Разве не получил он тогда удовольствия? Возможно...
К тому же это могло помочь ему хоть немного утолить свою ярость, как
огонь сжигает высохшую прошлогоднюю траву и жнивье. Совсем как это было
три ночи тому назад, когда этот болван в "Знаке Потерянной Собаки" затеял
пошутить над Кевином. Теперь он долго не сможет бросить никому вызов.
И перед его мысленным взором снова пронеслась вся сцена.
- Эй ты, великий воин! Если ты хочешь уйти, то должен притвориться,
что вот эта дверь - Проход, а я буду разбойником, - и он ухмыльнулся.
- Прекрасная мысль, - отвечал Кевин, кивал, - давай посмотрим, как у
меня получится на этот раз.
Некоторое время спустя один из восхищенных зрителей, осматривая
неподвижное тело на полу, заметил:
- Похоже, Проход теперь свободен.
"Да, Раскер, я знаю, - отвечал Кевин далеким ворчливым голосам,
доносящимся из прошлого. - Я знаю! Я становлюсь ничем не лучше их. Да,
Сэнтон, я знаю, что совершить хороший поступок не значит стать хорошим
человеком. Я знаю, я выучил ваши уроки, я знаю..."
Но знание ничем не могло ему помочь. Что, ради всего святого, он
делает в этой гнусной забегаловке, скорчившись над кружкой кислого, как
моча, пива?
- Это ты тот самый воин, который сразился с бандитами в Проходе? -
заданный тихим голосом вопрос заставил Кевина повернуться. Это была
молоденькая служанка, кривляка, полуженщина-полуребенок, на вид не старше
пятнадцати лет.
- Нет, - проворчал Кевин. - Если бы я был тем самым благородным
парнем, разве сидел бы я в таком месте, как это?
Служанка наклонила голову и нахмурилась:
- Совсем недавно ты так не разговаривал.
- Да, конечно... это, наверное, твое пиво сыграло со мной такую
скверную шутку. Скажу тебе как на духу, красавица, именно пиво способно
изменить все на свете к худшему.
Он встал из-за стола и бросил ей несколько медяков.
- Мне надо возвращаться к своим свиньям, крошка. Они начинают
скучать, когда я слишком задерживаюсь.
Когда Кевин вышел на улицу, там уже сгустились сумерки. Кевин быстро
пересек улицу по направлению к оружейной мастерской. На севере снова
гремела гроза. Кевин потер лицо обеими руками, потряс головой, словно
пытаясь прогнать прочь наступивший вечер. Сколько кружек этого пойла он
выпил?
И он сам себе ответил, что это не имеет никакого значения, потому что
он сам и только сам мог довести себя до состояния, граничащего с
глупостью. Он снова с яростью затряс головой, желая, чтобы его стошнило
вот тут, прямо посреди улицы, и чтобы вместе со рвотой он мог извергнуть
из себя все, что скопилось в нем плохого и неправильного. Без сомнения, он
попал в беду, и поэтому, что бы он ни предпринимал, ничто не было решением
проблемы.
Итак?..
- Однажды, - пробормотал он, припоминая один из девизов Сэнтона, -
однажды ты бросишь вызов всем демонам. Сначала эль и вино, потом...
Он не был уверен, что будет потом. Но он узнает, когда с первыми
двумя будет покончено.

Новый меч очень удобно помещался в ладони. Кевин заранее оговорил,
что он должен быть на пол-ладони короче обычного боевого меча, однако,
несмотря на это, он был великолепно сбалансирован, а длинная рукоятка была
обкручена проволокой для двуручного обхвата. Упертый концом в землю, меч
как раз достигал навершием рукояти до пояса Кевину, который немедленно
испробовал оружие, несколько раз взмахнув им в воздухе.
- Нет ли у тебя акульей кожи, чтобы обтянуть рукоятку? - спросил он.
- Акульей кожи? - оружейник с подозрением посмотрел на Кевина. - А
что такое акулья кожа?
- А, не обращай внимания, - отмахнулся Кевин. - Это... очень грубая и
шершавая кожа, которая очень хорошо подходит для всего того, что не должно
выскальзывать из рук.
- Понятно... - протянул оружейник. - Но что такое акула?
- Ну... это такая очень большая рыба.
- И очень шершавая, да? - угол рта его начал кривиться в усмешке.
Кевин энергичным движением руки отодвинул вопрос об акулах далеко в
сторону:
- А как насчет шлема и щита?
На шлеме сзади была довольно глубокая вмятина от меча, которая точно
совпадала с болезненной опухолью у Кевина на затылке.
- Со шлемом все в порядке, так... легкая шероховатость. Я выправил
его довольно легко. Но вот щит... - Артур покачал головой, прислонив щит к
скамье. По его верхней части тянулась глубокая впадина, словно щит
согнулся в этом месте.
- Что за меч нашелся в двух или трех преисподнях, который сделал это?
И каким же огромным был тот, кто держал этот меч в руках?
- Да, не маленьким.
- Я так и думал.
- К тому же он был в прескверном расположении духа, - добавил Кевин.
- А как с наплечником?
- Я сделал вам новый. Никогда нельзя доверять пластине, которая
однажды была разрублена. Кстати, что бы вы хотели сделать со своим щитом?
- Выпрямить изгиб и отрихтовать вмятину.
- Вы хотите, чтобы на нем осталась отметина? - оружейник нахмурился и
покачал головой, глядя на изуродованный щит. - Выглядит так, словно его
пополам сложили. Вы точно хотите, чтобы я сделал по-вашему?
Внутри Кевина поднялась жаркая волна, но это не было пламя гнева или
огонь стыда. Это была вспышка уверенности.
- Да, я хочу именно так, - подтвердил он. - Я должен всегда помнить о
том, как появилась эта метка.

На хуторе к северу от Мидвейла женщина, стоя в дверях, вглядывалась в
темноту, пытаясь рассмотреть что-то сквозь завесу дождевых струй. Ей был
виден только отблеск света от фонаря в том месте, где едва угадывался во
мраке навес для скота.
- Норма! - позвала женщина, сначала тихо, а потом чуть громче. -
Но-орма, ты сказала, что идешь ненадолго!
Никакого ответа, только ровный шорох дождя.
- Оставайтесь здесь, в тепле, - приказала женщина двоим маленьким
детям, а сама накинула на голову платок и вышла из дома в уютную темень.
На мокрой глине возле навеса отпечатались свежие следы. Они были
похожи на человеческие, только большие. Ужасно большие.
Слегка пригибая голову, женщина вошла под навес и спросила в пустоту:
- Ты не знаешь, кто напугал стадо? Ты ушла...
Затем голос ее упал до хриплого шепота:
- Норма?
Фонарь стоял на крышке ларя с зерном.
Рядом лежала рука.
На утоптанном полу валялась нога.
А все, что осталось от Нормы, свисало вниз головой с крюка для
разделки мяса.

Мышцы рук и плеч горели, как расплавленный свинец. Мышцы под левой
лопаткой начинало сводить судорогой, острой, как наконечник копья.
Проклятье! Кевин чувствовал, что придется спрыгнуть вниз.
Он повисел еще мгновение, прикидывая расстояние до каменных плит
двора. До них был целый этаж. Внизу белели запрокинутые лица, кто-то
улыбался, кто-то хмурился, кто-то качал головой.
Кевин спрыгнул. В момент приземления острая боль, словно копье,
пронзила его левое поврежденное колено. Кевин стиснул зубы, но все равно
гримаса боли слегка исказила его лицо. Шериф, уперев кулаки в бока,
наградил его кривоватой улыбкой.
- Ладно... я думаю, каждый дурак может покончить жизнь самоубийством
и любым дурацким способом, но если ты собираешься совершить это именно
здесь, на территории казарм Стражи, это будет не всем понятно, да и не
слишком хорошо. Что, ради всего святого, ты собираешься делать?
Кевин поднял голову и поглядел на зубчатый парапет стены,
расположенный на высоте второго этажа и окружающий площадку со всех
сторон. Он был меньше, чем парапет, ограждающий тренировочную площадку в
академии - одна сторона того парапета была около пятидесяти шагов в длину,
а здесь - около сорока, и все-таки Кевину не удалось пройти его целиком.
И Кевин объяснил.
В академии это называлось "Прогулка по парапету". Каждое утро после
пробежки по периметру внешней стены обучаемые должны были совершить
путешествие вокруг тренировочной площадки, но уже непосредственно по
зубчатому парапету внутренней стены. Вниз и вверх, подтягиваясь на руках
на зубцы стены, спрыгивая в промежутки между ними, и все это на высоте
примерно двух этажей над вымощенным каменными плитами двором. В первый
месяц они осваивали одну из сторон прямоугольного периметра, на следующий
месяц - две и так далее, до тех пор, пока они оказались в состоянии
сделать полный круг. Те, кто спрыгивал или падал, должны были немедленно
начинать заново, если, конечно, они оказывались в состоянии ходить. Те,
кто оказывался на мостках для стражников с внутренней стороны, тоже должны
были начинать все сначала. Пять неудач подряд означали, что незадачливый
курсант получал испытательный срок, в течение которого ему предоставлялась
возможность исправиться. Отказ от "Прогулки по парапету" означал
немедленное отчисление из академии. Лишь только у курсантов появлялась
свободная минута, и их сразу загоняли на парапет. Однажды ночью, в
одиночестве, Кевин сделал по парапету два круга подряд, просто чтобы
доказать самому себе, что он на это способен.
- Я подзабросил свои тренировки, - объяснил Кевин шерифу. - С вашего
позволения, я хотел бы тренироваться здесь.
- М-м-да, - шериф разглядывал стены казарм с явным подозрением. -
Интересно, какие еще странные и членовредительские трюки у тебя на уме.
Кевин снова оглядел парапет.
- Нужно натянуть между зубцами канаты так, чтобы они шли поперек
двора. Упражнение заключается в том, чтобы, перебирая руками, пересечь
двор от стены до стены, а в самом конце - суметь перепрыгнуть на соседний
канат и двигаться в обратном направлении. - Кевин указал на фрагменты
старой городской стены: - А сюда можно влезть без снаряжения. Вверх и
вниз.
Шериф изобразил на лице наиболее вероятную из всех своих ухмылок и,
задрав голову, поглядел на верхушку древней Восточной башни.
- У тебя в роду не было белок?
Кевин бросил взгляд в сторону ухмыляющихся стражников.
- Кое-кому из ваших людей не повредила бы подобная подготовка.
- Ага. Я прямо вижу распластавшиеся на плацу мертвые тела! У Стражи
есть иное назначение, нежели мостить собой мостовые.
- Это для развития силы. Некоторые из стражников не могут пробежать
от одного конца плаца до другого, не скорчив при этом такой рожи, словно
их рубанули секирой.
Шериф медленно кивнул, окидывая взглядом своих солдат.
- А в твоем арсенале есть такие упражнения, которые не прикончат их
на месте? - поинтересовался он. Кевин улыбнулся.
- Я постараюсь что-нибудь придумать, но я не собираюсь присматривать
за ними. Я буду слишком занят самим собой.
Шериф в последний раз оглядел лениво развалившееся, улыбающееся
воинство и задумчиво кивнул.
- Пойдем, поедим, - пробормотал он, - я оплачу твой обед, а ты
расскажешь мне о вашей тренировке в академии.

И Кевин рассказал ему.
Каждый день они бились на шестах, один на один. Победитель покидает
круг, а проигравший должен сражаться с новым противником, а потом еще с
одним, если он проигрывал и во второй раз, и так до тех пор, пока ушибы
или полное истощение сил не заставляли его сдаться окончательно. Пять
таких сдач подряд - и курсант получал испытательный срок.
Было еще такое упражнение, когда один курсант вставал в центре
тренировочной площадки со щитом в руке, а второй курсант должен был
поразить его камнем из пращи. Если с пяти попыток ему это не удавалось, то
наступал его черед вставать в круге со щитом.
Бывало, что по ночам, вооруженные измазанными мелом шестами, они
охотились друг за другом в темных коридорах и дворах академии. Каждый
должен был отметиться в десяти определенных точках, расположенных по всему
периметру внутренней стены, начертив свой особый знак, дабы преподаватели
были уверены, что никто не пытался отсидеться в темном углу. Те трое
курсантов, кто бывал перепачкан в мелу больше всех остальных, немедленно
отправлялись на "Прогулку по парапету".
Кроме этого, были ежедневные занятия по отработке фехтовальной
техники, в паре с Раскером или с кем-нибудь из старших курсантов.
Были и тренировки по стрельбе из лука, когда нужно было поразить
мишень только одного, определенного цвета, внезапно появившуюся в створе
ворот.
Облаченные в доспехи, они учились закрываться щитом от летящих стрел.
Еще одно упражнение включало в себя ловлю летящих камней небольшой
каменной корзинкой.
И еще был бег. На протяжении тренировочного дня они передвигались
исключительно бегом, а сам этот день начинался тогда, когда первые лучи
восходящего солнца освещали верхушку флагштока на сторожевой башне, и
заканчивался тогда, когда последний луч солнца переставал освещать этот же
флагшток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50