Но особую
гордость хозяина комнаты составляли чучела животных, некоторые - в
стеклянных ящиках.
Эти животные, видимо, подверглись насилию со стороны неумелого
таксидермиста, поскольку таких поз они никогда не смогли бы принять при
жизни, даже если предположить, что у этих животных имелись дополнительные
суставы. В некоторых из чучел случайно можно было узнать сов, собак,
лисиц, кошек, коз и телят. Лишь чучела рыб в какой-то степени напоминали
свои живые прототипы, но вся чешуя давно осыпалась, подобно осенним
листьям.
Грегори с некоторым содроганием разглядывал этих чудовищ, в создании
которых больше чувствовалась рука человека, чем Бога. Их было так много,
что часть пришлось перенести в гостиную; количество и внешний вид уродцев
производили отталкивающее впечатление.
Тем не менее, глядя на угрюмо сгорбившегося над гроссбухом Грендона,
Грегори сказал, желая подбодрить фермера:
- Джозеф, вам надо побольше заниматься таксидермией.
- Угу, - ответил тот, не поднимая головы.
- Это хобби, вероятно, доставляет вам удовольствие?
- Угу. - Фермер взглянул на него и, помолчав, добавил: - Вы молоды,
вам знакомы лишь приятные стороны жизни. Вы невежественны, мистер Грегори,
несмотря на университетское образование. Вам не понять, что с возрастом
человек утрачивает свои способности, и в конце концов остается одно лишь
упорство.
- Но...
- Я больше никогда не смогу заниматься чучелами. У меня просто нет
времени! У меня действительно нет времени ни на что, кроме этой старой
фермы.
- Но это же неправда! Вы...
- А я говорю, правда - я не бросаю слов на ветер. Я провожу время в
вашем обществе; я могу даже сказать, что вы мне приятны; но вы для меня -
пустое место. - Он в упор взглянул на Грегори, опустил глаза и с грустью
добавил: - И Марджори теперь для меня пустое место, хотя до того, как мы
поженились, это было не так. У меня - ферма, и мы с ней составляем одно
целое.
Он замолчал, будто не в силах найти подходящие слова, а чучела
беспомощно глядели на него стеклянными глазами.
- Конечно, это тяжкий труд, - сказал Грегори.
- Вы не понимаете. Никто не понимает. Эта земля бесплодна. С каждым
годом урожай все меньше и меньше. В земле не больше жизни, чем во всех
этих чучелах. И я тоже бесплоден - год от года у меня все меньше
средств... - Фермер вдруг встал, будто рассердившись на самого себя. -
Отправляйтесь-ка лучше домой, мистер Грегори.
- Джо, простите меня, ради Бога. Если я могу чем-нибудь помочь...
- Не надо лишних слов. Поезжайте домой, сегодня такой прекрасный
вечер. - Он выглянул во двор. - Будем надеяться, что этой ночью вонючая
роса не выпадет.

Странная роса больше не выпадала. Разговоры о ней прекратились, и,
несмотря на то, что на ферме было мало свежих тем для обсуждения, о росе
забыли через несколько дней. Февраль выдался не лучше и не хуже, чем в
любом другом году; закончился он сильными ливнями и ураганом. Наступил
март, и вместе с ним прохладная весна. Животные на ферме начали приносить
потомство.
Количество этого потомства, казалось, опровергало все рассуждения
фермера о бесплодности его земли.
- Никогда не видел ничего подобного! - сказал Грендон Грегори. Тот
тоже никогда не видел неразговорчивого фермера столь возбужденным. Фермер
взял молодого человека за руку и повел в сарай.
Там лежала коза по кличке Трикс. Возле ее бока толкались трое
коричневых с белыми пятнами козлят, а четвертый стоял чуть в стороне,
покачиваясь на тонких ножках.
- Четверо сразу! Вы когда-нибудь слышали, чтобы коза родила четверых
козлят? Напишите об этом в лондонские газеты, Грегори! Но сначала
загляните в свинарник!
Из свинарника раздавался визг - более громкий, чем обычно. Грегори
почудилось в этих звуках что-то зловещее, истерическое - может быть, это
каким-то образом было связано с настроением самого Грендона.
Грендон держал свиней смешанных кровей, с преобладанием крупной
черной породы. Обычно они приносили по десятку поросят. Сейчас же у каждой
было не меньше четырнадцати; возле одной громадной черной свиньи возились
целых восемнадцать. Шум стоял неимоверный, и, глядя на это буйство новой
жизни, Грегори подумал, что воспринимать обильный приплод как нечто
сверхъестественное глупо - ведь он совсем не разбирался в сельском
хозяйстве...
- Все они, конечно, не выживут, - сказал фермер. - У свиней не хватит
сосков, чтобы прокормить такую ораву. Но это рекордный результат! Вы
обязаны написать об этом в "Норидж Адвертайзер".
Появился Грабби с двумя ведрами корма; его круглое лицо сияло, словно
плодовитость свиней доставляла ему огромную радость.
- Никогда не видел столько поросят, - сказал он. - Вы должны написать
об этом в нориджскую газету. Никогда не видел столько поросят!
Грегори не удалось поговорить с Нэнси. Она вместе с матерью уехала на
двуколке в город - сегодня в Коттерсолле был базарный день. Перекусив с
Грендоном и работниками - миссис Грендон оставила им холодный обед, -
Грегори решил прогуляться по ферме, все еще ощущая непонятную тревогу.
Бледный свет вечернего солнца не мог пробиться сквозь толщу воды. Но,
стоя возле кормушки для лошадей и глядя на пруд, Грегори увидел, что вода
буквально кишит головастиками и лягушками. Он подошел ближе. У поверхности
роилось множество мелких плавающих существ. Из глубины вынырнул большой
жук и схватил головастика. Головастиков ловили и две утки, плававшие
вместе со своими утятами в тростниках у дальнего берега. А сколько же было
у них утят? В зарослях сновала целая флотилия птенцов.
Грегори обогнул сарай и коровник, осторожно ступая по болотистой
земле, и вышел через мост к задней стене механической мастерской. Там
стояли стога сена, а за ними вилась живая изгородь. По пути Грегори
разглядывал птичьи гнезда. В поленнице свила гнездо горихвостка, в
зарослях на болоте - луговой конек, на изгороди виднелись гнезда воробьев
и дроздов. И все они были полны яиц - доверху.
Некоторое время он задумчиво постоял на месте, потом тем же путем
медленно пошел обратно. Между двух стогов сена стояла Нэнси. Грегори
удивленно уставился на нее и громко произнес ее имя, но девушка не
ответила и даже не обернулась.
Озадаченный, Грегори подошел к ней и тронул за плечо. Голова резко
повернулась, и он увидел длинные зубы и желтую кривую кость вместо носа...
Это был всего лишь бараний череп, насаженный на палку, поверх которой было
наброшено старое платье Нэнси. Череп свалился на землю рядом с ее шляпкой,
и Грегори в испуге посмотрел вниз, стараясь унять отчаянно бьющееся
сердце. В этот момент откуда-то выскочил Некланд и схватил его за руку.
- Что, испугался, приятель? Я вижу, ты все еще шляешься вокруг фермы.
Почему бы тебе не убраться отсюда - навсегда, а? Я ведь тебя, кажется,
предупреждал, и больше предупреждать не намерен, ясно? Оставь Нэнси в
покое, иди лучше книжки свои почитай!
Грегори оттолкнул его руку.
- Слушай, ты, деревенщина, ты вообще соображаешь хоть что-нибудь? Как
по-твоему, понравится Нэнси или ее матери, если они увидят твои
художества? А если я покажу это мистеру Грендону? Ты что, Некланд, совсем
спятил?
- Не смей называть меня деревенщиной, или я мигом выбью из тебя
спесь. Один раз я уже припугнул тебя как следует. Еще раз повторяю -
держись от фермы подальше!
- Меня не интересуют твои предупреждения. Прихожу я сюда или нет -
это забота Грендонов, а вовсе не твоя. Занимайся своими делами, а я буду
заниматься своими. И если еще раз ты устроишь что-либо подобное, придется
поучить тебя уму-разуму.
Некланд выглядел уже не столь воинственно, как минуту назад, но все
же довольно дерзко ответил:
- Я тебя не боюсь.
- Что ж, могу заставить тебя бояться, - сказал Грегори, повернулся и
быстро пошел прочь, в то же время опасаясь нападения сзади. Однако Некланд
исчез столь же внезапно, как и появился.
Грегори пересек двор, прошел на конюшню, оседлал Дэйзи и, ни с кем не
попрощавшись, выехал за ворота.
Обернувшись, он взглянул на ферму, темным пятном выделявшуюся на фоне
бескрайнего неба, раскинувшегося над безлюдной местностью. Земля казалась
лишь узкой полоской суши посреди громадного океана воздуха и света,
простора и неизвестности; и именно из этого океана явилось... он не знал,
что именно, не мог даже сказать, принес ли таинственный космический
корабль проклятие или благословение - оставалось только ждать.
Доехав до Коттерсолла, Грегори направился прямиком на рыночную
площадь. Там он увидел Хетти, лошадку Нэнси, запряженную в двуколку, что
стояла у бакалейной лавки, откуда как раз выходили Нэнси и миссис Грендон.
Соскочив на землю, Грегори взял Дэйзи под уздцы, подошел к ним и
поздоровался.
- Мы собираемся навестить мою подругу, миссис Эдвардс и ее дочерей, -
сообщила миссис Грендон.
- Извините, миссис Грендон, вы позволите мне поговорить с Нэнси
наедине?
Миссис Грендон посмотрела на дочь и задумалась.
- Судя по тому, о чем вы беседуете на ферме, я не возражаю против
того, чтобы вы поговорили с ней и здесь... Но мне не нужны слухи, мистер
Грегори, и я не знаю, куда бы вы могли пойти, чтобы поговорить наедине. Я
имею в виду, что жители Норфолка ведут себя сейчас более благопристойно,
чем в дни моей молодости, и я не хочу скандала. Вы не можете отложить этот
разговор до вашего следующего визита?
- Я был бы вам очень признателен, миссис Грендон, если бы вы
позволили нам побеседовать сейчас. У моей домовладелицы, миссис Фенн, есть
небольшая комнатка на первом этаже, и я полагаю, что она разрешит нам
поговорить там. Все будет вполне прилично, уверяю вас.
- Ладно, Бог с ними, с приличиями! Пусть люди думают что хотят.
Миссис Грендон некоторое время задумчиво молчала; Нэнси стояла рядом
с матерью, опустив глаза. Грегори взглянул на девушку, и ему показалось,
что он впервые видит ее. На ней было голубое меховое пальто, платье в
оранжево-коричневую клетку и шляпка. Внешность без малейшего изъяна, кожа
гладкая и нежная, как персик; темные глаза скрываются за длинными
ресницами. В уголках ее четко очерченных губ виднелись привлекательные
ямочки. Грегори почувствовал себя вором, пытающимся похитить ее красоту,
пока Нэнси не обращает на него внимания.
- Я иду к миссис Эдвардс, - заявила наконец Марджори Грендон. - Меня
не интересует, чем вы будете заниматься вдвоем... но я стану волноваться,
если ты не придешь через полчаса, Нэнси, слышишь?
- Да, мама.
Дом пекаря Фенна находился на соседней улице. Грегори и Нэнси шли
молча.
Грегори отвел Дэйзи в конюшню, потом вместе с Нэнси вошел через
заднюю дверь в дом. В это время дня мистер Фенн отдыхал наверху, а его
жена работала в лавке, так что небольшая комнатка пустовала.
Нэнси уселась на стул и спросила:
- В чем дело, Грегори? Зачем вы утащили меня от матери - да еще прямо
посреди улицы?
- Нэнси, не сердитесь. Я должен был вас увидеть.
Нэнси недовольно надула губы.
- Вы достаточно часто бываете на ферме, и там у вас нет особого
желания меня видеть.
- Чепуха. Я всегда приезжаю именно затем, чтобы повидаться с вами, -
особенно в последнее время. Кроме того, насколько я знаю, вам ведь больше
нравится Берт Некланд?
- Выдумали тоже - Берт Некланд! Почему он должен мне нравиться?
Впрочем, даже если и так, это мое дело.
- Это и мое дело, Нэнси. Я люблю вас!
Он вовсе не собирался делать столь скоропалительное заявление, но
слова уже были произнесены, и Грегори, преодолев смущение, пересек
комнату, опустился у ее ног на колени и взял ее за руки.
- Я думала, вы приезжаете на ферму лишь для того, чтобы встретиться с
моим отцом.
- Сначала это было так, Нэнси, но потом...
- Потом вы заинтересовались сельским хозяйством, да? И именно поэтому
ездите к нам?
- Да, я, конечно, интересуюсь сельским хозяйством, но сейчас я говорю
о вас. Нэнси, милая Нэнси, скажите, что вы хоть немного любите меня. Дайте
мне хоть малейшую надежду!
- Вы очень приятный джентльмен, Грегори, и вы мне нравитесь, но...
- Но?
Нэнси потупила взор.
- Ваше положение весьма отличается от моего, и, кроме того, вы... вы
ничего не делаете.
Слова девушки поразили Грегори. Из-за вполне естественного юношеского
эгоизма он не ожидал услышать от нее слов неодобрения в свой адрес; но в
них внезапно прозвучала правда о нем самом - по крайней мере такая, какой
она ей казалась.
- Нэнси, я... да, это так, вы думаете, что я сейчас не занимаюсь
ничем полезным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12