потом,
недовольно сморщившись, приложился к кувшину. Напиток был
холодным и приятно освежал, но Конану хотелось чего-нибудь
покрепче. Сейчас он выпил бы даже кислого туранского вина,
к которому обычно относился с презрением, предпочитая ему
крепкое и ароматное аргосское.
Но вина не было, и, покончив с едой, он принялся
озираться по сторонам. Клетка справа показалась Конану
обитаемой - в ней, как и в его узилище, лежала небольшая,
плетенная из тростника циновка, а у самой дверцы стоял
кувшин. В третьей клетке, находившейся в его ряду, а также
в двух противоположных, не было ни циновок, ни кувшинов,
однако в самой последней, что располагалась прямо перед
ним, Конан разглядел какую-то огромную массу. Ему
показалось, что это груда бурой шерсти, брошенной в углу,
и, лишь присмотревшись, он различил что-то похожее на
конечности, короткую, утонувшую в массивных плечах шею,
мохнатую голову, обросшее волосами лицо с маленькими
красными глазками.
- Ты кто? - спросил Конан, не надеясь, впрочем,
получить ответ.
Но странное существо пошевелилось, поднялось на ноги, и
пальцы его, напоминавшие человеческие, обхватили толстые
прутья клетки. Челюсть у него была огромной, лоб - низким,
надбровные дуги выступали вперед словно защитный козырек
шлема. Больше всего эта тварь походила на обезьяну
чудовищной величины, но глаза ее показались Конану
разумными - во всяком случае, не разглядел он в них ни
животной покорности, ни злобы хищного зверя. Глаза
волосатого гиганта были как бы затуманенными, а еще -
печальными, тоскующими и полными страдания.
- Арргх! - пробормотало существо, ударив себя в мощную
грудь. - Арргх! Харра-ррр-гра!
- Не понимаю, приятель, - сказал Конан. - Ты знаешь
хоть слово на человеческом языке?
Волосатый опять что-то прорычал, дернул прутья, будто
испытывая их на прочность, и с разочарованным вздохом
опустился на циновку. Конан прикасаться к решетке не стал -
и так было ясно, с бронзовыми штырями толщиной в руку не
справиться без молота и зубила. Но если б даже ему удалось
их разогнуть, а потом отправить на Серые Равнины всех
белокожих воинов, то что бы это дало? Он не мог прыгнуть в
море, пока корабль, волшебным образом плывущий над
облаками, не опустится хоть на сотню локтей...
Итак, Конан тоже улегся на циновку и начал строить
планы побега. Самым разумным казалось все же вырваться из
клетки, завладеть оружием и схватиться с солдатами. Если он
их прикончит, то крючконосый окажется в его власти... И
будет делать то, что ему велено! Иначе можно подвесить
колдуна на веревке под кораблем - до тех пор, пока тот не
покорится... Вот только солдаты!.. Он уже видел, что их
не меньше тридцати, но судно было большим, таким же, как
пережеванный Драконьими Челюстями "Ильбарс"; значит, оно
могло нести и полсотни воинов, и всю сотню. Вот если бы
освободить волосатого! Хоть он и похож на обезьяну, но стал
бы неплохим подспорьем в драке...
Размышления Конана прервали стражи. Шесть человек
ввалились в трюм, выволокли из клетки напротив пленника,
набросили ему на шею петли и потащили наверх, на палубу.
Странное существо не сопротивлялось, лишь скулило и рычало,
со страхом посматривая на солдат. Конан заметил, что у
волосатого внушительные клыки, однако шел он на двух ногах,
не пытаясь опереться о пол руками, как делали то гигантские
обезьяны, обитавшие в джунглях Черных Королевств. Вероятно,
эта тварь была все ж ближе к человеку, чем к дикому зверю.
Воины ушли, но вскоре вернулись вновь, доставив очень
высокого и широкоплечего, но страшно истощенного человека
со светлыми волосами и бородой до самых глаз. Выглядел он
чуть ли не стариком, ибо лицо его было покрыто морщинами,
кожа посеклась и обвисла, а кости выпирали из-под нее
угловатыми буграми. Но взгляд незнакомца оказался быстрым и
живым, и киммериец понял, что этому пленнику не так уж
много лет - быть может, тридцать или тридцать пять.
Его клетка была рядом. Один из стражей молча отомкнул
запор, другой впихнул пленника внутрь, а третий поставил
перед ним поднос с мясом, сухарями и фруктами. Затем
солдаты удалились, а тощий светловолосый великан набросился
на еду с такой жадностью, словно голодал не меньше трех
дней. Прожевав и проглотив первые куски, он бросил
быстрый взгляд на соседа и буркнул:
- Хадр Ти! Севайна оу? Каросса?
- Ешь ты много, парень, и кость у тебя широкая, -
сказал Конан, - но впрок еда тебе не идет. С чего бы? Или
боги немилостивы к тебе, или труд твой непосилен...
Клянусь Кромом, мне кажется, что ты вот-вот отправишься на
Серые Равнины!
Светловолосый замер с куском у рта. Затем, отложив
мясо, он запустил пятерню в бороду и принялся осматривать
Конана - с ног до головы и с головы до ног. Продолжалось
это ровно столько времени, сколько нужно, чтобы не торопясь
выпить чашку вина. Наконец пленник заговорил - на таком же
полупонятном Конану киммерийском, с присвистыванием и
хрипами, как у крючконосого мага.
- Атталанта? Ты - атталанта? Где они тебя схватили
несчастный?
- Я киммериец, - Конан нахмурился, - и никогда не
слышал о народе атталанта, хоть обошел все хайборийские
земли от Ванахейма до Стигии! О чем ты, тощая жердь?
- Ты не слышал об атталанта, но говоришь на их языке и
выглядишь как атталанта, - заявил светловолосый, вновь
принимаясь за еду. - Мне ли не знать, кто такие атталанты!
Они - храбрые воины, но многим из них я пустил кровь, покуда
не попался в лапы грондарцам!
- Моей крови ты не увидишь, приятель. Вздохнуть не
успеешь, как я сломаю тебе хребет!
- Не стоит, - миролюбиво заметил пленник. - Жить мне
осталось недолго, и теперь я вижу, что ты не так уж похож
на атталанта. Мои счеты с ними - дело прошлое, а сейчас оба
мы в неволе, так что и тебя, и меня ждет одна судьба. Меня
- раньше, тебя - позже... Смерти нам, однако, не миновать.
- Смерти никому не миновать, - сказал Конан и,
промолчав некоторое время, спросил: - как тебя зовут, тень
с Серый Равнин?
- Я же сказал - Хадр Ти! Я - княжеского рода, и в
прежние времена командовал полутысячей всадников, сражался
и с валузийцами, и с грондарцами, и с твоими атталанта... и
совершил много великого и славного!
- Еще раз говорю тебе: я - киммериец, а не атталанта! -
рявкнул Конан. Потом, успокоившись, он произнес: - Но
крючконосый колдун говорил, что я - потомок атталанта. пес,
живучее племя, сказал он... Ну, семя семенем, а за пса я
порву ему глотку!
Хадр Ти зашелся хриплым смехом.
- Тоиланне? Это не просто, совсем не просто, киммериец!
Может, ты и потомок храбрецов-атталанта, но до глотки
колдуна тебе не дотянуться! Раньше он выжмет из тебя все
соки своим проклятым чародейством, и станешь ты таким же,
как я - мешком с костями. К тому же, кроме Тоиланны есть
Сын Зари, благородный Иолла, и поймали тебя его воины. Он
тут главный! Понимаешь?
- Нет, - признался Конан. - Расскажи, а я постараюсь
понять.
И Хадр Ти заговорил, временами прерываясь, чтоб
прожевать кусок мяса или запить водой сухарь. Речи его
были странными, если не сказать больше, но Конан слушал их
с вниманием и доверием, ибо в свои молодые годы повидал он
всякого и знал, что в мире имеется множество чудес, по
большей части злых, так как на одного светлого мага
приходится десяток черных, а боги редко благоволят людям.
Во всяком случае, Кром, божество его племени, был суров и
немилостив, и киммерийцы лишь клялись именем Крома, но
помощи у него не просили.
Так что рассказы Хадра Ти, бывшего князя и
военачальника, бывшего воина, чью жизнь высосал
грондарский маг, могли вполне оказаться правдой. Жуткой
правдой!
Со слов его выходило, что воздушный корабль, коим
командовал Иолла, сын грондарского властелина, появился из
иных веков, из прошлого, отстоявшего на тысячи лет от
нынешних времен. В ту эпоху маги обладали великим
могуществом и боролись меж собой подобно свирепым волкам; и
повелители стран и государств, о которых Конан не слышал
никогда, тоже были магами и умели творить такое чародейство,
что содрогнулись бы от ужаса даже стигийские жрецы,
продавшие души злобному Сету.
Там, во мраке тысячелетий, не было ни Аквилонии с
Немедией, ни Аргоса и Зингары, ни Коринфии и Офира, ни
иных хайборийских королевств; земли их принадлежали древним
державам, чьи названия Конан не запомнил да и не старался
запоминать. Все они воевали за земли, власть и магические
талисманы великой мощи, то заключая друг с другом союзы, то
расторгая их, обманывая и предавая, обещая и не выполняя
обещаний, готовя втайне сокрушительное оружие, коим можно
было бы стереть противника с лица земли. Так длилось много
веков, и никто не мог добиться превосходства; в каждой
стране были свои секреты, свои умелые маги и опытные воины,
свирепые военачальники и безжалостные владыки, одаренные
колдовской силой.
Потом с запада приплыли атталанты, а за ними - еще один
народ, черноволосый и коренастый, не знакомый с металлами,
дикий и многочисленный, как ядовитые муравьи. У атталанта,
сынов Ветра и Моря, была своя магия - оружие из острой
стали, боевые песни и заклятья, помогавшие не отступать в
сражениях. Племя черноволосых, звавшихся пиктами, тоже
владело колдовством; и хоть воины его бились каменными
топорами и пускали стрелы с кремневыми наконечниками,
немногие могли выстоять против них.
Пришельцам с запада нужны были земли, и война
разгорелась с новой силой. Древним державам пришлось
отступить, отдать часть земель, ибо атталанта превосходили
их воинской выучкой, храбростью и оружием, а пикты -
числом, свирепостью и упорством. Все сражались со всеми, и
Хадр Ти, потомок княжеского рода, собравший пять сотен
всадников, продавал свой меч разным государям и сражался на
стороне тех, кто мог больше заплатить и лучше накормить его
воинство. Из какого он был народы или племени, и где тот
народ обитал, осталось для Конана неясным, ибо за тысячи
лет мир изменился, сделавшись почти неузнаваемым.
Но, так или иначе, последняя битва, в которой Хадр Ти
сражался против грондарцев, закончилась для него
поражением. Армия его владыки была разгромлена, а сам он
попал в плен, чтобы закончить дни свои на колу или на
пыточном колесе, как полагалось врагу Грондара. Но он был
сильным человеком, очень сильным - таким, какой рождается
единожды в поколение. И маг Тоиланна выпросил пленника у
грондарского владыки, так как корабль, построенный
колдуном, держался в воздухе эманацией, извлекаемой из
жизни живых созданий. Для чародейства же Тоиланны люди
подходили более всего, а сильные люди - в особенности.
Услышав это, Конан нахмурился:
- Выходит, корабль послушен твоей воле? Ты держишь его
над землей, а можешь и не держать... И тогда он рухнет
вниз, на камни! Кром! Почему же ты не сделал этого? Боишься
умереть?
- Нет, - Хадр Ти помотал головой. - Нет, киммериец!
Если б я мог, то давно разбил бы эту посудину, или утопил в
море, или спалил вместе с Иоллой и Тоиланной, сбросив в
кратер огненной горы! Но я не властен над движением судна.
Не властен! Вскоре ты убедишься сам. Проклятый колдун
положит тебя в гроб, и ты уснешь, и воля твоя не будет
значить ничего. Магу нужна лишь жизненная сила, и во сне он
начнет отбирать ее у тебя капля за каплей, крупица за
крупицей, ровно столько, сколько надо, чтоб корабль плыл в
воздухе, куда прикажет Иолла. Ты ничего не сумеешь сделать!
- Неужели человек, да еще спящий, может поднять
огромный корабль со многими людьми? - усомнился Конан. -
Кром! Зачем же этой лоханке крылья?
- Чтоб издалека она походила на птицу и вид ее
обманывал зорких стражей на стенах вражеских крепостей, -
пояснил Хадр Ти.
1 2 3 4 5 6 7