Для художника эта открытая всем ветрам пустыня, наверное, тоже была родным домом. Силой своего таланта он перенес на стену не просто пейзаж, но кусочек жизни, с шумом качающихся сосен, с запахами нагретой солнцем овечьей шерсти и шалфея, с бесконечным сверканием песка. Сторм смотрел на картину так же, как смотрел на сосну и траву его погибшего мира в пещерном саду, только сейчас чувства были острее и глубже. Не просто родные растения, а сама сущность его прежнего мира была перенесена сюда кем-то из его народа. Только художник с Дине мог нарисовать так.
Сейчас эта фреска была для него большей реальностью, чем все происходившее вокруг его постели. Бестелесными тенями проходили, не задевая его сознания, доктор из Порта и молчаливая темнокожая женщина, ухаживающая за ним. И даже отвечая на вопросы откуда-то взявшегося Келзона, он не в состоянии был оторваться от картины. Эти крапчатые пони были ему сейчас роднее и ближе, чем весь Арцор со всеми его проблемами. Он даже не знал, где он сейчас лежит; это его не заботило. Он засыпал и просыпался, не расставаясь со своими всадниками, и был вполне счастлив.
Но наконец он почувствовал, что проснулся окончательно.
Темнокожая женщина помогла ему приподняться и подбила подушки так, что теперь он мог видеть не только картину. С удивлением он услышал, что она говорит на языке Дине, и уловил тон, каким терпеливые взрослые разговаривают с заупрямившимся ребенком. Сторм попытался не обращать на это внимание и снова вернуться в сладкую полудрему, но тут дверь открылась и в комнату, прихрамывая, вошел Логан. Следы побоев уже сошли с его лица и теперь, кроме очевидной принадлежности к народу Дине, Сторм заметил и отчетливое сходство с кем-то знакомым, только он никак не мог вспомнить, с кем именно.
– Нравится картина? – спросил молодой Квад, глядя мимо Сторма на фреску, на этот кусочек дикой вольной пустыни, который художник как-то сумел пленить и навечно припечатать к стене на далеком Арцоре.
– Это родина, – искренне ответил Сторм.
– И отец тоже так думает…
Бред Квад! Правая рука Сторма невольно дернулась, и его тонкие брови сошлись в линию, не предвещающую ничего хорошего. Только сейчас он заметил, что укрыт одеялом из наследства На-Та-Хай или другим, похожим на то как близнец. На-Та-Хай и клятва, которую он заставил дать… отомстить Бреду Кваду.
Землянин лежал спокойно, надеясь, что вместе с этим именем придет привычная злость и добавит ему решимости. Но злость не приходила. Похоже, в нем вообще не осталось ни чувств, ни желаний, кроме желания бесконечно вглядываться в этот нарисованный кусочек земли. Но он знал, что с желанием или без желания, но он все равно должен исполнить то, ради чего прилетел на Арцор.
Сторм почти забыл про Логана и обратил на него внимание, только когда тот подошел совсем близко и наклонился к фреске. Теперь его спокойное задумчивое лицо оказалось на одном уровне с нарисованными всадниками, и Сторм тут же понял, что показалось ему таким знакомым в лице Логана. Он был странно, до изумления похож на одного из всадников, похож, как может быть похож только близкий родственник.
– Что это за мир? – внезапно спросил Логан, – И как художник добился того, что каждый зритель чувствует себя едущим через эту страну?
Теперь, когда Сторм почувствовал, что его душевная рана может затянуться, пустота и тьма коснулись его сознания. Он отвернулся от картины и глаза его вспыхнули.
– Я оставил эти места, – начал Сторм, с трудом подбирая слова, – когда был еще ребенком. Дважды я пытался вернуться, однако эта жизнь уже не принимала меня. Но этот мир навсегда остался в моей душе. Для того, кто это нарисовал, это была настоящая жизнь. Даже здесь, далеко за звездными пропастями, это живет!
– Не для того, а для той, – мягко поправил Логан.
Сторм сел, оттолкнувшись от подушек. Он даже не почувствовал, как окаменело его лицо. Один-единственный вопрос вертелся у него на языке, но он так и не успел его задать.
Дверь отворилась, и на пороге возник человек с глазами, наполненными голубизной – человек, которого Сторм так долго искал и которого меньше всего хотел сейчас видеть. Бред Квад подошел к кровати и внимательно посмотрел на землянина. И Сторм почувствовал, что сейчас должно решиться все, и что бы там не творилось в его душе, он должен именно сейчас объясниться и быть готовым принять на себя все последствия.
С почти прежней скоростью движений рука Сторма метнулась к поясу Логана, выхватила нож и положила его на колени, направив лезвие в сторону Бреда Квада.
Голубые глаза колониста все так же спокойно и выжидающе смотрели на землянина. А может, он просто не понял еще, что это обозначает. Но в это Сторм не верил.
И был прав! Квад все понял и принял вызов. Это стало ясно сразу, как только он заговорил.
– Если между нами сталь, так зачем же ты вытащил меня из лагеря Нитра?
– Это другое дело. Я был обязан тебе жизнью и в ответ спас твою. Ты удержал тогда, в Гроссинге, лезвие, направленное мне в спину. Воины Дине всегда платили свои долги. А теперь между нами другой счет. Я пришел от На-Та-Хай. Ты опозорил его семью, и на тебе долг крови.
Бред Квад замер около кровати. Уловив движение Логана, он резко махнул рукой, приказывая ему не вмешиваться.
– Я никогда не проливал крови никого из семьи На-Та-Хай, – медленно, взвешивая каждое слово, сказал он. – И, разумеется, я никогда не позорил его семью.
Сторм похолодел. Ему и в голову не приходило, что когда они наконец встретятся лицом к лицу, Квад попытается отрицать свою вину. Он с первого взгляда, еще в Гроссинге, понял, что человек это прямой и искренний.
– Нахани, – так же, подчеркнуто обдуманно, сказал Сторм. И уже встревожено добавил: – Или ты не знал даже имени человека, которого убил в Лос-Гатос?
– Лос-Гатос? – выдохнул Бред Квад, наклонясь так, что его голубые глаза оказались на одном уровне с поднятыми ему навстречу глазами Сторма.
– Кто… ты? – произнес он, с трудом выталкивая из себя слова и не на секунду не отрываясь от глаз Сторма.
– Я Остин Сторм, сын Нахани, внук На-Та-Хай.
Губы Бреда беззвучно шевелились, но слова никак не хотели выходить наружу. И когда он наконец заговорил, голос его прозвучал хрипло и незнакомо.
– Но он сказал нам… сказал Рагуэль, что ты умер… умер от лихорадки. Она… это отравило ей остаток жизни! Она приехала за тобой, а На-Та-Хай показал ей замурованную пещеру… сказал, что ты там похоронен. Это чуть не убило ее! – Бред Квад встряхнулся и расправил плечи, почти не обращая внимания на готового напасть Сторма. Он сжал кулак и с искаженным лицом замахнулся на картину, словно на врага, которого нельзя уже ни настичь, ни уничтожить. – Проклятый! Он нарочно мучил ее! Как он мог?! Ведь она была ему дочерью!
Сторм заметил, как этот сильный человек борется со своей яростной вспышкой, и как самообладание возвращается к нему. Разжатые пальцы уже не угрожали картине, они коснулись ее мягко и, пожалуй, даже нежно.
– И все же… как он мог решиться на такое? Даже если он был законченным фанатиком? – снова спросил Квад, но уже не гневно, скорее, удивленно. – А Нахани никто не убивал. Он погиб от укуса змеи. Так что я не совсем понял, о чем ты говоришь. Похоже, тебе наговорили всяких небылиц.
Теперь Бред Квад говорил вполне спокойно. Сторм опустился на свои подушки, чувствуя, как шатается и рушится его мир. Трезвый голос Квада был для него более чем убедителен. Он сердцем чувствовал, что тот говорит правду.
– Нахани работал тогда в Службе Наблюдателей, – начал рассказывать Квад. Он двинул стул к кровати, уселся на него и взглянул на Сторма спокойным ясным взглядом. – В то время я тоже там работал. Мы не раз выполняли задания вместе, да и наша индейская кровь нас сближала. В общем, мы подружились. Тогда уже начинались неприятности с хиксами на окраинных планетах. И вот в одной из таких схваток Нахани попал в плен. Он как-то сумел бежать от них, и я сам навещал его в госпитале на Алпайсе. Но дело в том, что они попытались его «перепрограммировать».
Сторм невольно вздрогнул, и Квад, заметив это, понимающе кивнул.
– Ну да, ты представляешь, что это такое. Ему было плохо… он очень изменился. Медики сказали, что его надо отправить на Землю, только там был шанс хоть что-то сделать для него, – и он улетел. Но через месяц он сбежал из госпиталя и пропал. Только потом мы узнали, что он решил вернуться на свою родину, а там, на Дине, ждала его жена с двухгодовалым сыном.
На первый взгляд Нахани казался вполне нормальным. Отец его жены – На-Та-Хай – принял его с радостью. Он был одним из тех непримиримых, которые отказывались признавать любые перемены в жизни своего народа. Он был фанатиком прошлого, почти свихнулся на этом. И можно представить, как он обрадовался, когда один из его народа бросил космос и вернулся на родину, чтобы вести простую жизнь предков. Но Рагуэль, жена Нахани, знала, что ему необходима квалифицированная медицинская помощь и тайком от отца сообщила властям, где находится ее муж. Я как раз был в отпуске на Земле. Меня тогда попросили поехать с медиками и помочь привести его в больницу. Они думали, что он послушает меня и поедет добровольно, ведь я был его другом.
Когда он понял, что мы приехали за ним, он попытался сбежать. Я вместе с Рагуэль отправился за ним в пустыню. К сожалению, мы опоздали, нашли его уже мертвым – его укусила ядовитая змея. А когда мы вернулись, отец Рагуэль словно с цепи сорвался. Он отобрал у нее сына и орал на весь поселок, что она предала своего мужа и весь свой народ, а потом пригрозил ей ружьем и выгнал из дома.
Она попросила меня помочь, и мы вместе поехали забирать ребенка, прихватив с собой для верности представителей власти. Вот тут На-Та-Хай и показал нам замурованную пещеру. Рагуэль упала в обморок и потом еще с месяц болела. Она так и не оправилась от потрясения до конца жизни. Потом она вышла за меня замуж, а я оставил службу и привез ее сюда, в мой родной дом. Я надеялся, что новая обстановка поможет ей забыть свое горе. Я думаю, она была счастлива здесь, особенно после рождения Логана. Но прожила она только четыре года. Вот как все это было на самом деле!
Нож так и остался лежать, забытый, поверх одеяла. Сторм плотно закрыл руками глаза, отгородившись от всего, и увидел всю темноту и страхи, которые он должен был встретить лицом к лицу, как раньше встретил Бистера на Пиках.
Теперь он понимал, почему не попытался объясниться с Бредом Квадом, когда встретил его в первый же вечер в Гроссинге. Похоже, он подсознательно чувствовал, что только это удерживает его в жизни. Исчезни его цель, выполни он свою клятву, и жизнь сразу потеряла бы смысл.
На-Та-Хай возник в его памяти, но только как символ прошлого. Рассказ Квада перерезал последнюю ниточку, которая связывала Сторма с живой Землей. Выходит, правы были медики из Центра, когда не доверяли его спокойствию. Он тоже не избежал безумия людей, лишенных своего мира, просто у него оно выразилось по-другому. Неисполненная клятва отгораживала его от тьмы и ужаса настоящего безумия. Теперь этот барьер рухнул и он, холодея от страха, ждал, когда скрытое за ним безумие заполнит его опустошенную душу. На-Та-Хай не оставил ему надежной поддержки, только самообман. Теперь он сам балансировал на краю той бездны, куда сорвался Бистер. Ведь и ему, совсем как Бистеру, необходимо чувствовать себя частью своего рода. Без этого человек ничто.
Сторм не осознавал, что, зарывшись в свои подушки, он с дрожью ждет провала в забытье, а оно все не приходит. Руки его оторвались от лица и теперь безвольно лежали на легких складках одеяла, но глаз он так и не открыл. Он чувствовал, что теперь у него не хватит сил взглянуть ни на картину, ни на человека, сказавшего ему правду и тем отнявшего последнее, что у него было.
Сильные мужские пальцы теплым браслетом обхватили его запястье, готовые вытащить, выхватить его из обволакивающей темноты.
– Здесь тебя тоже ждала родня.
Сначала слова скользнули в его затуманенное сознание бессмысленными звуками, но вдруг он осознал их значение, и они гулко отдались в его опустевшей душе. Сторм открыл глаза.
– Что ты имеешь в виду? – спросил он, всем существом своим ожидая подтверждения, уверения, что он все правильно понял, и в тоже время не смея на это надеяться.
– Что я имею в виду? – улыбнулся Бред Квад. – Или свет клином сошелся на Дине? Или только в той земле оставил следы твой народ? Этот дом готовила для тебя твоя мать, и он всегда ждал тебя. Это твой дом, просто ты немного задержался в пути… всего на восемнадцать земных лет.
Сторм даже не пытался отвечать. Он снова отвернулся к фреске. Да, картина была прекрасна, но ее колдовское очарование на него больше не действовало. Он услышал легкий смешок из дверного проема и оглянулся. Видимо, Логан потихоньку, пока они решали свои проблемы с его отцом, ушел, а сейчас вернулся. Он стоял в дверях, на правом плече у него, как раньше у Сторма, сидел Баку, а у колен терлась Сурра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Сейчас эта фреска была для него большей реальностью, чем все происходившее вокруг его постели. Бестелесными тенями проходили, не задевая его сознания, доктор из Порта и молчаливая темнокожая женщина, ухаживающая за ним. И даже отвечая на вопросы откуда-то взявшегося Келзона, он не в состоянии был оторваться от картины. Эти крапчатые пони были ему сейчас роднее и ближе, чем весь Арцор со всеми его проблемами. Он даже не знал, где он сейчас лежит; это его не заботило. Он засыпал и просыпался, не расставаясь со своими всадниками, и был вполне счастлив.
Но наконец он почувствовал, что проснулся окончательно.
Темнокожая женщина помогла ему приподняться и подбила подушки так, что теперь он мог видеть не только картину. С удивлением он услышал, что она говорит на языке Дине, и уловил тон, каким терпеливые взрослые разговаривают с заупрямившимся ребенком. Сторм попытался не обращать на это внимание и снова вернуться в сладкую полудрему, но тут дверь открылась и в комнату, прихрамывая, вошел Логан. Следы побоев уже сошли с его лица и теперь, кроме очевидной принадлежности к народу Дине, Сторм заметил и отчетливое сходство с кем-то знакомым, только он никак не мог вспомнить, с кем именно.
– Нравится картина? – спросил молодой Квад, глядя мимо Сторма на фреску, на этот кусочек дикой вольной пустыни, который художник как-то сумел пленить и навечно припечатать к стене на далеком Арцоре.
– Это родина, – искренне ответил Сторм.
– И отец тоже так думает…
Бред Квад! Правая рука Сторма невольно дернулась, и его тонкие брови сошлись в линию, не предвещающую ничего хорошего. Только сейчас он заметил, что укрыт одеялом из наследства На-Та-Хай или другим, похожим на то как близнец. На-Та-Хай и клятва, которую он заставил дать… отомстить Бреду Кваду.
Землянин лежал спокойно, надеясь, что вместе с этим именем придет привычная злость и добавит ему решимости. Но злость не приходила. Похоже, в нем вообще не осталось ни чувств, ни желаний, кроме желания бесконечно вглядываться в этот нарисованный кусочек земли. Но он знал, что с желанием или без желания, но он все равно должен исполнить то, ради чего прилетел на Арцор.
Сторм почти забыл про Логана и обратил на него внимание, только когда тот подошел совсем близко и наклонился к фреске. Теперь его спокойное задумчивое лицо оказалось на одном уровне с нарисованными всадниками, и Сторм тут же понял, что показалось ему таким знакомым в лице Логана. Он был странно, до изумления похож на одного из всадников, похож, как может быть похож только близкий родственник.
– Что это за мир? – внезапно спросил Логан, – И как художник добился того, что каждый зритель чувствует себя едущим через эту страну?
Теперь, когда Сторм почувствовал, что его душевная рана может затянуться, пустота и тьма коснулись его сознания. Он отвернулся от картины и глаза его вспыхнули.
– Я оставил эти места, – начал Сторм, с трудом подбирая слова, – когда был еще ребенком. Дважды я пытался вернуться, однако эта жизнь уже не принимала меня. Но этот мир навсегда остался в моей душе. Для того, кто это нарисовал, это была настоящая жизнь. Даже здесь, далеко за звездными пропастями, это живет!
– Не для того, а для той, – мягко поправил Логан.
Сторм сел, оттолкнувшись от подушек. Он даже не почувствовал, как окаменело его лицо. Один-единственный вопрос вертелся у него на языке, но он так и не успел его задать.
Дверь отворилась, и на пороге возник человек с глазами, наполненными голубизной – человек, которого Сторм так долго искал и которого меньше всего хотел сейчас видеть. Бред Квад подошел к кровати и внимательно посмотрел на землянина. И Сторм почувствовал, что сейчас должно решиться все, и что бы там не творилось в его душе, он должен именно сейчас объясниться и быть готовым принять на себя все последствия.
С почти прежней скоростью движений рука Сторма метнулась к поясу Логана, выхватила нож и положила его на колени, направив лезвие в сторону Бреда Квада.
Голубые глаза колониста все так же спокойно и выжидающе смотрели на землянина. А может, он просто не понял еще, что это обозначает. Но в это Сторм не верил.
И был прав! Квад все понял и принял вызов. Это стало ясно сразу, как только он заговорил.
– Если между нами сталь, так зачем же ты вытащил меня из лагеря Нитра?
– Это другое дело. Я был обязан тебе жизнью и в ответ спас твою. Ты удержал тогда, в Гроссинге, лезвие, направленное мне в спину. Воины Дине всегда платили свои долги. А теперь между нами другой счет. Я пришел от На-Та-Хай. Ты опозорил его семью, и на тебе долг крови.
Бред Квад замер около кровати. Уловив движение Логана, он резко махнул рукой, приказывая ему не вмешиваться.
– Я никогда не проливал крови никого из семьи На-Та-Хай, – медленно, взвешивая каждое слово, сказал он. – И, разумеется, я никогда не позорил его семью.
Сторм похолодел. Ему и в голову не приходило, что когда они наконец встретятся лицом к лицу, Квад попытается отрицать свою вину. Он с первого взгляда, еще в Гроссинге, понял, что человек это прямой и искренний.
– Нахани, – так же, подчеркнуто обдуманно, сказал Сторм. И уже встревожено добавил: – Или ты не знал даже имени человека, которого убил в Лос-Гатос?
– Лос-Гатос? – выдохнул Бред Квад, наклонясь так, что его голубые глаза оказались на одном уровне с поднятыми ему навстречу глазами Сторма.
– Кто… ты? – произнес он, с трудом выталкивая из себя слова и не на секунду не отрываясь от глаз Сторма.
– Я Остин Сторм, сын Нахани, внук На-Та-Хай.
Губы Бреда беззвучно шевелились, но слова никак не хотели выходить наружу. И когда он наконец заговорил, голос его прозвучал хрипло и незнакомо.
– Но он сказал нам… сказал Рагуэль, что ты умер… умер от лихорадки. Она… это отравило ей остаток жизни! Она приехала за тобой, а На-Та-Хай показал ей замурованную пещеру… сказал, что ты там похоронен. Это чуть не убило ее! – Бред Квад встряхнулся и расправил плечи, почти не обращая внимания на готового напасть Сторма. Он сжал кулак и с искаженным лицом замахнулся на картину, словно на врага, которого нельзя уже ни настичь, ни уничтожить. – Проклятый! Он нарочно мучил ее! Как он мог?! Ведь она была ему дочерью!
Сторм заметил, как этот сильный человек борется со своей яростной вспышкой, и как самообладание возвращается к нему. Разжатые пальцы уже не угрожали картине, они коснулись ее мягко и, пожалуй, даже нежно.
– И все же… как он мог решиться на такое? Даже если он был законченным фанатиком? – снова спросил Квад, но уже не гневно, скорее, удивленно. – А Нахани никто не убивал. Он погиб от укуса змеи. Так что я не совсем понял, о чем ты говоришь. Похоже, тебе наговорили всяких небылиц.
Теперь Бред Квад говорил вполне спокойно. Сторм опустился на свои подушки, чувствуя, как шатается и рушится его мир. Трезвый голос Квада был для него более чем убедителен. Он сердцем чувствовал, что тот говорит правду.
– Нахани работал тогда в Службе Наблюдателей, – начал рассказывать Квад. Он двинул стул к кровати, уселся на него и взглянул на Сторма спокойным ясным взглядом. – В то время я тоже там работал. Мы не раз выполняли задания вместе, да и наша индейская кровь нас сближала. В общем, мы подружились. Тогда уже начинались неприятности с хиксами на окраинных планетах. И вот в одной из таких схваток Нахани попал в плен. Он как-то сумел бежать от них, и я сам навещал его в госпитале на Алпайсе. Но дело в том, что они попытались его «перепрограммировать».
Сторм невольно вздрогнул, и Квад, заметив это, понимающе кивнул.
– Ну да, ты представляешь, что это такое. Ему было плохо… он очень изменился. Медики сказали, что его надо отправить на Землю, только там был шанс хоть что-то сделать для него, – и он улетел. Но через месяц он сбежал из госпиталя и пропал. Только потом мы узнали, что он решил вернуться на свою родину, а там, на Дине, ждала его жена с двухгодовалым сыном.
На первый взгляд Нахани казался вполне нормальным. Отец его жены – На-Та-Хай – принял его с радостью. Он был одним из тех непримиримых, которые отказывались признавать любые перемены в жизни своего народа. Он был фанатиком прошлого, почти свихнулся на этом. И можно представить, как он обрадовался, когда один из его народа бросил космос и вернулся на родину, чтобы вести простую жизнь предков. Но Рагуэль, жена Нахани, знала, что ему необходима квалифицированная медицинская помощь и тайком от отца сообщила властям, где находится ее муж. Я как раз был в отпуске на Земле. Меня тогда попросили поехать с медиками и помочь привести его в больницу. Они думали, что он послушает меня и поедет добровольно, ведь я был его другом.
Когда он понял, что мы приехали за ним, он попытался сбежать. Я вместе с Рагуэль отправился за ним в пустыню. К сожалению, мы опоздали, нашли его уже мертвым – его укусила ядовитая змея. А когда мы вернулись, отец Рагуэль словно с цепи сорвался. Он отобрал у нее сына и орал на весь поселок, что она предала своего мужа и весь свой народ, а потом пригрозил ей ружьем и выгнал из дома.
Она попросила меня помочь, и мы вместе поехали забирать ребенка, прихватив с собой для верности представителей власти. Вот тут На-Та-Хай и показал нам замурованную пещеру. Рагуэль упала в обморок и потом еще с месяц болела. Она так и не оправилась от потрясения до конца жизни. Потом она вышла за меня замуж, а я оставил службу и привез ее сюда, в мой родной дом. Я надеялся, что новая обстановка поможет ей забыть свое горе. Я думаю, она была счастлива здесь, особенно после рождения Логана. Но прожила она только четыре года. Вот как все это было на самом деле!
Нож так и остался лежать, забытый, поверх одеяла. Сторм плотно закрыл руками глаза, отгородившись от всего, и увидел всю темноту и страхи, которые он должен был встретить лицом к лицу, как раньше встретил Бистера на Пиках.
Теперь он понимал, почему не попытался объясниться с Бредом Квадом, когда встретил его в первый же вечер в Гроссинге. Похоже, он подсознательно чувствовал, что только это удерживает его в жизни. Исчезни его цель, выполни он свою клятву, и жизнь сразу потеряла бы смысл.
На-Та-Хай возник в его памяти, но только как символ прошлого. Рассказ Квада перерезал последнюю ниточку, которая связывала Сторма с живой Землей. Выходит, правы были медики из Центра, когда не доверяли его спокойствию. Он тоже не избежал безумия людей, лишенных своего мира, просто у него оно выразилось по-другому. Неисполненная клятва отгораживала его от тьмы и ужаса настоящего безумия. Теперь этот барьер рухнул и он, холодея от страха, ждал, когда скрытое за ним безумие заполнит его опустошенную душу. На-Та-Хай не оставил ему надежной поддержки, только самообман. Теперь он сам балансировал на краю той бездны, куда сорвался Бистер. Ведь и ему, совсем как Бистеру, необходимо чувствовать себя частью своего рода. Без этого человек ничто.
Сторм не осознавал, что, зарывшись в свои подушки, он с дрожью ждет провала в забытье, а оно все не приходит. Руки его оторвались от лица и теперь безвольно лежали на легких складках одеяла, но глаз он так и не открыл. Он чувствовал, что теперь у него не хватит сил взглянуть ни на картину, ни на человека, сказавшего ему правду и тем отнявшего последнее, что у него было.
Сильные мужские пальцы теплым браслетом обхватили его запястье, готовые вытащить, выхватить его из обволакивающей темноты.
– Здесь тебя тоже ждала родня.
Сначала слова скользнули в его затуманенное сознание бессмысленными звуками, но вдруг он осознал их значение, и они гулко отдались в его опустевшей душе. Сторм открыл глаза.
– Что ты имеешь в виду? – спросил он, всем существом своим ожидая подтверждения, уверения, что он все правильно понял, и в тоже время не смея на это надеяться.
– Что я имею в виду? – улыбнулся Бред Квад. – Или свет клином сошелся на Дине? Или только в той земле оставил следы твой народ? Этот дом готовила для тебя твоя мать, и он всегда ждал тебя. Это твой дом, просто ты немного задержался в пути… всего на восемнадцать земных лет.
Сторм даже не пытался отвечать. Он снова отвернулся к фреске. Да, картина была прекрасна, но ее колдовское очарование на него больше не действовало. Он услышал легкий смешок из дверного проема и оглянулся. Видимо, Логан потихоньку, пока они решали свои проблемы с его отцом, ушел, а сейчас вернулся. Он стоял в дверях, на правом плече у него, как раньше у Сторма, сидел Баку, а у колен терлась Сурра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29