в растерзанном виде, расстроенных чувствах и склочных мыслях – и от этого, от напрасного испуга взъярился окончательно:
– Наставили кристаллических соглядатаев – подсматривать, подслушивать… У, сгинь, треклятый! – И от всей души опустил на шар дубину.
В датчике пробежала огненная трещина. Он погас.
Не полегчало. Профессор рассчитывал, что звонко во все стороны брызнут осколки.
…Его занесло совсем в чащобу: кустарник, оплетенные лианами деревья, бурелом и корни под ногами. Берн продирался из последних сил. Помрачившемуся сознанию пригрезилось: вот он преодолеет все и выберется из леса… прямо в нормальную расчудесную жизнь XX века. Вон то тлеющее над деревьями зарево впереди – от огоньков спящей деревни или от фонарей окраинной улицы какого-то города. И он пойдет по этой улице: среди нормальных домов, оград, магазинов с прикрытыми жалюзи витринами, встретит запоздалых прохожих. Пусть даже пьяных, хрипло исполняющих «Jch hatte einen Kameraden» – песню, от которой его всегда передергивало. Ей-богу, он кинется им на шею!
И ему страстно, чуть не до слез захотелось обратно – в то время, где он был «о, герр профессор!», «многоуважаемый коллега», «наш известный биофизик д-р Берн», был в первом ряду жизни, а не за ее последним рядом. «Не надо мне ни ста лет вашей жизни, ни молодости этой, ни инфразрения – ничего!» Берну представилось: он возвращается вечером из университета в свой особняк в пригороде, медленно ведет черный «оппель» по тихой улице, кивает ракланивающимся, очень уважающим его соседям; поднимается наверх, включает настольную лампу в кабинете; служанка Марта приносит почту, вечерние газеты, бутылку темного пива…
А то, что он пережил здесь, пусть окажется сном захватывающе интересным, прекрасным сном. Было великолепно и радостно его увидеть, приятно будет вспоминать… Приятно будет по-прежнему часок-другой в неделю осознавать несовершенства и заблуждения современников, прикидывать, как их можно преодолеть, мечтать о времени, когда это случится и как тогда будет хорошо… И тем подниматься над людьми, которые размышляют о таких предметах раз в месяц, а то и реже… Приятно будет и беседовать о таких возвышающих душу проблемах и перспективах с близкими по взглядам знакомыми, переживать благостное созвучие душ… Но жить в таком времени, жить постоянно – слуга покорный!
Впереди над черными деревьями все шире разливалось молочно-серое зарево. У профессора гулко забилось сердце: вот оно, вот!.. Он выбежал из леса.
Перед ним развернулось в обе стороны полотно нагревающейся за день и люминесцирующей от избытка энергии фотодороги. По ней с тонким пением моторчиков пробегали освещенные снизу автоматические вагончики.
Дорога выходила из леса и уносилась в степь.
Она сияла, как река в лунную ночь.
12. ОПТИМИСТИЧЕСКИЙ ПОЛУФИНАЛ
Ило встретил восход солнца позже товарищей по Биоцентру. За ночь он пролетел и проехал более тысячи километров на юго-запад – и еще чувствовал в себе силы.
Подлетая к большому озеру, один край которого был обрамлен хвойным лесом, а на другом среди пестрого от скоплений горных маков в траве – луга высились в окружении коттеджей покатые стены буддийского монастыря (ныне самого приметного и экзотического здания интерната), он издали услышал щебечущий шум. Вблизи он понял его происхождение: здесь хозяйничала, пела, ссорилась, играла в индейцев и во множество иных игр, загорала, училась летать, лазать по деревьям, кувыркалась в траве, купалась и исполняла еще тысячи важных дел детвора. Республика Малышовка. Воспитатели присматривали за всеми с верхних этажей, иные парили над лугом и озером, возились с детьми. Вид у них был довольно замороченный.
Ило ждали. Общий гомон прекратился, тысячи глаз смотрели, как он спланирует и сядет на площадку у озера. Пока он снимал крылья, к нему раньше воспитателей приблизился один – в выцветших, почти не выделяющихся на загорелом теле шортах. Светло-рыжие волосы над крутым лбом и около шеи слиплись в косички от неумеренного купанья, короткий нос слегка лупился, губы были сложены властно. «Заводила», – подумал биолог.
Мальчишка остановился в трех шагах, заложил руки за спину, расставил ноги, посмотрел снизу вверх, но будто и не снизу:
– Это ты, что ли, будешь нашим Дедом?
– Могу и вашим, а что? – Ило чувствовал себя неловко под пристальным оценивающим взглядом.
– Назовись.
Ило назвался полным именем.
– О-о… – после короткой паузы, расшифровав все в уме, сказало дитя, ничего! Это нам подходит. А то присылают… какие в прошлом веке родились и дальше Космосстроя не бывали! – Малыш протянул руку: – Эри 7. Пойдем, я тебя познакомлю с нашими. У нас своя команда «орлов». «Орлы из инкубатора», ничего, а? Только девчонок не возьмем, ладно?
Биолог осторожно пожал шершавую ладошку, отпустил.
– Это почему?
– Да ну, с ними одни хлопоты: хнычут, кокетничают, ябедничают. А то еще это… влюбляются.
«Эге, – подумал Ило, – взрослые за значительные дела в мире взрослых почтили меня званием учителя. Но похоже, что экзамен на учителя я держу сейчас».
– Ну что ж, – раздумчиво сказал он, – может, и в самом деле не возьмем… Но тогда и приверед не возьмем, согласен?
– Каких это? – насторожился Эри.
– Да таких, знаешь… которым все не так да не этак, не по ним: те плачут, те влюбляются, те не рыжего цвета… В каком мире эти люди собираются жить, ты не знаешь?
– Хм… – Мальчишка опустил голову, поковырял босой ногой землю, поднял на Ило чудесные диковатые глаза. – Намек понят. Тебе, я гляжу, палец в рот не клади!
– Хочешь попробовать? – Ило присел, хищно раскрыл рот.
Малыш со смехом спрятал руки за спину.
Через минуту они уже были друзьями. Эри за руку повел нового Деда к «орлам из инкубатора».
…И впервые за прошедшие сутки незримая рука, стискивавшая все внутри настолько, что не давала глубоко вздохнуть, расслабилась. Ило очень хотел оказаться нужным Эри и другим детишкам; они-то уж, во всяком случае, были ему необходимы.
КНИГА ВТОРАЯ: Перевалы грядущего
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: КРУТОЙ ПОДЪЕМ
1. КОСМОЦЕНТР ВЫЗЫВАЕТ ИЛО
АСТР. Строго говоря, я не должен больше беспокоить тебя по тому делу, Ил.
Состоялся Совет Космоцентра, на нем к твоему мнению обо мне присовокупились и другие, тоже нелестные. И… словом, через три дня я улетаю на Трассу, контролером роботов-гонщиков.
ИЛО. Что ж… надеюсь, ты не воспринял это как жизненное поражение? В конце концов, мы ищем себя всю жизнь. Если на Трассе ты поймешь то, что не понял в Солнечной…
АСТР. Да-да. Я тоже старый, Ило, не надо философских прописей. Тем более, что если в отношении меня ты оказался во многом прав, то в деле о пришельце Але – нет. Наш спор не окончен!
ИЛО. Спор?
АСТР. М-м… да, я опять не так сказал, извини. Не спор, не в твоей или моей правоте здесь дело. Но ты понимаешь: проблема Берна-Дана не решена. И пока она не решена, я себя отстраненным от нее не считаю. Сейчас мы дальше от решения, чем были раньше. Я в курсе того, как повел себя Аль в критической ситуации. Не буду высказывать чувства, они понятны. Но ты не можешь оспорить теперь, что не пробудили вы в нем своими преобразованиями высокое человеческое сознание, не пробудили! Ни для жизни, ни для осознания в себе памяти Дана. А раз так, то и ты, Ил, отстраниться от этого не вправе. Ты от всего отходишь, я знаю. Но это из долгов, которые не погашаются даже смертью.
ИЛО. Что ты предлагаешь?
АСТР. Сейчас он блуждает, может попасть в опасную ситуацию, погибнуть. Или – пусть тебя не шокирует такое предположение – одичать. Надо бы его найти, ненавязчиво держать под контролем. Не пора ли пробуждать память в нужном направлении? На месте тебе видней. Но… делай же что-нибудь, делай! Если не ты, так кто?
ИЛО. Что ж, пожалуй, ты прав.
АСТР. Со своей стороны обещаю до отлета все, что смогу, чтобы Космоцентр и далее держал эту проблему под контролем. Раз уж на тебя, как выясняется, надежда слабовата. Уж не обессудь! Прощай.
2. КОСМОЦЕНТР ВЫЗЫВАЕТ АРНО
ИРЦ. Соединяю Линкастра 69/124 и Арнолита 54/88. Земля, Таймыр, испытательный отряд завода автоматического транспорта.
АСТР. Привет, Ари! О, парень, ты хорошо выглядишь, что значит работа на свежем воздухе! Рыжий-красный, человек опасный, хе!
АРНО. Здравствуй.
АСТР. Ну, как вы там, как Ксена? Все лихачите?..
АРНО. ИРЦ, передавать только существенное!
ИРЦ. Принято.
АСТР. ИРЦ, как старший отменяю приказ Арнолита! Тысячу чертей и сто пробоин в корпусе, я лучше знаю, что существенно, а что нет! Если я начал разговор в маразматическом ключе, значит, так и надо, этим я преследую определенную цель!.. Ну, народ, ну, люди: то им не скажи, так не сделай! К черту, в космос, в тартарары, на Трассу – звезды все примут, роботы все простят!
АРНО. Теперь покатайся по полу для успокоения.
АСТР. Что – помогает? Покажи как.
АРНО. Обойдешься. Так какую цель ты преследовал речью в маразматическом ключе?
АСТР, А ту, что старых надо жалеть. И так мне достается со всех сторон.
Думал, может, Арно, мой выученик, меня пощадит.
АРНО. Ты много меня щадил?
АСТР. А ты не в порядке сделки – бескорыстно, от благородства души. Знакомо тебе такое понятие: благородство – или передать по звукам? Буря… Лес…
Аргон…
АРНО. Ух, Астр, ну… замечательное у тебя умение находить общий язык, просто потрясающее! А разговаривать так со мной – куда как благородно, да?
АСТР. Да… да-да… Ну, прости. Я ведь потому, что не знаю, как подступиться. А попытаться должен. И видимся в последний раз… Улетаю на Трассу, знаешь?
АРНО. Нет. Не интересуюсь. Не переходи на жалостливый ключ, подступайся, к чему наметил.
АСТР. Понимаешь, мы тут прикидывали, спорили… Все ваши в разгоне – из Девятнадцатой. Трое канули в космос навсегда. Другие вернутся через годы. А дело не терпит.
АРНО. Какое?
АСТР. Да с этим Альдобианом. Пришельцем. Берном с примесью Дана. Он дурит и дуреет, информация может пропасть. Кстати, Ар, как Ксена отнеслась к этой истории?
АРНО. Почему бы тебе не спросить это у нее самой?
АСТР. А… уже можно?
АРНО. И это узнай у нее самой.
АСТР. Хм, да… значит, вы до сих пор этих тем не касаетесь. Но как. по-твоему, она знает?
АРНО. Кто в Солнечной об этом не знает!
АСТР. Понимаешь, она бы лучше всего… лучше всех вас смогла бы пробудить в Але Дана. Ну, хоть на время считывания по новой методике Биоцентра. А?
АРНО. И сама вернется в прежнее состояние?! Ну, знаешь… Ты видел, какой мы ее привезли? Но ты не видел, какой мы ее сняли с Одиннадцатой. Вот что, Ас: улетай. Улетай на Трассу, выкинь это дело из головы. Ты напрасно раздул проблему Дана, проблему Одиннадцатой. Никакой особой загадки там не было, чрезвычайной информации в мозгу Дана нет. Комиссия все правильно установила и решила. Улетай. Того, чего ты хочешь не будет.
АСТР. Я хочу – а ты?! Ведь это же твоя экспедиция, твоя! Выходит, и о тебе все правильно?
АРНО. Выходит, да. Прощай!
3. ПОРА ПРИЛЕТА ПТИЦ
Человек, из-за действий или решений которого погиб другой человек, если доказано, что было возможно избежать этого, лишается права самостоятельной работы навсегда.
КОДЕКС XXII века
«Космоцентр вызывает Арнолита!» «Арно, Ари, это тебя, скорей!» – окликали товарищи. Это его, его!.. Какая буря надежд и разочарований прошумела в душе за минуты! Надежд – потому что он, бывший командир Девятнадцатой звездной, осужденный на пожизненную несамостоятельность, вычеркнутый из списков, «сосланный» на Землю, – оказался вдруг нужен космосу. И разочарований – когда понял, для чего нужен: в качестве подсадной утки. Даже нет, это Ксена должна проявить себя в таком качестве, а он – лишь воздействовать на нее.
Арно шагал по кромке берега, по гальке и песку, перемешавшимся с низкой травой. Холодный полярный ветер гнал крупную волну с барашками пены. Высоко в белесом небе тянулся в Сторону Новой Земли клин гусей. Порывы ветра нарушали их строй; они подравнивались, негромко деловито гоготали – будто обменивались впечатлениями. Он проводил клин глазами, подумал: как живая природа корректирует наши представления о вечном. Были здесь, в Северном океане, «вечные» льды – и нет. Была «вечная мерзлота», тундра – тоже нету, хвойные и лиственные леса выросли на согретой, богатой влагой почве. А весенний прилет птиц как был, так и остался.
Подумал об этом с усилием, хотел отвлечься. Не получилось, мысли вернулись к диалогу с Астром. «Мой выученик»… уж прямо! Техника полетов и манипуляций в невесомости в ранцевых скафандрах – азы, самая малость, любой космосстроевец ныне сдает два таких зачета. А что, может, в том и дело, что азы – все равно как учиться ходить? Ведь только после этого возникает чувство принадлежности Вселенной, а не Земле. «Эх, лучше бы мне это не чувствовать!»
…Именно Астр задал на следственной комиссии вопрос, решивший его судьбу:
– Почему ты не разделил их? Зачем отправил на одну планету?
Это и была та самая доказанная возможность избежать – подлая штуковина, которая всплывает, когда ничего уже не избежишь и не поправишь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Наставили кристаллических соглядатаев – подсматривать, подслушивать… У, сгинь, треклятый! – И от всей души опустил на шар дубину.
В датчике пробежала огненная трещина. Он погас.
Не полегчало. Профессор рассчитывал, что звонко во все стороны брызнут осколки.
…Его занесло совсем в чащобу: кустарник, оплетенные лианами деревья, бурелом и корни под ногами. Берн продирался из последних сил. Помрачившемуся сознанию пригрезилось: вот он преодолеет все и выберется из леса… прямо в нормальную расчудесную жизнь XX века. Вон то тлеющее над деревьями зарево впереди – от огоньков спящей деревни или от фонарей окраинной улицы какого-то города. И он пойдет по этой улице: среди нормальных домов, оград, магазинов с прикрытыми жалюзи витринами, встретит запоздалых прохожих. Пусть даже пьяных, хрипло исполняющих «Jch hatte einen Kameraden» – песню, от которой его всегда передергивало. Ей-богу, он кинется им на шею!
И ему страстно, чуть не до слез захотелось обратно – в то время, где он был «о, герр профессор!», «многоуважаемый коллега», «наш известный биофизик д-р Берн», был в первом ряду жизни, а не за ее последним рядом. «Не надо мне ни ста лет вашей жизни, ни молодости этой, ни инфразрения – ничего!» Берну представилось: он возвращается вечером из университета в свой особняк в пригороде, медленно ведет черный «оппель» по тихой улице, кивает ракланивающимся, очень уважающим его соседям; поднимается наверх, включает настольную лампу в кабинете; служанка Марта приносит почту, вечерние газеты, бутылку темного пива…
А то, что он пережил здесь, пусть окажется сном захватывающе интересным, прекрасным сном. Было великолепно и радостно его увидеть, приятно будет вспоминать… Приятно будет по-прежнему часок-другой в неделю осознавать несовершенства и заблуждения современников, прикидывать, как их можно преодолеть, мечтать о времени, когда это случится и как тогда будет хорошо… И тем подниматься над людьми, которые размышляют о таких предметах раз в месяц, а то и реже… Приятно будет и беседовать о таких возвышающих душу проблемах и перспективах с близкими по взглядам знакомыми, переживать благостное созвучие душ… Но жить в таком времени, жить постоянно – слуга покорный!
Впереди над черными деревьями все шире разливалось молочно-серое зарево. У профессора гулко забилось сердце: вот оно, вот!.. Он выбежал из леса.
Перед ним развернулось в обе стороны полотно нагревающейся за день и люминесцирующей от избытка энергии фотодороги. По ней с тонким пением моторчиков пробегали освещенные снизу автоматические вагончики.
Дорога выходила из леса и уносилась в степь.
Она сияла, как река в лунную ночь.
12. ОПТИМИСТИЧЕСКИЙ ПОЛУФИНАЛ
Ило встретил восход солнца позже товарищей по Биоцентру. За ночь он пролетел и проехал более тысячи километров на юго-запад – и еще чувствовал в себе силы.
Подлетая к большому озеру, один край которого был обрамлен хвойным лесом, а на другом среди пестрого от скоплений горных маков в траве – луга высились в окружении коттеджей покатые стены буддийского монастыря (ныне самого приметного и экзотического здания интерната), он издали услышал щебечущий шум. Вблизи он понял его происхождение: здесь хозяйничала, пела, ссорилась, играла в индейцев и во множество иных игр, загорала, училась летать, лазать по деревьям, кувыркалась в траве, купалась и исполняла еще тысячи важных дел детвора. Республика Малышовка. Воспитатели присматривали за всеми с верхних этажей, иные парили над лугом и озером, возились с детьми. Вид у них был довольно замороченный.
Ило ждали. Общий гомон прекратился, тысячи глаз смотрели, как он спланирует и сядет на площадку у озера. Пока он снимал крылья, к нему раньше воспитателей приблизился один – в выцветших, почти не выделяющихся на загорелом теле шортах. Светло-рыжие волосы над крутым лбом и около шеи слиплись в косички от неумеренного купанья, короткий нос слегка лупился, губы были сложены властно. «Заводила», – подумал биолог.
Мальчишка остановился в трех шагах, заложил руки за спину, расставил ноги, посмотрел снизу вверх, но будто и не снизу:
– Это ты, что ли, будешь нашим Дедом?
– Могу и вашим, а что? – Ило чувствовал себя неловко под пристальным оценивающим взглядом.
– Назовись.
Ило назвался полным именем.
– О-о… – после короткой паузы, расшифровав все в уме, сказало дитя, ничего! Это нам подходит. А то присылают… какие в прошлом веке родились и дальше Космосстроя не бывали! – Малыш протянул руку: – Эри 7. Пойдем, я тебя познакомлю с нашими. У нас своя команда «орлов». «Орлы из инкубатора», ничего, а? Только девчонок не возьмем, ладно?
Биолог осторожно пожал шершавую ладошку, отпустил.
– Это почему?
– Да ну, с ними одни хлопоты: хнычут, кокетничают, ябедничают. А то еще это… влюбляются.
«Эге, – подумал Ило, – взрослые за значительные дела в мире взрослых почтили меня званием учителя. Но похоже, что экзамен на учителя я держу сейчас».
– Ну что ж, – раздумчиво сказал он, – может, и в самом деле не возьмем… Но тогда и приверед не возьмем, согласен?
– Каких это? – насторожился Эри.
– Да таких, знаешь… которым все не так да не этак, не по ним: те плачут, те влюбляются, те не рыжего цвета… В каком мире эти люди собираются жить, ты не знаешь?
– Хм… – Мальчишка опустил голову, поковырял босой ногой землю, поднял на Ило чудесные диковатые глаза. – Намек понят. Тебе, я гляжу, палец в рот не клади!
– Хочешь попробовать? – Ило присел, хищно раскрыл рот.
Малыш со смехом спрятал руки за спину.
Через минуту они уже были друзьями. Эри за руку повел нового Деда к «орлам из инкубатора».
…И впервые за прошедшие сутки незримая рука, стискивавшая все внутри настолько, что не давала глубоко вздохнуть, расслабилась. Ило очень хотел оказаться нужным Эри и другим детишкам; они-то уж, во всяком случае, были ему необходимы.
КНИГА ВТОРАЯ: Перевалы грядущего
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: КРУТОЙ ПОДЪЕМ
1. КОСМОЦЕНТР ВЫЗЫВАЕТ ИЛО
АСТР. Строго говоря, я не должен больше беспокоить тебя по тому делу, Ил.
Состоялся Совет Космоцентра, на нем к твоему мнению обо мне присовокупились и другие, тоже нелестные. И… словом, через три дня я улетаю на Трассу, контролером роботов-гонщиков.
ИЛО. Что ж… надеюсь, ты не воспринял это как жизненное поражение? В конце концов, мы ищем себя всю жизнь. Если на Трассе ты поймешь то, что не понял в Солнечной…
АСТР. Да-да. Я тоже старый, Ило, не надо философских прописей. Тем более, что если в отношении меня ты оказался во многом прав, то в деле о пришельце Але – нет. Наш спор не окончен!
ИЛО. Спор?
АСТР. М-м… да, я опять не так сказал, извини. Не спор, не в твоей или моей правоте здесь дело. Но ты понимаешь: проблема Берна-Дана не решена. И пока она не решена, я себя отстраненным от нее не считаю. Сейчас мы дальше от решения, чем были раньше. Я в курсе того, как повел себя Аль в критической ситуации. Не буду высказывать чувства, они понятны. Но ты не можешь оспорить теперь, что не пробудили вы в нем своими преобразованиями высокое человеческое сознание, не пробудили! Ни для жизни, ни для осознания в себе памяти Дана. А раз так, то и ты, Ил, отстраниться от этого не вправе. Ты от всего отходишь, я знаю. Но это из долгов, которые не погашаются даже смертью.
ИЛО. Что ты предлагаешь?
АСТР. Сейчас он блуждает, может попасть в опасную ситуацию, погибнуть. Или – пусть тебя не шокирует такое предположение – одичать. Надо бы его найти, ненавязчиво держать под контролем. Не пора ли пробуждать память в нужном направлении? На месте тебе видней. Но… делай же что-нибудь, делай! Если не ты, так кто?
ИЛО. Что ж, пожалуй, ты прав.
АСТР. Со своей стороны обещаю до отлета все, что смогу, чтобы Космоцентр и далее держал эту проблему под контролем. Раз уж на тебя, как выясняется, надежда слабовата. Уж не обессудь! Прощай.
2. КОСМОЦЕНТР ВЫЗЫВАЕТ АРНО
ИРЦ. Соединяю Линкастра 69/124 и Арнолита 54/88. Земля, Таймыр, испытательный отряд завода автоматического транспорта.
АСТР. Привет, Ари! О, парень, ты хорошо выглядишь, что значит работа на свежем воздухе! Рыжий-красный, человек опасный, хе!
АРНО. Здравствуй.
АСТР. Ну, как вы там, как Ксена? Все лихачите?..
АРНО. ИРЦ, передавать только существенное!
ИРЦ. Принято.
АСТР. ИРЦ, как старший отменяю приказ Арнолита! Тысячу чертей и сто пробоин в корпусе, я лучше знаю, что существенно, а что нет! Если я начал разговор в маразматическом ключе, значит, так и надо, этим я преследую определенную цель!.. Ну, народ, ну, люди: то им не скажи, так не сделай! К черту, в космос, в тартарары, на Трассу – звезды все примут, роботы все простят!
АРНО. Теперь покатайся по полу для успокоения.
АСТР. Что – помогает? Покажи как.
АРНО. Обойдешься. Так какую цель ты преследовал речью в маразматическом ключе?
АСТР, А ту, что старых надо жалеть. И так мне достается со всех сторон.
Думал, может, Арно, мой выученик, меня пощадит.
АРНО. Ты много меня щадил?
АСТР. А ты не в порядке сделки – бескорыстно, от благородства души. Знакомо тебе такое понятие: благородство – или передать по звукам? Буря… Лес…
Аргон…
АРНО. Ух, Астр, ну… замечательное у тебя умение находить общий язык, просто потрясающее! А разговаривать так со мной – куда как благородно, да?
АСТР. Да… да-да… Ну, прости. Я ведь потому, что не знаю, как подступиться. А попытаться должен. И видимся в последний раз… Улетаю на Трассу, знаешь?
АРНО. Нет. Не интересуюсь. Не переходи на жалостливый ключ, подступайся, к чему наметил.
АСТР. Понимаешь, мы тут прикидывали, спорили… Все ваши в разгоне – из Девятнадцатой. Трое канули в космос навсегда. Другие вернутся через годы. А дело не терпит.
АРНО. Какое?
АСТР. Да с этим Альдобианом. Пришельцем. Берном с примесью Дана. Он дурит и дуреет, информация может пропасть. Кстати, Ар, как Ксена отнеслась к этой истории?
АРНО. Почему бы тебе не спросить это у нее самой?
АСТР. А… уже можно?
АРНО. И это узнай у нее самой.
АСТР. Хм, да… значит, вы до сих пор этих тем не касаетесь. Но как. по-твоему, она знает?
АРНО. Кто в Солнечной об этом не знает!
АСТР. Понимаешь, она бы лучше всего… лучше всех вас смогла бы пробудить в Але Дана. Ну, хоть на время считывания по новой методике Биоцентра. А?
АРНО. И сама вернется в прежнее состояние?! Ну, знаешь… Ты видел, какой мы ее привезли? Но ты не видел, какой мы ее сняли с Одиннадцатой. Вот что, Ас: улетай. Улетай на Трассу, выкинь это дело из головы. Ты напрасно раздул проблему Дана, проблему Одиннадцатой. Никакой особой загадки там не было, чрезвычайной информации в мозгу Дана нет. Комиссия все правильно установила и решила. Улетай. Того, чего ты хочешь не будет.
АСТР. Я хочу – а ты?! Ведь это же твоя экспедиция, твоя! Выходит, и о тебе все правильно?
АРНО. Выходит, да. Прощай!
3. ПОРА ПРИЛЕТА ПТИЦ
Человек, из-за действий или решений которого погиб другой человек, если доказано, что было возможно избежать этого, лишается права самостоятельной работы навсегда.
КОДЕКС XXII века
«Космоцентр вызывает Арнолита!» «Арно, Ари, это тебя, скорей!» – окликали товарищи. Это его, его!.. Какая буря надежд и разочарований прошумела в душе за минуты! Надежд – потому что он, бывший командир Девятнадцатой звездной, осужденный на пожизненную несамостоятельность, вычеркнутый из списков, «сосланный» на Землю, – оказался вдруг нужен космосу. И разочарований – когда понял, для чего нужен: в качестве подсадной утки. Даже нет, это Ксена должна проявить себя в таком качестве, а он – лишь воздействовать на нее.
Арно шагал по кромке берега, по гальке и песку, перемешавшимся с низкой травой. Холодный полярный ветер гнал крупную волну с барашками пены. Высоко в белесом небе тянулся в Сторону Новой Земли клин гусей. Порывы ветра нарушали их строй; они подравнивались, негромко деловито гоготали – будто обменивались впечатлениями. Он проводил клин глазами, подумал: как живая природа корректирует наши представления о вечном. Были здесь, в Северном океане, «вечные» льды – и нет. Была «вечная мерзлота», тундра – тоже нету, хвойные и лиственные леса выросли на согретой, богатой влагой почве. А весенний прилет птиц как был, так и остался.
Подумал об этом с усилием, хотел отвлечься. Не получилось, мысли вернулись к диалогу с Астром. «Мой выученик»… уж прямо! Техника полетов и манипуляций в невесомости в ранцевых скафандрах – азы, самая малость, любой космосстроевец ныне сдает два таких зачета. А что, может, в том и дело, что азы – все равно как учиться ходить? Ведь только после этого возникает чувство принадлежности Вселенной, а не Земле. «Эх, лучше бы мне это не чувствовать!»
…Именно Астр задал на следственной комиссии вопрос, решивший его судьбу:
– Почему ты не разделил их? Зачем отправил на одну планету?
Это и была та самая доказанная возможность избежать – подлая штуковина, которая всплывает, когда ничего уже не избежишь и не поправишь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42