А он, прямой, аки лом проглотил,
и важный, словно наследник Великокняжеского престола, индюком вышагивал
ошуюю от нее. Десницу он держал так, будто нес в ней корзинку с яйцами,
кастрат поганый, а эта сука заглядывала ему в рожу да все чесала несчастным
своим язычонком.
И вдруг она вздрогнула. Повернула голову. Бросила взгляд в окошко
проезжающей мимо кареты. Репня отшатнулся и прижался к спинке сиденья.
Словно его застукали подсматривающим в окошко бани, когда там моются
женщины...
Он отважился заглянуть в заднее окошко только через минуту. Эти двое
так и шагали по тротуару, непринужденно болтая друг с другом. Сука
по-прежнему смотрела на своего псевдокобеля. Но время от времени не
забывала поглядывать и вслед уезжающей карете.
А у Репни вдруг появилось ощущение, что весь сегодняшний день был
предопределен богами. В том числе и эта нежданная встреча.
20. Взгляд в былое: Забава.
Сколь Забава себя помнила, она всегда кого-то любила.
Первые воспоминания о своей жизни относились у нее годам к трем, и
тогда она любила маму.
Лет в пять она стала любить соседского мальчишку по имени Акиня, сына
тети Любы, на которого ее мать, уходя по своим делам, оставляла дочку.
Акиня был лета на три старше Забавы, и девочка, не отдавая себе отчета,
отводила ему в своей жизни роль неизвестного ей отца. Акиня защищал
ее от уличных собак и чужих мальчишек и даже кормил холодным обедом,
но он же, при малейшем неповиновении с ее стороны, отвешивал девочке
увесистую оплеуху. А порой, заведя подопечную в укромное местечко,
Акиня заставлял ее снимать штанишки и показывать ему то, что внутри
них скрывалось. Ведомая просыпающимся безошибочным женским инстинктом,
Забава обычно сопротивлялась этим поползновениям, однако этот же инстинкт
подсказывал ей, что сопротивление не должно быть долгим. Акиня увлеченно
рассматривал открывающуюся картину, потом начинал смеяться и показывал
ей то, что, по его мнению, должно иметься у настоящего человека.
Наверное, эта разница между двумя, как ему казалось, в остальном чрезвычайно
похожими друг на друга существами изрядно занимала Акиню, потому что
однажды он и вовсе принялся ковыряться у Забавы щепочкой, за что был
тут же нещадно избит некстати подвернувшейся матерью.
Эпизод с избиением так врезался в память девочки, что не однажды снился
ей по ночам. В ее представлениях о жизни Акиня был сверхъестественным
существом, и, пока тетя Люба наказывала сына, Забава верещала так,
что на дочкины вопли прибежала Светозара Соснина. Женщины, полагая,
что Забава вопит от физической боли, всыпали Акине добавочную порцию
горячих. Наконец Забава сообразила, что крик только прибавляет мучений
ее кумиру, и замолкла.
А потом, жалея Акиню, стала снимать штанишки уже безо всякого сопротивления.
Наверное, продолжайся жизнь своим чередом, Забава вышла бы за Акиню
замуж и народила бы ему уйму детей, но смерть матери круто изменила
судьбу девочки, и от Акини остались лишь редкие сны...
Попав в приют, Забава стала любить мать Заряну: ведь мать Заряна заменила
ей и маму, и тетю Любу, и даже Акиню. И именно мать Заряна научила
ее быть женщиной. Но своенравие отобрать не сумела. Впрочем, своенравие
- это ствол, на котором растут плоды жизненных достижений. Вот только
жизненные достижения почему-то обходили Забаву стороной - наверное,
им было мало одной любви, а больше в девочке еще ничто проснуться
не успело. Во всяком случае, в учебе с чем-либо еще, окромя арифметики
да правописания, на короткую ногу Забава стать не сумела. Однако мать
Заряна не называла ее успехи малыми: ведь додолки всегда и всюду считали
для женщины главным занятием в жизни - помимо деторождения - именно
любовь. А науки - занятие мужское.
За любовью дело не стало. И самой себе Забава всегда признавалась,
что ее первый хозяин начал приставать к своей служанке отнюдь не с
бухты-барахты. Ведь не заметить в ее глазах призывного сияния мог
только незрячий. Разумеется, Забава не преследовала никаких материальных
целей. Ей и в голову не приходило, что хозяин может развестись с супругой
и осчастливить женитьбой ее, Забаву. Просто любить для нее было так
же естественно, как дышать.
21. Ныне: век 76, лето 2, червень.
Выйдя в седмицу вечером из гостевой, Забава вдруг ощутила такую свободу,
какой у нее ввек не было. Подобное ощущение возникало порой лишь во
сне - когда она, раскинув руки, летала над землей, удивляясь тому,
что с нею нет ни ступы, ни помела.
Ей казалось, она - опьяненная свободой, внезапно обретшая крылья птица,
хотя любой рыбак сказал бы ей, что она больше похожа на вытащенную
из воды рыбу. Но рыбака рядом не было: все знакомые рыбаки остались
у нее в прошлом, на Онеге. Скорее она сама была похожа на рыбака,
силящегося вытащить рыбку, оказавшуюся ему не по силам. Смирившись
с судьбой, она дала возможность рыбке сорваться с крючка и уплыть
своим путем, но теперь следовало привыкать жить без ушицы...
Однако жизнь без ушицы получалась несытной. Раз за разом просыпалась
Забава ночью: ей все время казалось, что ее подвесили вверх ногами
- так стучала в висках кровь. Ничего не изменилось и утром. По-прежнему
Забаве представлялось, что она висит вниз головой. К этому достаточно
неприятному ощущению добавилось новое - когда она увидела за завтраком
чародея, ее чуть не вытошнило. Если бы она хоть раз в жизни опилась
медовухой, она бы знала, на что похоже вновь обретенное ощущение,
но о синдроме похмелья Забава не имела ни малейшего понятия.
А сложности продолжались. После завтрака, принеся на кухню грязные
тарелки, она едва успела добежать до туалета, где ее долго чистило,
жестоко выворачивая наизнанку желудок.
Но и опосля этого тошнота не прошла. Тогда Забава пошла к тете Стасе.
- А вы, случаем, не беременны? - спросила тетя Стася. И тут же сама
удивилась: - Хотя откуда?.. Зеленец-то еще не наступал.
- А если бы и наступил, - сказала Забава. - От кого я могу быть беременной?
Разве что от Перуна...
- Чур нас! - Тетя Стася омахнулась охранным жестом. - Айда скажем
чародею. Пусть он вас посмотрит.
- Чародею?! - Забава аж побелела. - Нет!
Ее опять замутило.
Тетя Стася не нашла ничего более умного, чем поговорить с мужем. Дядя
Берендей на выводы был куда как скор:
- Опять у нее любовные выходки начинаются! О Сварожичи, как же мне
все это надоело!
Вот тут Забава рассвирепела:
- Нету у меня никаких выходок. Если хотите знать, я его и не люблю
больше. А вы... - И пошла, и поехала.
Дядя Берендей слушал ее некоторое время, а потом поднял руку:
- Хватит, племяша! Мне ваши глупости совсем ни к чему. Скажу одно:
если позволите себе хоть малейшую выходку, немедленно сядете под замок.
Забаву аж озноб пробрал - она почувствовала, что остаться в одиночестве
в таком состоянии будет и вовсе свыше ее сил.
- Не бойтесь, - сказала она. - Выходок не будет. Только не посылайте
меня в обед в трапезную.
- Вот еще! - Дядя Берендей фыркнул. - Будто вы не знаете, что Ольга
отпросилась у меня сегодня побывать в Перыни! Сам я, что ли, должен
за столом прислуживать?
Он махнул на Забаву рукой и ушел.
- Может попьете какого-нибудь отвару, Забавушка? - спросила тетя Стася.
- У меня и купальница есть, и медвежье ухо, и звонки-трава...
- Не надо мне вашего отвару, - сказала Забава.
Тетя Стася приблизилась к ней вплотную, погладила по плечу, сочувственно
покивала.
- Девочка моя! Всякой женщине иногда приходится показывать, что ей
хорошо, хотя ей на самом деле очень и очень плохо.
Это "девочка моя" резануло Забаву по сердцу, и через мгновение
она уже поливала слезами похожие на диванные подушки тетистасины перси.
А немного погодя, обнаружила, что и тетя Стася ревет белугой. Постепенно
на сердце стало легче, пропала тошнота, успокоилась кровь в висках.
И тут тетя Стася, тоже выплакавшись, сказала:
- Мне тоже бывает иногда так плохо, Забавушка! Вы думаете, мужику
приятно, когда у него жена родить не может? Ваш дядя хоть и не говорит
ничего, но я-то чувствую, что у него на душе.
Забава смотрела на тетю, широко раскрыв глаза. Ей казалось, что эта
толстокожая сорокалетняя баба никогда не бывает озабочена чем-либо
еще, помимо домашних дел. Оказывается, бывает. И Забава вдруг осознала,
что забота тети Стаси много тяжелей, чем ее, Забавины, беды. До нее
вдруг дошло, что нет в жизни женщины большего лиха, чем не иметь возможности
прижать к сердцу рожденное вами дитя. И чтобы не накликать подобное
лихо на себя, она решила делать вид, что ей как никогда хорошо.
И все-таки за обедом ее один раз стошнило.
Стошнило бы и не раз, но, судя по всему, Вера всячески стремилась
облегчить ей своими чарами жизнь. А главное, сразу отмела предложение
чародея вытащить Забаву на вечернюю прогулку.
Вот уж за что Забава была Вере благодарна так благодарна. Стоило ей
представить себя рука об руку с чародеем, как тошнота, несмотря на
все чары гостьи, поднималась вновь.
Улучив подходящий момент, Забава улыбнулась Вере и тут же получила
в награду ответную улыбку. Вера как бы говорила: "Держись, все
пройдет".
И Забава держалась изо всех сил.
* * *
Мысли, занимавшие Света утром во вторницу, были вовсе не о Вере. Приняв
душ и насухо растеревшись полотенцем, он стоял перед зеркалом в ванной,
внимательно изучая отражение своей физиономии. Что нашла Забава в
этом уже начинающем седеть мужике? Такие физиономии у девяти словенских
мужчин из десяти. Не удивительно, что она его разлюбила! Мужчина с
таким лицом может привлечь к себе женщину только корнем...
Впрочем, причем здесь его физиономия? Все гораздо проще! Чувствами
и поступками Забавы - как и большинства женщин - руководит заложенный
в нее Додолой могучий животный инстинкт: зачать и родить. И хотя реализуется
он лишь во время зеленца, все остальное время организм Забавы работает
на решение этой задачи. Потому-то и зеленец у всякой женщины наступает
лишь тогда, когда она влюблена. Но с другой стороны, потому-то они
всегда и влюблены. И потому в них тут же влюбляются мужчины. А открытое
Светом заклинание способно работать лишь на противодействие инстинкту
продолжения рода. Потому-то Додола и отвратила от него сердце Забавы.
Свет поморщился. Мда-а, практической пользы от этого заклинания не
слишком много. Разве что заклять всех мужчин королевского рода Скандинавии,
дабы прервалась правящая фамилия. Но скандинавские маги тут же разберутся,
что к чему, и разработают противодействующее заклинание.
Свет фыркнул - идея показалась ему полной чепухой - и принялся одеваться.
И тут его осенило.
О Свароже, подумал он, глядя в зеркало, ведь я совсем забыл о принципе
зеркальности. Хорош чародей!.. Ну-ка, ну-ка... По принципу противодействия
получится заклинание, снимающее действие моего заклинания. А по принципу
зеркальности?.. Ну-ка, ну-ка... Если применить принцип противодействия
к заклятию на невидимость, то сделавшееся невидимым снова станет доступно
глазу. А если применить принцип зеркальности, то сделается видимым
изначально невидимое. К примеру, можно увидеть человека за каменной
стеной. За деревянной, правда, все равно не увидим, ибо деревянная
стена - порождение живой природы, но за каменной можно. Другое дело,
что для обеспечения работы такого заклинания потребуется много волшебных
сил и потому оно слишком дорого - гораздо дешевле использовать Зрение,
- но в принципе такое заклинание работоспособно. Погодите-ка, погодите,
чародей...
Он похолодел от предчувствия удачи. Мысли разбежались, и потребовалось
некоторое волевое усилие, чтобы вернуть мозгу работоспособность.
Если применить к открытому мной заклинанию принцип противодействия,
мы получаем заклинание, возвращающее корню его первоначальную работоспособность.
Которая, кстати, и так вернется, когда иссякнет действие моего заклинания...
Назовем его, к примеру, антиперуновым... А если применить принцип
зеркальности, то мы получаем заклинание, делающее твердым корень импотента.
Назовем такое заклинание перуновым... А в результате я сам сумею проверить
Веру, способна ли она быть второй матерью Ясной!
И тут его попросту затрясло, потому что мысль его скакнула на следующую
ступеньку логики.
- О Свароже! - воскликнул он вслух. - Но ведь тогда любой волшебник,
овладевший таким заклинанием, получает возможность жить с женой.
Он чуть не подпрыгнул от гордости за себя. Ибо тут пахло настоящей
революцией. Ибо становилось возможным такое, что аж дух захватывало.
Конечно, семени из такого корня женский колодец не получит и дети
от волшебников рождаться все равно не станут, но ведь при наличии
доброй воли с обеих сторон можно воспитывать и приемного ребенка.
Главное, исчезает причина, доселе делающая невозможными браки с волшебниками,
- сексуальная неудовлетворенность женщин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
и важный, словно наследник Великокняжеского престола, индюком вышагивал
ошуюю от нее. Десницу он держал так, будто нес в ней корзинку с яйцами,
кастрат поганый, а эта сука заглядывала ему в рожу да все чесала несчастным
своим язычонком.
И вдруг она вздрогнула. Повернула голову. Бросила взгляд в окошко
проезжающей мимо кареты. Репня отшатнулся и прижался к спинке сиденья.
Словно его застукали подсматривающим в окошко бани, когда там моются
женщины...
Он отважился заглянуть в заднее окошко только через минуту. Эти двое
так и шагали по тротуару, непринужденно болтая друг с другом. Сука
по-прежнему смотрела на своего псевдокобеля. Но время от времени не
забывала поглядывать и вслед уезжающей карете.
А у Репни вдруг появилось ощущение, что весь сегодняшний день был
предопределен богами. В том числе и эта нежданная встреча.
20. Взгляд в былое: Забава.
Сколь Забава себя помнила, она всегда кого-то любила.
Первые воспоминания о своей жизни относились у нее годам к трем, и
тогда она любила маму.
Лет в пять она стала любить соседского мальчишку по имени Акиня, сына
тети Любы, на которого ее мать, уходя по своим делам, оставляла дочку.
Акиня был лета на три старше Забавы, и девочка, не отдавая себе отчета,
отводила ему в своей жизни роль неизвестного ей отца. Акиня защищал
ее от уличных собак и чужих мальчишек и даже кормил холодным обедом,
но он же, при малейшем неповиновении с ее стороны, отвешивал девочке
увесистую оплеуху. А порой, заведя подопечную в укромное местечко,
Акиня заставлял ее снимать штанишки и показывать ему то, что внутри
них скрывалось. Ведомая просыпающимся безошибочным женским инстинктом,
Забава обычно сопротивлялась этим поползновениям, однако этот же инстинкт
подсказывал ей, что сопротивление не должно быть долгим. Акиня увлеченно
рассматривал открывающуюся картину, потом начинал смеяться и показывал
ей то, что, по его мнению, должно иметься у настоящего человека.
Наверное, эта разница между двумя, как ему казалось, в остальном чрезвычайно
похожими друг на друга существами изрядно занимала Акиню, потому что
однажды он и вовсе принялся ковыряться у Забавы щепочкой, за что был
тут же нещадно избит некстати подвернувшейся матерью.
Эпизод с избиением так врезался в память девочки, что не однажды снился
ей по ночам. В ее представлениях о жизни Акиня был сверхъестественным
существом, и, пока тетя Люба наказывала сына, Забава верещала так,
что на дочкины вопли прибежала Светозара Соснина. Женщины, полагая,
что Забава вопит от физической боли, всыпали Акине добавочную порцию
горячих. Наконец Забава сообразила, что крик только прибавляет мучений
ее кумиру, и замолкла.
А потом, жалея Акиню, стала снимать штанишки уже безо всякого сопротивления.
Наверное, продолжайся жизнь своим чередом, Забава вышла бы за Акиню
замуж и народила бы ему уйму детей, но смерть матери круто изменила
судьбу девочки, и от Акини остались лишь редкие сны...
Попав в приют, Забава стала любить мать Заряну: ведь мать Заряна заменила
ей и маму, и тетю Любу, и даже Акиню. И именно мать Заряна научила
ее быть женщиной. Но своенравие отобрать не сумела. Впрочем, своенравие
- это ствол, на котором растут плоды жизненных достижений. Вот только
жизненные достижения почему-то обходили Забаву стороной - наверное,
им было мало одной любви, а больше в девочке еще ничто проснуться
не успело. Во всяком случае, в учебе с чем-либо еще, окромя арифметики
да правописания, на короткую ногу Забава стать не сумела. Однако мать
Заряна не называла ее успехи малыми: ведь додолки всегда и всюду считали
для женщины главным занятием в жизни - помимо деторождения - именно
любовь. А науки - занятие мужское.
За любовью дело не стало. И самой себе Забава всегда признавалась,
что ее первый хозяин начал приставать к своей служанке отнюдь не с
бухты-барахты. Ведь не заметить в ее глазах призывного сияния мог
только незрячий. Разумеется, Забава не преследовала никаких материальных
целей. Ей и в голову не приходило, что хозяин может развестись с супругой
и осчастливить женитьбой ее, Забаву. Просто любить для нее было так
же естественно, как дышать.
21. Ныне: век 76, лето 2, червень.
Выйдя в седмицу вечером из гостевой, Забава вдруг ощутила такую свободу,
какой у нее ввек не было. Подобное ощущение возникало порой лишь во
сне - когда она, раскинув руки, летала над землей, удивляясь тому,
что с нею нет ни ступы, ни помела.
Ей казалось, она - опьяненная свободой, внезапно обретшая крылья птица,
хотя любой рыбак сказал бы ей, что она больше похожа на вытащенную
из воды рыбу. Но рыбака рядом не было: все знакомые рыбаки остались
у нее в прошлом, на Онеге. Скорее она сама была похожа на рыбака,
силящегося вытащить рыбку, оказавшуюся ему не по силам. Смирившись
с судьбой, она дала возможность рыбке сорваться с крючка и уплыть
своим путем, но теперь следовало привыкать жить без ушицы...
Однако жизнь без ушицы получалась несытной. Раз за разом просыпалась
Забава ночью: ей все время казалось, что ее подвесили вверх ногами
- так стучала в висках кровь. Ничего не изменилось и утром. По-прежнему
Забаве представлялось, что она висит вниз головой. К этому достаточно
неприятному ощущению добавилось новое - когда она увидела за завтраком
чародея, ее чуть не вытошнило. Если бы она хоть раз в жизни опилась
медовухой, она бы знала, на что похоже вновь обретенное ощущение,
но о синдроме похмелья Забава не имела ни малейшего понятия.
А сложности продолжались. После завтрака, принеся на кухню грязные
тарелки, она едва успела добежать до туалета, где ее долго чистило,
жестоко выворачивая наизнанку желудок.
Но и опосля этого тошнота не прошла. Тогда Забава пошла к тете Стасе.
- А вы, случаем, не беременны? - спросила тетя Стася. И тут же сама
удивилась: - Хотя откуда?.. Зеленец-то еще не наступал.
- А если бы и наступил, - сказала Забава. - От кого я могу быть беременной?
Разве что от Перуна...
- Чур нас! - Тетя Стася омахнулась охранным жестом. - Айда скажем
чародею. Пусть он вас посмотрит.
- Чародею?! - Забава аж побелела. - Нет!
Ее опять замутило.
Тетя Стася не нашла ничего более умного, чем поговорить с мужем. Дядя
Берендей на выводы был куда как скор:
- Опять у нее любовные выходки начинаются! О Сварожичи, как же мне
все это надоело!
Вот тут Забава рассвирепела:
- Нету у меня никаких выходок. Если хотите знать, я его и не люблю
больше. А вы... - И пошла, и поехала.
Дядя Берендей слушал ее некоторое время, а потом поднял руку:
- Хватит, племяша! Мне ваши глупости совсем ни к чему. Скажу одно:
если позволите себе хоть малейшую выходку, немедленно сядете под замок.
Забаву аж озноб пробрал - она почувствовала, что остаться в одиночестве
в таком состоянии будет и вовсе свыше ее сил.
- Не бойтесь, - сказала она. - Выходок не будет. Только не посылайте
меня в обед в трапезную.
- Вот еще! - Дядя Берендей фыркнул. - Будто вы не знаете, что Ольга
отпросилась у меня сегодня побывать в Перыни! Сам я, что ли, должен
за столом прислуживать?
Он махнул на Забаву рукой и ушел.
- Может попьете какого-нибудь отвару, Забавушка? - спросила тетя Стася.
- У меня и купальница есть, и медвежье ухо, и звонки-трава...
- Не надо мне вашего отвару, - сказала Забава.
Тетя Стася приблизилась к ней вплотную, погладила по плечу, сочувственно
покивала.
- Девочка моя! Всякой женщине иногда приходится показывать, что ей
хорошо, хотя ей на самом деле очень и очень плохо.
Это "девочка моя" резануло Забаву по сердцу, и через мгновение
она уже поливала слезами похожие на диванные подушки тетистасины перси.
А немного погодя, обнаружила, что и тетя Стася ревет белугой. Постепенно
на сердце стало легче, пропала тошнота, успокоилась кровь в висках.
И тут тетя Стася, тоже выплакавшись, сказала:
- Мне тоже бывает иногда так плохо, Забавушка! Вы думаете, мужику
приятно, когда у него жена родить не может? Ваш дядя хоть и не говорит
ничего, но я-то чувствую, что у него на душе.
Забава смотрела на тетю, широко раскрыв глаза. Ей казалось, что эта
толстокожая сорокалетняя баба никогда не бывает озабочена чем-либо
еще, помимо домашних дел. Оказывается, бывает. И Забава вдруг осознала,
что забота тети Стаси много тяжелей, чем ее, Забавины, беды. До нее
вдруг дошло, что нет в жизни женщины большего лиха, чем не иметь возможности
прижать к сердцу рожденное вами дитя. И чтобы не накликать подобное
лихо на себя, она решила делать вид, что ей как никогда хорошо.
И все-таки за обедом ее один раз стошнило.
Стошнило бы и не раз, но, судя по всему, Вера всячески стремилась
облегчить ей своими чарами жизнь. А главное, сразу отмела предложение
чародея вытащить Забаву на вечернюю прогулку.
Вот уж за что Забава была Вере благодарна так благодарна. Стоило ей
представить себя рука об руку с чародеем, как тошнота, несмотря на
все чары гостьи, поднималась вновь.
Улучив подходящий момент, Забава улыбнулась Вере и тут же получила
в награду ответную улыбку. Вера как бы говорила: "Держись, все
пройдет".
И Забава держалась изо всех сил.
* * *
Мысли, занимавшие Света утром во вторницу, были вовсе не о Вере. Приняв
душ и насухо растеревшись полотенцем, он стоял перед зеркалом в ванной,
внимательно изучая отражение своей физиономии. Что нашла Забава в
этом уже начинающем седеть мужике? Такие физиономии у девяти словенских
мужчин из десяти. Не удивительно, что она его разлюбила! Мужчина с
таким лицом может привлечь к себе женщину только корнем...
Впрочем, причем здесь его физиономия? Все гораздо проще! Чувствами
и поступками Забавы - как и большинства женщин - руководит заложенный
в нее Додолой могучий животный инстинкт: зачать и родить. И хотя реализуется
он лишь во время зеленца, все остальное время организм Забавы работает
на решение этой задачи. Потому-то и зеленец у всякой женщины наступает
лишь тогда, когда она влюблена. Но с другой стороны, потому-то они
всегда и влюблены. И потому в них тут же влюбляются мужчины. А открытое
Светом заклинание способно работать лишь на противодействие инстинкту
продолжения рода. Потому-то Додола и отвратила от него сердце Забавы.
Свет поморщился. Мда-а, практической пользы от этого заклинания не
слишком много. Разве что заклять всех мужчин королевского рода Скандинавии,
дабы прервалась правящая фамилия. Но скандинавские маги тут же разберутся,
что к чему, и разработают противодействующее заклинание.
Свет фыркнул - идея показалась ему полной чепухой - и принялся одеваться.
И тут его осенило.
О Свароже, подумал он, глядя в зеркало, ведь я совсем забыл о принципе
зеркальности. Хорош чародей!.. Ну-ка, ну-ка... По принципу противодействия
получится заклинание, снимающее действие моего заклинания. А по принципу
зеркальности?.. Ну-ка, ну-ка... Если применить принцип противодействия
к заклятию на невидимость, то сделавшееся невидимым снова станет доступно
глазу. А если применить принцип зеркальности, то сделается видимым
изначально невидимое. К примеру, можно увидеть человека за каменной
стеной. За деревянной, правда, все равно не увидим, ибо деревянная
стена - порождение живой природы, но за каменной можно. Другое дело,
что для обеспечения работы такого заклинания потребуется много волшебных
сил и потому оно слишком дорого - гораздо дешевле использовать Зрение,
- но в принципе такое заклинание работоспособно. Погодите-ка, погодите,
чародей...
Он похолодел от предчувствия удачи. Мысли разбежались, и потребовалось
некоторое волевое усилие, чтобы вернуть мозгу работоспособность.
Если применить к открытому мной заклинанию принцип противодействия,
мы получаем заклинание, возвращающее корню его первоначальную работоспособность.
Которая, кстати, и так вернется, когда иссякнет действие моего заклинания...
Назовем его, к примеру, антиперуновым... А если применить принцип
зеркальности, то мы получаем заклинание, делающее твердым корень импотента.
Назовем такое заклинание перуновым... А в результате я сам сумею проверить
Веру, способна ли она быть второй матерью Ясной!
И тут его попросту затрясло, потому что мысль его скакнула на следующую
ступеньку логики.
- О Свароже! - воскликнул он вслух. - Но ведь тогда любой волшебник,
овладевший таким заклинанием, получает возможность жить с женой.
Он чуть не подпрыгнул от гордости за себя. Ибо тут пахло настоящей
революцией. Ибо становилось возможным такое, что аж дух захватывало.
Конечно, семени из такого корня женский колодец не получит и дети
от волшебников рождаться все равно не станут, но ведь при наличии
доброй воли с обеих сторон можно воспитывать и приемного ребенка.
Главное, исчезает причина, доселе делающая невозможными браки с волшебниками,
- сексуальная неудовлетворенность женщин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45