Каких токмо глупостей не сочиняют дурные головы!.. И хотя раз за разом
женщинам приходится разочаровываться в своих надеждах, поверье не
исчезает. - Отец Ходыня возмущенно фыркнул. - Хотелось бы знать, кто
разносит по миру эту ерунду!
А много-много позже, уже будучи членом палаты чародеев, Свет узнал,
что смесь презрения и негодования на лице отца Ходыни была не более
чем лицемерной маской. Потому что поверье это распространялось самой
Дружиной. Дабы мужи-волшебники систематически, в течение все жизни,
проходили через то, что в школе называлось "испытанием Додолой".
И Свет не раз убеждался, что распространяемые слухи достаточно действенны.
Во всяком случае, женские прелести он видел нередко и с радостью убеждался,
что на него их притягательность не распространяется. А значит, он
сумел убить в себе Додолу окончательно.

12. Взгляд в былое: Репня.
Репня возненавидел мать Ясну не сразу. Поначалу все случившееся воспринималось
им, как нечто нереальное. Словно спишь себе и видишь очень хороший
сон. Потом вдруг он безо всякой причины переходит в кошмар, и ты очень-очень
хочешь проснуться, но будильник почему-то не звонит...
В конце концов будильник все же прозвонил. Будильником для Репни стал
перевод в школу лекарей, которая размещалась в том же приюте, что
и школа волшебников, но в других зданиях. Ученики двух школ друг с
другом не встречались, но мылись ученики-лекари в той же бане, что
и волшебники. И потому Репня каждую седмицу взбирался на тот же полок,
на котором они сиживали со Светом. И каждую седмицу он проходил мимо
той двери, за которой все и случилось. Хорошее, за которым началось
плохое... Не единой ночью, снова и снова пытался он представить ТО.
Как словно магнитом притягивало его ладони незнакомое женское тело,
как ласковы были руки матери Ясны, как странно было ощущение, когда
в его корень вошел дух Перуна, и мягкая плоть волшебным образом преобразилась
в полноценный ствол. И как ударило в голову, когда корень вошел во
что-то теплое и сырое, и как...
Последнее Репня ясно вспомнить не мог. Он понимал токмо одно: такое
бывает раз в жизни. И не раз, лежа в постели, мысленно звал мать Ясну.
Ведь он любил ее, любил так, как не любил никого.
Но она не пришла.
И тогда он ее возненавидел. Ведь она наверняка знала, что ее додолин
колодец, приняв в себя корень Репни, лишит воспитанника Семаргловой
Силы, и, наверное, должна была понимать, как плохо ему опосля этого
будет. Но даже и не подумала прийти, поинтересоваться его самочувствием,
узнать, чем ему можно помочь...
Так он объяснял свое состояние себе. Хотя в глубине души понимал,
что первое бы, что он сделал, - это разорвал на матери Ясне ее балахон,
чтобы выскочили из-под голубой ткани упругие круглые перси...
Учеба в школе лекарей была не легче, чем в школе волшебников. А Репня
вовсе не собирался оставаться неучем. Работал он со старанием, даже
с каким-то упоением. И потому труд и время постепенно притупили боль
потери. От былых чувств к матери Ясне осталась лишь глухая ненависть.
В школе лекарей учеников не держали взаперти, и уже скоро, гуляя по
городу, он повстречал шуструю, востроглазую служаночку с узкой талией
и круглым задом. Служаночка была себе на уме и быстро присушила юношеское
сердце. Да и сопротивляться не стала, когда однажды вечерком, в ее
комнатке, опосля осторожных поглаживаний и несмелых поцелуев гость
вдруг взялся расстегивать на хозяйкином платье пуговицы лифа. Лишь
шептала: "Миленький, миленький..." - покудова шепот не перешел
в сдавленный стон.
Вот тут Репня и обнаружил, что мать Ясна на белом свете не одна. Что
все додолины колодцы одинаковы. И что хорошенькую служаночку можно
любить ни сколь не хуже, чем неприступную волшебницу. И даже лучше
- опосля встреч с нею не бывает этой тупой боли, терзающей сердце.
Через много лет, давно уже расставшись с нею, он понял, как опытна
и умела была служаночка. Как осторожно, но упорно подвела она своего
любовника к желанию отшлепать даму сердца по голым ягодицам. Ему понравилось.
А уж про нее и говорить нечего: оргазм у служаночки был таким бурным,
какого он больше ввек ни у кого не встречал. Репня, обнаруживший вдруг,
что любовь с избиениями ничем не хуже любви с объятиями, в своей даме
души не чаял. Избивал он ее около двух лет и даже стал поговаривать
о том, что женится на ней, когда закончит школу.
Исчезновение служаночки стало для него ударом почти такой же силы,
как изгнание из школы волшебников. Правда, перенес он его гораздо
легче. В конце концов, у служаночки было полное право сменить надоевшую
ей руку и начать получать синяки от другого. Возможно, если бы Репня
встретил ее, и разразилась бы сцена, но служаночка исчезла не токмо
из его жизни, она исчезла и из хозяйского дома, прихватив кое-какую
мелочь из хозяйской бижутерии - драгоценности, слава Сварожичам, хранились
в сейфе.
К тому же, уже через несколько дней Репня нашел служаночке замену
- аппетитную парикмахершу с Волховской набережной. Это была любовь
с интересом. Парикмахерша не токмо принимала его в своей постели,
но и стригла бесплатно. За это, наверное, она и наградила его сифилисом.
Впрочем, в то лето такая болезнь уже не представляла для Репни сложности.
Он вылечил не токмо себя, но и свою возлюбленную. В благодарность
она предложила ему больше не появляться, и месяца через три вышла
замуж за аптекаря. Репня на нее не обижался - во-первых, он в свою
даму сердца ничуть не был влюблен, а во-вторых, ее изворотливость
даже восхитила его. И разве он не стригся у нее без оплаты?.. К тому
же, ей совершенно не нравилось, когда ее били по ягодицам.
После парикмахерши их у Репни было великое множество. Каждая его любила
- Репня стал очень красивым молодым человеком, - но ни одной не нравилось
заниматься сексом с избиениями. Впрочем, на его сердце они зарубок
не оставляли. Он знал, что на смену одной придет другая, что на его
век их хватит, но надо было избавляться от дурной привычки. Потому
что карьера женатого врача как правило развивается более удачно, чем
холостого - а к тому времени он уже закончил школу и стал лицензированным
лекарем. Пользуясь недолгой любовью своих партнерш, он усиленно боролся
с собой. И в конце концов победил. С последней из этой цепочки он
получал удовольствие уже без желания отшлепать ее.
Ее звали Лада. Как мать Репни.
На Ладе он и женился.
Их счастье длилось больше года - покудова не родился Святополк. Но
опосля родов проклятая Додола пробудила в Ладе чувственность, и любовные
ласки стали завершаться такими стонами, что Репня боялся, как бы не
проснулся в детской Святополк. Впрочем, то что Лада в оргазме исходила
стонами, было не страшно. Страшным стало то, что опосля них Репне
снились другие стоны. Раз за разом, снова и снова, он переживал ту
давнюю ночь, последнюю ночь матери, любимой проклятым ордынцем. И
забытая, казалось, навсегда привычка вернулась. Обычные ласки начали
оставлять его неудовлетворенным.
Это был конец. Они промучились друг с другом еще год. Будучи хорошей
женой, Лада очень любила мужа. Будучи замужней женщиной, она любила
его корень. Но полюбить тяжелую мужнину руку она не смогла - в конце
концов, даже замужняя женщина и хорошая жена не может все время стоять
или лежать, иногда ей хочется и посидеть.
Княжеский суд долго пытался помирить их. Еще в течение целого лета
они несколько раз сходились и расходились. Все было тщетно: любовь
без рукоприкладства не нравилась мужу, а любовь с рукоприкладством
была ненавистна жене. В конце концов суд был вынужден развести их.
Причиной была названа "сексуальная несовместимость супругов".
Святополк остался с матерью. А Репня решил впредь семьи не заводить.

13. Ныне: век 76, лето 2, червень.
Забаве новая обитательница дома не понравилась сразу. Женское чутье
подсказывало служанке, что у нее появилась возможная соперница. Конечно,
рубище паломницы - не вечернее платье. Конечно, загорелая мордашка
- не украшенное макияжем личико. Конечно, чародею все равно на кого
не обращать внимания - что на собственную служанку, что на неведомо
откуда взявшуюся неизвестную девицу, - но...
Но под рубищем паломницы угадывалось изящное горячее тело, какое может
принадлежать лишь стопроцентной шлюхе. Но загорелая мордашка и безо
всякого макияжа была способна произвести на любого мужчину надлежащее
впечатление. Но в конце концов, если Забава надеется охмурить волшебника,
почему не может надеяться на то же самое любая иная женщина? Даже
шлюха! Тем более такая кукла, как эта...
Так что в Забаве, едва она увидела гостью, проснулось старое как мир
чувство. И она бы при первой же встрече выразила бы к этой кукле свое
отношение, но ведь хозяин попросил держать язык за зубами.
Забава держала язык за зубами, хотя хозяин откровенно кукле улыбнулся,
знакомя ее с обитателями дома. Держала она язык за зубами, ведя куклу
в гостевую. Даже не ответила ни на один вопрос этой девицы.
Потом она заметила, что возле дома толкутся какие-то неизвестные люди
- по виду явные агенты стражи. Это ее полностью успокоило. Женщина,
за которой следят, чтобы она не сбежала, вряд ли способна стать соперницей
в любви.
Однако вскоре произошло то, что поколебало спокойствие Забавы. В дом
прибыл портной. Само по себе это еще не было сверхъестественным явлением
- портной бывал здесь и раньше. Но раньше он приходил для того, чтобы
снять мерки с чародея, а сейчас хозяина дома не было. Все остальные
же сами ходили в пошивочную мастерскую. Так что не требовалось много
ума, чтобы понять, к кому пригласили портного. Тем паче что перед
уходом портной разговаривал с дядей Берендеем, а убирающаяся в гостиной
Забава слышала их разговор от начала до конца.
- Я снял мерки и определил модели, - сказал портной. - Значит, три
платья?
- Да, три, - сказал дядя Берендей. - И желательно первое уже сегодня
к вечеру. Для примерки можете приезжать в любое время.
- Я сошью его сам, - сказал портной. - А мне примерки не требуются.
Но стоить оно будет дорого.
- Сколько бы ни стоило, - сказал дядя Берендей. - Все будет оплачено.
Главное, чтобы оно было готово к ужину.
- Значит, будет готово, - сказал портной. - Остальные к завтрашнему
вечеру. Для примерки их привезут завтра в одиннадцать. Устроит?
- Устроит.
А когда портной удалился, дядя Берендей позвал к себе Ольгу, и они
куда-то ушли. Вернувшись же, притащили два домашних платья из лавки
готовой одежды, а также целую гору нижнего белья и женских мелочей.
Вплоть, до косметики.
Вот это Забаве уже не понравилось. А тут еще Ольга, явившись на кухню,
сказала:
- Ну и ну! Никогда не видела, чтобы наш хозяин тратил деньги на женщину.
Да еще так много. - Она с ухмылкой глянула на Забаву. - Сдается мне,
голубушка, что наш волшебничек готовит нам всем сюрприз. Может, он
открыл способ ублажить женщину, не работая своим корнем?
Забава вцепилась ей в волосы - едва растащили. А когда дядя Берендей
принялся в своей комнате в очередной раз воспитывать племянницу, та,
ничтоже сумняшеся, заявила:
- Я вашей с чародеем гостюшке все зенки повыцарапаю. Можете так и
сказать хозяину. И пусть он не рассчитывает, что я буду этой лахудре
прислуживать!
Дядя Берендей опешил. А потом сказал:
- Не дело служанки оценивать гостей хозяина...
- А с какой стати она здесь появилась? - оборвала его Забава. - Еще
ни разу у нас в гостях женщин не было!
Дядя Берендей вдруг улыбнулся:
- Была одна. Еще до вашего здесь появления. Выдавала себя за графиню.
Оказалась варяжской лазутчицей. Хозяин и вывел ее на чистую воду.
Но Забава гнула свою линию:
- А чего он тогда ей улыбался? Я ни разу не видела, чтобы он хоть
кому-либо улыбался. Разве что Кудеснику своему разлюбезному... Нам,
во всяком случае, - точно ни разу.
- О боги! - Дядя Берендей всплеснул руками. - Когда вы наконец перестанете
верить своим сказкам?.. Да не улыбался он ей! Волшебники вообще никогда
никому не улыбаются. Даже друг другу. - Дядя Берендей взял Забаву
за руку. - Он токмо ИЗОБРАЖАЛ улыбку. И помяните мое слово, нашей
гостье эта его улыбка еще боком выйдет, не иначе. Той лжеграфине он
тоже улыбался. А потом ее бросили в острог... Так что можете умерить
свою ревность.
Ревность Забава умерила. Она вспомнила, что улыбка хозяина и в самом
деле напоминала странную гримасу. Просто ярость залепила ей, Забаве,
очи. Нет уж, упаси, Свароже, увидеть когда-нибудь такую "улыбку",
адресованную кем угодно лично ей! Уж лучше ненависть, чем подобная
"приветливость"!
- Что же мне с вами делать? - сказал дядя Берендей. - Ведь дойдет
с вами до беды.
Забава мягко высвободила руку из широкой дядиной ладони. И сказала:
- Не надо со мной ничего делать. Я сама с собой все сделаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45