лобби Движения Старших усиленно давило на конгресс, добиваясь уменьшения налогов и других льгот. Петерсон считал, что в проблемах демографии он разбирается лучше Кифера, поскольку два года назад Совет получил подробные данные по этому вопросу, включая сведения конфиденциального характера. Из-за того, что в США и Европе достигнут нулевой уровень рождаемости, кривая роста населения резко пошла вверх, и это стало отражаться на жизненном уровне пенсионеров. Они ожидали солидных чеков, которые могли поступить только в виде налогов от людей более молодого возраста, а их число все время уменьшалось. Это привело к появлению синдрома “нам обязаны”. Старики считали, что они всю жизнь платили большие налоги, а когда наконец могли бы начать хорошо зарабатывать, их отправили “на заслуженный отдых”, и жалованье, на которое они рассчитывали, досталось служащим помоложе. “Нам обязаны”, — утверждало Движение Старших, и общество, черт возьми, должно вернуть им эти долги. Пенсионеры голосовали чаще и отстаивали свои интересы, чувствуя за собой силу. В Калифорнии седые головы стали символом политической активности.
— ..они неделями не выходят из дома. Специальные телевизионные системы, которые они приобретают, позволяют им не ходить по магазинам и банкам и не встречаться с людьми моложе шестидесяти. Все, что им нужно, эти люди получают с помощью электроники. Но это убивает город. В прошлом месяце закрылся старейшин кинотеатр Ла-Ойи “Единорог”. Ведь это позор.
Петерсон кивнул, делая вид, что интересуется словами собеседника, а сам продолжал перетасовывать свое время. Машина свернула на круто уходящую вверх подъездную дорожку и остановилась у длинного белого дома. “Чертова испанская архитектура, — подумал Петерсон. — Очень дорого, но безвкусно”. Кифер загнал машину в гараж. Петерсон заметил несколько велосипедов разных размеров и большой крытый автомобиль. “Господи, дети… Если мне придется сидеть за столом с целым выводком американских отпрысков…"
Все выглядело так, будто его опасения имели под собой веские основания. Когда они открыли дверь, двое мальчишек прыгнули на Кифера и заговорили одновременно. Киферу удалось их успокоить и познакомить с Петерсоном. Мальчики тут же переключились на него. Старший перешел сразу к делу:
— Вы тоже ученый, как мой папа?
Младший уставился на гостя немигающим взглядом и только переминался с ноги на ногу, что очень раздражало Петерсона. Ему показалось, что старший особенно надоедливый и беспокойный. Подобных детей ему приходилось встречать и раньше: серьезный, разговорчивый, имеющий обо всем собственное мнение.
— Не совсем, — начал он, но старший мальчик его перебил:
— Мой папа изучает диатомовые водоросли в океане, — затараторил он, не слушая Петерсона. — Это очень важно. Я, когда вырасту, собираюсь стать тоже ученым, но, может быть, буду астрономом, а Дэйвид хочет стать астронавтом, но ему только пять лет, и он точно не знает. Хотите посмотреть модель Солнечной системы, которую я сделал для нашего научного проекта?
— Нет, нет, Билл, — торопливо вмешался Кифер. — Я знаю, она очень хорошая, но мистер Петерсон не хочет, чтобы его беспокоили. Мы собираемся немного выпить и потолковать о взрослых делах.
Кифер проводил Петерсона в гостиную, туда же отправились и мальчики.
"Очевидно, Кифер из тех родителей, которые всех совершеннолетних называют взрослыми”, — сухо усмехнулся про себя Петерсон.
— Я тоже могу говорить на взрослые темы! — возмутился Билл.
— Да, да, конечно, можешь. Я просто хотел сказать, что наш разговор будет тебе неинтересен. Что вы будете пить? Виски с содовой, вино, текилу…
— А откуда ты знаешь, что мне это неинтересно? — настаивал мальчик. — Меня интересуют очень многие вещи.
Ситуацию спас звонкий, твердый голос из соседней комнаты:
— Мальчики, быстренько сюда! Оба малыша сразу исчезли без всяких споров. Петерсон отложил на будущее выволочку старшему.
— Я вижу, у вас перно и текила. Я бы хотел смешать их и добавить немного лимонного сока.
— Ух ты! Вот это смесь! Она действительно хороша? Я не часто употребляю крепкие напитки. Печень, знаете ли. Садитесь, пожалуйста. Уверен, что у нас есть лимонный сок. Моя жена должна знать. Есть ли у этого напитка название, или вы сами его изобрели? — Кифер снова стал беспорядочно суетиться.
— Думаю, он называется “мачо”, — сухо ответил Петерсон.
Он огляделся. Комната обставлена просто, но элегантно. Все вещи белого цвета, кроме нескольких предметов восточного происхождения. У дальней стены стоял экран тонкой работы, справа от камина висела японская гравюра. В незашторенных окнах, за крышами и вершинами деревьев, виднелся океан. Вечером он казался темным покрывалом, которое оттеняли сверкавшие по всему берегу огни.
Петерсон выбрал место на низенькой белой софе и уселся боком, чтобы видеть одновременно и комнату, и простор за окном. Кипы бумаг, явно принадлежащих Киферу, разложенные по комнате, не нарушали ее торжественности.
— Вероятно. Равные доли текилы и перно. Пойду за лимонным соком. А вот и моя жена!
Петерсон посмотрел на дверь. Жена Кифера поразила его — молодая, изящная и очень красивая японка. Не сводя с нее глаз, Петерсон пытался разобраться в своих первых впечатлениях. Ей немногим больше двадцати, решил он. Теперь понятно, почему у Кифера такие маленькие дети. Несомненно, у него это второй брак. На ней был белый костюм от Льюиса и кофточка с глухим воротом из какого-то шелковистого материала. Петерсон с удовольствием отметил, что под костюмом нет нижнего белья. Темные прямые волосы легкой лавиной спускались почти до талии и отливали синевой. Но больше всего поразили ее глаза.
Она стояла в полутемной белой комнате в белом костюме, и ему казалось, что ее голова существует отдельно от тела и сейчас плывет в воздухе. Петерсону почудилось что-то драматическое в ее появлении. Он чувствовал, что не сможет сдвинуться с места, пока она будет стоять неподвижно.
— Мицуоко, дорогая, входи. Я хочу, чтобы ты познакомилась с мистером Петерсоном. Петерсон, это моя жена, Мицуоко. — Он глядел то на Петерсона, то на жену с выражением школьника, который принес домой приз.
Японка плавно и грациозно вошла в комнату, что очень понравилось Петерсону. Затем протянула ему руку — гладкую и прохладную.
— Здравствуйте, — сказала она.
Петерсон подумал, что сейчас он мог бы с чистой совестью ответить типично по-американски: “Рад вас видеть”, но вместо этого пробормотал стандартное: “Как поживаете?”, сощурившись, чтобы смягчить формальное приветствие. В знак того, что ею принято это бессловесное послание, она чуть-чуть приподняла кончики губ. Они смотрели друг другу в глаза чуть дольше, чем требовалось по этикету. Затем она отняла руку и села на софу.
— У нас есть лимонный сок, милая? — Кифер неловко потирал руки. — Ты выпьешь что-нибудь?
— Да, — ответила на оба вопроса Мицуоко. — Лимонный сок в холодильнике. Я выпью белого вина. Она с улыбкой повернулась к Петерсону:
— Не могу много пить — сразу пьянею. Кифер ушел за соком.
— Что нового в Англии, мистер Петерсон? — спросила она, склонив набок голову. — Новости, которые до нас доходят, весьма мрачны.
— Дела плохи, и многие даже не осознают, насколько, — ответил он. — Вы бывали в Англии?
— Когда-то я жила там целый год. Англия мне очень понравилась.
— Да? Вы там работали?
— Я занималась постдокторской работой в Империал-колледже, в Лондоне. Я математик, сейчас преподаю в Калифорнийском университете в Сан-Диего. — Она улыбнулась, предвкушая его удивление.
Однако Петерсон не удивился.
— Я вижу, вы предполагали нечто вроде диплома по философии?
— О нет, я не ожидал ничего тривиального, — сказал он, спокойно улыбаясь. Петерсон думал о философах как о людях, которые тратят уйму времени на такие пустяковые темы, как например: “Если нет Бога, то кто вытащит следующий носовой платок?”. Он собирался сформулировать эту мысль в виде эпиграммы, но тут вошел Кифер со стаканом вина и маленькой бутылочкой.
— Вот твое вино, дорогая, и лимонный сок для мистера Петерсона. Сколько? Просто плеснуть?
— Великолепно, благодарю вас. Кифер сел и повернулся к Петерсону.
— Мицуоко рассказывала вам, что она провела год в Лондоне? У нее блестящий ум. Доктор физико-математических наук в двадцать пять лет и красавица к тому же. Мне очень повезло. — Он гордо улыбался, глядя на нее.
— Алекс, прекрати, — сказала она отрывисто, но улыбка, адресованная мужу, сглаживала резкость слов. Она протестующе пожала плечами и обратилась к Петерсону:
— Знаете, меня это очень смущает. Он всегда хвастается мною перед своими друзьями.
— Я могу его понять. — Петерсон ласково улыбнулся, в то же время прикидывая, на что здесь можно рассчитывать. “У меня только один вечер. Официальное ли у них супружество? Насколько откровенно можно с ней говорить? Как бы обсудить это с Кифером?” — Ваш муж сказал, что дела здесь идут довольно скверно, хотя приезжему это не заметно.
"Что означает ее улыбка? Она смотрит так, будто у нас с ней появилась общая тайна. Неужели она читает мои мысли? Или же просто флиртует? А может быть, — сверкнула мысль, — она нервничает? Она определенно на что-то намекает ему”.
— Они психологически не способны отказаться от роскошной жизни, — изрек Кифер. — Люди не могут изменить стиль жизни, который, как они полагают, является.., э.., сугубо американским.
— Эта фраза кажется мне слишком расхожей и поверхностной. Я несколько раз натыкался на нее, читая журналы в самолете.
Кифер нахмурил брови и задумался:
— Вы про американский стиль жизни? Видимо, это так. Я читал в газете о чем-то в этом роде. Ох, извините, пожалуйста. Пойду посмотрю, чем занимаются мальчики.
Он вышел из комнаты, и его голос послышался из холла — ласково, но твердо он разговаривал с сыновьями. Они время от времени перебивали его в стиле “умный мальчик знает, что может ответить остроумно и дерзко”. Петерсон отпил из бокала и задумался, стоит ли флиртовать с Мицуоко дальше. Кифер являлся звеном в его цепочке сбора информации, а это — очень важная часть механизма представителя исполнительной власти. Кроме того, ведь это Калифорния — с ее дурной славой, да и век-то уже не девятнадцатый. И к тому же никогда нельзя предугадать реакцию мужа на поведение жены, невзирая на его теоретические рассуждения. Но помимо моральных установок Кифер раздражал его своей приверженностью к здоровой пище и отказом от курения, и даже любовь к сыновьям не возвышала его в глазах Петерсона.
Что ж, чиновнику такого ранга, как он, сам Бог велел принимать быстрые и правильные решения, не так ли?
Он повернулся к Мицуоко, прикидывая, как лучше использовать минуты наедине с нею. Она смотрела в окно на то, что наверняка давным-давно изучила наизусть.
Прежде чем он заговорил, она повернулась и, не глядя на него, спросила:
— Где вы остановились, мистер Петерсон?
— Называйте меня Яном. В “Валенсии”.
— Понятно. Там, к югу от мыса, есть прелестный участок побережья. Я часто гуляю там по вечерам. — Она посмотрела ему прямо в лицо. — В десять часов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54