- Наелся-напился? Пошли в комнату, я устал за столом
сидеть.
- Ну, будешь этот эпизод записывать? - спросил режиссер, когда они
устроились в креслах. Виктор окинул голову на спинку кресла, закрыл глаза,
как поручик, ответил:
- Не-а.
- Я же все равно это сниму, Витя, а ты, может, какую-нибудь детальку
яркую найдешь.
- Расскажи что-нибудь, Андрюша, а то я скучаю здесь один.
- Вот так всегда: все на режиссера. А большие деньги платят вам, -
излил обычную, но неизбывную боль в связи с непомерными профессиональными
нагрузками и малой оплачиваемостью их нечеловеческих усилий. Излив,
сообщил: - Я экспедицию ликвидирую.
- Как так?
- Сцену комиссара с Анной и сцену у землянки в павильоне сниму.
- А подсечка? Это же пролог, без нее никак нельзя!
- Не могу я это там снимать, понимаешь, не могу, после того, что
произошло. Этот идиот Серега все время перед глазами стоит.
- Уж очень мы впечатлительные.
- Не надо, Виктор. Я не успел тебя тогда спросить: что с ним все-таки
происходило? Он же последние часы жизни у тебя в номере провел.
- Я по-настоящему ни черта не понял, Андрей. Ну, взвинчен был,
истеричен даже. Особого значения я этому не придавал: мало ли что в запое
померещится.
- Но он же что-то говорил тебе!
- Все мерзавцев каких-то поминал. Будто угрожают ему.
- Старые связи по рэкету? Он, как говорят, в свое время в эти игры
играл?
- Говорят, - согласился Виктор и повторил: - Только я ни черта не
понимаю, Андрей.
- Дела. - Режиссер локтями оперся о колени, ладонями растер лицо. -
Казалось бы, какое мне дело до этого несчастного Сереги, а вот засел в
башке клином и сидит. Даже снится иногда. Я поэтому даже экспедицию
ликвидировал, Витя. Может, в московской маете отряхнусь.
- А как же с подсечкой? - напомнил бессердечный сценарист.
- Завтра в Битцевском конно-спортивном комплексе снимем. Договорились
уже.
- Так вам и разрешат выездное поле взрывами ковырять! - не поверил
Виктор.
- Мы там поблизости подходящую лужайку нашли.
- Кто трюк исполняет? - с надеждой спросил Виктор. И во исполнение
надежды:
- Никифоровская группа.
Повезло. Повидаем Петюшу. Виктор, покряхтывая, поднялся с кресла,
походил по комнате, проверяя, возможен ли для него завтрашний поход. Ныла
поясница, поскрипывали суставы, отдавалось в правом боку. Но терпимо,
терпимо.
- Ты завтра за мной машину пришли. Я хочу посмотреть, как снимать
будете.
- А грипп? - полюбопытствовал насмешливый режиссер.

Бродили по лужайке, которые по неотложным делам, которые от безделья,
многочисленные члены съемочного коллектива. Операторская команда под
зычный рык шефа катила кран, пиротехники копали ямки, художник с
декоратором сооружали как бы сломанное и обгоревшее дерево. Прочие
суетились просто так: показывали режиссеру, что тоже трудятся.
В этой мельтешне, что-то измеряя шагами, невозмутимо шествовали два
бойца времен Гражданской войны, в высоких несегодняшних сапогах, в
гимнастерках с разговорами. Один, правда, в полном параде: при портупее,
при шашке и в буденовке, а второй с непокрытой головой и распояской.
- Петро! - заорал Виктор ликующе.
Тот, что с распояской, обернулся на крик и тоже обрадовался:
- Витек! Подожди меня, через полчаса освобожусь и поговорим!
Теперь пристроиться где-нибудь посидеть полчасика. А то и прилечь в
укромном местечке на травку. Побаливало еще телосложение, побаливало.
- Виктор Ильич, можно вас на минутку, - позвал женский голос.
Добродушная девица с черным чемоданом-ящиком улыбалась ему. Гримерша
Валя.
- Ты-то что здесь делаешь, Валюша? Общий же план!
- Комиссаров паричок привезла. Не дай бог, шлем у трюкача с головы
свалится, и он у нас блондином окажется, - объяснила Валя свое присутствие
и поманила Виктора пальчиком. - Идите ко мне.
Виктор подошел. Валя профессионально осмотрела фингал, потом нежно
ощупала. Открыла свой чемоданчик, поискала в нем что-то, приговаривая:
- С таким лицом людям показываться нельзя, Виктор Ильич. Сейчас мы
вас слегка затонируем, и будете вы смуглый красавец без синяков. Только
придется дня три, пока синяки не сойдут, немытым походить.
Смуглый красавец лежал на траве и смотрел в небо, когда к нему
подошел боец Красной Армии. Подошел, сел рядом, обхватил руками высокие
сапоги и спросил:
- Как живешь, Витя?
- Как в раю, - ответил Витя, с трудом перевалился со спины на живот,
глянул на Петра и сказал: - У меня к тебе серьезные дела.
- Самое сейчас серьезное дело - подсечку как надо провести.
- Так ведь и я про подсечку. Ты покойного Серегу знал?
- А как же. Он в свое время ко мне в группу просился.
- А ты не взял, - закончил за него фразу Виктор. - Почему?
- Почему, почему? По кочану и капустной кочерыжке. Долгий разговор.
- Ты - коротко, - посоветовал Виктор.
- Он - штымп. Цветной, - коротко ответил Петр.
- С фени на русский переведи, пожалуйста.
- Он в особом отряде КГБ служил. А я, как сынок человека,
отгрохавшего срок от года моего рождения до года моего окончания средней
школы, особо не обожаю товарищей из этой конторы.
- Мне он говорил, что в ВДВ служил...
- Мало ли что он говорил!
- Ну, а ты откуда узнал про КГБ?
- Один его приятелек по секрету сообщил. Хотел Сереге помочь: вот,
мол, из какого заведения!
Не дал договорить второй боец Красной Армии.
- Петр Васильевич, там требуют, чтоб начинали, - подойдя, оповестил
он. Петр поднялся с травы, обнял бойца за плечи, сказал весело:
- Все в порядке, Гена. Ты сделаешь, как надо. А если случайность
какая, я подстрахую.
- Хочется им всем нос утереть, - признался Гена.
- Утрем, не беспокойся, утрем! - пообещал Петр.
- Ты еще в свои пятьдесят с хвостиком в дублерах ходишь? -
поинтересовался с травы Виктор.
- И основным, бывает, прохожу, - скромно ответил Петр. - Ну пошли,
Гена.
Двое красноармейцев удалялись. Виктор приподнялся на локте, крикнул
им в спины:
- Мы с тобой не договорили, Петя!
...Витязь в шишковатом суконном шлеме и в гимнастерке с алыми
разговорами на борзом коне мчался сквозь взрывы. Образуя неряшливые
фонтаны, комьями взлетала земля, кучился, клубился, стелился серо-желтый
дым.
Взрыв рядом, совсем рядом, один, другой... Всадник, казалось, ушел от
них, но еще один, последний, рванул под брюхом коня, и конь, взлетев,
сделал кувырок через голову. Медленно рассеялись дым и пыль. Конь
осторожно вставал на передние ноги, а всадник неподвижно лежал, раскинув
руки.
- Стоп! - восторженно закричал режиссер.
Оператор с крана показывал большой палец.
Американизированный комбинатор на партикабле сотворил из большого и
указательного пальцев букву "О". О'кей, значит.
Витязь уже поднимался на ноги, и к нему, беспечно помахивая нагайкой,
шел непревзойденный маэстро трюка Петр Никифоров.
- Снято! - еще раз закричал режиссер. И тотчас в съемочной группе,
как в колбе после подогрева, началось броуново движение. Нет ничего в
кинопроизводстве более деловитого, более организованного, более
стремительного, чем сборы к отъезду домой.
- Поздравляю, - сказал Виктор, подойдя к режиссеру.
- Господи, снято! Господи, пронесло! - глядя на Виктора счастливыми
глазами, возблагодарил бога Андрей. - Ты знаешь, ощущение такое было: нет,
добром это не кончится, нет, что-нибудь страшное случится! Господи, снято!
Подошедший к ним вместе с Геннадием маэстро трюка услышал последние
слова:
- У нас никогда ничего не случается. Фирма веников не вяжет, она
покупными парится. Витя, я в миг переоденусь, и вместе в город поедем. Я
тебя довезу.
- Тогда я машину забираю, - радостно решил режиссер, глядя вслед
идущим к автобусу трюкачам. Хлопнул Виктора по плечу, сказал, как о давно
решенном: - Значит, через два часа опять встретимся.
И побежал к черной "Волге", которую ценил как атрибут избранности.
Виктор ни черта не понял про встречу через два часа, но задумываться
об этом не стал. А через десять минут, выводя свой потрепанный
"фольксваген" на Севастопольский проспект, Петя все объяснил:
- Я столик в ресторане Дома кино заказал. Приглашаю.
- Директор, режиссер, оператор, я и вы с Геной, - подсчитал
догадливый сценарист. - Значит, столик на шестерых. Правильно, Петя?
- Писатель. Психолог, - с насмешливым уважением отметил Петр. -
Угадал.
- Форма скрытой взятки, - констатировал Виктор. - Сколько ты теперь
за подсечку берешь?
- Три тысячи. Тысячу на конюшню, и нам с Геной по тысяче. - Не
оборачиваясь, Петр спросил у сидевшего на заднем сиденьи Геннадия: -
Справедливо, Гена?
- Справедливо, Петр Васильевич, - серьезно подтвердил тот.
- Совсем еще недавно по тысяче брал, - укорил Петра за корыстолюбие
Виктор.
- А овес-то нынче не укупишь!
Так, перебрехиваясь, катили по Москве. Виктор не хотел вести
серьезный разговор при Геннадии. Когда остановились на Васильевской, он
сказал:
- Петя, я в ресторан не пойду. Что-то погано себя чувствую.
- Без балды? - строго спросил Петр.
- Век свободы не видать, - в тон ему подтвердил Виктор.
- Тогда вот что, - Петр уже к Геннадию обращался. - Ты, Гена, пока я
Виктора домой отвозить буду, проверь, чтобы здесь по хай-классу проходило
все. Сможешь?
- Смогу, Петр Васильевич, - облеченный доверием, Геннадий вылез из
"фольксвагена".
Поехали. Виктор, глядя через ветровое стекло на постылую Москву,
напомнил:
- Мы не договорили, Петя.
- Я понял. Спрашивай.
- Кто этот Серегин приятелек, который про КГБ рассказал?
- Да ты его должен знать. Помнишь, когда татаро-монгольское нашествие
снимали, тебя еще на диалоги вызвали, мы вместе с соболевской группой
работали? Так у Коли такой паренек был интеллигентный. Да помнишь ты его,
он ведь все время к тебе приставал, интересовался, как писателем стать!
- Помню, - задумчиво сказал Виктор. - По-моему, его Олегом звать.
- Точно. Олег Кандауров. Они вместе с Серегой в этой особиловке
срочную служили. Сейчас он каскадерство бросил, в газете какой-то
новоявленной работает.
- Мои уроки впрок пошли, - Виктор посмотрел на крутой профиль друга
Пети. - А его ты в свою группу взял бы?
- Взял бы. Обязательно.
- Он же, как Серега, в нелюбимой тобой конторе служил.
- Он отслужил, и все. Каким пришел, таким ушел. А Серега до конца
жизни особистом остался.
- До конца жизни, - согласился Виктор.
Петр знал куда и как. "Фольксваген" остановился у Викторова подъезда.
- Ты мне телефончик Олега дай. У тебя он есть?
- Есть. Он мне на днях звонил, подробностями Серегиной гибели
интересовался. И оставил телефон, чтобы я позвонил, если что новенькое про
это узнаю.
- Диктуй. Я запишу, - сказал Виктор и вынул из кармана записную
книжку.
- Кто тебя так всерьез отметелил, Витя? - вдруг спросил Петр.
- К делу не относится, - прекратил разговор на эту тему Виктор. -
Телефон давай.
Петр продиктовал. Виктор записал и с трудом выбрался из машины.
- Ты особо не высовывайся, - на прощанье посоветовал Петр. Головку
вмиг могут отвинтить.
- Кто? - Виктор наклонился, чтобы увидеть Петины глаза. Но Петя на
него не смотрел. Он, глядя перед собой, потянулся через сиденье, захлопнул
дверцу с Викторовой стороны, включил мотор и уехал.
Чайку попить или позвонить? Вряд ли газетный человек в половине
седьмого дома сидит. Но позвонил наудачу и попал:
- Здравствуйте, Олег. Вас некто Кузьминский беспокоит.
- Виктор Ильич, вот как бывает! - ужасно обрадовался где-то вдалеке
хороший чистый баритон. - А я вам хотел звонить. У меня к вам серьезный
разговор.
- У меня, Олег, тоже.
- Серега, да? - догадался Олег.
- Да.
- Надо встретиться, обязательно надо встретиться! Я кое-какие концы
обнаружил.
- И у меня кое-что имеется. Давай ко мне прямо сейчас, а?
- Не могу. У меня сегодня серьезное интервью до упора. А что, если
завтра с утра в Сокольниках? Погуляем, свежим воздухом подышим и без помех
поговорим.
- С утра - это как? - настороженно поинтересовался Виктор.
- Ну, часиков в одиннадцать, - назвал время Олег и рассмеялся. Знал,
что известный сценарист рано вставать не любит. - Рановато, конечно, но...
- Договорились, Олег. В одиннадцать прямо у входа в парк...
Только приспособился попить чайку с привычными бутербродами, как
звонок в дверь. Увидел через охранную дырку Анну Сергеевну и открыл.
- Тебе лежать надо, а ты шляешься, - осудила его Анна Сергеевна. - У
меня, Витя, телевизор испортился, мастер только завтра будет, можно, я у
тебя посмотрю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29