Но он принимал во
внимание та, что здесь было множество мест, где могла притаиться смерть за
стенами, в перегородивших улицы кучах обломков, в открытых пещерах витрин.
За следующий час он преодолел около мили, придерживаясь главной улицы
и посещая только те здания, которые Люра считала безопасными. Кобыла была
навьючена странным набором узлов. Он понял, что не может и надеяться
перевезти столько образцов всего этого изобилия. Он должен припрятать
часть своих утренних находок в музее, взяв с собой наиболее ценные.
Теперь, когда город был открыт, жители Айри будут "работать" над ним очень
эффективно, посылая знавших людей разбирать и выбирать то, в чем они
больше всего нуждались и могли лучше всего использовать. Так что, чем
скорее он двинется в обратный путь с полученными им знаниями, тем больше у
них будет времени поработать здесь, прежде чем придет осень и настанет
плохая погода.
День стал еще теплее, и из щелей в камнях начали вылетать и больно
кусаться большие черные насекомые, доводя кобылу до такого бешенства, что
он едва мог управлять ею. Лучше всего теперь было отправиться назад, на
островок зелени к озеру, и рассортировать там свою добычу. Но когда они
проходили мимо писчебумажного магазина, он зашел туда, в последний раз
посмотреть, что приходилось оставлять здесь. Луч солнца прочертил яркую
полосу на полу, осветив начерченные им карандашные линии. Но он был
уверен, что не пользовался ни желтым, ни синим карандашом, хотя их тут
было несколько.
Теперь же желтые и синие линии пересекали оставленные им красные и
зеленые, и это было почти вызывающим. Коробки карандашей, сложенные им,
чтобы унести позднее, были открыты, а две из них исчезли! Он мог видеть
следы, отпечатавшиеся в пыли на полу. Отпечатки каблуков собственных сапог
и пересекавшие их более бесформенные контуры. А в углу у двери кто-то
выплюнул вишневую косточку!
Форс свистом подозвал Люру. Она изучила следы на полу и ждала
инструкций. Но она не продемонстрировала того отвращения, с которым
исследовала тот, более ранний след. Этот след мог быть оставлен степняком,
исследовавшим город по собственному почину. Если это так, то Форсу
следовало действовать быстро. Он должен вернуться в Айри и возвратиться
сюда с подмогой, прежде чем какое-нибудь другое племя выдвинет законные
притязания на богатства, хранящиеся здесь. Раз или два горцы уже были
разочарованы подобным образом.
Теперь не могло и быть речи о том, чтобы захватить большую часть
собранной им здесь добычи. Он должен припрятать ее здесь в музее и
путешествовать по возможности налегке, чтобы выиграть время. Нахмурившись,
он вышел из магазина, ускоряя свои шаги, и рванул кобылу за повод.
Они вошли в лес, двигаясь через прогалину по направлению к музею.
Когда они проходили мимо озера, кобыла всхрапнула. Форс потянул ее за
собой, ведя вверх по лестнице, чтобы там освободить от груза. Он сложил
узлы в комнате, которую считал теперь своей собственной, и пустил кобылу
пастись. Люра посторожит ее, пока у него не появится время для того, чтобы
привести все в порядок.
Но когда Форс разложил на полу всю утреннюю добычу, он обнаружил, что
выбирать необходимое - дело очень трудное. Если он возьмет это - тогда он
не сможет увезти то - а то могло произвести большое впечатление на жителей
Айри и специалистов. Он разложил все в стопки и три-четыре раза полностью
переложил все их содержимое. Но в конце концов он упаковал тюк, который,
как он надеялся, лучше всего продемонстрирует клану горцев качество его
находок и послужит хорошим доказательством его таланта в выборе вещей.
Остальное можно будет легко спрятать в обширных залах этого здания, пока
он снова сюда не вернется.
Он вздохнул и начал приводить в порядок отложенное. Столько всего
приходилось оставлять - ему понадобился бы караван вьючных лошадей, такой,
какие использовали степные племена, чтобы перевезти все добро. Покатился
барабан. Он поднял его, и потер пальцами верх, чтобы снова услышать этот
пульсирующий странный звук. Затем он слегка постучал по нему ногтями, и
звук жутковато разнесся по залам.
Это, должно быть, был тот самый барабан, который звучал в ночи после
его схватки с кабаном. Сигнал! Он не мог удержаться от того, чтобы не
постучать по нему еще раз - а потом попытался выбить на нем ритм одной из
своих охотничьих песен. Но эта мужественная музыка была еще мрачнее, чем
музыка флейты или трех-четырех струнных арф, известных его народу.
Когда это пугающее громыхание замерло, в комнату влетела Люра, глаза
ее пылали, весь ее вид говорил о срочности и спешке. Он должен идти с ней
сейчас же. Форс выронил барабан и потянулся за луком. Люра стояла у двери,
стегая себя кончиком хвоста
Она в два прыжка спустилась по лестнице, и он бросился за ней, не
щадя своей ноги. Кобыла невозмутимо стояла на мелководье озера. Люра
скользнула дальше, между деревьями и кустами в густые глубины леска. Форс
следовал за ней более медленным шагом, он был не в состоянии так же быстро
продираться сквозь заросли. Прежде чем он потерял озеро из виду, он
услышал звук - слабый стонущий вскрик, почти вздох, проникнутый
страданием. Звук поднялся до глухого хрипа, складываясь в приглушенные
слова, которых он не понимал. Но их произносили человеческие уста, в этом
он был был уверен. Люра не привела бы его к одному из Чудищ.
Бормотание чужих слов потонуло еще в одном стоне, раздавшемся,
казалось, прямо из-под земли перед ним. Форс отступил от пространства,
покрытого сухой травой и листьями. Люра легла на живот, вытянула вперед
переднюю лапу и осторожно ощупывала почву перед собой, но не выходила на
небольшую полянку перед ними.
Одна из ям, которые были рассеяны по всему городу, сначала подумал
Форс. По крайней мере, какое-то отверстие в земле. Теперь на
противоположной стороне этой полянки он увидел яму. Он начал огибать ее,
идя по выступающим корням деревьев и кустов и крепко держась за все, что
казалось более или менее надежным.
Из рваного отверстия в ковре из сухой травы и кустов, поднималась
тошнотворная вонь. Стараясь щадить свою ногу, он опустился на колени,
вглядываясь в темноту ямы. То, что он там увидел, заставило желудок
подкатиться к горлу.
Это была подлая, скрытая ловушка - яма-западня, искусно
сконструированная и умело покрытая ковром из травы и листьев.
Она удерживала свои жертвы. Олененок был мертв уже не один день, но
когда глаза Форса привыкли к полумраку, он увидел другое тело, которое
слабо корчилось и, должно быть, лежало здесь не очень давно. Кровь еще
сочилась из его раненого плеча.
На дне ямы в землю были воткнуты заостренные колья, чтобы пронзить и
удерживать упавшего на них, пока тот умирал мучительной смертью. И
человек, полувисевший, полулежавший там сейчас, был в шаге от смерти.
Он старался освободиться, об этом свидетельствовала зияющая рана на
теле, но вся его сила не помогла ему. Форс на глаз измерил пространство
между кольями, а затем огляделся в поисках дерева нужного размера. Это
будет нелегко...
Чтобы размотать то, что осталось от его веревки, предназначенной для
лазанья по скалам, и сделать из нее петлю, не потребовалось много времени.
Человек в яме остекленевшими глазами смотрел вверх. Мог ли он видеть или
понять то, что собирался делать его спаситель, Форс не знал. Он привязал
конец веревки к стреле и пустил ее через ветку, находившуюся ближе всего к
ловушке.
Чтобы прикрутить конец веревки к дереву, потребовалось мгновение.
Затем, зажав другой конец в руке, Форс осторожно спустился через край ямы,
тормозя локтями. Черные мухи отвратительной тучей поднялись вверх, и ему
пришлось отмахиваться от них, когда он протянул руку к боку пленника ямы.
Пояс у него был достаточно прочным, и Форс привязал к нему веревку.
Выбраться из ямы было труднее, поскольку ее создатели старались как
можно сильнее затруднить спасение. Но одна стена оползла, можно было
как-то опереться на нее ногами, и Форс выбрался наверх. Было ясно, тот,
кто строил эту яму, долгое время не проверял ее, и Форс спокойно оставил
Люру сторожить.
Это будет очень неприятной работой, но только так можно было спасти
попавшего в яму человека, другой возможности он не видел. Он отвязал конец
веревки от дерева, намотав ее на свое запястье. Люра без единого
напоминания подошла к нему и схватила зубами болтавшийся кончик веревки.
Они вместе рванули изо всех сил, раздался дикий крик боли. Но Форс с Люрой
все продолжали тянуть за веревку, отступая шаг за шагом назад.
Из черной дыры показалась откинутая голова и окровавленные плечи
чужака. Когда он перевалился через край, Форс закрепил веревку и поспешил
к яме, чтобы оттащить безвольное тело подальше от края этой дьявольской
ловушки для человека. Его руки стали скользкими от крови, прежде чем он
высвободил потерявшего сознание человека. Он не мог нести его на себе
из-за больной ноги. Раненый, должно быть, весил фунтов на сорок больше,
чем Форс. Теперь, когда он лежал на свету, Форс узнал в нем темнокожего
охотника с острова. Но его рослое тело было беспомощным, а лицо -
зеленовато-белым, даже при коричневой коже. Но, по крайней мере, кровь
больше не хлестала из раны - не была задета ни одна артерия. Он должен был
доставить этого чужака в музей. Там он сможет осмотреть и обработать его
страшную рану...
Затрещали кусты, Форс метнулся к брошенному луку. Но из кустов
выбралась Люра, гоня перед собой кобылу. Запах крови заставил кобылу
выкатить глаза и повернуть назад, но Форс не мог терпеть сейчас никаких
глупостей, и Люра была того же мнения. Она подошла к лошади и несколько
раз утробно зарычала. Кобыла застыла на месте, покрывшись потом, с
побелевшими глазами. Но она не бросилась прочь, когда Форс кое-как
перекинул чужака через ее спину.
Вновь вернувшись под крышу музея, он облегченно вздохнул и положил
чужака на одеяло. Глаза парня снова открылись, и на этот раз в их
темно-карих глубинах зажегся огонек разума. Охотник был очень молод. Это
стало ясно теперь, когда он был так беспомощен. Ему было не намного больше
лет, чем самому Форсу, - несмотря на его рослое тело и широкие,
мускулистые плечи. Он лежал с бесконечным терпением, следя за тем, как
Форс развел костер и приготовил бальзам, но ничего не сказал даже тогда,
когда Форс начал обрабатывать его рану своими грубыми хирургическими
приемами.
Кол рассек кожу плеча, образовав рваную борозду, но, как с
облегчением заметил Форс, не сломал ни одной кости. Если не разовьется
заражение, чужак выздоровеет.
Его обращение с этими разорванными мускулами, должно быть, причиняло
чужаку мучительную боль, но он не издал ни звука. Но когда Форс, наконец,
закончил, на нижней губе раненого появились красные капли. Он указал
здоровой рукой на сумку у себя на поясе. Форс расстегнул ее. Чужак достал
мешочек из белого материала и толкнул его в руку своего спасителя, показав
большим пальцем на кружку с водой, которой Форс пользовался во время своей
хирургической операции. В мешочке был грубый коричневый порошок. Форс
налил свежей воды, разболтал в ней часть содержимого мешочка и поставил
кружку на огонь. Его пациент слабо кивнул и улыбнулся. Затем он ткнул себя
в грудь указательным пальцем и произнес:
- Эрскин...
- Форс, - произнес горец, а потом указал на кошку и добавил: - Люра.
Эрскин кивнул головой и произнес несколько слов глубоким, раскатистым
голосом, в котором звучали барабанные нотки. Форс нахмурился. Некоторые из
этих слов были похожи на его собственные слова. Но акцент, однако, был
чужой - в нем было слияние звуков. Он, в свою очередь, произнес:
- Я - Форс из клана Пумы с Дымящихся гор. - Он попытался передать
значение своих слов жестами.
Но Эрскин вздохнул. Лицо его было истощенным и усталым, глаза
утомленно закрылись. Он явно не мог сейчас говорить связно. Форс оперся
подбородком на ладонь и уставился на огонь. Все это круто меняло его
планы. Он не мог уйти и оставить Эрскина одного, не способного
позаботиться о себе. А этот великан не сможет путешествовать еще не один
день Форсу придется подумать об этом.
Кипящая вода начала испускать ароматный запах - необычный для его
ноздрей, но соблазнительный. Он понюхал пар от коричневой жидкости. Когда
жидкость стала совсем темной, он рискнул снять кружку, чтобы охладить ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
внимание та, что здесь было множество мест, где могла притаиться смерть за
стенами, в перегородивших улицы кучах обломков, в открытых пещерах витрин.
За следующий час он преодолел около мили, придерживаясь главной улицы
и посещая только те здания, которые Люра считала безопасными. Кобыла была
навьючена странным набором узлов. Он понял, что не может и надеяться
перевезти столько образцов всего этого изобилия. Он должен припрятать
часть своих утренних находок в музее, взяв с собой наиболее ценные.
Теперь, когда город был открыт, жители Айри будут "работать" над ним очень
эффективно, посылая знавших людей разбирать и выбирать то, в чем они
больше всего нуждались и могли лучше всего использовать. Так что, чем
скорее он двинется в обратный путь с полученными им знаниями, тем больше у
них будет времени поработать здесь, прежде чем придет осень и настанет
плохая погода.
День стал еще теплее, и из щелей в камнях начали вылетать и больно
кусаться большие черные насекомые, доводя кобылу до такого бешенства, что
он едва мог управлять ею. Лучше всего теперь было отправиться назад, на
островок зелени к озеру, и рассортировать там свою добычу. Но когда они
проходили мимо писчебумажного магазина, он зашел туда, в последний раз
посмотреть, что приходилось оставлять здесь. Луч солнца прочертил яркую
полосу на полу, осветив начерченные им карандашные линии. Но он был
уверен, что не пользовался ни желтым, ни синим карандашом, хотя их тут
было несколько.
Теперь же желтые и синие линии пересекали оставленные им красные и
зеленые, и это было почти вызывающим. Коробки карандашей, сложенные им,
чтобы унести позднее, были открыты, а две из них исчезли! Он мог видеть
следы, отпечатавшиеся в пыли на полу. Отпечатки каблуков собственных сапог
и пересекавшие их более бесформенные контуры. А в углу у двери кто-то
выплюнул вишневую косточку!
Форс свистом подозвал Люру. Она изучила следы на полу и ждала
инструкций. Но она не продемонстрировала того отвращения, с которым
исследовала тот, более ранний след. Этот след мог быть оставлен степняком,
исследовавшим город по собственному почину. Если это так, то Форсу
следовало действовать быстро. Он должен вернуться в Айри и возвратиться
сюда с подмогой, прежде чем какое-нибудь другое племя выдвинет законные
притязания на богатства, хранящиеся здесь. Раз или два горцы уже были
разочарованы подобным образом.
Теперь не могло и быть речи о том, чтобы захватить большую часть
собранной им здесь добычи. Он должен припрятать ее здесь в музее и
путешествовать по возможности налегке, чтобы выиграть время. Нахмурившись,
он вышел из магазина, ускоряя свои шаги, и рванул кобылу за повод.
Они вошли в лес, двигаясь через прогалину по направлению к музею.
Когда они проходили мимо озера, кобыла всхрапнула. Форс потянул ее за
собой, ведя вверх по лестнице, чтобы там освободить от груза. Он сложил
узлы в комнате, которую считал теперь своей собственной, и пустил кобылу
пастись. Люра посторожит ее, пока у него не появится время для того, чтобы
привести все в порядок.
Но когда Форс разложил на полу всю утреннюю добычу, он обнаружил, что
выбирать необходимое - дело очень трудное. Если он возьмет это - тогда он
не сможет увезти то - а то могло произвести большое впечатление на жителей
Айри и специалистов. Он разложил все в стопки и три-четыре раза полностью
переложил все их содержимое. Но в конце концов он упаковал тюк, который,
как он надеялся, лучше всего продемонстрирует клану горцев качество его
находок и послужит хорошим доказательством его таланта в выборе вещей.
Остальное можно будет легко спрятать в обширных залах этого здания, пока
он снова сюда не вернется.
Он вздохнул и начал приводить в порядок отложенное. Столько всего
приходилось оставлять - ему понадобился бы караван вьючных лошадей, такой,
какие использовали степные племена, чтобы перевезти все добро. Покатился
барабан. Он поднял его, и потер пальцами верх, чтобы снова услышать этот
пульсирующий странный звук. Затем он слегка постучал по нему ногтями, и
звук жутковато разнесся по залам.
Это, должно быть, был тот самый барабан, который звучал в ночи после
его схватки с кабаном. Сигнал! Он не мог удержаться от того, чтобы не
постучать по нему еще раз - а потом попытался выбить на нем ритм одной из
своих охотничьих песен. Но эта мужественная музыка была еще мрачнее, чем
музыка флейты или трех-четырех струнных арф, известных его народу.
Когда это пугающее громыхание замерло, в комнату влетела Люра, глаза
ее пылали, весь ее вид говорил о срочности и спешке. Он должен идти с ней
сейчас же. Форс выронил барабан и потянулся за луком. Люра стояла у двери,
стегая себя кончиком хвоста
Она в два прыжка спустилась по лестнице, и он бросился за ней, не
щадя своей ноги. Кобыла невозмутимо стояла на мелководье озера. Люра
скользнула дальше, между деревьями и кустами в густые глубины леска. Форс
следовал за ней более медленным шагом, он был не в состоянии так же быстро
продираться сквозь заросли. Прежде чем он потерял озеро из виду, он
услышал звук - слабый стонущий вскрик, почти вздох, проникнутый
страданием. Звук поднялся до глухого хрипа, складываясь в приглушенные
слова, которых он не понимал. Но их произносили человеческие уста, в этом
он был был уверен. Люра не привела бы его к одному из Чудищ.
Бормотание чужих слов потонуло еще в одном стоне, раздавшемся,
казалось, прямо из-под земли перед ним. Форс отступил от пространства,
покрытого сухой травой и листьями. Люра легла на живот, вытянула вперед
переднюю лапу и осторожно ощупывала почву перед собой, но не выходила на
небольшую полянку перед ними.
Одна из ям, которые были рассеяны по всему городу, сначала подумал
Форс. По крайней мере, какое-то отверстие в земле. Теперь на
противоположной стороне этой полянки он увидел яму. Он начал огибать ее,
идя по выступающим корням деревьев и кустов и крепко держась за все, что
казалось более или менее надежным.
Из рваного отверстия в ковре из сухой травы и кустов, поднималась
тошнотворная вонь. Стараясь щадить свою ногу, он опустился на колени,
вглядываясь в темноту ямы. То, что он там увидел, заставило желудок
подкатиться к горлу.
Это была подлая, скрытая ловушка - яма-западня, искусно
сконструированная и умело покрытая ковром из травы и листьев.
Она удерживала свои жертвы. Олененок был мертв уже не один день, но
когда глаза Форса привыкли к полумраку, он увидел другое тело, которое
слабо корчилось и, должно быть, лежало здесь не очень давно. Кровь еще
сочилась из его раненого плеча.
На дне ямы в землю были воткнуты заостренные колья, чтобы пронзить и
удерживать упавшего на них, пока тот умирал мучительной смертью. И
человек, полувисевший, полулежавший там сейчас, был в шаге от смерти.
Он старался освободиться, об этом свидетельствовала зияющая рана на
теле, но вся его сила не помогла ему. Форс на глаз измерил пространство
между кольями, а затем огляделся в поисках дерева нужного размера. Это
будет нелегко...
Чтобы размотать то, что осталось от его веревки, предназначенной для
лазанья по скалам, и сделать из нее петлю, не потребовалось много времени.
Человек в яме остекленевшими глазами смотрел вверх. Мог ли он видеть или
понять то, что собирался делать его спаситель, Форс не знал. Он привязал
конец веревки к стреле и пустил ее через ветку, находившуюся ближе всего к
ловушке.
Чтобы прикрутить конец веревки к дереву, потребовалось мгновение.
Затем, зажав другой конец в руке, Форс осторожно спустился через край ямы,
тормозя локтями. Черные мухи отвратительной тучей поднялись вверх, и ему
пришлось отмахиваться от них, когда он протянул руку к боку пленника ямы.
Пояс у него был достаточно прочным, и Форс привязал к нему веревку.
Выбраться из ямы было труднее, поскольку ее создатели старались как
можно сильнее затруднить спасение. Но одна стена оползла, можно было
как-то опереться на нее ногами, и Форс выбрался наверх. Было ясно, тот,
кто строил эту яму, долгое время не проверял ее, и Форс спокойно оставил
Люру сторожить.
Это будет очень неприятной работой, но только так можно было спасти
попавшего в яму человека, другой возможности он не видел. Он отвязал конец
веревки от дерева, намотав ее на свое запястье. Люра без единого
напоминания подошла к нему и схватила зубами болтавшийся кончик веревки.
Они вместе рванули изо всех сил, раздался дикий крик боли. Но Форс с Люрой
все продолжали тянуть за веревку, отступая шаг за шагом назад.
Из черной дыры показалась откинутая голова и окровавленные плечи
чужака. Когда он перевалился через край, Форс закрепил веревку и поспешил
к яме, чтобы оттащить безвольное тело подальше от края этой дьявольской
ловушки для человека. Его руки стали скользкими от крови, прежде чем он
высвободил потерявшего сознание человека. Он не мог нести его на себе
из-за больной ноги. Раненый, должно быть, весил фунтов на сорок больше,
чем Форс. Теперь, когда он лежал на свету, Форс узнал в нем темнокожего
охотника с острова. Но его рослое тело было беспомощным, а лицо -
зеленовато-белым, даже при коричневой коже. Но, по крайней мере, кровь
больше не хлестала из раны - не была задета ни одна артерия. Он должен был
доставить этого чужака в музей. Там он сможет осмотреть и обработать его
страшную рану...
Затрещали кусты, Форс метнулся к брошенному луку. Но из кустов
выбралась Люра, гоня перед собой кобылу. Запах крови заставил кобылу
выкатить глаза и повернуть назад, но Форс не мог терпеть сейчас никаких
глупостей, и Люра была того же мнения. Она подошла к лошади и несколько
раз утробно зарычала. Кобыла застыла на месте, покрывшись потом, с
побелевшими глазами. Но она не бросилась прочь, когда Форс кое-как
перекинул чужака через ее спину.
Вновь вернувшись под крышу музея, он облегченно вздохнул и положил
чужака на одеяло. Глаза парня снова открылись, и на этот раз в их
темно-карих глубинах зажегся огонек разума. Охотник был очень молод. Это
стало ясно теперь, когда он был так беспомощен. Ему было не намного больше
лет, чем самому Форсу, - несмотря на его рослое тело и широкие,
мускулистые плечи. Он лежал с бесконечным терпением, следя за тем, как
Форс развел костер и приготовил бальзам, но ничего не сказал даже тогда,
когда Форс начал обрабатывать его рану своими грубыми хирургическими
приемами.
Кол рассек кожу плеча, образовав рваную борозду, но, как с
облегчением заметил Форс, не сломал ни одной кости. Если не разовьется
заражение, чужак выздоровеет.
Его обращение с этими разорванными мускулами, должно быть, причиняло
чужаку мучительную боль, но он не издал ни звука. Но когда Форс, наконец,
закончил, на нижней губе раненого появились красные капли. Он указал
здоровой рукой на сумку у себя на поясе. Форс расстегнул ее. Чужак достал
мешочек из белого материала и толкнул его в руку своего спасителя, показав
большим пальцем на кружку с водой, которой Форс пользовался во время своей
хирургической операции. В мешочке был грубый коричневый порошок. Форс
налил свежей воды, разболтал в ней часть содержимого мешочка и поставил
кружку на огонь. Его пациент слабо кивнул и улыбнулся. Затем он ткнул себя
в грудь указательным пальцем и произнес:
- Эрскин...
- Форс, - произнес горец, а потом указал на кошку и добавил: - Люра.
Эрскин кивнул головой и произнес несколько слов глубоким, раскатистым
голосом, в котором звучали барабанные нотки. Форс нахмурился. Некоторые из
этих слов были похожи на его собственные слова. Но акцент, однако, был
чужой - в нем было слияние звуков. Он, в свою очередь, произнес:
- Я - Форс из клана Пумы с Дымящихся гор. - Он попытался передать
значение своих слов жестами.
Но Эрскин вздохнул. Лицо его было истощенным и усталым, глаза
утомленно закрылись. Он явно не мог сейчас говорить связно. Форс оперся
подбородком на ладонь и уставился на огонь. Все это круто меняло его
планы. Он не мог уйти и оставить Эрскина одного, не способного
позаботиться о себе. А этот великан не сможет путешествовать еще не один
день Форсу придется подумать об этом.
Кипящая вода начала испускать ароматный запах - необычный для его
ноздрей, но соблазнительный. Он понюхал пар от коричневой жидкости. Когда
жидкость стала совсем темной, он рискнул снять кружку, чтобы охладить ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31