Ничего умного в голову не приходило, и Забава маялась, физически ощущая, как растет в комнате напряжение. А поелику работать в полной тишине она не привыкла, ничего не оставалось, как начать напевать себе под нос.
А потом кукла перестала изображать из себя увлеченную читательницу, отложила книгу в сторону и сказала:
— У вас в доме принято убирать комнаты в присутствии гостей?
Вопрос поставил Забаву в тупик. Неужели куклища и в самом деле считает себя гостьей?.. Или это сказано для того, чтобы начать разговор?
«Куклища», похоже, сообразила, что ее вопрос оказался прислуге не под силу. А может, она попросту измаялась в одиночестве, и ей очень хотелось поговорить. Во всяком случае, она тут же продолжила:
— Странный у вас хозяин!..
— Почему? — спросила Забава.
— Ну как же! — с воодушевлением отозвалась Вера. — Приглашает к себе в дом гостью, а сам никаких знаков внимания ей не оказывает.
Еще вам знаки внимания оказывать, подумала Забава. Но разговор завязался, а такой ответ лишь прервал бы его на неопределенное время. Если не на всегда. И потому Забава сказала:
— Мой хозяин очень занятый человек. Его разные глупости не интересуют.
— Глупости?! — Гостья фыркнула. — А кто он такой, ваш хозяин?
Забаве вдруг показалось, что кукла завязала разговор не просто так. Осторожнее, голубушка, сказала она себе. Как бы тебя не превратили в дойную корову! Не лучше ли покамест прикинуться дурочкой?..
— Мой хозяин чародей, — сказала она, пожав плечами.
— Чародей? — Кукла удивилась. — А что это значит? Он волшебник, что ли?
— Волшебник. И очень высокопоставленный.
Кукла потерла лоб. Похоже, ей и в голову не приходило, что она находится во власти волшебника. А может, она попросту разыгрывала удивление.
Осторожнее, Забавушка, напомнила себе Забава. Не дай себя обвести вокруг перста.
Но похоже, вокруг перста кукла ее обводить не собиралась. Она посмотрела на Забаву с сомнением, словно не верила тому, что услышала.
— Этот айсберг, и вдруг волшебник! Мало верится…
Забава не знала, что такое айсберг. Она поняла только, что это вряд ли что-то хорошее, и бросилась защищать своего возлюбленного.
— Сама вы… асбер… Да если хотите знать, он очень хороший! Он меня на работу взял, когда…
Она осеклась, поняв, что едва не наговорила лишнего. Совсем не обязательно этой кукле знать такие вещи.
Кукла смотрела на нее с легкой улыбкой, и были в этой улыбке странная жалость и… понимание, что ли?.. Или покровительство?.. Забава и сама не могла понять, что еще было в этой улыбке. Но вспомнила, что так иногда смотрела на нее мать Заряна. А она, Забава, никогда не знала, как отвечать на такой взгляд — то ли виновато потупить глаза, то ли дерзко вскинуть подбородок. Однако в данном случае не оставалось ничего, кроме как вскинуть подбородок.
Улыбка стерлась с лица куклы. Но и гневная гримаса, как того ждала Забава, не родилась.
— Уж очень он холоден, — сказала кукла осуждающе. — С ним рядом сидишь, и кажется, что тебя замораживают.
— Так он же волшебник! — воскликнула Забава. — Они все такие. Они же не могут вести себя, как обычные люди. Разве вы этого не знаете?
Кукла вздохнула:
— Видите ли… Вам, наверное, не говорили. Дело в том, что я очень многого не помню. Не знаю, что со мной произошло, но…
— Ах вот в чем дело?! — Забава постаралась, чтобы удивление была разыграно как можно правдоподобнее.
И похоже, это удалось. Во всяком случае, во взгляде куклы что-то изменилось.
— Теперь понимаете? — Голос ее зазвучал доверительно. — Я даже не знаю, в этой ли стране я родилась или откуда-то приехала.
— Говорите-то вы по-нашему…
— Зато совершенно не помню своей жизни. Мне даже кажется, что меня величают вовсе не Вера. Что это имя кто-то в мою память вложил. — Кукла растерянно развела руками, помолчала. Потом сказала: — Так вы говорите, волшебники все холодные?
— Вообще-то, ходят слухи, что они холодны потому, что им не нужны женщины. Но я думаю, это ерунда…
Глаза куклы удивленно распахнулись.
— А их у вас много, волшебников этих?
— Наверное, много.
— Тогда вы правы. Конечно, могут быть отдельные мужчины, не нуждающиеся в женщинах. Но много таких мужчин быть не может.
— Вы и вправду так думаете?
— Конечно. Ведь если мы с вами нуждаемся в них, то и они должны нуждаться в нас.
И столько в кукле было веры в свои слова, что Забава чуть было не ляпнула: «Если бы так…» Но вовремя вспомнила, что она тут не для того, чтобы делиться с неизвестной девицей своей сердечной болью, и с еще большим усердием принялась вытирать давно уже вытертую пыль, размышляя, как бы повернуть разговор на куклу.
Кукла сделала это сама:
— Слушайте, а не может быть так, что меня заколдовал какой-нибудь волшебник? Потому я и не помню ничего.
— Зачем? — Забава удивленно пожала плечами. — Волшебники ничего не делают бесплатно. Так могло быть, если только вы сами попросили его и заплатили деньги.
— В самом деле? — Гостья задумалась. — Слушайте, а может ваш хозяин расколдовать меня?
Забава снова пожала плечами:
— Не знаю. Наверное, может. Он очень справный волшебник. Как это говорят… ква-ли-фи-цированный. А у вас есть чем заплатить?
— Ну деньги-то всегда можно заработать. — Гостья легкомысленно махнула рукой. — Буду ему должна. Расплачусь, когда заработаю.
— А что вы умеете делать?
— Что я умею делать… — Гостья почесала затылок. — А вправду… Что я умею делать?.. Совершенно не помню. — Она помолчала. — Подождите-ка… Ведь если ваш хозяин меня расколдует, то я вспомню, что я умею делать. А если не сумеет расколдовать, то я ему и платить не должна. Логично?
— Логично, — сказала Забава.
— А вы не могли бы его попросить об этом?
— Почему я? — удивилась Забава. — Вы ведь с ним трапезничаете вместе. Сами и поговорите…
Кукла скривилась:
— Да я бы с удовольствием трапезничала здесь. Когда он со мной за столом, у меня весь аппетит пропадает. Сидит, как будто ему лом в спину загнали… Впрочем, я все понимаю. Меня, наверное, в чем-то подозревают, иначе бы не держали в четырех стенах. Это скорее похоже на арест, чем на заинтересованность странной болезнью. Вам не кажется?
— Вовсе нет, — сказала Забава. — Мой хозяин никого не арестовывает — он не стражник.
И тут же поняла, что в разговоре этом все происходит вопреки ее желаниям. Она почти ничего не узнала об этой женщине, зато сама хоть по чуть-чуть, но давала ей какие-то знания.
— Мне надо идти, — сказала она. — Я вам еще нужна?
Кукла внимательно посмотрела на нее и сказала:
— Удивительно, как можно любить такой кусок льда!
Забава замерла:
— О чем это вы?
— О вашем хозяине, естественно. — Кукла мягко улыбнулась. — А точнее говоря — о вас.
— С чего вы взяли, что я в него влюблена?.. Он — мой хозяин, я просто должна выполнять его указания.
— И потому вы расскажете ему обо всем, что от меня узнали…
— А я ничего от вас и не узнала! — запальчиво воскликнула Забава. И прикусила язык, поняв, что фактически проговорилась.
Кукла снова мягко улыбнулась:
— Милая девочка! Да если он не обязал вас рассказывать ему, о чем мы с вами будем разговаривать, то он просто глупец. А он вовсе не глупец… Вы ведь очень его любите?
Забава вновь начала протирать тряпкой уже вытертую этажерку.
— Вижу, что очень, — сказала кукла, не дождавшись ее ответа. — А между тем, вашему хозяину угрожает опасность. И очень серьезная.
— Откуда вы знаете?
— Знаю. — Кукла продолжала улыбаться, но улыбка ее стала грустной. — Скажите, Забава, вы верите, что я — необычная женщина?
Забава пожала плечами.
— Будь я обычной женщиной, — продолжала кукла, — меня бы не заточили в доме вашего разлюбезного хозяина. Хотите, я вам помогу?
— Чем вы можете мне помочь! — Забава фыркнула.
— Я сделаю так, что ваш хозяин изменит к вам свое отношение.
Забава застыла, впилась глазами в лицо гостьи.
— Правда, правда, я могу так сделать. Хотите?
Кукла произносила обыкновенные словенские слова, и Забава прекрасно знала, что за ними вполне способна спрятаться столь же обыкновенная ложь. Верить было нельзя, но Забава поверила: за этими словами пряталось нечто такое, что не поверить оказалось просто невозможным.
— Хочу, — прошептала Забава. Лицо ее запылало, тряпка выпала из мгновенно вспотевших рук, но она этого даже не заметила. В приюте у додолок ходили рассказы о ведьмах, умевших присушить мужчину к женщине. Или женщину к мужчине. Почему бы Вере и не оказаться подобной ведьмой?.. Ведь она права, обычную женщину чародей не стал бы содержать в своем доме, а на лазутчицу она и тем паче не похожа.
— Впрочем, я могу поступить иначе, — сказала гостья. — Хотите, я излечу вас от любви к нему? Для вас, честно говоря, это было бы лучше.
— Нет, — прошептала Забава. И вдруг завопила с отчаянием: — Нет! Нет! Не-е-ет!!! Только попробуйте, и я убью вас. Нет! — Она бросилась на кушетку и затряслась в рыданиях…
…Когда Забаве удалось, наконец, с собой справиться, оказалось, что она залила слезами гостье всю кофточку.
— Ишь! — Она поднялась с кушетки. — Разревелась, корова, — не остановишь…
На душе было легко и чисто. Как и всегда, когда удается выплакаться на плече человека, понимающего ваше состояние.
— Ну вот и хорошо, — сказала гостья. — Вы верите мне, Забава?
Слова вырвались сами собой:
— Я верю вам, Вера.
— Тогда ничего не говорите своему чародею о том, что у нас здесь происходило. Якобы я все время молчала. А потом скажите, что вам показалось, будто бы я пыталась заколдовать вас.
Забава вытерла слезы, помотала головой:
— Ничего не получится. Он сразу поймет, что я вру.
— Не поймет! — Вера победно улыбнулась. — Он может понять только в том случае, когда ложь направлена ему во вред. А вы соврете исключительно для его же пользы.
Паломная седмица стала ближе еще на один день.
Репня сдал ключ от кабинета сменщику, доложился старшему врачу и покинул здание Временной медицинской комиссии. Перед ним во весь рост встала проблема свободного вечера. Ни с кем из приятелей он встретиться сегодня не договорился, а на любовном фронте в последнее время образовался небольшой отпуск, что было весьма не кстати. Но не все ведь в жизни зависит от мужчины. Любовь — работа для двоих…
Впрочем, если говорить честно, то нынешняя свобода была даже хороша. Во всяком случае, опосля недавнего знакомства с потерявшей память паломницей он бы не пожелал сейчас встречаться ни с кем другим.
Это было какое-то наваждение. Ну что могло быть в этой куколке такое, чего он не знал? Да, была в ней стать, но с каких это пор его можно было зацепить статью до такой степени. Стать — лишь повод для одной-двух встреч, покудова дело не дойдет до постели. Стать — чтобы переспать. А в постели сразу же выясняется, что за статью у них у всех скрывается одно и то же.
Но эту куколку ему хотелось увидеть снова.
Репня шел по площади Первого Поклона, поглядывая на хорошеньких паломниц, жаждущих преклонить колени перед богиней судьбы, и размышлял о том, что могло выгнать всех этих девиц из родительских домов и погнать в неблизкую дорогу. Правда, все они как правило отправлялись в паломничество под присмотром матерей, нянек или старших сестер, но ведь не секрет и то, что в Паломную седмицу около Перыни для многих паломников начинается путь, завершающийся свадьбой. Такова статистика, а статистика все знает. Может, за этим и едут сюда молоденькие красотки?
В то, что они желают токмо поклониться богам, Репня не верил. Как не очень верил в этих богов вообще. Он уже давно считал, что богов выдумали волхвы и волшебники, дабы держать в подчинении простых людей. Волшебников Репня еще терпел — без них не проживешь, — но какую пользу княжеству приносят волхвы?..
Он покинул площадь, и его мысли вновь вернулись к беспамятной паломнице. Но теперь он не ломал голову над тем, чем она могла его зацепить. Впрочем, теперь он себе и не лгал. Зацепила она его тем же, что и другие. И хотел он с нею не просто встретиться, он хотел с нею еще раз переспать. А вот такого с ним не было уже давно. В последнее время все они стали для него девицами на один вечерок. Познакомился, переспал, познакомился, переспал… Совсем перестали греха бояться!
Но эта куколка, кажется, затронула в нем не токмо корень. Жалко лишь, что она теперь ему совершенно недоступна. В дом к чародею Смороде запросто не проникнешь.
И тут Репне в голову пришла мысль, как это можно организовать. Он аж присел на уличную скамейку — такая в ноги ударила слабость. Идея была чрезвычайно дерзкой, но вполне могла оказаться осуществимой на практике. Вряд ли эта девица стала бы рассказывать кому бы то ни было о том, что произошло у нее с врачом во время медицинского осмотра. Для этого надо быть последней дурой!.. Нет, идея хороша. А попытка — она, как известно, не пытка. Может, что и выгорит — чародей Сморода, как известно, волшебник, его любовные эмоции не интересуют.
Репня вскочил со скамейки, кликнул проезжавшего мимо свободного извозчика и отправился на Торговую сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
А потом кукла перестала изображать из себя увлеченную читательницу, отложила книгу в сторону и сказала:
— У вас в доме принято убирать комнаты в присутствии гостей?
Вопрос поставил Забаву в тупик. Неужели куклища и в самом деле считает себя гостьей?.. Или это сказано для того, чтобы начать разговор?
«Куклища», похоже, сообразила, что ее вопрос оказался прислуге не под силу. А может, она попросту измаялась в одиночестве, и ей очень хотелось поговорить. Во всяком случае, она тут же продолжила:
— Странный у вас хозяин!..
— Почему? — спросила Забава.
— Ну как же! — с воодушевлением отозвалась Вера. — Приглашает к себе в дом гостью, а сам никаких знаков внимания ей не оказывает.
Еще вам знаки внимания оказывать, подумала Забава. Но разговор завязался, а такой ответ лишь прервал бы его на неопределенное время. Если не на всегда. И потому Забава сказала:
— Мой хозяин очень занятый человек. Его разные глупости не интересуют.
— Глупости?! — Гостья фыркнула. — А кто он такой, ваш хозяин?
Забаве вдруг показалось, что кукла завязала разговор не просто так. Осторожнее, голубушка, сказала она себе. Как бы тебя не превратили в дойную корову! Не лучше ли покамест прикинуться дурочкой?..
— Мой хозяин чародей, — сказала она, пожав плечами.
— Чародей? — Кукла удивилась. — А что это значит? Он волшебник, что ли?
— Волшебник. И очень высокопоставленный.
Кукла потерла лоб. Похоже, ей и в голову не приходило, что она находится во власти волшебника. А может, она попросту разыгрывала удивление.
Осторожнее, Забавушка, напомнила себе Забава. Не дай себя обвести вокруг перста.
Но похоже, вокруг перста кукла ее обводить не собиралась. Она посмотрела на Забаву с сомнением, словно не верила тому, что услышала.
— Этот айсберг, и вдруг волшебник! Мало верится…
Забава не знала, что такое айсберг. Она поняла только, что это вряд ли что-то хорошее, и бросилась защищать своего возлюбленного.
— Сама вы… асбер… Да если хотите знать, он очень хороший! Он меня на работу взял, когда…
Она осеклась, поняв, что едва не наговорила лишнего. Совсем не обязательно этой кукле знать такие вещи.
Кукла смотрела на нее с легкой улыбкой, и были в этой улыбке странная жалость и… понимание, что ли?.. Или покровительство?.. Забава и сама не могла понять, что еще было в этой улыбке. Но вспомнила, что так иногда смотрела на нее мать Заряна. А она, Забава, никогда не знала, как отвечать на такой взгляд — то ли виновато потупить глаза, то ли дерзко вскинуть подбородок. Однако в данном случае не оставалось ничего, кроме как вскинуть подбородок.
Улыбка стерлась с лица куклы. Но и гневная гримаса, как того ждала Забава, не родилась.
— Уж очень он холоден, — сказала кукла осуждающе. — С ним рядом сидишь, и кажется, что тебя замораживают.
— Так он же волшебник! — воскликнула Забава. — Они все такие. Они же не могут вести себя, как обычные люди. Разве вы этого не знаете?
Кукла вздохнула:
— Видите ли… Вам, наверное, не говорили. Дело в том, что я очень многого не помню. Не знаю, что со мной произошло, но…
— Ах вот в чем дело?! — Забава постаралась, чтобы удивление была разыграно как можно правдоподобнее.
И похоже, это удалось. Во всяком случае, во взгляде куклы что-то изменилось.
— Теперь понимаете? — Голос ее зазвучал доверительно. — Я даже не знаю, в этой ли стране я родилась или откуда-то приехала.
— Говорите-то вы по-нашему…
— Зато совершенно не помню своей жизни. Мне даже кажется, что меня величают вовсе не Вера. Что это имя кто-то в мою память вложил. — Кукла растерянно развела руками, помолчала. Потом сказала: — Так вы говорите, волшебники все холодные?
— Вообще-то, ходят слухи, что они холодны потому, что им не нужны женщины. Но я думаю, это ерунда…
Глаза куклы удивленно распахнулись.
— А их у вас много, волшебников этих?
— Наверное, много.
— Тогда вы правы. Конечно, могут быть отдельные мужчины, не нуждающиеся в женщинах. Но много таких мужчин быть не может.
— Вы и вправду так думаете?
— Конечно. Ведь если мы с вами нуждаемся в них, то и они должны нуждаться в нас.
И столько в кукле было веры в свои слова, что Забава чуть было не ляпнула: «Если бы так…» Но вовремя вспомнила, что она тут не для того, чтобы делиться с неизвестной девицей своей сердечной болью, и с еще большим усердием принялась вытирать давно уже вытертую пыль, размышляя, как бы повернуть разговор на куклу.
Кукла сделала это сама:
— Слушайте, а не может быть так, что меня заколдовал какой-нибудь волшебник? Потому я и не помню ничего.
— Зачем? — Забава удивленно пожала плечами. — Волшебники ничего не делают бесплатно. Так могло быть, если только вы сами попросили его и заплатили деньги.
— В самом деле? — Гостья задумалась. — Слушайте, а может ваш хозяин расколдовать меня?
Забава снова пожала плечами:
— Не знаю. Наверное, может. Он очень справный волшебник. Как это говорят… ква-ли-фи-цированный. А у вас есть чем заплатить?
— Ну деньги-то всегда можно заработать. — Гостья легкомысленно махнула рукой. — Буду ему должна. Расплачусь, когда заработаю.
— А что вы умеете делать?
— Что я умею делать… — Гостья почесала затылок. — А вправду… Что я умею делать?.. Совершенно не помню. — Она помолчала. — Подождите-ка… Ведь если ваш хозяин меня расколдует, то я вспомню, что я умею делать. А если не сумеет расколдовать, то я ему и платить не должна. Логично?
— Логично, — сказала Забава.
— А вы не могли бы его попросить об этом?
— Почему я? — удивилась Забава. — Вы ведь с ним трапезничаете вместе. Сами и поговорите…
Кукла скривилась:
— Да я бы с удовольствием трапезничала здесь. Когда он со мной за столом, у меня весь аппетит пропадает. Сидит, как будто ему лом в спину загнали… Впрочем, я все понимаю. Меня, наверное, в чем-то подозревают, иначе бы не держали в четырех стенах. Это скорее похоже на арест, чем на заинтересованность странной болезнью. Вам не кажется?
— Вовсе нет, — сказала Забава. — Мой хозяин никого не арестовывает — он не стражник.
И тут же поняла, что в разговоре этом все происходит вопреки ее желаниям. Она почти ничего не узнала об этой женщине, зато сама хоть по чуть-чуть, но давала ей какие-то знания.
— Мне надо идти, — сказала она. — Я вам еще нужна?
Кукла внимательно посмотрела на нее и сказала:
— Удивительно, как можно любить такой кусок льда!
Забава замерла:
— О чем это вы?
— О вашем хозяине, естественно. — Кукла мягко улыбнулась. — А точнее говоря — о вас.
— С чего вы взяли, что я в него влюблена?.. Он — мой хозяин, я просто должна выполнять его указания.
— И потому вы расскажете ему обо всем, что от меня узнали…
— А я ничего от вас и не узнала! — запальчиво воскликнула Забава. И прикусила язык, поняв, что фактически проговорилась.
Кукла снова мягко улыбнулась:
— Милая девочка! Да если он не обязал вас рассказывать ему, о чем мы с вами будем разговаривать, то он просто глупец. А он вовсе не глупец… Вы ведь очень его любите?
Забава вновь начала протирать тряпкой уже вытертую этажерку.
— Вижу, что очень, — сказала кукла, не дождавшись ее ответа. — А между тем, вашему хозяину угрожает опасность. И очень серьезная.
— Откуда вы знаете?
— Знаю. — Кукла продолжала улыбаться, но улыбка ее стала грустной. — Скажите, Забава, вы верите, что я — необычная женщина?
Забава пожала плечами.
— Будь я обычной женщиной, — продолжала кукла, — меня бы не заточили в доме вашего разлюбезного хозяина. Хотите, я вам помогу?
— Чем вы можете мне помочь! — Забава фыркнула.
— Я сделаю так, что ваш хозяин изменит к вам свое отношение.
Забава застыла, впилась глазами в лицо гостьи.
— Правда, правда, я могу так сделать. Хотите?
Кукла произносила обыкновенные словенские слова, и Забава прекрасно знала, что за ними вполне способна спрятаться столь же обыкновенная ложь. Верить было нельзя, но Забава поверила: за этими словами пряталось нечто такое, что не поверить оказалось просто невозможным.
— Хочу, — прошептала Забава. Лицо ее запылало, тряпка выпала из мгновенно вспотевших рук, но она этого даже не заметила. В приюте у додолок ходили рассказы о ведьмах, умевших присушить мужчину к женщине. Или женщину к мужчине. Почему бы Вере и не оказаться подобной ведьмой?.. Ведь она права, обычную женщину чародей не стал бы содержать в своем доме, а на лазутчицу она и тем паче не похожа.
— Впрочем, я могу поступить иначе, — сказала гостья. — Хотите, я излечу вас от любви к нему? Для вас, честно говоря, это было бы лучше.
— Нет, — прошептала Забава. И вдруг завопила с отчаянием: — Нет! Нет! Не-е-ет!!! Только попробуйте, и я убью вас. Нет! — Она бросилась на кушетку и затряслась в рыданиях…
…Когда Забаве удалось, наконец, с собой справиться, оказалось, что она залила слезами гостье всю кофточку.
— Ишь! — Она поднялась с кушетки. — Разревелась, корова, — не остановишь…
На душе было легко и чисто. Как и всегда, когда удается выплакаться на плече человека, понимающего ваше состояние.
— Ну вот и хорошо, — сказала гостья. — Вы верите мне, Забава?
Слова вырвались сами собой:
— Я верю вам, Вера.
— Тогда ничего не говорите своему чародею о том, что у нас здесь происходило. Якобы я все время молчала. А потом скажите, что вам показалось, будто бы я пыталась заколдовать вас.
Забава вытерла слезы, помотала головой:
— Ничего не получится. Он сразу поймет, что я вру.
— Не поймет! — Вера победно улыбнулась. — Он может понять только в том случае, когда ложь направлена ему во вред. А вы соврете исключительно для его же пользы.
Паломная седмица стала ближе еще на один день.
Репня сдал ключ от кабинета сменщику, доложился старшему врачу и покинул здание Временной медицинской комиссии. Перед ним во весь рост встала проблема свободного вечера. Ни с кем из приятелей он встретиться сегодня не договорился, а на любовном фронте в последнее время образовался небольшой отпуск, что было весьма не кстати. Но не все ведь в жизни зависит от мужчины. Любовь — работа для двоих…
Впрочем, если говорить честно, то нынешняя свобода была даже хороша. Во всяком случае, опосля недавнего знакомства с потерявшей память паломницей он бы не пожелал сейчас встречаться ни с кем другим.
Это было какое-то наваждение. Ну что могло быть в этой куколке такое, чего он не знал? Да, была в ней стать, но с каких это пор его можно было зацепить статью до такой степени. Стать — лишь повод для одной-двух встреч, покудова дело не дойдет до постели. Стать — чтобы переспать. А в постели сразу же выясняется, что за статью у них у всех скрывается одно и то же.
Но эту куколку ему хотелось увидеть снова.
Репня шел по площади Первого Поклона, поглядывая на хорошеньких паломниц, жаждущих преклонить колени перед богиней судьбы, и размышлял о том, что могло выгнать всех этих девиц из родительских домов и погнать в неблизкую дорогу. Правда, все они как правило отправлялись в паломничество под присмотром матерей, нянек или старших сестер, но ведь не секрет и то, что в Паломную седмицу около Перыни для многих паломников начинается путь, завершающийся свадьбой. Такова статистика, а статистика все знает. Может, за этим и едут сюда молоденькие красотки?
В то, что они желают токмо поклониться богам, Репня не верил. Как не очень верил в этих богов вообще. Он уже давно считал, что богов выдумали волхвы и волшебники, дабы держать в подчинении простых людей. Волшебников Репня еще терпел — без них не проживешь, — но какую пользу княжеству приносят волхвы?..
Он покинул площадь, и его мысли вновь вернулись к беспамятной паломнице. Но теперь он не ломал голову над тем, чем она могла его зацепить. Впрочем, теперь он себе и не лгал. Зацепила она его тем же, что и другие. И хотел он с нею не просто встретиться, он хотел с нею еще раз переспать. А вот такого с ним не было уже давно. В последнее время все они стали для него девицами на один вечерок. Познакомился, переспал, познакомился, переспал… Совсем перестали греха бояться!
Но эта куколка, кажется, затронула в нем не токмо корень. Жалко лишь, что она теперь ему совершенно недоступна. В дом к чародею Смороде запросто не проникнешь.
И тут Репне в голову пришла мысль, как это можно организовать. Он аж присел на уличную скамейку — такая в ноги ударила слабость. Идея была чрезвычайно дерзкой, но вполне могла оказаться осуществимой на практике. Вряд ли эта девица стала бы рассказывать кому бы то ни было о том, что произошло у нее с врачом во время медицинского осмотра. Для этого надо быть последней дурой!.. Нет, идея хороша. А попытка — она, как известно, не пытка. Может, что и выгорит — чародей Сморода, как известно, волшебник, его любовные эмоции не интересуют.
Репня вскочил со скамейки, кликнул проезжавшего мимо свободного извозчика и отправился на Торговую сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45