Кевин внезапно широко зевнул, но, не желая обидеть старика, сказал:
- Что же случилось дальше?
- Перестаньте клевать носом, и я вам все расскажу. Так он дошел до
того места, где начинается Верхняя улица, и хотел повернуть на запад. Но
там уже собралось изрядно народу, и все они кричали и подначивали Лимпи. И
тогда вдруг этот берсеркер поворачивается к Лимпи и говорит: "Пойди прочь,
вонючий свиненыш!", а затем вытягивает руку и хватает Лимпи прямо за шею!
Так прямо схватил и поднял его над землей! Одной рукой! Бог свидетель!
Поднял старину Лимпи вверх! Те, кто стоял к нему лицом, говорили, что
глаза его расширились и стали красными, а сам он улыбался, как самое
настоящее чудовище. А потом он размахнулся, да как швырнет нашего Лимпи
прямо в толпу, которая шла за ним по Ступеням. Это было как отличный
бросок в кеглях, парни повалились на эти ступени, попадали друг на друга
как попало.
Кевин кивнул, чтобы продемонстрировать свой интерес, но его мысли
медленно уходили в сторону. Ему бы хотелось встряхнуться. Интересно, как
лучше всего завязать с ним разговор? Можно треснуть этого болвана по шлему
плоской стороной меча и сказать: "Итак, волчье отродье, как насчет того,
чтобы побеседовать с тем, кого нельзя так запросто кинуть через забор?"
Это, пожалуй, должно вывести его из равновесия и послужить хорошим
началом.
Тем временем старик продолжал рассказ:
- ...И этот берсеркер столкнулся с Кельтом Писцом.
При этих словах двое молчаливых слушателей за столом, а также еще
трое из посетителей, которые подошли поближе, чтобы послушать, оживились и
принялись подталкивать друг друга локтями. Очевидно, это была любимая
часть рассказа. Рассказчик ухитрился превратить свою повесть в настоящую
мелодраму.
- Ей-богу, ни капли не совру, если скажу, что этот Кельт - самое
самолюбивое, самое острое на язык и самое ядовитое волчье дерьмо, которое
только видели на свете. Подлее и коварнее, чем раненый медведь; уродливый,
как грязная ведьма; такой косоглазый, что не в состоянии пересчитать свои
пять пальцев на руке, и такой любопытный, что лезет буквально в каждое
дело, когда его не просят. Словом, он весь такой, как новая веревка.
Кевин серьезно кивнул. Действительно, с новыми веревками было нелегко
обращаться. Они на "Кресчере" всегда отмачивали новые веревки до тех пор,
пока...
- И вот старина Кельт уставился на берсеркера своими косыми глазами и
строго спрашивает: "Что у тебя за дело в Мидвейле?"
В этом месте старик понизил голос до драматического шепота:
- Берсеркер даже не замедлил шаг, даже не наклонился! Он просто
походя схватил старину Кельта, поднял в воздух, словно нахального щенка,
развернулся и швырнул Кельта прямо на крышу второго этажа дома Эддена
Тинкера. Ловко, словно форель подсек! И это не стоило ему никаких усилий,
словно помочиться из окна! - и он в восхищении затряс головой.
- Но так случилось, что неподалеку, как раз у прилавка медника,
стояли трое гномов. Они как раз выглянули из-под навеса и видели, как
старина Кельт, словно неведомая птица, взлетает и садится на крышу. Лишь
только берсеркер увидел, как Кельт, словно паук, цепляется за крышу, он
захохотал...
Кевин внезапно поймал себя на том, что усиленно кивает, соглашаясь с
собственной мыслью о том, что этому берсеркеру очень срочно нужно
поучиться хорошим манерам, а если бы он сейчас оказался здесь, то Кевин
бы...
- Эти гномы принялись сердито кричать берсеркеру и насмехаться над
ним, дескать, интересно, как глубоко придется им долбить его каменную
голову, прежде чем покажутся мозги. Так они кричали, но тут Кельт стал
падать с крыши. При этом он так цеплялся и хватался за все, что попадалось
под руку, что вместе с ним обрушилось несколько черепиц. Черепицы попали в
навес над прилавком, сломали подпорку, и этот деревянный навес прихлопнул
одного из гномов словно дверью. Второму гному - Оттару Дубу - черепица
чуть не отсекла ухо, а третий гном - Барли Гранитная Плита, который был
слишком большой для гнома - упал на колени другому, что поймал черепицу
прямо над головой. Выглядело это совершенно так, словно сваю вбивают в
землю сковородой.
Берсеркер, тем временем, хохотал как безумный. Я не знаю, известно ли
вам что-нибудь о гномах, но не дай вам бог поранить кого-нибудь из них, а
смеяться над гномом еще хуже, ну а если уж произошло и то и другое... что
ж, обычному человеку пора было бы задуматься, не пора ли собирать вещи,
которые ему понадобятся в самой глубине преисподней.
Кевин на миг закрыл глаза. Да, он кое-что знал о гномах...
- Тогда Оттар Дуб отнял руку от уха и уставился на нее так, словно не
мог поверить, что это его кровь, а затем сунул руку под этот кожаный плащ,
который они обычно носят, и вытащил оттуда самый страшный топор с двумя
лезвиями, которые вам только приходилось видеть. Тут гном, которого
прищемило навесом - некий Холм из Хойкриджа - выбрался оттуда так, что
чуть не разнес в щепы весь прилавок, и голыми руками отломал от навеса
крайнюю планку. Чтоб мне провалиться на этом самом месте! Добрых несколько
футов длиной и в три пальца толщиной, из крепкого дуба.
А Барли Гранитная Плита просто вышел на мостовую, и в руках у него
было по огромному булыжнику. Вся Верхняя улица вымощена такими, размером с
человеческую голову, а то и побольше. И он вытащил их из мостовой, просто
потянув за верхушки! Лицо у него при том было совершенно ужасное!
Тогда вся толпа немного посторонилась и расчистила пространство, и
эти три гнома вышли на берсеркера.
Но этот берсеркер вовсе на них не глядел, он смотрел вверх, словно
пес на луну, и тут Барли попал ему булыжником точно в голову. Камень,
словно из катапульты пущенный, попал берсеркеру точно в шею, он лязгнул
зубами, как жерновами, его башка запрокинулась, и я готов поклясться, что
когда он упал, то первым ударился о мостовую его шлем, а из доспехов
взметнулась туча пыли, которая бывает возле мельницы в ветреную погоду.
Потом, когда эхо его падения затихло, наступила тишина, да такая, что
можно было услышать, как комар пукнет. Гномы подошли к нему поближе, а
берсеркер лежал тихо, как дохлая рыба, и стали совещаться. Старый граф,
который хвалился, что немного понимает язык гномов, клянется, что они
собирались отрезать ему голову и посадить на шест, чтобы отпугивать
медведей от коровника.
Рассказчик наконец замолчал, уставившись взглядом в исцарапанную
столешницу и смущенно качая головой. Кевин все еще думал о гномах... О
Гоуне Тихом, который теперь навеки затих. Его прозвали Тихим, потому
что...
- А что дальше? - нахмурился Кевин, с трудом отгоняя воспоминания.
- Потом явилась Стража и поволокла берсеркера прочь. Сначала они
очень сердились из-за всего этого и кричали, что драки на улице вполне
достаточно, чтобы посадить всех под замок, но Барли Гранитная Плита очень
сердито поигрывал оставшимся у него булыжником, подбрасывая и ловя, словно
это был орех. А потом эти гномы просто воткнули эти камни обратно в
мостовую, да так аккуратно, что ни за что не догадаешься, что они были
вынуты, и укрепили навес медника лучше, чем было. Все решили, что они
поступили как надо, и угостили гномов пивом. Одним словом, все остались
довольны, за исключением, разумеется. Кельта Писаря. Некоторое время он
злился, как никогда раньше.
Он хихикнул и выжидательно посмотрел на опустевший кувшин. Кевин
немедленно помахал рукой, чтобы принесли еще эля. Возможно, услышанная им
история стоила того. К тому времени за его стол присели еще несколько
человек. Один из них, нескладный тощий мужчина с длинными руками, который
пристроился к элю Кевина и принялся опорожнять кувшин за кувшином, словно
человек, наполняющий бочку, внезапно заговорил слабым голосом:
- Этот берсеркер шел, чтобы присоединиться к разбойникам в проходах.
- Откуда ты это знаешь, Арнольд? - немедленно спросил у него
рассказчик. - Вы что, шли туда вместе?
- Стражник Лакер сказал мне об этом.
- Лакер не отличит своей задницы от дырки в заборе. Он слегка
тронулся с тех пор, как уцелел после ужасного нападения в Проходе.
- Но все же бандиты есть бандиты, и они засели в горах! Вейлская
Стража не смогла открыть путь этой весной, хотя битва была жестокой.
Кевин поворачивался то к одному, то к другому, стараясь не упустить
нить разговора о бандитах и Проходах, но все фразы казались одинаковыми, а
все лица - похожими одно на другое. Вот заговорил еще один мужчина, не
забыв угоститься элем из кувшина.
- Они уже долго держат нож у горла нашего города. Пойти через Проход
у Скалы-Замка значит пропасть ни за грош, а с прошлого года это относится
и к Северному Проходу.
Еще одна рука потянулась к кувшину с элем и опустошила его
наполовину. Кевин поспешил наполнить свою кружку и снова сделал знак
служанке. Он что-то хотел спросить... только вот что это было?
- Как далеко до Прохода у Скалы-Замка? - спросил он.
- Около девяти миль до самой верхней точки, - ответили ему. - Девять
миль или три лиги, если вам так привычней.
- Так... а как добраться до Прохода у Шка... Скалы-Замка? - снова
задал вопрос Кевин, причем язык снова подвел его.
Обращенное к нему лицо в форме сломанного колуна скосило водянистый
глаз в сторону, в какую указывали его пальцы.
- Сначала... по Западной дороге, - тщательно выговорил человек. -
Отсюда надо идти на запад...
Маленький старик, рассказывавший про берсеркера, важно кивнул и
скрестил руки на груди.
Кевин ждал, потом насмешливо поднял кружку:
- Похоже, мне предоставлена возможность все выяснить самому.
- Я просто сказал, что дорога идет в... - оправдывался мужчина с
водянистыми глазами.
- Да Леви не умеет объяснить, как найти свой левый башмак! - вмешался
еще кто-то. - На запад идут два пути. Один - по Западной дороге через
Проход у Скалы-Замка, а второй - через Северный Проход. Но это долгий
окружной путь, и к тому же в последнее время Северный Проход тоже
небезопасен.
- Да, - кивнул еще кто-то, - там в горах разбойники и неизвестно еще
что. Безопасных дорог больше не осталось.
- Но караван рабовладельцев преодолел Северный Проход без каких-либо
неприятностей, - возразил чей-то голос.
- Да ты можешь везти хоть груз коровьих лепешек. Это ни о чем не
говорит.
- И еще земля в последнее время трясется, - добавил кто-то тихим,
печальным голосом. - Это дракон шевелится под горой.
- Я не знаю, есть ли этот дракон на самом деле, - говоривший потер
лицо грязной рукой, - но когда земля трясется, то это не к добру, я
уверен. Моя мать всегда говорила, что это предзнаменование, и я тоже так
думаю. Это плохой знак.
- Попомните мои слова, - заговорил еще один мужчина. - В горах
готовится кое-что похуже, чем набег шайки гнусных бандитов.
И головы людей вокруг стола согласно и торжественно закивали.
- Да, слишком много вещей происходит сегодня, которые раньше
считались не более чем страшными сказками, чтобы пугать детей.
Кевин налил себе еще эля и попытался сосредоточиться. Все эти
россказни о драконах и дрожащей земле заслуживали более тщательного
обсуждения. Он поискал слова и наконец нашел.
- Что, например? - спросил он.
Мужчины переглянулись.
- Ну, - сказал один из них, - есть вещи, о которых лучше не
упоминать.
- Клянусь ногтями и сосками Великого Пандры, Эдвард, - проворчал его
сосед. - Ты труслив, как ящерица. Говорить о чем-то не означает впустить
это через дверь!
Эдвард булькнул элем:
- Это одно и то же...
- Эд прав! Опасно называть вещи по именам!
- У этих вещей нет имен! Они приходят с гор!
- Это верно. Помните, что говорили те люди прошлой осенью? Ну, из
того каравана, который подвергся нападению в Северном Проходе? Они не
могли даже назвать тех тварей!
- Но они пытались, не правда ли? Они перечислили всех тварей из
Темного мира - обратной стороны волшебства.
- Обратная сторона волшебства была разрушена во времена Хаоса. Ничего
не должно было остаться, - говоривший посмотрел на человека, упоминавшего
о драконе. - И никаких драконов. Ничего подобного не осталось.
Крупный мужчина проворчал:
- Я не видел одноглазых эльфов, но это не значит, что их не
существует. Кроме бандитов, в Макаабских горах полным-полно разных мрачных
существ, я уверен в этом.
Над столом повисла напряженная тишина. Казалось, что каждый из
сидящих здесь избегал смотреть в глаза другим. Кевин тоже некоторое время
хмурился над своей кружкой, затем сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50